Ассорти-1 Различные статьи последних лет

Опубликовано: Роднов Михаил. Башкиры на страницах уральской прессы начала XX века // Бельские просторы. 2008. № 6. С. 140 – 148.

Газета – своеобразное зеркало общество. Просматривая номера уральской периодики начала XX века, встречаешь и сухой официоз «губернских ведомостей», и чисто коммерческие проекты с обилием рекламы и дешёвой перепечаткой телеграфных сообщений со всего мира, солидные издания с собственными аналитическими статьями и многое другое, вплоть до умилительной газетки «Казак», выходившей в селе Миасс. Ужасное качество печати редактор-издатель П.Д. Захаров пытался компенсировать стихами (типа «Встреча Байрама»), обильными очерками о старообрядцах и борьбой… с бабьими сплетнями. А в номере от 8 января 1912 г. немногочисленные получатели «Казака» могли прочитать заметку, что уфимский губернатор П.П. Башилов как то раз написал пьесу. Гимназисты решили было сыграть её на благотворительном вечере в пользу бедных товарищей, но попечитель учебного округа, ознакомившись с содержанием пьесы, запретил постановку. Интересно, что же такого сочинил губернатор?

Конечно, в первую очередь нас интересует материал из местной жизни. Страсти давно забытой итало-турецкой войны никого уже не волнуют. Но, увы, здесь часто время проходит в бесплодных поисках. Если текущие события городской жизни регулярно мелькают на газетных страницах, то весточки из сельской глубинки лишь изредка всплывают в разделах «местная жизнь», «корреспонденции», а то и просто в уголовной хронике. Мало, очень мало было в деревне корреспондентов, «кучка интеллигенции на сто тысяч мужиков» – как выразился один из современников. Особенно это касается национальной, в частности башкирской, деревни.

В результате изучения различных уральских газет начала XX века была получена достаточно редкая информация о жизни башкирского населения. В основном внимание «журналюг» привлекали скандальные сюжеты, всякие конфликтные ситуации. Как и в наши дни, циничные редакторы требовали «матерьяльчик» поострее. Например, влиятельный и полноформатный «Зауральский край», выходивший в Екатеринбурге, за весь 1913 год поместил несколько небольших заметок о башкирах (кооперация, продажа земли, буйство конокрадов и пр.), лишь «башкирская эпопея», махинации вокруг сдачи в аренду богатых рыбой башкирских озёр Зауралья, подробно была изложена в довольно объёмных статьях.

Совершенно отсутствовал на страницах местной прессы начала XX века фольклорный, этнографический материал. Сказки и легенды башкир не интересовали редакции. В многонациональном регионе мусульманское население, жившее бок о бок с русскими, давно уже воспринималось в качестве обычных сограждан. Зато заметки о мусульманском театре, стр. 141: библиотеках и т.д. встречаются постоянно. Добавим, что русскоязычные газеты читало, видимо, немного башкир и татар, ещё меньше отправляло туда свои корреспонденции и письма. Серьёзную конкуренцию составляла арабографичная мусульманская пресса, переживавшая в начале XX столетия эпоху расцвета. Отсутствие материала о башкирах можно было бы считать естественным явлением, однако, встретилось исключение.

Выходившая в Челябинске ежедневная газета «Голос Приуралья» приятно поразила самостоятельным взглядом на политические процессы, литературными и краеведческими приложениями, откровенной «левизной», за что приходилось конфликтовать с местной администрацией. «Голос Приуралья» был фактическим семейным бизнесом. Газета печаталась в челябинской типографии Л.Б. Бреслиной, официальным издателем являлся А.Б. Бреслин, редактировал её одно время М. Бреслин. Предприниматели сумели наладить достаточно регулярное поступление информации из Челябинского уезда, среди которой неожиданно много оказалось заметок о жизни башкир.

Дело в том, что Челябинск находился в окружении сразу нескольких башкирских волостей и проблемы ближайших соседей не могли пройти мимо внимания энергичной редакции. Чтобы не лишать свежести восприятия, перейдём сразу к первоисточнику, где читатель встретит и некоторые знакомые имена (заголовки документов взяты из газеты).
№ 1. Корреспонденция из дер. Мухамедкулуево Челябинского уезда

«В нашей волости¹ произошли существенные перемены. Всесильный старшина Кучуков, наконец, отрешён от должности и, согласно постановления Челябинского уездного съезда², будет предан суду за растрату. Старшиной избран кандидат старшины – Гадильшин, а кандидатом к нему – Баймратов, который утверждён и в должности председателя волостного суда¹.

Нельзя не порадоваться этой перемене. Кто знал положение волости во времена Кучукова – тот поймёт… Были поразительные случаи полного бесправия и полной беспомощности башкирского населения. Народ был разбит на «партии», из которых самая сильная была сторонницей Кучукова. Во всех общественных вопросах играли роль именно эти «партии», и, конечно, брала верх та, которая и количественно и имущественно превышала остальные… Во всём имели решающее значение «партии», бараны, угощения и т. д.

Такое положение дел создалось во времена земского начальника Селецкого, очень игриво и снисходительно смотревшего на удушливую атмосферу, создавшуюся в населении волости. Вырос за это время какой то нравственный разврат, когда право, в лучшем значении этого слова, было поглощено правом сильного, состоятельного и, в то же время, глубоко невежественного… И, действительно, необходимо было большое мужество, чтобы разрубить, хотя на половину, этот узел создавшегося положения, где люди, временами, задыхались…

Мы весьма далеки от мысли говорить кому либо приятные слова, но справедливость и самые факты позволяют отметить, что «очистка» волости мужественно начата была только земским начальником К.М. Досаевым. Мы говорим «мужественно» не без основания. Необходимо было, действительно, не на бумаге, а на деле, окунуться в своеобразную башкирскую жизнь, в это море полного мрака, бессилия, или наглого, открытого хищничества, продажности, или полного рабства.

Сейчас население, повидимому, найдёт хоть доступ к законному разбору дел. Теперешний председатель суда, г. Баймратов, пользуется популярностью, как знающий своё дело и, сравнительно, культурный человек, служивший ранее в мировых судах и бывший старшиной в течение 15 с половиной лет. Случайный»

(Голос Приуралья. 1910. 2 февраля)
№ 2. Сообщение из дер. Медияк Мухамедкулуевской волости

«В д. Медияк у дворянина Шагингиря Кучукова после продолжительной болезни 20 марта умерла жена, старуха 64 лет. Местный ахун Габидулла Курбангалиев² не стал хоронить покойную, отговариваясь, что она умерла если не естественною смертью, то во всяком случае от опасной заразительной болезни. Сначала, вследствие ли усиленной просьбы родных покойной или стесняясь народ стр. 142: ных нареканий, ахун как будто согласился совершить похоронный обряд, но при этом поставил условием дать за этот обряд в приличном размере «фидия» (подаяние о поминовении души) и предложил отпевание совершить пред мечетью. Покойница на третий день была доставлена родными для совершения обряда, по желанию ахуна, к мечети, но ахун Курбангалиев снова заартачился и категорически отказался совершить обряд, опять таки отговариваясь, что покойная умерла от заразительной болезни, а может и неестественною смертью. Казалось бы, если опасаться заразы, ахуну следовало спешить с похоронами, а не затягивать, если же подозревать неестественную смерть, сообщить полиции о производстве дознания. Кстати, в то время как раз в д. Медияк находился, по делам ли службы или случайно, и.д.¹ второго помощника исправника пристав 1-го стана г. Лепихин. Пользуясь случаем, родные покойной обратились к г. Лепихину с просьбой оказать полицейское воздействие на ахуна, но г. Лепихин сказал, что приехал не в качестве пристава, а как помощник исправника. В сопровождении родных и знакомых покойница совершила путешествие к мечети, намереваясь оттуда отправиться к месту вечного успокоения, но туда её не пустил ахун.

Вот какое мытарство проделал над покойной ахун.

Для того или иного выхода из такого положения следовало вызвать врача для медицинского осмотра и вскрытия и дать делу надлежащий ход. Поэтому г. Лепихин написал пользовавшему покойную врачу Шефтель записку дать удостоверение о том, какой болезнью хворала покойная. С такой запиской один из сыновей покойной ездил в Челябинск к врачу Шефтель, но удостоверения получить не мог, так как г. Шефтель уехал в Петербург. Тогда обратился в полицейское управление, там ему посоветовали подать жалобу на ахуна.

Кто знаком с ахуном Курбангалиевым и родными покойной, тот, конечно, знает, зачем всё это проделывает ахун. С семейством Кучуковых ахун давно ведёт вражду и при всяком удобном и не удобном случае даёт это им чувствовать, иногда через чур чувствительно, как в этом случае.

Одно время ахун было присмирел, когда о вредном влиянии его на общественную жизнь башкир производилось дознание. Теперь же, повидимому, поднял голову.

Ничего не поделаешь. Пришлось родным вызвать полицейскую власть с врачом. На похороны приехал заведывающий 1-м станом полицейский надзиратель 3 части Григорьев и уездный врач Киркель, который определил смерть от старости и дряхлости. Родственники покойной попросили дать приказ ахуну о похоронах, что Григорьев и исполнил».

(Голос Приуралья. 1910. 3 апреля)

«Мулла Аллагалов деревни Байскускаровой узнав, что его племянница 18 лет Хадича сошлась с работником соседа и забеременела тяжко избил её и Хадича умерла от нанесённых побоев. Затем мулла без разрешения полиции похоронил её и подговорил нескольких башкир выкрасть из могилы труп покойной и скрыть его. Это им сделать удалось, затем всё было обнаружено и муллу заключили в тюрьму».

(Голос Приуралья. 1910. 23 апреля)
№ 4. Из уголовной хроники. Розыски конокрадов

«У уездного ахуна Курбангалиева в посёлке Медиак недавно были угнаны 12 лошадей. Полицией в настоящее время задержано по подозрению несколько человек башкир и русских. Часть лошадей разысканы. Розыски производились не только в нашем уезде, но и в Троицком».

(Голос Приуралья. 1910. 6 июня)
№ 5. Всесильный ахун

«Дворянин Кучуков, жаловавшийся на уездного ахуна Курбангалиева, который отказался похоронить умершею естественной смертью старуху мать Кучукова, привлекается к ответственности за нарушение тишины и спокойствия. Как известно, Кучуков вследствие отказа ахуна похоронить умершую оставил гроб с телом у ворот ахуна, у которого в это время был пристав 1-го стана Лепихин, и ушёл вместе с родственниками своими домой».

(Голос Приуралья. 1910. 3 июля)
№ 6. Земский плантатор

«Два года тому назад на столбцах местных газет занял место Земский Начальник 9 уч. Челябинского у. г. Пьянков.

Дело возникло так. С первого же года своей службы г. Пьянков стал делать посев, арендуя у башкир по 25 дес.² земли.

При чём заботы о состоянии «плантаций» земского тяжёлым бременем ложились не только на подлежащих сельских властей и должностных лиц как-то: старшину, старосту, волостного писаря, председателя волостного суда и др., но главным образом наносили материальный ущерб башкирскому населению.

Все полевые и сельско-хозяйственные работы г. Пьянков предпочитал производить за счёт подвластных ему башкир.

Если из письма Пьянкова видно, что «пашня его сна лишила», – то что же должны были потерять те люди, которыми распоряжался г. Пьянков?...

А что касается распоряжений, то они очень характерны; приводим отрывки из «приказов» на имя старшины:

– «Немедленно наряди татар с 10 конными подводами и пошли их в «Лагоушку» (резиденция земского), откуда будет отправлено 200 п[удов] хлеба на посев»…

Затем посылается особый список башкир, которые должны засеять и взборонить землю Пьянкова. Если же последние откажутся бесплатно работать, то следует приказ сделать всё, как следует, на собственных (старшины) лошадях.

– «С тебя спросится; да не задерживайся, а работай поскорее, на той неделе сам приеду – чтобы всё было готово», – подгоняет Пьянков. Не забыт так-же и волостной писарь Ефимов.

Ему вменяется наблюдательная роль: «поторопи старшину!»

– «Съезд в поле – посмотри как растёт хлеб…» Хлеб растёт… Случилась на пашне у земского потрава лошадьми… Старшина с понятыми составляет акт о потраве. Возвращая акт обратно, Пьянков пишет писарю:

– «Прошу составить другой акт, по таксе. Это надо сделать для острастки. Мало-ли как рассудят татары? это я могу считать убыток, а не они, а их припугнуть следует».

Настаёт время уборки! Опять приказы:

– «Нарядить народ с лошадьми на машину!¹» Работа по уборке также бесплатная – изредка угощение водкой.

Таким же путём хлеб Пьянкова «доставляется» на ст. Шумиха.

После уборки, как водится «земский» устроил «помочь»². Для чего созвал башкир в волостное правление и устроил так пирушку.

Пили много, горланили во всю песни, играли на гармонике и в довершение всего, гоняли на лошадях по улицам деревни.

В июле месяце 1908 г. возвращаясь верхом с покоса Пьянков смял башкирского мальчика Ахметкаримаго[ова] 7 л., при чём сломал ему руку. Родителей же, чтобы они на него не «кляузили» позвал в маслейское³ волост. правление и арестовал.

По этому поводу Пьянков говорит… факта несчастия с мальчиком, попавшим под задние ноги лошади, на которой я ехал верхом, я не отрицаю.

– Виной этому была, конечно, неосторожность татарского мальчика (а главным образом взрослых, пустивших без всякого призора детей), отлично видевшего, вместе с другими своими сверстниками, бегавшими по средине улицы, как ехали в ходке моя семья, а за ними и я верхом…

Вскоре после опубликования жалобы Пьянков предписывает старшине Якупову уволить волостного писаря Ефимова, которого земский нач. заподозрил в написании жалобы.

Посланному заместителю Ефимова старшина заявил, что писаря нанимало О-во¹ и писарь им нравится, а поэтому они не желают его уволить.

Тогда Пьянков в первый день Рождества явился сам в волостное правление, отстранил старшину Якупова от должности за «неисполнение приказаний».

По представлению Пьянкова дело об окончательном удалении Якупова из старшин рассматривалось 20 июля 1909 г. в Челябинском уездном съезде.

Ко дню разбора Пьянков прислал «дополнительные данные», что старшину он представил к увольнению главным образом «за вызывающее поведение», благодаря которому были на лицо агрессивные действия толпы сторонников Якупова.

Относительно поведения толпы Пьянков в тот-же раз обращался депешей стр. 144: к уездному исправнику, доводя до его сведения о «бунте» среди Ичкинцев.

Запрошенный по тому поводу пристав 7 стан. донёс исправнику, что никаких беспорядков в Ичкинской волости не было…

Этот инцидент расследовал непременный член Фиксен, который установил, что волнение было.

Вызвано оно было увольнением писаря Ефимова и вмешательством в дело старшины Якупова, нежелавшего подчиняться распоряжению земского начальника.

В правлении были шум, раздавались крики и угрозы по адресу заместителя Ефимова, почему последний должен был уйти.

При появлении властей волнение улеглось, не имея сильных и основательных поводов к дальнейшему продолжению и развитию. Это вполне понятно: «всякая власть, а тем более вооружённая импонирует [? – М.Р.] население невольно призывая его к спокойствию и порядку»…

Съезд, ввиду разногласия, ни к чему определённому не пришёл, и представив всё дело на усмотрение Оренбургского губернского присутствия.

В текущем году губернское присутствие рассмотрев это дело, признало, это домогательство земского начальника Пьянкова «неосновательным». Якупов был восстановлен в своих правах.

Но этим дело не окончилось. Пьянков уже успел продержать перед пасхой в 1910 г. Якупова 10 суток под арестом за «недостаточно энергичное взыскание налогов!»…

А пока что, вновь представил Якупова к увольнению от должности.

В недалёком будущем дело будет разбираться в съезде.

Н.»

(Голос Приуралья. 1910. 4 июля)

«Земский начальник 1-го участка подвергнул штрафу в 15 рубл. с заменой, в случае несостоятельности, 3-мя днями ареста башкира Хамидуллу Кучукова за оскорбление ахуна Курбангалиева.

Тот же Кучуков, его брат и отец оштрафованы земским начальником 1 уч. по 15 р. за неисполнение законных требований пристава 1 ст. и за нарушение тишины и спокойствия на улицах. Все эти штрафы являются последствием известного нашим читателям отказа ахуна похоронить старуху мать Х. Кучукова».

(Голос Приуралья. 1910. 21 июля)

«В мае месяце, когда в волости выпали дожди, всех радовали хорошие всходы хлебов и травы. Теперь настроение сильно понизилось, в особенности в отношении трав. Год обещает быть тяжёлым для прокормления скота. Во-первых, мало совсем собирают сена, а, во вторых, и соломы едва-ли придётся собрать, ибо пшеница, в большинстве случаев, малорослая.

Башкирское население могло бы иметь исход, в смысле прокормления скота, но, встретилось препятствие.

Дело в том, что по последним размежеваниям, часть башкирских наделов в нашей волости отошла в казну. Эти земли казна, как было в одно время объявлено башкирам, могла отдавать в аренду тем же башкирам и, вообще, желающим на известный короткий срок. И, разумеется, в данный момент, когда дорог каждый клочок сена, население с радостью бы взяло у казны покосы, где стоят и сохнут нетронутые травы. И казна бы, разумеется, только выиграла, получив деньги за покосы.

Но г. Маршалов, казённый лесничий, проживающий в заводе Миасском и ведающий нашей дачей¹ решил иначе.

На заимке некоего Темланцева в пределах нашей волости, пасутся табуны г. Маршалова, а сено доставляется с казённых дач… Этому Темланцеву г. Маршалов сдал в аренду изрядное количество казённой земли, а крестьяне, например, Рождественской волости, напрасно добивались получить в аренду земли. Башкирское население, за редкими исключениями, также не пользуется казёнными землями на правах аренды, хотя казалось бы башкиры могли рассчитывать на это, так как раньше земли принадлежали им.

Впрочем, некоторые жители намерены серьёзно и прямо действовать – обратиться в подлежащее учреждение с просьбой указать населению определённые права по части арендования казённых земель.

Иначе нет выхода… Это испытано самими башкирами, которые, почёсывая затылки, говорят:

– А-яй! бульно сирдытый! А-яй!

стр. 145: Ахмет»

(Голос Приуралья. 1910. 29 июля)

«Акбашевское общество постановило приговор¹ о новом переделе земли, но ни как не может привести приговор к исполнению. Для уравнения наделов избранные доверенные производили измерение, [чтобы] лишнюю землю передать недостаточным членам общества, такому распоряжению общества большинство подчинилось, но меньшинство, не большая кучка, а именно бывший сельский староста Аллабердин с братьями не подчинились и недопускают доверенных измерять их землю, так как у них земли много.

Так передел не вполне осуществлён, доверенные и староста, на которых лежит обязанность исполнить волю общества, беспомощны и не знают как выйти из этого затруднительного положения. В д. Акбашевой нет ни одного достаточно грамотного человека, который мог бы дело это оформить, и по этому законно составленный приговор общества, хотя и утверждённый Земским начальником, остаётся пустым звуком. С окончанием размежевания земель у башкир² площадь владения во всех деревнях резко изменилась, что повсеместно вызывает новые переделы. Почти везде в башкирских деревнях дела о передаче земли обстоят в таком же положении, как и в Акбашевском обществе, вызывая массу споров и тяжб».

(Голос Приуралья. 1910. 20 августа)

«На Земского начальника 9 уч. Челяб. уезд. Пьянкова, на барщине у которого бесплатно работали башкиры Ичкинской волости, по жалобе названного волостного правления наложено постановлением М.В.Д. от 4 ноября 1909 г. административное взыскание.

К делу волостного старшины Якупова

Вчера уездный Съезд рассматривал дело об устранении от должности Волостного старшины Ичкинской в. Якупова по представлению земского начальника 9 уч. Челябинского у. Пьянкова за медленное исполнение требований Земского начальника за небрежное отношение к взысканию недоимок.

После часового совещания Съезд постановил предложить Земскому начальнику допросить имеющихся в деле и указанных Якуповым свидетелей.

Дело отложено».

(Голос Приуралья. 1910. 24 августа)
№ 11. Сообщение из дер. Медияк

«Медиякское общество ещё в 1880 году постановило приговор охранять от порубки и напольного огня произрастающий в сельск. поскотине лес. До 1889 года лес рос и находился под надзором всего общества, пока общество приговором своим от 2 июля того же года лес этот не поделило по душам.

Между прочим по этому приговору Шагингирею Кучукову с семейством досталось леса на свои души 7 дес., ахуну Курбангалиеву 6 дес. и т. д.

Беднота и бесхозяйственные, как только поделили лес, тогда же свои делянки вырубили и продали.

У ахуна Курбангалиева и Кучукова, лес сохранился до сих пор, у Кучукова вместе с своим наделом и купленным на сруб до 12 десятин.

28-го апреля 1895 года общество постановляет приговор, коим снова укрепляет за прежними домохозяевами старые лесные наделы, а в 1909 году общество соблазняется прекрасным лесом Кучукова, делает попытки лес Кучукова разделить на всё общество по душам, но таковой по жалобе Кучукова, за нарушением интересов его, как равноправного члена общества, уездным съездом, по представлению земского начальника, отменён.

Уже после отмены приговора у Кучукова была совершена сравнительно небольшая порубка, об этой порубке он возбудил против порубщиков дело. В минувшую октябрьскую сессию уездный съезд порубщиков, ссылаясь на отменённый им же приговор общества, оправдал.

Это произошло потому, что Кучуков старого административного производства не представил к делу о порубке справку об отмене приговора о разделе леса [1909-го года – М.Р.].

Вскоре после этого общество во главе с сельским старостой снова ополчилось на Кучукова и почти весь его лес выруби стр. 146: ло. Кучуков делал было попытку останов. порубку, но не мог воспрепятствовать, так как порубщики выезжали большими партиями.

По жалобе Кучукова пристав первого стана производил дознание. При обыске массу самовольно порубленного леса нашли у ахуна Курбангалиева. Губернатор распорядился произвести новое, более подробное, дознание с целью выяснить руководителей порубки.

Лес Кучукова был крупный, рос около самой деревни и служил украшением окружающей местности. Теперь о былом лесе напоминают одни пеньки.

В медиякском обществе ахун Курбангалиев с 1908 года земельным наделом не должен быть наделён, он наделён в другой нарезке в местности «Каскынбай» отдельно от деревни Медияк, к числу жителей с правом надела земли в дер. Медияк не принадлежит и наделом по деревне Медияк пользуется неправильно. Если уж поделить, то следовало поделить лес ахуна Курбангалиева, как утратившего с 1908 года право на надел в д. Медияк, так как ему надел отведён в другой нарезке».

(Голос Приуралья. 1910. 25 ноября)
№ 12. Сообщение из дер. Байгазино Мухамедкулуевской волости

«В нашей деревне общество взволновано событием, которое опять-таки является результатом «плодотворной» деятельности всем и давно известного ахуна Курбангалиева, проживающего в дер. Медиак. Постановлением Уфимского духовного магометанского собрания¹ наш азанчей (пономарь) Сиражетдинов лишён указа на неопределённое время.

Необходимо заметить, что до этого события, общество намечало избрать нового (второго) муллу для дер. Байгазиной, Курамшиной и др. входящих в район духовного прихода. Кандидатом на второго муллу являлся именно азанчей Сиражетдинов, отчасти по традиции именно потому, что отец его Сиражетдин много лет был муллой в Байгазинском приходе и способствовал своими средствами к постройке мечети в дер. Байгазиной. Общество и решило избрать муллой сына азанчея Сиражетдинова, человека безусловно порядочного.

Однако, как и всегда, здесь вмешался ахун Курбангалиев, которому, во чтобы то ни стало, захотелось «посадить» на место муллы своего ученика Тимирбулатова. Ахун начал «действовать» и в результате явился приговор общества, где избранным оказался Тимирбулатов. Однако, вскоре после этого, несколько лиц заявило прокурорскому надзору, что фамилии их, помимо желания, были занесены в приговор и что они совсем не участвовали в сходе, а один из них глухонемой… Заявление, видимо, получило движение, ибо пока Тимирбулатов не утверждён.

Тогда начинается другой шахматный ход. Азанчей Сиражетдинов вдруг получает повестку от ахуна Курбангалиева, для дачи объяснений по обвинению его, Сиражетдинова, в пьянстве на заводе Миасском. Долго пучил глаза на повестку ошеломлённый азанчей, ибо, во первых, был в Миасском заводе раз в жизни, года 3–4 назад, а, во вторых, считался до этого в обществе безусловно трезвенником. В конце концов, оказалось, что нашлись какие-то «свидетели», которые, будто-бы видели азанчея выпивающим водку в Миасском заводе и что ходил он по улицам «весёлыми ногами». Запрос делало уфимское магометанское собрание, странно заинтересуясь вдруг целомудрием азанчея Сиражетдинова.

Азанчей Сиражетдинов подал заявление магометанскому собранию, где просил: 1) назначить следствие не через ахуна Курбангалиева, который не может, в данном случае, быть беспристрастным судьёй, ибо выдвигал на должность муллы своего ученика, а общество желало Сиражетдинова, 2) допросить его, Сиражетдинова, свидетелей, которые удостоверяют, что последние годы, кроме Челябинска, азанчей никуда не отлучался, 3) наконец, представил удостоверение от всех деревень прихода, что азанчей Сиражетдинов человек «примерной жизни» и личный враг всякого рода спиртных напитков – враг ещё по традициям, котор. унаследовал от покойного отца – человека сурового в данном направлении. Однако, все заявления азанчея не подействовали и от него потребовали указ, с лишением сана на «неопределённое время».

Таковы дела. Как видите, в маленькой башкирской деревне, жизнь идёт также, как и в больших местах: сильный давит слабого, не стесняясь средствами. Но стр. 147: ужас задавленных здесь заключается в том, что их тоненький жалобный крик о помощи глохнет в необъятной степи, как огни в чернильном мраке.

В самом деле, где искать помощи? Духовная власть, именуемая Уфимским духовным собранием, не пожелала сделать самого элементарного, самого законного начала дать возможность защиты обвиняемому. Духовное собрание поручило опросы ахуну Курбангалиеву, отлично зная, что ахун выдвигал сюда своего ученика, для которого Сиражетдинов являлся конкурентом. Ведь, если духовная власть ищет в жизни целомудрие и чистоту нравов, то она должна подать, в этом отношении, первою высокий пример беспристрастия, объективности и судейского «целомудрия».

Вообще, кошмаром висит над всеми, во всей волости, облик ахуна Курбангалиева. Подавались бесчисленные прошения, подавались яркие описания всей «деятельности» ахуна, но он посмеивается в бороду и царит над тёмным, забытым краем. Чем объяснить такую силу?

Мы слышали, что часть башкир вносит в Государственную Думу, через своего депутата, обширный доклад о деятельности сатрапов магометанской духовной власти.

Туйдуган»

(Голос Приуралья. 1910. 1 декабря)

«8-го декабря около 9-ти часов вечера к полицейскому надзирателю 3-й части явился башкир дер. Султаевой Сарт-Калмыкск[ой] в[олости] Закирзянов и заяв[ил], что знаком[ый] ему башкир же Ахмедьянов с другим неизвестным ему башкиром, после продажи Закирзяновым принадлежащ[его] ему скота пригласили выпить магарыч, на что Закирзянов согласился, и поехал на лошадях Ахмедьянова в пивную Галимова. Здесь, все трое изрядно и выпили, после чего Закирзянов попросил товарищей отвести его на кв. по Ивановской улице. Последние согласились но повезли его не на квартиру, а в лес. Когда Закирзянов заметил, что его везут не туда, куда ему надо, спросил куда они едут. Ему ответили: «не твоё дело». Отъехав сажен пятьдесят от западного бульвара, собутыльники накинули ему на шею петлю и начали душить. После этого они вытащили у Закирзянова 250 руб., самого его выбросили из коробка и поехали неизвестно куда. Так как Закирзянов был в сознании, ибо петля повидимому была затянута не туго, то часа через полтора на огни он пришёл в город и явился в полицию».

(Голос Приуралья. 1910. 11 декабря)
Послесловие

В 1910 году примерно раз в месяц на страницах челябинской газеты «Голос Приуралья» появлялись достаточно крупные заметки из жизни башкирского народа. В эту публикацию не вошли мелкие сообщения из разряда уголовной хроники, которые, кстати, не подтверждают бытущего представления о «специализации» башкир на конокрадстве. Они сами постоянно страдали от воровства. Например, «Голос Приуралья» от 9 января 1910 г. сообщал, что в Сарт-Калмыкской волости «у башкир Багаутдина Мухаметаминева, Камалетдина и Незаметдина Багаутдиновых с подножного корма» похитили шесть лошадей.

Среди приведённых 13 документов особое внимание привлекает конфликт в дер. Медияк. Перед нами не просто личная вражда двух кланов. Челябинская газета отразила острое столкновение между разными группами элит среди башкир. Дворяне Кучуковы – это потомки знаменитого рода, управлявшего всеми окрестными башкирскими деревнями в кантонную эпоху. Представители Кучуковых занимали должности кантонных начальников и другие административные посты, за что удостоились редкого для башкир дворянского звания. Во второй половине XIX века они по традиции ещё выбирались волостными старшинами, но постепенно их влияние на рядовое население падало. Из прессы видно, что Кучуковы поддерживали постоянные контакты с Челябинском, городской врач лечил больную супругу, вполне вероятно, что некоторые газетные материалы были созданы под влиянием (или по заказу) Кучуковых. Но время неумолимо брало своё. Экономическая основа власти бывших кантонных лидеров таяла (община просто ограбила дворян, вырубив их законный лес) и новая стр. 148: элита в лице всесильного ахуна Г. Курбангалиева вытесняла старую «аристократию».

Публикации «Голоса Приуралья» показывают сложные социально-экономические отношения внутри башкирского общества, борьбу с местным русским чиновничеством, по-старинке пытавшемся эксплуатировать бесправных башкир, но встречавшее энергичное сопротивление. Общинно-волостная верхушка челябинских башкир шла на открытую конфронтацию с земскими начальниками, даже пресса использовалась в этих спорах. Ряд статей был написан самими башкирами, значит челябинскую газету читали и выписывали в башкирских селениях. Из материалов периодики начала XX века видно, что в реальной жизни уже тогда между русскими и башкирами не существовало какой-либо «пропасти», деления на господствующую и подчинённые нации. У мусульманского ахуна гостил полицейский – пристав Лепихин, азанчей из Байгазино возмущался обвинениями в пристрастии к алкоголю. Да, многие башкиры пьют, но не я! И «весёлая» компания в челябинской пивной обмывала магарыч Закирзянова, между прочим, имевшего в кошельке очень крупную сумму денег (пуд картошки в среднем стоил 10 копеек, а Закирзянов лишился 250 рублей). Вообще сам характер газетных статей о башкирах свидетельствует о многообразных тесных и толерантных отношениях между народами нашего края в начале XX столетия, о формировании того межэтнического единства, которое позднее назовут единым советским, а ныне российским народом.