Қазақстан республикасы мәдениет және ақпарат министрлігі

Литература

1. 
   Афанасьев А. Н. Поэтические воззрения славян на природу. – М., 1866–1869.
   
2. 
   Бочарова І. В. Лексико-семантичні та граматичні параметри назв релігійних свят у сучасній українській мові: КД. – К., 1999.
   
3. 
   Воропай О. Звичаї нашого народу. Етнографічний нарис: В 2 т. – Т. 1. – К.: Оберіг, 1991.
   
4. 
   Грушко Е. А., Медведев Ю. М. Словарь славянской мифологии. – Нижний Новгород: «Русский купец» и «Братья славяне», 1996.
   
5. 
   Даль В. И. Толковый словарь живаго великорусского языка. Т. 2. – Спб.; М., 1881.
   
6. 
   Килимник С. Український рік у народних звичаях і історичному освітленні: У 3 кн., 6 т. – Факс. вид. – К.: Обереги, 1994. – Кн.I.– т.2: Весняний цикл.
   
7. 
   Кондратьева Т. Метаморфозы собственного имени. – Казань: Изд-во Казан. ун-та,1989.
   
8. 
   Максимов С. В. Собр. соч: В 20 т. – Т. 17. – Спб, 1912.
   
9. 
   Малая советская энциклопедия. – Т. 3. – 3-е изд. – М.: Большая сов. энциклопедия, 1959.
   
10. 
    Мельниченко И. Кто, как, когда и зачем устранил пророков из иудеи // Homo. – 1998. – №2. – С.124-135.
    
11. 
    Нечуй-Левицький І. Світогляд українського народу. Ескіз української міфології. – Видання друге. – К.: АТ «Оберіг», 1993. – (Репринтне видання 1876 р.).
    
12. 
    Персонажи славянской мифологии (Рис. словарь) Сост.: А. А. Кононенко, С.А. Кононенко, Художник В. А. Кононенко. – К.: Фирма «Корсар»: 1993 г.
    
13. 
    Подольская Н. В. Словарь русской ономастической терминологии. – 2-е изд. – М.: Наука, 1988.
    
14. 
    Преображенский А. Г. Этимологический словарь русского языка. Т. 1. – М.: Гос. изд-во иностр. и нац. словарей, 1958.
    
15. 
    Скуратівський В. Місяцелік. Український народний календар. – К.: Мистецтво, 1993.
    
16. 
    Славянская мифология, Словарь-справочник / Сост. Л.М. Вагурина. – М.: Линор и совершенство, 1998.
    
17. 
    Словарь русских народных говоров. – Вып. 16 / Гл. ред. Ф. П. Филин. – Л.: наука, 1980.
    
18. 
    Фасмер М. Этимологический словарь русского языка. В 4 т.– Т. 2. – 2-е изд., стереотипное. – М.: Прогресс, 1986.
    
19. 
    Чистов К. В. К классификации обрядов жизненного цикла // Язычество восточных славян. Сб. научн. тр. – Л., 1990. – С.101-107.
    
20. 
    Шеппинг Д. Мифы славянского язычества. – М., 1849.
    
21. 
    Энциклопедический словарь. Т-ва «Бр. А. и И. Гранатъ и К» / Под ред. Ю. С. Гамборова и др. – М.: Б. г. – Т. 26.
    
22. 
    Этимологический словарь славянских языков. – Вып.13 / Под ред. О. И. Трубачева. – М.: Наука, 1987.
    
23. 
    Етимологічний словник української мови: В 7 т. – К.: Наукова думка, 1982-1989.
    

Каково же содержание понятия «педагогическое общение»?  Сошлемся на определение термина, предложенное А.А. Леонтьевым: «… педагогическое общение - такое общение учителя со школьниками в процессе обучения, которое создает наилучшие условия для развития мотивации учащихся и творческого характера учебной деятельности, для правильного формирования личности школьника, обеспечивает эмоциональный климат обучения… обеспечивает управление социально-психологическими процессами в детском коллективе и позволяет использовать в учебном процессе личностные особенности учителя». Теперь приведем определение понятия, данное В.А. Кан-Каликом и Н.Д. Никандровым: «Под профессионально-педагогическим общением мы понимаем систему взаимодействия педагога и воспитуемых, содержанием которого является обмен информацией, познание личности, оказание воспитательного воздействия» [1; 9]

Из определения следует, что педагогическое общение- процесс сложный.

Труд учителя-это: каждодневная работа с учащимися в школе и вне ее; общение с разными по характеру и способностям детьми; общение с непохожими друг на друга родителями. От учителя требуются особые способности и умения в общении, так как воспитание осуществляется в результате духовной общности воспитателя и воспитуемого – только так могут передаваться накопленные человечеством ценности культуры. Низкий уровень культуры педагогического общения приводит нередко к возникновению конфликтных ситуаций, к падению дисциплины, снижению успеваемости. Основные аспекты профессиональной подготовки - достижение целей обучения, успешное решение разнообразных учебно-методических и воспитательных задач возможны лишь в том случае, если учитель знает специфику педагогического общения, владеет профессиональной речью, нормами речевого поведения.

Подбирая текстовой материал к занятиям по русскому языку, пытаемся заинтересовать студентов заданиями, направленными на расширение знаний специфики педагогического общения, норм речевого поведения, которые обеспечивают результативность и эффективность деятельности педагога. Таким образом, «через посредство учебного предмета» будущий учитель, безусловно, должен знать (пусть в самом общем виде) специфику речевой деятельности, так как это поможет ему правильно, эффективно общаться со школьниками в различных учебно-речевых ситуациях.

Работа по конкретным темам ориентирована на комплексное обучение различным видам речевой деятельности на разнообразном текстовом материале: произведениях художественной литературы, прозаических и стихотворных, очерках, публицистических статьях. Это позволяет учить построению текстов разных жанров (беседа, диспут, выступление и др.) и форм общения (диалог, полилог, монолог).

В пределах каждой темы отработка коммуникативных умений студентов тесно связана с активизацией определенного лексико-грамматического минимума. Ситуативно-обусловленный лексико-грамматический материал используется студентами в речевых произведениях, характер которых, определяется темой, ситуацией, проблемой и в значительной мере - исходным текстом.

При изучении темы по специальности предлагаем тексты, в которых раскрываются профессионально важные качества педагогического общения: 1.Интерес к учащимся, потребность и умение общения, наличие коммуникативных качеств. 2.Способность к эмоциональной эмпатии и понимание людей. 3.Гибкость, оперативно-творческое мышление, обеспечивающие умение быстро и правильно ориентироваться в меняющихся условиях общения, быстро изменять речевое воздействие в зависимости от ситуации общения, индивидуальных особенностей учащихся. 4.Умение ощущать и поддерживать обратную связь в общении. 5. Умение управлять собой, своим психическим состоянием, своим телом, голосом мимикой, умением управлять настроением, мыслями, чувствами. 6.Способность к спонтанной (неподготовленной) коммуникации.[2; 82]

Текст- это не только источник информации по теме, основа для работы над грамматическим материалом. Подбирая текст или составляя его, мы учитываем, что он должен отвечать определенным коммуникативным целям, иметь воспитательную направленность и быть законченным по содержанию, ибо только это обеспечивает адекватность восприятия информации. Мы исходим из этого при организации самостоятельной работы в аудитории будущих учителей. На материале отобранных для анализа текстов студенты комплексно совершенствуют умения всех видов речевой деятельности- говорения, слушания, чтения, письма.

В целом работа на практических занятиях направлена на совершенствование русского языка как средства общения студентов национальных групп и их профессиональную подготовку. Они должны, опираясь на полученные в школе знания в области лексики и грамматики, уметь вести разговор на бытовые и профессиональные темы, воспринимать текст на слух и при чтении, перерабатывать и воспроизводить его в процессе выполнения лексико-грамматических заданий.

Будущим учителям при изучении темы «Сложноподчиненное предложение с придаточной изъяснительной частью (дополнительного типа) предлагаем прочитать отрывок из статьи В.А. Сухомлинского «Слово», выполнить задания, данные после текста.

Задание к тексту. 1.Прочитайте следующие словосочетания и выражения из текста, объясните их смысл, запомните.

Ничем незаменимый инструмент воздействия, обращаться к человеческому сердцу, личность учителя, единство слова и поведения, откликаться на правдивое слово, чуткость души, педагогическое бескультурье, обращаться к внутреннему миру воспитанника

2. Составьте к тексту вопросный план. Сделайте вывод о том, в каких случаях слово учителя можно назвать инструментом воспитания.[3; 126]

В педагогической деятельности, в общении важно не только знание воспитанника, но и правильное понимание его. «Пойми ученика»- это профессиональная заповедь педагога (И.А.Зимняя»). Понять – это значит проникнуть во внутреннее душевное состояние, понять мотивы его действий, поступков, переживаний.

А как можно этого достичь?

Понять психические особенности учеников, почувствовать их состояние, настроение, изучить ценностные ориентации, помогут психолого-педагогические знания, использование разнообразных методов изучения личности, анализ произведений художественной литературы

Поэтому на занятиях с будущими учителями- филологами предлагаем материал, направленный на изучение слова (и предложения) в художественной речи. Тексты упражнений - отрывки из художественных произведений позволяют обратить внимание студентов на художественные средства, использованные автором для создания тех или иных образов, картин природы, передачи настроения. Это способствует развитию эстетического вкуса и чувства языка, повышению речевой культуры будущих учителей.

Предлагаемый текст- отрывок из повести В.Солоухина.

«Капля росы». (…И все же утро было необыкновенное. Алые облака, округлые, как бы туго надутые, плыли по небу с торжественностью и медлительностью лебедей; алые облака плыли и по реке, окрашивая цветом своим не только воду, не только легкий парок над водой, но и широкие глянцевые листья кувшинок….).

Описание природы (пейзаж) – один из видов описания как типа монологической речи. Студенты получают задание, направленное на формирование типа монологической речи.

Задание. Опишите раннее утро, используя ключевые слова: необыкновенное утро, неповторимые запахи, вода, крапива, мята, луговые цветы, горькая ива, окрашивать листья кувшинок, белые свежие цветы, красные капли росы[3; 154].

Изучение темы «Виды рассуждений. Доказательство. Объяснение» на занятиях мы строим на материале текстов, которые обобщают и расширяют представление о таком типе речи, как рассуждение по прочитанному произведению художественной литературы.

Работа по теме: 1.Студенты читают текст, записанный на доске, подбирают синонимы к слову лад, определяют жанр текста устного народного творчества, (Не надобен и клад, когда в семье лад). (Пословица)

2. Беседа о тексте. Как вы понимаете смысл пословицы? Какие отношения в семье она утверждает? Можно ли предпослать в качестве эпиграфа данную русскую народную пословицу к рассказу А.Г.Алексина «Самый счастливый день»? Почему? Постройте свой ответ в форме рассуждения, при этом обратите внимание на тему и идею рассказа.

3. Докажите, что все поступки героя были продиктованы высокой целью - спасти семью. «Мальчик спасал свою семью. Как вы думаете, особенности, «законы» какого типа речи вам необходимо вспомнить, чтобы доказать, что мальчик спас семью? На какой « вопрос вам предстоит ответить? (Необходимо обратиться к такому типу речи, как рассуждение, ведь следует ответить на вопрос почему, то есть, почему мы считаем, что герой рассказа спас семью.)

4.Вспомните, что характерно для рассуждения? Из скольких частей оно состоит? (Рассуждение обычно состоит из трех частей: тезис; доказательства; вывод.).

5. Подумайте, какой тезис вы должны выдвинуть в своем рассуждении? Попытайтесь аргументировать выдвинутый вами тезис. Какие доводы вы приведете. Какой же вывод вы сделаете в конце вашего рассуждения?

В процессе педагогической деятельности учитель (особенно словесник) реализует в основном познавательную, воздействующую функцию речи. Эффективность учебного процесса во многом определяется уровнем речевой культуры педагога. Если разница в знаниях, жизненном опыте учителя и ученика является своего рода барьером, то именно культура речи педагога (а шире - культура общения, образованность) помогает достигать взаимопонимания: чем она выше, тем легче ему найти общий язык с группой учащихся и с отдельным учеником, и, следовательно, тем результативнее его педагогическое воздействие на школьников, тем интенсивнее они сами владеют культурой речи, видя в речи учителя своеобразный эталон. И наоборот. Чем ниже речевая культура педагога, тем слабее его обучающее и воспитывающее воздействие на учащихся. Как бы тщательно ни был продуман и разработан любой урок, как бы эмоционально ни был настроен педагог, эффект окажется нулевым или даже отрицательным, если учащиеся только тем и будут заняты, что станут подсчитывать, сколько раз учитель произнес э, ну, так сказать и проч.[4; 27]

По тому, как человек говорит, можно судить об уровне его духовного развития, его внутренней культуре. «Заговори, чтоб я тебя увидел», - сказал Сократ. А наш современник К.Чуковский замечал: «Наша речь лучше всякого паспорта характеризует личность любого из нас»

Предлагаем студентам задуматься над этими словами. Что можно узнать о человеке по его речи? Если справедлива пословица «По одежке встречают, по уму провожают», то ум, образованность, воспитание проявляются, прежде всего, на вербальном, речевом уровне. Пока человек молчит, можно строить какие угодно предположения о его интеллекте и культуре, но стоит ему заговорить - мы, как правило, делаем для себя уже обоснованные выводы о сфере его интересов, склонностях, о его настроении и характере, о том, какой у него лексикон, богата или бедна, выразительна, логична, правильна его речь.

Все, что мы можем сказать о человеке, судя по его речи, называется речевой характеристикой. Работа по определению (составлению) речевой характеристики героя на занятиях по русскому языку пробуждает у студентов пытливое отношение к слову, к его неисчерпаемым возможностям.

Например, предлагается проанализировать речь главного героя рассказа М. Зощенко «Светлый гений» тов. Феолетова. Каким он предстает перед читателями? Что мы можем сказать о нем, судя по его речи? Какие языковые средства использованы автором для создания образа героя? Вот ответы- рассуждения студентов филологического факультета:

Речь героя рассказа Зощенко «Светлый гений» тов. Феолетова нарочито утрирована автором. Смысл этого литературного приема, использованного автором в том, чтобы показать ее убожество и бессодержательность. Ее характеризуют:

• 
  сбивчивость, перескакивание с одной фразы, незаконченной на другую, отсутствие логики, последовательности, неубедительность примеров;
  
• 
  употребление засоряющих нашу речь слов и выражений (так сказать, одним словом, тому подобное);
  
• 
  неправильное, неумелое использование фразеологизмов, их разрушение (нога об руку с наукой и техникой);
  
• 
  нелепые метафоры (белые рабыни плиты, полное раскрепощение к свету);
  
• 
  однообразие сравнений, что указывает на бедность словарного запаса, бедный лексикон («стоишь, как собака, на лестнице», «работаешь, как собака, а тут супы солить»).
  

В самостоятельной работе, адресованной будущему педагогу, предлагаем задания, например: проанализируйте речь героев рассказов А. Чехова, И.Тургенева, В.Токаревой и др.; подберите в художественной литературе примеры, иллюстрирующие специфическую речь героя; напишите сочинение-анализ речи знакомого вам человека, приведя в нем как можно больше речевых оборотов, выражений, которые он использует в речи; проанализируйте самокритично свою речь. Дайте ей характеристику. Определите для себя: что нужно сделать, чтобы совершенствовать свое речевое мастерство.

Выполнение таких заданий повышает внимание будущих учителей к речи героев литературных произведений, окружающих людей разного возраста, воспитания и социального положения и – что очень важно - заставляет их критически оценивать и свою речь, побуждая к тому, чтобы целенаправленно ее совершенствовать.

Учебные тексты, используемые на занятии, направлены на подготовку студентов к профессионально ориентированному речевому общению; упражнения - на усвоение лексико-грамматического материала, употребление изучаемых конструкций сначала в предложении, затем в связной речи (по заданной ситуации, микротеме, теме).

Процесс личностно профессионального становления будущего учителя предполагает активное включение студента в процесс обучения, расширения «культурного контекста» с целью занятий активной позиции в процессе общения, установления духовной связи между учащимися.

Литература

1. 
   Ипполитова Н.А. Риторика. М. Проспект, 2006- 9
   
2. 
   Аульбекова Г. Риторические приемы в работе учителя-предметника. А. Таймас.2006 – 82
   
3. 
   Городилова Г.Г., Хмара А.Г. Практикум по развитию речи. Л., 1988 – 126,154
   
4. 
   Кан-Калик В.А.Учителю о педагогическом общении. М.: Просвещение, 1987- 27
   

По мнению К.Г. Юнга, пробуждение архетипа происходит благодаря благоприятным или неблагоприятным обстоятельствам исторической эпохи [3, 149]. Они, эти обстоятельства, служат тем ключом, которые способны открыть дверь в сферы коллективного бессознательного и побудить архетипы к существованию в пространстве текста художественного произведения, принимая формы, соответствующие современным историко-культурным условиям. Однако, поскольку архетип не меняет своего значения и функций, он всегда узнаваем и в любой новой форме прочитывается его древнее содержание.

Процесс архетипического становления мы прослеживаем в романе Германа Гессе «Степной волк», который, во-первых, написан в переломный момент для всей эпохи и, во-вторых, насыщен образными средствами. Детальный анализ функционирующих метафор в творческом контексте Г. Гессе позволяет сделать вывод о становлении архетипической категории в романе посредством индивидуально-авторской метафоры, которая языковыми средствами выражает психику героя, а вместе с тем и самого автора, являясь трансцендентной единицей, имеет свою особую «праобразную» природу. Развернутый образ в художественном произведении является, таким образом, содержательной единицей трансцендентного мира, т.е. архетипом. Центральным же архетипом в исследуемом произведении Г. Гессе является архетип волка. Анализ образа волка как архетипа указывает на его глубинную антропоморфную природу, теоретической базой анализа которой является юнгианский психоанализ в его взаимодействии с историей культуры и языка. Архетип волка является выражением первозданной природы человека и его гармонической сущности во множественности ее проявлений.

К. Юнг подчеркивает животное, инстинктивное начало, которое присуще архетипу волка: «… тело это – животное, имеющее душу животного, т.е. живая система, безусловно повинующаяся инстинкту. Соединиться с этим животным началом – значит сказать «да» инстинкту, тем самым также сказать «да» той чудовищной динамике, которая грозит из-за кулис» [4, 35]. Об этом же говорит Г. Гессе, описывая своего героя: «…у Степного волка было две природы, человеческая и волчья; такова была его судьба, судьба, возможно, не столь уж особенная и редкая» [1, 52].

Г. Гессе изображает также дьявольское начало в раздвоенности Гарри: «Все эти люди заключают в себе две души, два существа, божественное начало и дьявольское, материнская и отцовская кровь, способность к счастью и способность к страданию смешались и перемешались в них так же враждебно и беспорядочно, как человек и волк в Гарри [1, 56]. Ту же мысль мы находим у К. Юнга: «Дьявол есть вариант архетипа Волка, т.е. опасного аспекта непризнанной, темной половины человека» [4, 101].

В романе показано, что Гарри страдает не оттого, что в нем живет волк, так как это не столь необычно: «Встречалось же, по слухам, немало людей, в которых было что-то от собаки или от лисы, от рыбы или от змеи, но они будто бы не испытывали из-за этого никаких неудобств. У этих людей человек и лиса, человек и рыба жили бок о бок, не ущемляя друг друга, они даже помогали друг другу, и люди, которые далеко пошли и которым завидовали, часто бывали обязаны своим счастьем скорее лисе или обезьяне, чем человеку» [1, 52], а от того, что «… человек и волк в нем не уживались и уж подавно не помогали друг другу, а всегда находились в смертельной вражде, и один только изводил другого, а когда в одной душе и в одной крови сходятся два заклятых врага, жизнь никуда не годится» [1, 52]. Здесь мы явно видим, что животное и человеческое, т.е. сознательное и бессознательное не находят между собой общего языка.

Г. Гессе подчеркивает неестественность состояния, в котором находится Гарри Галлер, когда пытается подчинить себе волка. Так это видит сам Гарри Галлер, попадая в Магический театр: «А на подмостках стоял укротитель, чванный, смахивавший на шарлатана господин, который, несмотря на большие усы, могучие бицепсы и крикливый циркаческий костюм, каким-то коварным, довольно-таки противным образом походил на меня самого. Этот сильный человек держал на поводке, как собаку, – жалкое зрелище! – большого, красивого, но страшно отощавшего волка, во взгляде которого видна была рабская робость. … Своего волка этот мой проклятый карикатурный близнец выдрессировал, ничего не скажешь, чудесно. Волк точно исполнял каждое приказанье, реагировал, как собака, на каждый окрик, на каждое щелканье бича, падал на колени, притворялся мертвым, служил, послушнейше носил в зубах то яйцо, то кусок мяса, то корзиночку, больше того, поднимал бич, уроненный укротителем, и носил его за ним в пасти, невыносимо раболепно виляя при этом хвостом. К волку приблизили кролика, а затем белого ягненка, и зверь, хоть он и оскалил зубы, хотя у него и потекла слюна от трепетной жадности, не тронул ни того, ни другого, а изящно перепрыгнул по приказанью через обоих животных, которые, дрожа, прижимались к полу, более того, улегся между кроликом и ягненком и обнял их передними лапами, образуя с ними трогательную семейную группу. Затем он съел плитку шоколада, взяв ее из руки человека. Мука мученическая была глядеть, до какой фантастической степени научился этот волк отрекаться от своей природы, у меня волосы дыбом вставали» [1, 250]. Данная противоестественная сцена описывает нам отстранение сознания от бессознательного, подавления в себе Невыразимого. Содержания Невыразимого как целые недоступны человеческому сознанию и в таком свойстве не могут быть представлены средствами языка, но они могут быть «схвачены» авторскими образованиями и символами, в чем и состоит их познавательная суть. Ведь символ укротителя, бич и подмостки являются архетипическими преобразованиями и передают нам ситуацию, происходящую в то время в Европе: когда народ был выдрисирован устоявшимися нормами общества, требованиями власти и пред- и послевоенным хаосом.

Однако волк в Гарри так же пытается взять верх над ним. По основному принципу аналитической психологии «бессознательное относится к «Я» так, как «Я» относится к бессознательному» [2, 129]: «Теперь приказывал волк, а человек подчинялся. По приказанью человек опускался на колени, играл волка, высовывал язык, рвал на себе пломбированными зубами одежду. … Изобретательно и с собачьей готовностью подвергал он себя извращеннейшим униженьям. На сцену вышла красивая девушка, подошла к дрессированному мужчине, погладила ему подбородок, потерлась щекой об его щеку, но он по-прежнему стоял на четвереньках, оставался зверем, мотал головой и начал показывать красавице зубы, под конец настолько грозно, настолько по-волчьи, что та убежала. Ему предлагали шоколад, но он презрительно обнюхивал его и отталкивал. А в заключенье опять принесли белого ягненка и жирного пестрого кролика, и переимчивый человек исполнил последний свой номер, сыграл волка так, что любо было глядеть. Схватив визжащих животных пальцами и зубами, он вырывал у них клочья шерсти и мяса, жевал, ухмыляясь, живое их мясо и самозабвенно, пьяно, сладострастно зажмурившись, пил их теплую кровь» [1, 251-252]. Архетипическая психика Г. Гессе находит свое отражение в языке с помощью нарисованных им сцен. Язык таит в себе «отблески» Невыразимого, и в этом смысле человеческое знание безгранично. Доказательством тому является то, что между содержанием Невыразимого и языковыми содержаниями нет строгих границ.

Неудачные попытки человека приручить волка и волка приручить человека находят подтверждение в мысли К. Юнга: «Избыток животного начала обезображивает культурного человека, избыток культуры приводит к заболеванию животное начало» [4, 33]. Власть того времени ломала волю людей, подчиняя своему режиму: большая часть интеллигенции была вынуждена покинуть страну и эмигрировать, другая же часть подверглась давлению.

В начале романа мы находим героя в состоянии глубокого кризиса, вражды с самим собой. Состояние Гарри с точки зрения психологии можно определить как невроз, который К. Юнг определяет так: «При неврозе имеют место две тенденции, строго противоположные друг другу, и одна из них бессознательная» [4, 24].

Г. Гессе пытается проанализировать то, как сформировался у Гарри Галлера невроз, заключающийся в неприятии своего животного начала, и говорит словами издателя записок Гарри Галлера о возможных причинах, которые скрыты в детстве героя: «Тут я должен вставить одно психологическое замечание. Хотя я мало что знаю о жизни Степного волка, у меня есть все причины полагать, что любящие, но строгие и очень благочестивые родители и учителя воспитывали его в том духе, который кладет в основу воспитания «подавление воли». Так вот, уничтожить личность, подавить волю в данном случае не удалось, ученик был для этого слишком силен и тверд, слишком горд и умен. Вместо того чтобы уничтожить его личность, удалось лишь научить его ненавидеть себя самого. … Что касалось остальных, окружающих, то он упорно предпринимал самые героические и самые серьезные попытки любить их, относиться к ним справедливо, не причинять им боли, ибо «люби ближнего твоего» въелось в него так же глубоко, как ненависть к самому себе, и, таким образом, вся его жизнь была примером того, что без любви к себе самому невозможна и любовь к ближнему, а ненависть к себе - в точности то же самое и приводит к точно такой же изоляции и к такому же точно отчаянию, как и отъявленный эгоизм» [1, 14-15].

Герой романа Г. Гессе предстает перед нами в тот период жизни, когда внутренний конфликт достигает своей крайней точки. О природе такого конфликта К. Юнг писал следующее: «Как только человек осознает, что в нем живет … нечто «иное», что его враг в его собственном сердце, начинается конфликт, и один становится двумя» [4, 55].

Очень болезненно Гарри переживает развенчивание своего идеального представления о себе, но это и есть муки развития его личности, которые необходимы. Гарри приходится признать неспособность своего разума дать полную картину человека и мира. Об этом писал К. Юнг: «Полнота жизни закономерна и вместе с тем не закономерна, рациональна и вместе с тем иррациональна. Поэтому разум и обоснованная разумом воля имеют силу лишь в весьма небольших пределах» [4, 55].

Чтобы попасть в Магический театр, Гарри должен отказаться от своего разума «Только для сумасшедших – плата за вход – разум» [1, 211], то есть от того разумного начала, которое мешает ему увидеть свою личность во всей полноте, признать существование своего животного начала, своего иррационального начала. В Магическом театре Гарри должен доказать, что уже «не влюблен в свою сомнительную личность» [1, 229], то есть что он избавился от однобокого и неправильного представления о себе, понял заблуждения своего сознательного «Я». Об этом ему говорит Пабло: «Теперь ты отбросил очки твоей личности, так взгляни же разок в настоящее зеркало! Это доставит тебе удовольствие» [1, 229]. Образ зеркала очень символичен в романе и продолжает тему двойственности души героя, однако об этом подробно в последующих наших работах.

Спасение Гарри описано в «Трактате о Степном волке». Гарри должен примириться со Степным волком, со своим животным началом, то есть, как пишет Г. Гессе: «Степному волку следовало бы однажды устроить очную ставку с самим собой, глубоко заглянуть в хаос собственной души и полностью осознать самого себя. Тогда его сомнительное существование открылось бы ему во всей своей неизменности, и впредь он уже не смог бы то и дело убегать из ада своих инстинктов к сентиментально-философским утешениям, а от них снова в слепую и пьяную одурь своего волчьего естества. Человек и волк вынуждены были бы познать друг друга без фальсифицирующих масок эмоций, вынуждены были бы прямо посмотреть друг другу в глаза. Тут они либо взорвались бы и навсегда разошлись, либо у них появился бы юмор и они вступили бы в брак по расчету» [1, 71].

Гарри неосознанно стремится к примирению со Степным волком, стремится преодолеть раздвоенность своей личности, и если ему это удается, то он ощущает счастье и полноту жизни. Редкие мгновения принятия Гарри волка в себе описаны в романе: «… у Гарри тоже бывали счастливые исключения, что в нем иногда волк, а иногда человек дышал, думал и чувствовал в полную свою силу, что порой даже, в очень редкие часы, они заключали мир и жили в добром согласье, причем не просто один спал, когда другой бодрствовал, а оба поддерживали друг друга и каждый делал другого вдвое сильней. Иногда и в жизни Гарри, как везде в мире, все привычное, будничное, знакомое и регулярное имело, казалось, единственной целью передохнуть на секунду, прерваться и уступить место чему-то необычайному, чуду, благодати» [1, 55].

Соединение с Волком вызывает ощущение счастья, присущее соединению с Самостью, которое так описано в романе: «И эти люди, чья жизнь весьма беспокойна, ощущают порой, в свои редкие мгновения счастья, такую силу, такую невыразимую красоту, пена мгновенного счастья вздымается порой настолько высоко и ослепительно над морем страданья, что лучи от этой короткой вспышки счастья доходят и до других и их околдовывают. Так, драгоценной летучей пеной над морем страданья, возникают все те произведения искусства, где один страдающий человек на час поднялся над собственной судьбой до того высоко, что его счастье сияет, как звезда, и всем, кто видит это сиянье, кажется чем-то вечным, кажется их собственной мечтой о счастье» [1, 56]. Данные отрывки подтверждают отсутствие непреодолимых границ между сознанием и бессознательным, где язык, выступая в некой средней зоне содержательной шкалы цельной картины романа, при помощи авторских символико-метафорических образований, на одной стороне которой находятся отдельные семантические, а на другой – глобальные признаки, рисует нам архетипические категории выдвинутых автором сцен.

Надо учитывать то замечание К. Юнга, что животная часть личности – не что-то отрицательное, она лишь воспринимается «Я»-сознанием как отрицательное, так как содержит все те черты, которые были вытеснены из сознания. На самом деле, это могут оказаться лучшие черты личности: «…когда его угнетают размеры этого мира, когда тесная мещанская комната делается ему слишком тесна, он сваливает все на «волка» и не видит, что волк – лучшая порой его часть» [1, 84]. К. Юнгом всегда подчеркивался тот факт, что животное в человеке не следует рассматривать как нечто плохое и что «большая психологическая целостность» будет достигнута лишь в ходе интеграции животного (личного бессознательного) и «Я» [4, 188]. И только в примирении этих двух начал и возможно, по К. Юнгу, становление гармоничной личности, путь к выздоровлению. Это смутно чувствует Гарри: «… Гарри, как всякий, хотел, чтобы его любили всего целиком, и потому не мог скрыть, спрятать за ложью волка именно от тех, чьей любовью он дорожил [1, 54].

Борьба между человеческим и животным началом у Гарри – это отображение глубинного процесса разлада с Самостью (личное бессознательное – архетип волка), отчуждения, то есть «Я» Гарри не видит опоры в Самости. Волк должен получить признание, потому что только тогда возможно «приблизиться к целостности личности» [2, 133], то есть к обретению Самости.

Излечение Гарри начинается с того, что он попадает в Магический театр. Как говорил К. Юнг, «магический – просто другое слово для обозначения психического» [4, 186]. Таким образом, Магический театр – это психологический портрет Гарри, его встреча со своим бессознательным, попытка понять свою сущность. Магический театр, как и Трактат о Степном волке – это своего рода цельные материальные архетипы романа, при помощи которых и происходит излечение героя.

Встретившись со своим бессознательным, примирившись с ним, Гарри чувствует облегчение: «… легкая подавленность сменилась новым чувством, похожим на то, которое испытываешь, когда у тебя из челюсти, замороженной кокаином, выдернут больной зуб, – чувство глубокого облегченья и одновременно удивленья, что было совсем не больно. И к этому чувству примешивалась какая-то бодрая веселость и смешливость, которой я не смог противостоять, отчего и разразился спасительным смехом» [1, 288].

И, наконец, Гарри смог избавиться от своей раздвоенности и осознать себя как целостную личность, избавиться от Степного волка: «Я еще раз взглянул в зеркало. Я тогда, видно, спятил. Никакого волка, вертевшего языком, за высоким стеклом не было. В зеркале стоял я, стоял Гарри, стоял с серым лицом, покинутый всеми играми, уставший от всех пороков, чудовищно бледный, но все-таки человек, все-таки кто-то, с кем можно было говорить» [1, 262]. И в этом состоянии Гарри слышит «прекрасную и страшную музыку, ту музыку из «Дон-Жуана», что сопровождает появление Каменного гостя» [1, 262], она напоминает ему о Моцарте, образ которого вызывает в его душе «самые любимые и самые высокие образы … внутренней жизни» [1, 262]. Здесь в образе музыки Моцарта Гарри встречается с Самостью, обретает гармонию после того, как смог примириться со своей раздвоенностью, со своим Волком. Музыка из «Дон-Жуана», Моцарт, зеркало – это формы представления Г. Гессе пути к себе, это так же самостоятельные архетипы автора, произошедшие из восприятия относительной действительности.

Роман «Степной волк» – это важный этап как в творчестве самого Германа Гессе, так и на пути писателя к преодолению кризиса, обретению Самости. Было бы неправильно рассматривать главного героя произведения как человека, достигшего конца пути индивидуации. Важно то, что Гарри Галлер, еще не обретя связи с Самостью, перестал быть «Степным волком Гарри». Таким образом, можно говорить, что в романе говориться не столько о кризисе, сколько о его преодолении. «Степной волк» – это «антикризисный» роман. В нем показано, как человек делает свой выбор, встает на путь, ведущий к обретению Самости. О незавершенности этого пути говорят как слова в «Трактате о Степном волке», в которых говориться о том, что Гарри «в лучшем случае находится лишь на пути, лишь в долгом паломничестве к идеалу этой гармонии» [1, 89], так и слова Пабло, сказанные им Гарри уже после того, как тот закончил свое путешествие по Магическому театру: «Должен тебе сказать, Гарри, что ты меня немного разочаровал. Ты совсем потерял голову, … ты пускал в ход ножи и осквернял наш славный мир образов пятнами действительности. Это некрасиво с твоей стороны. … Я думал, что ты усвоил игру лучше». Однако тут же он добавляет: «Ничего, дело поправимое» [1, 279].

Таким образом, образ Степного волка – это животное начало души (личное бессознательное) Гарри Галлера, с которым герой должен примириться, чтобы иметь возможность гармонично развиваться. Герой романа находится в начале пути примирения со своими животными инстинктами, то есть со своим личным бессознательным. В романе показано осознание Гарри коллективного бессознательного и архетипов (Волка, Зеркала и др.). Образ волка в Гарри Галлере – это архетип Волка, который в произведении является центральным.