§ 3. Духовная жизнь. Народные обряды

§ 3. Духовная жизнь. Народные обряды

Православные праздники отмечались при участии всех жителей села. Особенно широко праздновались Рождество Христово, Крещение, Масляница, Пасха, Троица.

С Рождества Христова (7 января) начинались святки и заканчивались Крещением (19 января). Накануне молодые гадали, жгли костры. Рано утром дети ходили славить Христа по домам родственников и соседей. Пели:

Рождество твоё,

Христе Боже наш,

Воссияние и свет разума…

или:

Я маленький хлопчик,

Христа величаю,

А вас с праздником поздравляю.

или:

Молиться не смею,

Вы меня знаете,

Пятачок подайте…

Им подавали монеты, конфеты, сушки, бублики. Славят и по сей день. Только теперь поют:

В этот день Христос родился

И на землю опустился.

Мы пришли Христа прославить,

А вас с праздником поздравить.

Гаданий было очень много. Наиболее распространённым было узнавание кто из девушек-подружек выйдет замуж. Гадающие выходили во двор и каждой девушке по очереди завязывали глаза, одевали на голову квашню, несколько раз поворачивали и представляли право идти в любом направлении. Если гадающей удавалось подойти к воротам, то это означало, что у неё будет свадьба. С той же целью надевали худую шубу, ложились посреди двора и катились к воротам. Если гадающая попадала лицом прямо под ворота – в новом году следовало ждать сватов.

Чтобы определить, в какой стороне живёт суженый, бросали через ворота обувь и по направлению её носка определяли его местожительство; набирали на дворе в подол снег, высыпали его у ворот, приговаривая: «сею, сею просо на девичью косу, где собачка лает – там мой суженый живёт». И слушали, в какой стороне залает собака.

Много всевозможных гаданий проводилось для определения имущественного состояния жениха. Для этого поздно ночью на перекрёстке дорог сеяли решетом снег, а рано утром смотрели, какой оставлен след: если от валенка – жених будет богатым, если от лаптя – бедным. Широко распространено было гадание на кольях частокола или поленьях дров. Девушка, решившая «узнать свою судьбу», набирала без счёта охапку дров или захватывала, на сколько позволит размах рук, участок частокола, а затем перебирала поленья или колья частокола, приговаривая: сусек, мешок, кузов. Если последнее полено (кол) приходилось на слово «сусек», жених должен был быть богатым, если на слово «мешок» – среднего состояния, а если на слово «кузов» – бедным.

Иногда гадали с помощью курицы. На полу избы ставилось зеркальце, по обе стороны от него зажигались две свечи, а перед ним размещали хлеб, воду и кольцо. Затем вносили курицу, и по её действиям определяли характер суженого. Если курица подходила к кольцу, – скоро будет свадьба, если к зеркальцу – муж будет франтом, если к воде – пьяницей.

Для того, чтобы узнать имя будущего мужа, спрашивали первого встречного, как его зовут, ходили слушать разговор под окна односельчан – первое услышанное мужское имя должно быть именем суженого; сучили муточкой снег, прислушивались к производимому ей звуку, старались найти аналогию со звучанием какого-либо мужского имени и т.д.

Страшным, но «самым верным» считалось гадание ночью в пустой бане с помощью зеркала и свечей. Решалась на такое высматривание суженого в полночь, в одиночестве, далеко не каждая девушка.

Святки были молодёжным праздником. В них принимали участие главным образом девушки, холостые парни, молодицы и молодые женатые мужчины.

К святкам готовились заблаговременно: подыскивали помещение, договаривались с хозяевами об оплате, проводили тщательную уборку. Так как молодёжи было много, она разбивалась на группы (по улицам, концам) и каждая снимала своё помещение – «келью».

Сидёнычка на проулке,

В неё ходят для разгулки;

Сидёнычка на задах,

В неё ходят для забав…

Ходили по «кельям» и стар, и млад. Пожилые женщины, а иногда и мужчины забирали с собой малых ребятишек и отправлялись в ближайшую «келью» смотреть на девок и парней. Хозяева «кельи», как правило, были людьми гостеприимными и терпеливыми. От всё время кишевшей толпы зевак они спасались на печи или на полатях, молча наблюдая оттуда за событиями в избе.

Самым богатым считался хоровод, в котором был свой гармонист. Гасла, задыхаясь в духоте, лучина или лампа, сырели от пара потолок и стены, табачный дым висел тяжёлыми облаками над головами людей, захлёбывалась гармошка, каблуками отбивали дробь и залихватски пели, перекликаясь, подружки, важно выступая по тесному кругу:

Ты подружка моя Нюра,

Выходи и выходи.

Кто над нами насмеётся,

Ты на это не гляди.

Ты подружка моя Маня,

Выхожу и выхожу.

Кто над нами насмеётся

Я на это не гляжу.

Ценились шуточные песни. Например: «Из-за леса, из-за гор выбегал дядя Егор: он на пегой на телеге, на сосновых лошадях; на босу ногу в тулупе, нараспашку в сапогах…».

Неотъемлемым элементом святок было ряжение, цель которого заключалась в том, чтобы изменить свой облик, сделав его неузнаваемым для окружающих, веселить и пугать односельчан. Парни и девушки одевали вывороченные шубы, рядились стариками и старухами, цыганами, солдатами, барином и барыней, чёртом и попом и т.д. Ряженые красили свои лица сажей и красками, изменяли голос и в таком виде ходили по деревне, заходя во все дома, в которых молодёжь собиралась на святки.

С раннего утра под Старый Новый год (13 января, Васильев вечер) ряженые, сопровождаемые толпами зевак, появлялись на улицах села для сбора курников. Обойти надо было все избы, где на святках были парни, получить с них выкуп в виде курника, немножко поплясать в знак благодарности и пойти в следующий дом. Сбор курников поручался самым бойким и смелым девушкам. Они рядились цыганками, должны были гадать, предсказывать судьбу не только парню, но и его родителям, давать пожелания.

Святки завершались Крещением. Совершалось два освящения воды: одно накануне Крещения – внутри храма, другое в день Крещения – на Суре. Существовал обычай ходить в полночь за водой на реку. Уверяли, что в эту пору вода в реке колышется.

Главным событием Крещения было водосвятие, для чего на Суре в издавно установленном месте делали прорубь – Иордань, обычно в форме православного креста. После молебна на реке купались для очищения от грехов и болезней. Обязательно нужно было трижды окунуться с головой в холодную воду.

Считалось, что если во время литургии, особенно во время крестного хода, идёт снег, то будущий год будет хлебородный, туман – должно быть много хлеба, если небо облачное, то хлеб на весну родится, если небо ясное – жди неурожайного года. Коли прорубь в Иордани полна воды, разлив будет большой. Верили и в то, что сама прорубь и место вокруг неё обладают чудодейственной силой.

После святок начинался «мясоед». Он длился семь недель и был, как обычно, временем свадеб. Сватовство начиналось ещё с Николина дня (19 декабря).

Здесь главной фигурой была сваха:

Свахынька шеболиха,

Сватала шеболила,

Шобаны (подолы) набила

На мутовке сушила.

или:

На меду, сваха, замешана,

Во саду, сваха, посажена,

Медяной сытой поливана,

Шелковой фатой покрывана.

Тебе охота по пирам ходити,

Тебе охота песни слушати.

Ты дари девок не гривною

И не полтиною,

А государевой рублиною.

Сватов засылали обычно после того, как полюбившие друг друга парень и девушка втайне от родителей договорились о совместной жизни. Хотя обычно родители выбирали жениха или невесту, мало считаясь с мнением молодых. В первую очередь заботились о материальном положении семьи. «Отец сыну не поверил, что на свете есть любовь». Об этом писал ещё А.С. Пушкин: «Несчастие жизни семейственной есть отличительная черта во нравах русского народа. Шлюсь на русские песни: обыкновенное их содержание – или жалобы красавицы, выданной замуж насильно, или упрёки молодого мужа постылой жене. Свадебные песни наши унылы, как вой похоронный. Спрашивали однажды у старой крестьянки, по страсти ли вышла она замуж? По страсти, отвечала старуха, я было заупрямилась, да староста грозился меня высечь».

Справедливость слов А.С. Пушкина подтверждается свадебными песнями, записанными в селе Иванькове студентом Львом Владимировичем Логиновым в 1900 – 1904 гг. и опубликованными в «Сборнике в память десятилетия Симбирской губернской учёной архивной комиссии» в 1906 году. Например:

Не сплетайся, не сплетайся,

Трава с повеликой,

Не свыкайся, не свыкайся

Молодец с девицей.

Хорошо было свыкнуться –

Тошно разставаться…

Как свыкались – целовались

Под белою берёзой,

Разставались под горькою осиной…

или:

Во кругу весёлых дней,

А я, бедная, горюю,

Сижу в клетке запертой.

Лучше-б на зелёной ветке,

Чем в темнице запертой.

Там пшеница и водица

Вся нетронута стоит.

Тут летит другая птица,

С сожаленьем говорит:

«Что-ж ты корму не клюёшь?

Или жизнь тебе не мила?

Что-ж ты песни не поёшь?»

«Поживи-кась ты в неволе,

Посиди, как я сижу,

Злой ловец повесил клетку

Для погибели моей.

Я на клеточку прельстилась

И влетела я в неё.

Я прельстилась и влетела,

Запор хлопнул у двери.

Злой ловец стоял у клетки,

Ждал погибели моей».

Сватовство подтверждается и закрепляется «запоем» – актом, когда родственники с обеих сторон в знак признательности друг к другу и будущего родства, пьют вино в доме родителей невесты.

Перед свадьбой невеста устраивает вечер для молодёжи, который свидетельствует, что девушка должна скоро расстаться со своим девичеством, вольной жизнью в доме родителей, с подружками. Неизвестность новой жизни, тяжёлая судьба замужней женщины пугает её, и она больше плачет, чем радуется. На девичнике поют величальные песни. После девичника, когда все гости разойдутся, невеста в кругу подруг начинает плакать с разными причитаниями:

Что у вас, батюшка,

Был за кур, за дым?

Без куру-то, без дыму

Все глазыньки выело,

Без мороза, без трескучаго

Всё сердце выдрогло.

Невеста кланяется отцу в ноги и говорит:

Спасибо, тятенька,

Что споил-скормил,

А на одном тебе не спасибо,

Что молоденьку сокрушил.

Матери:

А тебе спасибо, маменька,

А на одном тебе не спасибо,

Что молоденьку сокрушила.

Сестре, выданной уже замуж:

Скажи, сестрица,

Как жить в чужих людях?

Сестра отвечает:

Чужой свёкор-батюшка,

Без плетей сечёт,

А свекровь-то матушка

Без вины винит.

Утром, как только проснётся, невеста снова начинает плакать:

Вставайте, милы подруженьки,

На дворе-то свет светает,

Разтемна-то зоренька потухает,

Часты звёзды все поспрядали (скрылись),

Светел месяц закатается,

Красно солнышко высоко взошло.

Умывайтесь вы ключевой водой,

Утирайтесь белым полотенчиком,

А я-то, разгорькая,

Умылась горючими слезами,

Утёрлась из косы

Алой ленточкой.

Спалась-ли вам, подруженьки,

Разтемна-то ноченька?

А мне-то, разгорькой,

Не спалася тёмна ночь.

Не спалось, да много виделось.

Привиделся мне нехороший сон:

Ходила я по крутой горе,

По шелковой траве

И по быстрой воде.

А крута гора –

Моё горюшко,

А шелкова трава –

Моя руса коса,

А быстра река –

Мои горючи слёзы.

Ходила я по шелковой траве,

Потеряла я шелков косник

Со алыми со ленточками.

Откольни взялся добрый молодец?

Он украл мои алы ленточки.

Если у невесты есть брат, то утром она будит его:

Вставай, братец Ванюшка,

По утру ранёхонько,

Умывайся ключевой водой,

Утирайся белым полотенчиком.

Выдь-ка на широкий двор,

Обратай ворона коня,

Поезжай во сырой бор,

Наруби-ка, братец мой Ванюшка,

Ельничку-березничку,

А про меня-то про горькую,

Горькую осинушку.

Заложи-ка все

Пути-дороженьки,

А, ой, меня-то

Горькою осинушкой,

Чтоб нельзя было

Проехати

Такой же вечер позднее устраивает и жених. Здесь поют другие песни:

Долина, долинушка, А я холостой хожу».

Раздолье широкое, «Дитя-ли моё, дитятко,

По той по долинушке Женись, моё дитятко,

Ходил-гулял добрый молодец, Возьми, моё дитятко,

Алексей Иванович. Из бояр боярыню,

Увидала его матушка Боярскую доченьку.

Из высокаго терема: У боярской дочери

«Дитя-ли моё, дитятко, Да много приданого,

Ты что ходишь невесело?» Два мерина каряго,

«Родимая матушка, Коровушка рыжая,

Чему же веселиться мне? Свинья полосатая,

Друзья, братья женятся, Индюшка горбатая».

или:

Ты сокол, сокол наш Гришенька,

Я летал, летал под небеси,

Спущался во зелен сад,

Во вишенье, во девишенье.

Я искал себе невестушку,

Приводил её ко батюшке

И к сударыне ко матушке.

«Люба-ли вам, батюшка, невестушка?»

«Тебе люба и нам люба».

или:

Кто у нас разумён? Роза моя, роза…

Роза моя, роза, Он лугами едет,

Виноград зелёный. Луга зеленеют.

А Мишенька умён, Роза моя, роза…

Яфимыч разумён. Луга зеленеют,

Роза моя, роза… Цветы разцветают.

По горенке ходит, Роза моя роза…

Головушку чешет. Цветы разцветают,

Роза моя, роза… Пташки распевают.

Матёр выступает, Роза моя, роза…

Сапог не ломает. Он улицей едит, Роза моя, роза… На всю улицу светит.

К зеркальцу подходит, Роза моя, роза…

В зеркальце глядится. Домой приезжает,

Роза моя, роза… Девушки встречают.

Сам себе дивится – Роза моя, роза…

Какой уродился, хорош нарядился. Девушки встречают,

Роза моя, роза… За столы сажают.

На крылец выходит, Роза моя, роза…

Конь к нему подходит. За столы дубовы,

Роза моя, роза… За скатерти браны,

На коня садится, Роза моя, роза…

Конь под ним бодрится. За скатерти браны,

Роза моя, роза… За пищи сахарны.

Он плёточкой машет, Роза моя, роза…

В день свадьбы подружки собирают невесту к венцу: примеряют ей подвенечное платье, делают венки, убирают волосы. Отныне девушка не будет носить одну косу, ей плетут две и надевают волосник.

Невеста плачет в то время, как ей расплетают косу перед венцом:

Не расплетай-ка подруженька,

Мою русу косыньку,

В моей-то косыньке

Три ножика булатныих,

Не обрежь-ка, подруженька,

Свои белы рученьки,

Не кровяни на мне

Цветно платье, –

Мне в этом-то платьице

Ехать в три воротечки:

Во первы-то воротечки

От милаго батюшки,

А в другие-то к матушке –

К Божьей церкви,

А в третьи-то воротечки –

Ко чужому дядюшке.

Приезжает дружка. У запертых ворот он ещё раз просит согласия невесты вступить в брак, но капризные девушки, не желая расставаться с подругой, просят выкуп: они продают ему постель невесты, а младший братишка просит на лакомства денег за свою сестру. Наконец, всё улажено, все получили сполна, и к дому невесты подъезжает праздничный поезд из лошадей. Сани, дуга с колокольцами, сбруя – всё в ярких лентах, цветных венках. Под радостные крики ребятишек поезд направляется к жениху, а оттуда вся свадебная кавалькада едет в церковь. До церкви жених и невеста едут на разных лошадях. Богатые пары венчаются с участием церковного хора, а бедные только с попом и диаконом.

Бракосочетание оформлялось документально. В церкви выдавался документ, который назывался «Брачный обыск». В нём указывались фамилия, имя, отчество жениха и невесты, что они оба православные. «Возраст к супружеству имеют совершенный и оба находятся в здравом уме. Родства между ними духовного, или плотского родства и свойства, возбраняющего по установлению св. церкви брак, никакого нет. Жених – холостой. Невеста – девица. К бракосочетанию приступают они по своему взаимному согласию и желанию, а не по принуждению... Препятствий к сему браку никакого никем не объявлено...

Что всё показанное здесь о женихе и невесте справедливо, в том удостоверяют своею подписью как они сами, так и по каждому поручителю (в первой половине XIX века было по три поручителя с каждой стороны, а во второй – два), с тем, что если что окажется ложным, то подписавшиеся повинны за то суду, по правилам церковным и по законам гражданским».

Нам хотелось привести конкретный «Брачный обыск», но в Государственном историческом архиве ЧР все они списаны и сданы в макулатуру.

Первый день свадьбы – у жениха. Молодожёнов встречают ещё в сенях, их с головы до ног осыпают овсом и усаживают на почётном месте с родными. За первым столом сидят гости со стороны невесты. Пиршество длится до позднего вечера, а вечером, разгорячённые самогоном, гуляющие, без шапок и верхней одежды, высыпают на улицу, пляшут и поют.

Ранним утром второго дня в доме невесты переполох: выясняется, что пропала «ярка». Тут же составляется розыскная комиссия, куда входят «прокурор», «представитель власти», «пастух» и хозяин дома. Все остальные – свидетели. После взаимных консультаций и предположений они сходятся на том, что она, очевидно, вчера ещё осталась у жениха. Догадка оправдывается: «ярка» найдена там, но по общему заключению вид у неё уже не тот, что был до свадьбы. Чтобы не доводить «до суда», «прокурор» требует у жениха и его родственников откупа. Откуп получен, «кража» прощается, и родители невесты приглашают всех к себе на продолжение свадьбы. Здесь за первый стол сажают гостей со стороны жениха.

Всю зиму, до самой Масляницы, продолжались свадьбы. Не вышедшие замуж девушки пели шуточные частушки:

Приезжали ко мне сваты

на седой кобыле.

Всё приданое забрали,

а меня забыли!

Ты, пальто, моё пальто,

не берёт замуж никто.

Пойду в поле, закричу:

«Караул, замуж хочу!»

Последняя неделя «мясоеда» – масляная. Масляница – самый весёлый, разгульный, любимый народом праздник. Честная, широкая, весёлая, барыня-масляница, госпожа-масляница. «Уж ты ль, моя масляница, красная краса, русая коса, тридцати братьев сестра, сорока бабушек внучка, ясочка, ты ж моя масляница!»

Масляница знаменовала проводы зимы и встречу весны и проходила бурно: много было игр, затей, ярмарок, гуляний. Обязательный атрибут праздника – блины, как символ солнца. «Без блинов – не масляница, без пирогов – не именины».

Как на масляной неделе

Из трубы блины летели!

Уж вы блины мои,

Уж блиночки мои!

Блины пекли из гречневой, пшеничной, пшённой муки, большие, во всю сковороду, или с чайное блюдце, тонкие и лёгкие. К ним подавались сметана, молоко, яйца, икра. На маслянице – первый блин за упокой умерших. Его клали на слуховое окошко «для душ родительских» со словами: «Честные родители наши, вот для вашей души блинок».

На масляницу катались на лошадях, впряжённых в красивые сани, дети катались с гор на санках, ледянках, скамейках; взрослые – на санях, салазках, обледенелых рогожах. Существовал обычай: лучшим пряхам в семье кататься с гор на донцах, причём у той, которая дальше прокатится, будет самый лучший лён.

В воскресенье – прощёный день. Просили друг у друга прощения за все обиды и горести, которые причинили. Новобрачные ходили к тестю и тёще на «прощение». В семьях все члены семьи просили прощения у своих родителей или глав семей. Прощение просили не только у живых, но и умерших, для чего специально ходили на кладбище.

В этот же день провожали Масляницу. Обычно делали куклу из соломы, одетую в женское платье, которую возили по селу, пели песни и просили подаяние. При наступлении темноты саму Масляницу сжигали во всём её уборе. Известный собиратель русской старины М. Забылин описывал проводы масляницы в Алатырском уезде так: «Оснащают 8 или 10 дровней (подсанки), в середине дровней утверждается довольно толстое дерево, притом высокое, в виде мачты; наверх его вдевается колесо, на которое садится какой-нибудь деревенский весельчак и представляет различные шутки, свойственные деревенскому мужику. Обычно эту сплочённую массу возят по всем закоулкам, причём вместо лошадей запрягают несколько человек, разряженных уродливо и без вкуса, которые также иногда изображают лошадей. В это время перед ними прыгают и поют деревенские весельчаки».

В последний день Масляницы проводились кулачные бои «стенка на стенку». Дрались «конец» с «концом», улица с улицей, деревня с деревней. Бой начинали обычно мальчишки, позднее к ним присоединялась молодёжь, а затем взрослые и даже старики. Близко к кулачным боям стояло «взятие снежного городка», но о широком распространении этого обычая в Иванькове сведений нет.

«Не всё коту масляница, будет и великий пост», и он наступал и длился целых семь недель до самой Пасхи.

Пасха – один из самых главных христианских праздников. На Пасху принято поздравлять друг друга с Воскресением Христовым, христосоваться (целоваться) и обмениваться крашеными яйцами. На Пасху разрешалось мужчинам и парням звонить в колокола, поэтому звучал беспрерывно колокольный звон, поддерживая радостное, праздничное настроение.

Катали яйца, ставили качели, играли в горелки, лапту, чижик, в козны (кости), городки, орла. Пели:

На святой неделюшке

Поставили качелюшки.

Сначала покачаемся,

Потом и повенчаемся.

На горе стоят качели,

пойду покачаюся.

Нынче лето отгуляю,

зимою повенчаемся.

Дети и подростки ходили с поздравлениями по соседям и родственникам. В каждом доме им давали по крашеному яйцу. На Пасху посещали кладбище. На могилах оставляли крашеные яйца, печенье, конфеты.

Почитаемым праздником в приходе Богоявленской церкви был Никола Вешний – 9(22) мая. День, посвящённый самому популярному у православных святому Николе – покровителю моряков, рыбаков, торговли и земледелия. Время начала многих полевых и огородных работ. «Пришёл бы Никола, а тепло будет», - уповали в народе.

Заключительным этапом весенних праздников были семик и троица. Они отмечались на седьмой неделе после Пасхи (семик – в четверг, троица – в следующее за ним воскресенье) и составляли как бы один праздник, – девический. Начинался он, как и все праздничные периоды, с поминовения усопших. Ходили в гости, гуляли в лугах, лесах, водили хороводы.

В семик с восходом солнца девушки шли в лес, «завивать» на берёзках венки. Берёза служила символом праздника. Берёзовыми ветвями украшались окна домов. Отправляясь в рощу, собирали по деревне яйца и там приготавливали из них яичницу.

Если венок, завитый на берёзке в семик, до троицы увядал, это означало, что девушка, завившая его, в этом году замуж не выйдет. Было распространено гадание путём бросания головных венков в воду. Если венок тонул, то это расценивалось как дурное предзнаменование, если быстро приставал к берегу, то его владелица в ближайшее время должна была выйти замуж. Троицкий венок рассматривался как символ брака.

Известен обычай идти на Троицу в церковь с пучком травы, которая должна быть оплакана. Это считается залогом того, что летом не будет засухи.

Троицыно утро, утренний канон,

В роще по берёзкам белый перезвон.

Тянется деревня с праздничного сна,

В благовесте ветра хмельная весна.

На резных окошках ленты и кусты.

Я пойду к обедне плакать на цветы…

С. Есенин

Своеобразие Троицы в Иваньково заключалось в том, что это был престольный праздник. Гуляло всё село, приезжали родственники из соседних и отдалённых сёл и деревень, проводился базар.

2 августа – день памяти пророка Ильи, который распоряжался громом и молниями. Опасаясь гнева Ильи-пророка, который в силах навести страшные грозы на поля, где ещё не собран урожай, а также сжечь скошенное сено, в Ильин день не работали и наказывали тех, кто не подчинялся этому требованию.

«Под Ильин день вечер – особенный, – писал В. Замятин, – благовест – свой особенный: в соборе – престол, стряпухи во всех домах пироги к завтрему пекут, а в небе Илья-пророк громы заготавливает. И небо-то под Ильин день какое: чисто да тихо, как в избе, вымытой к празднику. Не дай Бог к Ильину тропарю опоздать, будут весь год слёзы литься, как дождь, от века положенный на Ильин день».

С Ильина дня лето постепенно начинает уступать место осени. В народе говорили: «Илья лето кончает», «На Илью до обеда лето, после обеда осень». Привычными считались уже холодные дожди и сильные ветры, рано начинало смеркаться. С Ильина дня нельзя купаться, так как в воду обмакнул рога олень, или конь Ильи-пророка скинул в воду подкову. В Ильин день в воде черти купаются.

6(19) декабря празднуется Никола Мирликийский или Никола Зимний. Это был большой праздник, не только церковный, но и всеобщий, гражданский, который праздновался целую неделю и назывался никольщиной. Образовались даже глаголы: «николить», т.е. праздновать никольщину, «заниколить», т.е. загулять, «прониколить» деньги, «дониколиться» до сумы. Николин день был поворотным от осени к зиме. В это время в России часто свирепствуют никольские морозы. Сложилось много примет относительно ледостава, санного пути, снежного покрова, например, «Варвара мостит, Савва гвозди острит, Николай гвоздит», или «Варвара заварит, Савва засалит, Никола закуёт», или «Хвали зиму после Николина дня».