Б. И. Павлов, А. А. Макеев Село Иваньково Алатырского уезда (материалы к истории села XVI – начала ХХ вв.) Часть I

§ 3. Хроника происшествий

Из показаний Даниила Иванова Синягина-старшего, крестьянина деревни Уваровки, православного, от роду 60 лет: «…Ветер дул на нашу Уваровку. Она под горой, а Сациперовский хутор на горе саженях в 200 от Уваровки. Я побежал домой и в это время слышал крики, что горят другие клади. Хорошо, что был праздник (Ильин день) и народ был дома в нашей деревне. Иначе сгорела бы наша Уваровка, искры сыпались на наши соломенные крыши».

Г.П. Сациперов, потомственный дворянин, от роду 38 лет, местожительство – Нахичевань-на-Дону, православный, под судом не был, показал: «…20 июля днём в 2 ½ часа загорелась моя ржаная кладь у молотильного сарая с противоположной стороны усадьбы моей, находящейся у села Иванькова. Кладь эта стояла не больше как в 400 шагах от крайнего крестьянского дома названного села и приблизительно на таком же расстоянии от моей усадьбы. Перед началом пожара я занимался в своей квартире и вдруг услышал шум во дворе. Выйдя к балконной двери, я увидел, что бежит народ. Я бросился к низу. Прислуга мне крикнула, что горят клади. Через палисадник и калитку я выбежал на площадь и увидел огонь наверху ржаной клади…Мне странным показалось, что загорелась средняя кладь в то время, когда ветер дул от молотильного сарая не на неё, а совершенно в противоположную сторону. Трудно предположить, чтобы искры и куски соломы (галки) летели не по ветру, а против ветра. Я и думать ни на кого не могу, чтобы могли решиться на поджог, зная, что от поджога мой хлеб был застрахован. Уже после пожара я слышал от учителя села Иванькова Льва Харитоновича Логинова, что по частным слухам крестьяне села Иванькова и деревни Уваровки недовольны моим управляющим Михаилом Ивановым Стразовым. Но от самих крестьян я жалоб на него не слыхал»¹⁴.

1904 год

Михаил Иванов Стразов обвинялся «в произнесении оскорбительных слов против Священной Особы Государя Императора».

Крестьянин села Ждамирова Иван Михайлов Белкин показал: в субботу на базаре 14-го августа около Стразова собралась толпа. Обсуждая царский Манифест, он говорил, что этот Манифест только для пьяниц. «Вон мордва стоит у кабака пьяная, их бы пороть, а им прощают недоимку».

Сам Стразов виновным в произнесении дерзких слов себя не признал. Белкину возражал на то, что все без исключения долги, какие-бы не были, по Манифесту прощены. Я сказал, что он врёт, т.к. все долги прощены быть не могут. Он ответил, что я дурак. Я и сказал: «Хотя я и дурак, но молодой, а ты дурак старый; читать и нужно понимать прочитанное, а не разглашать на базаре разных небылиц».

Зимой 1905 г. в селе Иванькове были расклеены листовки. Одной из них, предположительно, была листовка Московского комитета РСДРП, перепечатанная в Симбирске, «К товарищам крестьянам».

В начале мая жандармы разогнали сходки крестьян села Иванькова и деревни Уваровки.

11 – 13 декабря в Алатыре состоялся крестьянский съезд, «на который съехалось 150 человек из всех населённых пунктов Алатырского уезда… 63 села прислали своих уполномоченных с приговорами, по 2 человека от села… Первоочередным вопросом, обсуждаемым на съезде стал вопрос о земле. Было единогласно решено передать все земли в руки народа без выкупа. Единственной необходимой России формой землепользования была признана общинная…».

Съезд постановил опечатать винные лавки и не допускать продажи казённого вина, из сберкасс взять денежные вклады, чтобы лишить правительство денег, образовать в уезде крестьянский союз.

Были ли на съезде делегаты от Иванькова, предстоит выяснить. По всей видимости, были, т.к. сразу после съезда в Иванькове и Уваровке распространялись прокламации «Какая политическая свобода нужна русскому народу?».

Под посев озимых хлебов, мы в экономии г. Скаржинского, чрез управляющего этим имением, снимали три десятины земли и выдали тогда же задаток. Ныне, созревший озимой хлеб мы сжали, и в виду крайней нужды в продовольствии и семенах, по две телеги свезли, оставив по десяти телег в обезпечение исправной уплаты оставшейся арендной суммы. Так практиковалось всегда при прежних управляющих: то есть меньшую часть (на семена) брали, а большую оставляли в обезпечение. Ныне поступивший вновь (управляющий) этого допускать не пожелал и распорядился вызвать стражников, которые ночью с 4 на 5 число августа всех нас арестовали. А управляющий вносимые артельные деньги принял. Правда, принял от других, так как возили не мы одни, – и возили по заведённому порядку, но не на основе политической подкладки.

Ваше Превосходительство! Войдите в наше бедственное положение: мы теперь лишены уборки хлебов, лишились возможности засева на будущий год, что грозит не только голодом, но и разорением, именно только за то, что не соблюли формальности, обязывающие, по желанию этого управителя, взять пропуск.

Если мы виноваты в самовольном увозе ¼ части хлеба и подлежим наказанию, то, вполне подчиняясь Вашему распоряжению, покорнейше просим отбывание наказания отсрочить до уборки хлебов. Мы все трое имеем хорошие дома, хорошее крестьянское хозяйство, большесемейные. Уклоняться некуды, а потому ходатайствуем пред Вашим Превосходительством об освобождении от ареста и о полном оправдании.

Прошение написано Василием Павловым и подписано: «Иван Батраков. За себя и отца своего Константина Павлова – Василий Павлов»¹⁵.

Дело было прекращено.

Осмотром монет, найденных у Тюрина, установлено, что все они рублёвого достоинства, пять монет чеканки 1898 г. и четыре – 1899 г. По исследовании означенных монет найдено, что все они фальшивые и сделаны из сплава олова, свинца, сурьмы и меди.

Базанова была убита братом ея Иваном Базановым, 9 лет, и одножителем его Михаилом Коровкиным, 9 лет, которые для шалостей взяли у садовника, в отсутствие последнего из сада, охотничье ружьё, каковое зарядили порохом и сухим горохом. Иван Базанов направил ствол этого ружья на свою сестру, находившуюся в 4-х шагах от него, и выразившись: «Талька! Я тебя убью», взвёл курок и произвёл выстрел, каковым ранил сестру в нижнюю челюсть рта, от чего сестра его тут же упала на землю и вскоре умерла. Смерть ея последовала от кровотечения, явившегося вследствие поражения ея левой сонной артерии и вены.

Больным вопросом для сельских обществ был рекрутский набор. Ежегодно объявлялся Манифест Его Императорского Величества о сборе с 1000 душ 4-5 рекрутов (в 1863 г. – десяти). Сход приговаривал: брать в рекруты («брить лбы»), в первую очередь, из семей нерадивых, во вторую, – где есть тройники («тройняшки») и двойники («двойняшки»), а если таковых не окажется, то из большесемейных. Практика отдачи в рекруты нерадивых была повсеместной. «Рекрутскую повинность отправляют здесь в натуре, отдают не очередного, а того, кто дурно ведёт себя». В Государственном историческом музее в фонде Уваровых хранится документ об отдаче в рекруты по Ждамировской вотчине за 1828 год. Из сёл Ждамирово, Пораней, Иваньково отданы в рекруты за разные преступления 8 человек: «за развратную жизнь, пьянство, нерадение к домоводству, всегдашнее накопление недоимок и по случаю совершенной безнадёжности к исправлению»; «за развратную жизнь, пьянство, обращение с подозрительными людьми, неоднократное замечание в воровстве, и как люди совершенно вредные для вотчины»; «за дурное поведение, совершенную безпечность к обзаведению хозяйством и за разныя уклонения от отправления господских и общественных повинностей».

В былые годы от службы в армии можно было откупиться. По Указам 1766 и 1779 гг. дворяне могли во всякое время года сдавать в любом угодном им количестве своих крестьян в солдаты, получая за лишних рекрутов квитанции, которые можно было предъявить в будущие наборы. Это превратило «бритьё лбов», с одной стороны, в меру наказания: помещик мог в любое время оторвать неугодного ему крестьянина от семьи и сдать – практически навсегда – в солдаты. С другой – сдача рекрутов сделалась доходным, хотя и официально запрещённым промыслом: квитанции у помещика охотно покупали другие помещики, не желающие расставаться со своей рабочей силой, или даже богатые крестьяне, а иногда и «мир» в складчину, чтобы избавить своего парня от рекрутчины. Такие квитанции имели и иваньковские крестьяне. Например, 31 мая 1844 г. Антип Фролов Воложинов внёс в Ждамировскую вотчинную контору в пользу помещицы княгини Урусовой 1600 руб. ассигнациями за освобождение его семейства от рекрутской повинности¹⁶. 28 сентября 1859 г. квитанцию получило сельское мирское общество, заплатившее деньги за своего односельчанина¹⁷ .

После отмены крепостного права откуп сохранялся вплоть до 1874 г., когда была введена всеобщая воинская повинность. Сделки заключались со своими односельчанами, которые согласились добровольно, по большей части от нужды, пойти в рекруты. В 1862 г. такое желание изъявил Николай Николаев Зубов. Мирской сход приговорил: «Как к увольнению означенного крестьянина Зубова нет никаких препятствий определённых в рекрутском уставе, то дозволяем ему наняться в рекруты по добровольному условию у мещан или крестьян нашей же губернии.

Кто будет нанимать его, тот предварительно извещается, что вместе с наймом он должен будет принять на себя обязанность до новой ревизии платить все подати и повинности на его, Зубова, душу. Недоимок же по податям и повинностям на нём нет.

Утвердив сей приговор рукоприкладством нашим, представляем оный в Иваньковское волостное правление для надлежащего засвидетельствования и выдачи означенному крестьянину Зубову»¹⁸ .

17 декабря 1862 г. мирской сход «дозволил наняться в рекруты» крестьянину дер. Уваровки Андрею Васильеву Ежову, 20 лет, женатому на временнообязанной крестьянке Авдотье Зиновьевой, детей не имеет»¹⁹.

5 января 1863 г. сход удовлетворил и желание крестьянина дер. Уваровки Ефима Козьмина Каймакова. Крестьянская вдова Агафья Ефремова Каймакова дала расписку, что не имеет препятствий к тому, чтобы её сын Е.К. Каймаков поступил охотою в рекруты за семейство Василья Михеева Чуваева.

Каймаков и Чуваев заключили условия: «Я, Чуваев, добровольно обязался заплатить за сие сто семьдесят один руб. сорок три коп. серебром. Я же, Чуваев, обязуюсь дать родной матери Каймакова Агафье Ефремовой телицу в 15 руб. серебром, шубу, 14 бараньих белых овчин и по смерть ея, Каймаковой, хлеба 10 пудов ржаного и 10 ярового в каждый год».

Условия Каймакова были следующими: «До поступления в рекруты содержать меня, Каймакова, во всём на собственном его, Чуваева, иждивении, сверх вышеозначенной суммы.

По принятии меня, Каймакова, в рекруты, подати с повинностями за мою душу до ревизии платить ему, Чуваеву.

Деньги на обмундирование, провиант и жалованье, для рекрута положенныя, заплатить в казну так же ему, Чуваеву»²⁰.

Такой же договор в 1863 г. заключил крестьянин дер. Уваровки Иван Алексеев Фомин за 285 руб. серебром. В 1864 г. согласился идти в рекруты за Алексея Фёдорова Воложинова Иван Герасимов Янин, но уже за триста сорок три руб. серебром. Вновь были заключены условия: «Я, Воложинов, обязуюсь дать родным отцу его и матери 143 руб. серебром; им же и жене (Янина) Авдотье Михайловой 300 пудов ржаного хлеба, сшить три полушубка дублёных из бараньих овчин, три чапана чёрного крестьянскаго сукна и 15 пудов говядины».

Условия Янина: «В число сей рядной суммы я, Янин, получил с него, Воложинова, в задаток тридцать руб. серебром; из рядной же суммы Воложинов обязан уплатить мне, Янину, 70 руб. по забритии меня в рекрутском присутствии, а остальные 243 руб. я, Янин, оставляю у него, Воложинова, которые он обязан уплатить мне в 10 лет, по моему требованию; отцу и матери, в число назначенной выше суммы, пятьдесят руб. серебром по забритии меня в рекруты, а последние 93 руб. уплатить в 1866 году, по их требованию; хлеб 300 пудов выдавать в течение 10 лет, в каждый по 30 пудов, полушубки и чапаны выдать в настоящее время, а 15 пудов говядины в 5 лет»²¹.

Покупали рекрутов и в 1865 году: за семейство Ивана Тихонова Погорелова пошёл служить крестьянин из деревни Ермоловки, Егор Иванов Горин нанялся у Маёршина поступить добровольно в рекруты за 428 руб. 57 коп. серебром, за семейство Гужовых пошёл служить мещанин Василий Матвеев Куприянов за 228 руб. 57½ коп. серебром²².

Для рекрутов, отправляемых в набор очередным порядком, общество собирало деньги. Например, в 1872 г. с 1403 душ было собрано по 11 коп. сер., а всего 154 руб. 33 коп. По 2 рубля серебром на человека ушло в Алатырское уездное казначейство в Комиссию по поддержке отставных нижних чинов, по 10 рублей было выдано каждому наградных, остальные были потрачены на их содержание до взятия в рекруты²³.

В годы войн количество рекрутов увеличивалось. По Иваньковской волости насчитывался 41 нижний чин и ратник, призванный на Русско-турецкую войну 1877-1878 гг. По закону члены их семей (85 человек) должны были получать пособие. Для этого на имя ротных командиров писалась докладная записка. Вот образец одной из них:

«Унтер-офицера 15 роты 84 Пехотного

Ширванского Его Императорского

Высочества Великого князя Николая

Константиновича полка

Карпа Друзина

20 марта 1878 года.

Урочище Кусоры.

Поступивши по призыву на действительную Его Императорского Величества службу в апреле месяце прошлого 1877 года, с зачислением в 84 Пехотный Ширванский Его Высочества полк, я оставил на родине семейство своё, состоящее из двух душ: жены и девочки 11-ти лет, которые на основании 2 и 3 ст. Мнения Государственного Совета, утверждённого 25 июня 1877 года и приложенного к приказу по Военному ведомству того же года за № 326, должны получать в пособие продовольствие натурою, полагая на каждое призреваемое лицо без различия возраста не менее 1-го пуда 28 фунтов муки, 10-ти фунтов крупы и 4-х фунтов соли. А потому осмеливаюсь просить Вашего Благородия ходатайства о разрешении выдачи семейству моему, откуда будет следовать, вышеупомянутое продовольствие или деньгами.

В чём собственноручно подписуюсь»²⁴.

В том же деле, называвшемся «Сведения о призрении семейств чинов запаса и ратников», хранятся подобные записки от рядового 15 роты Степана Коновалова (семейство из жены и дочери 9-ти лет проживало в Уваровке), унтер-офицера 15 роты Матвея Пастухова (семейство из жены и дочери 10 лет проживало в Иванькове), рядового 15 роты Ильи Сарскова (семейство из жены и двух дочерей 10 и 12 лет проживало в Иванькове), рядового 1 линейной роты Ивана Ганюшина (семейство из жены и двух сыновей 2 и 11 лет проживало в Иванькове)²⁵.

4 июля 1878 г. Иваньковское волостное правление телеграфировало губернатору Н.П. Долгово-Сабурову о том, что «на призрение семейств ратников и чинов запаса, призванных на действительную службу, а также семейств выступивших в поход нижних чинов, на 15 число прошлого июня расходов никаких произведено не было, потому что объяснённые семейства проживают в собственных домах и в домах родственников. Круглых сирот, подлежащих призрению, в Иваньковской волости нет»²⁶. Тем не менее, после июля 1878 г. были признаны нуждающимися 20 семейств, которым было назначено от казны пособие. Общая сумма месячного пособия составила 36 рублей 40 копеек или 1 рубль 82 копейки на каждую семью. 21 семейству в выдаче пособий было отказано²⁷.

Проводы в армию сопровождались песнями. Например:

I

Последний нонешний денёчек

Гуляю с вами я, друзья,

А завтра рано, чем светочек,

Заплачет вся моя семья.

Заплачут братья, мои сёстры,

Заплачет мой отец.

К крыльцу кибитка подкатила,

Колёса об землю стучат.

В кибитке голос раздаётся:

«Готовьте сына своего!»

Деревенский сын давно готовый,

Семья вся замертво лежит.

Последний с вами нонешний часочек

Гуляю с вами я, семья.

Прости, прощайте, мои сёстры,

Прости, моя жена²⁸.

II

Вы послушайте, ребята,

Что я вам сейчас скажу:

У нас в городе Винёве

Преогромный большой дом –

Наш общественный приём.

Нас туда везут на тройке,

В приём под руки ведут,

Разувают, раздевают,

И становят нас на круг

Молодые фершала

И осматривают тела:

«Телом белый, сердцем здравый».

Закричали Ване: «Лоб!»

Молодые цирульнички

Востры ноженьки точат,

Ваньке лоб брить хотят.

Вы постойте, не стригите,

Дайте маменьке придти-ть,

Моя маменька придёт

Во платочек кудри соберёт,

Молодой жене в подарок поднесёт²⁹.