Башкирии в состав Русского государства и Году русского языка Нефтекамск риц башгу 2007

В ЯЗЫКЕ И В ЛИНГВИСТИКЕ

Сам термин и понятие «парадигма» давно известен и в математике, и в истории, и в языкознании. Парадигма (от греческого - пример, образец) определяется как 1) понятие, используемое в античной и средневековой философии для характеристики взаимоотношения духовного и реального мира; 2) теория или модель постановки проблем, принятая в качестве образца решения исследовательских задач [2]. В языкознании под парадигмой понимают совокупность всех форм словоизменения, всех словоформ, присущих той или иной лексической единице. Кроме морфологической, парадигма может быть синтаксической, словообразовательной, семантической.

Рассматривая термин парадигма в обыденном языке и в лингвистике, В.З. Демьянков выделяет концепт «парадигма» как востребованный философией науки, как «дремлющий концепт» до того времени, когда термин начали интенсивно употреблять, «размышляя о том, как упорядочивать знания о научных результатах» [3]. Опуская дискуссию относительно определения и понимания концепта и принимая точку зрения автора относительно термина «парадигма», воспользуемся некоторой информацией, содержащейся в упомянутом исследовании.

Экскурс в этимологию и историю употребления данного термина в европейской науке свидетельствует о его достаточно раннем использовании в разных типах текстов и контекстов.

Термин paradigma, заимствованный латинским языком из греческого, использовался в специальном значении в научных текстах, в работах по теологии и по риторике. В итальянском языке этот термин отмечается в текстах XVв. В испанском языке парадигма употребляется как синоним для терминов «система» и «закономерность». Во французском языке термин парадигма впервые был употреблен в 1561 г. в качестве термина грамматики со значением «пример».

В германском ареале, как отмечает В.З. Демьянков, в контексте «междисциплинарная парадигма» этот термин встречается уже в XVIII в. Так, Г.К. Лихтенберг (1742-1799) первым употребившим данный термин за пределами грамматики, говорил о «парадигме» как о «рычаге», с помощью которого образный взгляд оптика «прилагается» к объяснению явлений химии металлов. Л.Витгенштейн применил его в философии науки, как ключ к пониманию того, каким образом философские модели, или стереотипы, действуют в качестве шаблонов, формулирующих и направляющих наше мышление в предопределенных, а иногда и в совершенно неподходящих направлениях». Л. Витгенштейн активно употреблял термин парадигма в своих кембриджских лекциях 1938-1947 гг. [3]. К концу XIX - началу XX в. слово paradigma все чаще отмечается не только в научной, но и в художественной литературе на немецком языке.

Впервые paradigm упоминается на английской почве в 1476-1485 гг. как paradigma. Эта форма конкурировала с paradigm очень долго, вплоть до XIX века.

В словарях (тезаурусах, толковых, активаторах, языка и культуры и др.) современного английского языка предлагаются следующие синонимы и толкования парадигмы и ее производных:

paradigm: model, archetype, beau ideal, ensample, example, exemplar, ideal, mirror, pattern, standard (The Merriam-Webster Thesaurus);

paradigmatic – typical – archetypal, classic, classical, exemplary, ideal, model, prototypal, prototypical, quintessential, representative (The Merriam-Webster Thesaurus);

paradigm – an example that serves as a pattern or a model. Gk. paradigma – paradigmatic (American Heritage Dictionary);

paradigm – 1) a very clear or typical example of something; 2) an example or pattern of a word, showing all its forms in grammar: child, child’s, children, children’s is a paradigm (Longman Dictionary of English and Culture);.

paradigmatic – of, like, or by means of a paradigm (Longman Dictionary of English Language and Culture). Во всех приведенных лексикографических толкованиях парадигма (парадигматический) определяется как образец (полный или типичный образец) чего-то или образец склонения / спряжения, задающий словоизменительные возможности лексемы в грамматике.

В русском языке, по данным В.З. Демьянкова, этот термин издавна фиксируется в энциклопедиях и словарях либо только как грамматический термин, либо и как грамматический, и как синоним слов образец, модель. На рубеже XX-XXI вв. слово парадигма встречается и в художественных произведениях, причем часто в пародийном контексте [3].

С середины 60-х годов английские словари указывают на значительный рост употребительности этого термина в научных текстах. Ученые теперь устанавливают и ниспровергают парадигмы, объявляют о своей принадлежности к той или иной парадигме или о своем отходе от сложившихся парадигм, то есть по-английски «работают в парадигме» и «вырываются из парадигмы»: парадигма, таким образом, становится своеобразной научной средой [3].

Вступление научной дисциплины в «зрелый» или «нормальный» период ее развития знаменуется утверждением одной из конкурирующих концепций в качестве общепризнанной парадигмы и вытекающим отсюда «прекращением бесплодных споров между различными школами … и бесконечных дискуссий по поводу основных принципов» [4]. В качестве типичного представителя научной парадигмы выступает определенная система понятий, терминов; методов исследования и научно апробированных результатов, независимо от того, репрезентируется ли эта система одним или некоторым множеством конкретных научных работ.

Наличие парадигмы, представляющей собой общее понятийное, методологическое и эмпирическое основание для всей совокупности исследований, проводимых в некоторой сфере научного познания, определяет такую существенную особенность нормальной науки, как преемственный характер и кумулятивный эффект научной деятельности ученых, работающих в одной области: результаты каждого конкретного исследования становятся общим достоянием всего научного сообщества и используются всеми его членами в качестве предпосылки их собственной исследовательской деятельности [5].

Язык, как и всякий объект, может изучаться с точки зрения его возникновения и развития, строения и функционирования в некой среде как более сложной системе. Тот или иной аспект, оказываясь ведущим, задает направление исследовательского подхода и определяет выбор основного объяснительного принципа, что открывает пути для формирования в рамках лингвистики ее соответствующих научных парадигм. По мнению И.П. Сусова, выделяющего историко-генетический, организационный или системно-структурный и коммуникативно-прагматический аспекты, в первые десятилетия XIX века произошло становление исторического, или генетического языкознания (прежде всего в форме сравнительно-исторической лингвистики), в котором был реализован принцип историзма [6]. Через столетие рядом с историко-генетическим языкознанием стало бурно развиваться языкознание системно-структурное, поставившее в центр внимания целостность языкового образования, что вначале формулировалось как принцип инвариантности – язык во всех своих проявлениях сохраняет одну и ту же структуру как совокупность устойчивых и существенных свойств, а затем получило выражение в принципе системности – язык как целое не сводим к свои частям или их сумме [6].

Еще через полстолетия в противовес системно-структурной лингвистике стала формироваться группа дисциплин в рамках функционального подхода. Особое значение для функциональной лингвистики имело обращение к принципу деятельности как целеполагающей активности субъекта, а затем к поискам того, как выражает себя в языковых структурах, в дискурсе личность. Возникла личностно-ориентированная деятельностная лингвистическая наука – прагмалингвистика (дублетные и синонимические термины: «прагматическая лингвистика», «лингвистическая прагматика», «теория речевых актов», «теория речевой деятельности»), ознаменовавшая становление коммуникативно-прагматической исследовательской парадигмы [7].

Иную конфигурацию лингвистических парадигм представил Ю.Н. Караулов, отметив появление (вместе с накоплением новых знаний о языке) парадигм исторической, психологической, системно-структурной и социальной. Как указывает автор, гипостазирование одного из свойств языка приводит к тому, что на разных этапах развития лингвистики меняется девиз, написанный на ее знамени: «Язык насквозь историчен (психологичен), социален». При этом подчеркивается, что, несмотря на резкую оппозицию, «лидером» в языкознании 80-х годов XX в. по-прежнему остается системно-структурный подход. Имеет место лишь перенос акцента с семантики (содержание общения) на прагматику (условия и цели общения). По мнению автора, прагматика лишь продолжение системно-структурной лингвистики. «Коммуникативно-прагматическая волна усиливает потенциал системно-структурных исследований, расширяет возможности этого подхода за счет вторжения в сферу социального и социально-психологического» [7].

Оценивая личностно-ориентированную деятельностную лингвистику (прагмалингвистику) как самостоятельную научную парадигму, следует подчеркнуть ее сосредоточенность на личности, на личностных факторах языкового общения, что позволяет ей быть тем звеном, без которого невозможно моделирование языковой личности. В противоположность лингвистике системно-структурной лингвистика функционально-прагматического направления может строиться как учение о единицах языкового общения, начиная с речевых актов, каждый из которых обладает определенным целевым потенциалом (иллокутивной силой), речевых ходов, знаменующих очередные вклады каждого из коммуникантов в развитие дискурса в рамках речевых взаимодействий (или интеракций), и кончая дискурсом как целым речевым событием [6].

В конце XX столетия фундаментальный пересмотр традиционных исходных представлений о природе языка привел к утрате монополии в его исследовании со стороны лингвистики, философии и логики. Язык уже более не рассматривается в качестве некой отчужденной от человека сущности, а, напротив, как уникальная, подлинно человеческая способность, средство общения и отображения мира, неотъемлемый компонент нашей естественной и социальной истории и прогресса когнитивных наук [8].

Изменилась стратегия научных исследований. Потребности развития той или иной технологии задают направление и масштаб теоретическим изысканиям. Применительно к лингвистике такой базовой технологией выступает развитие вычислительной техники, перспективных систем с искусственным интеллектом [8], которые дали мощный импульс для развития традиционным проблемам языка, мышления и сознания. Именно в этот период произошло становление когнитивной парадигмы, тематически оформились ее новые научные проблемы и направления.

В основе этого подхода лежит фундаментальная идея о том, что мышление представляет собой манипулирование внутренними (ментальными) репрезентациями типа фреймов, планов, сценариев, моделей и других структур знания [9].

Развитие когнитивного подхода к явлениям языка способствовало его пониманию как источника сведений о концептуальных или когнитивных структурах нашего сознания и интеллекта. По признанию многих специалистов, язык представляет собой лучшее свидетельство существования в нашей голове разнообразных структур знания о мире, в основе которых лежит такая единица ментальной информации как концепт. Концепты разного типа рождаются в процессе восприятия мира, они создаются в актах познания, отражают и обобщают человеческий опыт. «Язык выявляет, объективирует то, как увиден и понят мир человеческим разумом, как он преломлен и категоризирован сознанием» [10].

В становлении когнитивной науки многими учеными подчеркивался тот неоспоримый факт, что человеческое знание и процессы познания слишком сложны, чтобы обеспечить их описание в рамках какой-либо одной науки. Когнитивная наука и возникла поэтому как наука междисциплинарная, призванная объединить усилия специалистов в разных областях знания – психологов и лингвистов, философов и логиков, специалистов по искусственному интеллекту и теории информации, по организации баз знаний в компьютерах и математическому моделированию. С развитием когнитивной науки мысль об исключительной значимости языка для всех процессов обработки знания, для его передачи от одного поколения к другому, для роста и накопления опыта по познанию мира, по его описанию и т.д., получала все большее признание [10]. Не случайно вполне естественным и логичным можно признать выделение и более емкой лингвистической парадигмы - неофункциональной. К.Я. Сигал выделяет и характеризует парадигму неофункционализма в единстве ее установочно-предпосылочного, предметно-познавательного и процедурного компонентов, для которых характерны фундаментальный постулат неавтономности («устройство языка и его единиц не может быть объяснено без обращения к другим сферам человеческой активности, и прежде всего ко всей палитре когнитивных способностей и коммуникативных потребностей homo loquens’a»), требование последовательной интеграции тех сведений о языке, которые могут быть получены системным, коммуникативным и когнитивным подходами, сближение с психолингвистикой. Неофункционализм отличается максимально широким охватом типов эмпирических данных лингвистики и эксплицитно-выраженной объяснительной направленностью, описывает и объясняет язык «на всем пространстве речевой эмпирии, не отбрасывая «неудобных» фактов и не ограничивая своего эмпирического базиса только теми фактами, существование которых предполагается какими-либо априорными теоретическими положениями» [11].

Одной из основных установок современной лингвистики, наряду с экспансионизмом, неофункционализмом и экспланаторностью, является антропоцентризм.

В последние десятилетия в лингвистике при исследовании вопросов функционирования языка все большее значение приобретает фактор человека как активного субъекта познания, обладающего индивидуальным и социальным опытом, системой знаний о мире, отраженной в его сознании концептуальной картиной окружающей действительности. По замечанию Ю.Д. Апресяна, «…язык не только антропоцентричен, но и эгоцентричен в гораздо большей степени, чем признается в настоящее время» [12]. Обращение к субъективному фактору происходит на фоне радикальных изменений в языкознании, переосмысления теории и практики лингвистических исследований на базе «новой интегральной парадигмы знания», которая является функциональной по своей общей направленности [13]. Особенность вышеуказанной парадигмы состоит также и в том, что она сочетает в себе коммуникативный и когнитивный подходы в научно-исследовательской языковой практике, то есть ориентируется на изучение функционально-коммуникативных аспектов естественного языка, использование когнитивных методов при анализе последнего как средства организации, обработки и передачи информации.

Антропологическая переориентация языкознания свидетельствует о смене приоритетов, переходе от лингвистики традиционной с ее доминирующим вниманием к языковым формам, рассматриваемым вне связей с разнообразными аспектами бытия языка, к лингвистике антропоцентрической, предполагающей исследование языка в непосредственной связи с индивидуумом [14].

Антропологический принцип все больше признается в качестве методологической основы научных исследований и возникает как реакция на преимущественно структуральные модели описания. Его суть заключается в том, что «научные объекты, как подчеркивает Е.С. Кубрякова, изучаются прежде всего по их роли для человека, по их назначению в его жизнедеятельности, по их функциям для развития человеческой личности и ее усовершенствования [15]. Ю.С. Степанов, анализируя взгляды Э. Бенвениста, так формулирует антропоцентрический принцип языкознания: «…язык лежит в диапазоне естественного восприятия человека, не переходя порогов этого восприятия ни со стороны плана выражения, ни со стороны плана содержания, семантики». Следовательно, в основе процесса антропологизации лингвистики лежит осознание того, что язык «создан по мерке человека, и этот масштаб запечатлен в самой организации языка; в соответствии с ним язык и должен изучаться» [16].

Таким образом, каждая из указанных лингвистических парадигм, испытывая воздействие философских и общенаучных принципов определенной эпохи, предлагает свой подход к пониманию границ предметной области языкознания, соотношения частей языкового феномена как сложного и противоречивого целого, их значимости в развертывании лингвистического знания, вырабатывает свой содержательно-концептуальный аппарат, свои методы и процедуры исследования [17].
Литература

1. Тураева З.Я. Лингвистика текста и категория модальности// Вопросы языкознания. – 1994. – № 3.– С. 105-114.

2. Философский энциклопедический словарь. – М., 1983. – С. 477.

3. Демьянков В.З. Термин парадигма в обыденном языке и в лингвистике // Парадигмы научного знания в современной лингвистике: Сб. науч. трудов / РАН. ИНИОН. Центр гуманит. науч. информ. исслед. Отд. языкознания.– М., 2006. – С. 15-41.

4. Тураева З.Я. Указ. соч. – С. 15-41.

5. Кун Т. Структура научных революций. – М., 1977.

6.Сусов И.П. Языковое общение и лингвистика // Прагматические и семантические аспекты синтаксиса. – Калинин, 1985. – С. 3-12.

7. Караулов Ю.Н. Русский язык и языковая личность. – М., 1987.

8. Петров В.В. Язык и логическая теория: В поисках новой парадигмы // Вопросы языкознания. – 1988. – № 2. – С. 39-48.

9. Петров В.В. Вступительная статья // Язык и интеллект. – М., 1996.

10. Кубрякова Е.С. Язык и знание: На пути получения знаний о языке: Части речи с когнитивной точки зрения. Роль языка в познании мира. – М., 2004. С.57; Попова З.Д., Стернин И.А. Очерки по когнитивной лингвистике. – Воронеж, 2002.

11. Сигал К.Я. Сочинительные конструкции в тексте: опыт теоретико-экспериментального исследования (на материале простого предложения). Автореф…. дис. канд. филол. наук. – М., 2004. – С. 8-9.

12. Апресян Ю.Д. Дейксис в лексике и грамматике и наивная модель мира // Семиотика и информатика. Вып. 35. – М., 1997.

13.Кубрякова Е.С. Эволюция лингвистических идей во второй половине XX века (опыт парадигмального анализа) // Язык и наука конца 20 века. – М., 1995. – C. 230.

14. Гуреев В.А. Языковой Эгоцентризм в новых парадигмах знания// Вопросы языкознания. –2004. – № 2. – С. 57- 67.

15. Кубрякова Е.С. Указ. соч.- С.212.

16.Степанов Ю.С. Эмиль Бенвенист и лингвистика на пути преобразований. Вступительная статья к книге Э. Бенвениста «Общая лингвистика». – М., 2002. – C.15.

17. Сусов И.П. Указ. соч. – C.15.

Процесс глобализации столь сложен и многообразен, что сегодня не существует не только единого мнения по поводу его определения, но и наблюдается резкое расхождение в фиксации временного диапазона данного явления.

По мнению одних учёных, глобализация уходит в древность [9], другие связывают новейшую стадию процесса модернизации с концепцией постиндустриального общества 50–60 годов XX века [7]. Третьи свидетельствует об активном развитии глобализации в 70–80-х годах прошлого столетия, «в то время как дискуссии вокруг глобальных проблем развернулись и переросли в то, что можно назвать Глобальным Диспутом (Global Talk), лишь в последнее десятилетие» [11]. Четвёртые предостерегают от отождествления разномасштабных и разнокачественных явлений, ибо соединение в логическую последовательность разнородных событий и тенденций прошлого, разделённого десятилетиями и даже столетиями, приводит к анахронизации. Считать же глобализацией любые международные, межкультурные контакты и географические открытия европейцев, начиная с XV, а тем более с III века, антиисторично, поскольку «в силу своей интенсивности и развертывания как на макросоциальном, так и на микросоциальном уровнях, глобализация явно контрастирует с предшествующими процессами» [5].

Как видим, временные рамки начала истории глобализации весьма велики и размыты.

Итак, резюмируя вышесказанное, следует сделать вывод о том, что глобализацию можно рассматривать как ход всемирно-исторического развития в диахроническом плане и как процесс современности, коррелирующий с раздвижением территориальных границ.

Возникает необходимость определиться с содержанием понятия «глобализация», которым обозначается широкий спектр событий и тенденций.

Поскольку наблюдается существенное расхождение в представлениях о глобализации как социально- и культурно-историческом процессе, то квинтэссенция данной дефиниции становится понятна лишь в более широком контексте, ибо данное понятие нередко употребляется для обозначения различных, часто несхожих явлений.

Л.И. Шевченко сводит существующие многочисленные определения к двум характеристикам, отражающим сущность этого процесса. «Содержание глобализации в соответствии с первым определением – это процесс гомогенизации мира, жизнь по единым принципам, приверженность единым ценностям, следование единым обычаям и нормам поведения, стремление всё универсализировать; это призвание растущей взаимозависимости, вследствие чего разрушается национальный суверенитет под напором общих актёров общепланетарной сцены – глобальных фирм, религиозных групп, транснациональных управленческих сетей, которые на равных взаимодействуют с государством…

Согласно второму определению, глобализация – это господство конкуренции во всемирном масштабе» [12].

Во «Всемирной энциклопедии: Философия XX век» термином «глобализация» обозначаются «ситуации изменения всех сторон жизни общества под влиянием общемировой тенденции к взаимозависимости и открытости» [2].

Положив в основу определение глобализации, данное М. Делягиным, характеризующим её как «процесс формирования и последующего развития единого общемирового финансово-экономического пространства на базе новых, преимущественно компьютерных технологий» [3], для нас представляет интерес рассмотрение последней через призму языка и культуры. Именно язык, являясь наиболее значимым компонентом культуры, способен отражать происходящие изменения в социуме. «Чтобы отразить изменения в экономике и информатике и дать возможность говорить об этом, язык тоже порождает или заимствует новые слова. Остановить этот процесс невозможно, можно только изолировать или стерилизовать общество» [6].

В настоящее время во все языки активно вливаются англицизмы через систему средств глобальных коммуникаций, в том числе Интернет. Английский язык в его американском варианте, доминируя в мировой экономике, науке и технике, дипломатии, бизнесе, международном туризме, превращается, по сути, в единственный глобальный язык международного общения. Об этом свидетельствует концепция голландского исследователя А. де Шваана, согласно которой английский язык «занимает в мировом созвездии языков гиперцентральное место», причём такое его положение поддерживается «механизмами саморазвития и саморасширения» [8].

И вряд ли нужно специально доказывать, что усиление влияния определённой культуры экстраполируется на приток заимствований из какого-либо конкретного языка. «В течение всей истории распределение языков отражало распределение влияния в мире. Наиболее широко употребляемые языки – английский, мандаринский, испанский, французский, арабский, русский являются или были языками империалистических государств, которые активно поощряли использование своего языка другими народами. Сдвиги в распределении влияния привели к сдвигам в распределении языков» [10].

По мнению английского лингвиста Д. Кристала, эту ситуацию может преобразовать лишь изменение баланса сил в мире [4].

В связи с мощным давлением американской культуры и притоком заимствований из английского языка в обществе стали появляться сомнения в витальности национальных языков. Во многих странах принимаются законы по защите от инвазии англицизмов. Мы имеем в виду Францию, Германию, Польшу и некоторые скандинавские страны.

Футурологические прогнозы о будущем национальных языков в связи с процессами глобализации, содержащие в себе некий гипотетический элемент, явно гиперболизируются. Относительно лингвистической глобализации существуют полярные мнения от унификации языков и культур до их регионализации.

Но не стоит драматизировать по поводу лингвистических последствий экспансии английского языка. В течение всей истории возникали lingua franca, или, выражаясь лингвистическими терминами, универсальные языки широкого общения (УЯШО): латынь во времена античности и Средневековья, французский на протяжении нескольких веков на Западе, суахили во многих частях Африки и английский почти повсеместно во второй половине двадцатого столетия. В этом смысле английский язык начинает играть узловую роль в общении между людьми, являясь средством межкультурной коммуникации [10].

Как видим, глобализация, в том числе лингвистическая, происходила во все времена. Её особенности на современном этапе заключаются лишь в размахах и скорости. А развитие Интернета наглядно и с поразительной быстротой способствует преобразованию языкового процесса в мировом масштабе – в ответ на инновацию в одном языке (в данном случае, английском), как цепная реакция, происходят аналогичные процессы в других языках, т.е. язык стремится к формированию множества форм для обеспечения собственной стабильности и безопасности [1].

Итак, поскольку язык выступает средством адаптации к меняющимся социальным условиям, то глобализация, на наш взгляд, содействует синхронизации развития языков и культур.
Литература

1. Володарская Э. Ф. Значение переводчиков в мировой истории. Глобализация и искусство перевода // Вопросы филологии. – 2006. – № 1 (22). – С. 143 – 159.

2. Всемирная энциклопедия: Философия XX век / Главн. науч. ред. и сост. А. А. Грицанов. – М.: АСТ, Мн.: Харвест, Современный литератор, 2002. – 976 с.

3.Делягин М. Мировой кризис. Общая теория глобализации. http://www.opec.ru/libraru/article.asp?d_no=3589&c_no=79&c1_no=.

4. Знаменская Т. А. Языковые гибриды как продукт стандартизации английского языка в сфере профессионального и международного общения // Вопросы филологии. – 2003. – №1. – С.5-8.

5. Иванов Д. И. Эволюция концепции глобализации // http://www.soc.pu.ru/publications/pts/ivanov_3.shtml.

6. Молчанова Г. Г. Синергия как основной типообразующий параметр современных языковых и межкультурных инноваций // Вестник Московского университета. Лингвистика и межкультурная коммуникация. Серия 19. – 2006. – № 4. – С. 9 – 20.

7. Москвичёв Л. Н. Глобализация – два уровня анализа // Глобализация и перспективы современной цивилизации. – М., 2005. – С. 43-53.

8. Палажченко П. Р. Диалог культур в языковом пространстве мира // Свободная мысль XXI. - 2004. - № 6. // http: // www.postindustrial.net/content1/show_content.php?table=free&lang=russian&id=91.

9.Урсул А. Д., Урсул Т. А. Глобализация в новой цивилизационной стратегии // Глобализация и перспективы современной цивилизации. – М., 2005. – С. 25-43.

10. Хантингтон С. Столкновение цивилизаций / Самюэль Хантингтон; пер. с англ. Т. Велимеева. – М.: АСТ: АСТ МОСКВА, 2006. – 571 с.

11.Чешков М. Глобальный мир (обзор зарубежных работ последнего десятилетия) // http: //www.carnegie./ru/ru/print/67103-print.htm.

12. Шевченко Л. Е. Мировой процесс формирования глобального общества. Учебное пособие. – Уфа: РИО БАСГУ, 1998. – 96 с.