Ббк 65. 291. 21 П75 Редакторы О. Пригожина, П. Суворова Пригожин А. И

Ведь многим мыслителям и политикам замирение СССР, России с Западом казалось едва ли не концом истории, поскольку трудно себе было представить какой-либо новый источник планетарной борьбы между двумя столь же сильными полюсами человечества. Такие полюсы тогда просто не просмат­ривались.

У Станислава Лема в «Солярисе» очень выразительно показано, что не­ожиданным источником тяжелейших проблем у землян может стать не столько внешняя угроза, сколько сам их внутренний мир. Ведь Мыслящий Океан дезорганизовал работу космической станции, не атакуя ее обитателей чем-то опасным для их жизни, а введя в быт их материализованные грехи. Океан поднял с темного дна их душ раны совести, которые, по его понима­нию, есть у любого живого человека. Встречу со зримым воплощением свое­го порока человек вынести не в силах.

'Васильев Л. С Ислам и террор // Общественные науки и современность 2006. № 1 С 90

Глава 25 ПРОНИКАЮЩИЕ ВОИНЫ 337

Что-то похожее отменяет сейчас тот конец истории, который хотел пред­видеть А. Тойнби. Наступление иной истории — без мировых войн, как видно, откладывается на очень неопределенное будущее.

1. АСИНХРОННОСТЬ РАЗВИТИЯ

Асинхронность развития человечества была всегда. На разных этапах исто­рии появлялись, так сказать, успешные цивилизации: то это был Египет, то Антика, то арабский мир... Уже несколько веков успешной цивилизацией является европейская. Она не только расселилась по всему миру (одних толь­ко английских по происхождению стран стало пять вместо одной), но и рас­пространила образцы своей культуры едва ли не по всем остальным народам: десятки англоговорящих наций; английский язык как международный не смог быть вытеснен таким куда более удобным и практичным языком, как эсперанто. А испано- или франкоязычные страны⁹ Европейский костюм но­сят даже госчиновники в Иране, хотя и без галстука. Сейчас нельзя сказать — надолго ли. Европейская цивилизация осваивается и Азией, и Африкой. И не надо говорить, что это освоение лишь внешнее, или показное, или насиль­ственно навязанное. Например, Япония еще в 1872 году пригласила фран­цузского юриста Боскэ для помощи в составлении нового японского законо­дательства, решив принять за его основу французскую правовую систему¹. Достаточно добавить, что ходовые выражения «современный подход» или «модернизация» обычно означают как раз соотнесение с европейскими цен­ностями и достижениями, из какого бы региона европейской цивилизации они ни происходили. Теперь чаще всего такое место — США.

Если раньше успешные цивилизации отправлялись в походы по окрест­ностям и дальним странам прежде всего с оружием, а уже потом — с зако­нодательством, церковью, образованием, медициной, то теперь менее успеш­ные и совсем неуспешные страны сами увлечены массовым поглощением ценных и вредных продуктов мирового гегемона. Более того, глубоко вос­точные Япония, Тайвань, Южная Корея, Китай и др. сумели изрядно преус­петь в своем экономическом процветании именно в той степени, в какой они принимали европейские достижения в государственном устройстве, управ­лении, технике. В самом деле, даже самые ярые ненавистники Америки пользуются ее валютой, порожденным ею Интернетом, не говоря уж о «Стин­герах», банковских карточках и проч.

А что же идет навстречу этому валу? Навстречу ему поднимается сила противоположных ценностей. Именно ценностей прежде всего. Если евро­пейская цивилизация измеряет свои достижения развитием человеческой личности, а такие надындивидуальные сущности, как семья, община, нация, государство, стремится подчинить достижениям на индивидуальном уровне,

Илышев А. Повышение квалификации чиновников в Японии // Служба кадров. 2003 № 12.

338 Часть VI КАТДСТРОФИКА

то противостоящая сторона подчиняет индивидуальную земную жизнь дик­тату общностей, древних правил, загробных соблазнов. Тут важно иметь в виду, что массовая база этих ценностей сосредоточена именно там, где самый низкий уровень образования, продолжительности и качества земной жизни, зато самый высокий уровень междоусобной конфликтности, быстро перерас­тающей в изматывающие локальные войны между соседними общностями. Жестокая воинственность разряжается там по линии любых различий. В глу­боких недрах исламского мира формируется та физическая и духовная сила, которая вышла на линию противостояния с миром европейским.

Асинхронность развития человечества проявляется не только в контрастах уровней и качества жизни. Здесь заметна также несимметричность сторон по степени открытости: в исламском мире есть страны и регионы, где ноше-ние, а тем более исповедание христианских символов карается смертью. Если переход христианина любой конфессии в ислам его прежними едино­верцами принимается всего лишь как факт, то за свое крещение мусульманин должен быть убит. Там же утвердилось абсолютное порабощение мужской частью населения женской. Не меньшее противостояние мы видим и вокруг такой фундаментальной ценности евроцивилизации, как демократия. Что такое демократия, в этих странах можно услышать даже на довольно хорошем английском языке: «Это власть людей, избираемых людьми. Но такая власть убога и порочна. На Земле надо утвердить власть Бога, которая абсолютна по своему совершенству. Ее основы изложены в священных книгах».

Асинхронность развития, как правило, вызывает великое переселение народов.

Как известно, первое состоялось на рубеже IV-V веков, сразу после раско­ла Римской империи. В западную ее часть устремились огромные антропо-токи: варвары — германцы. И король вестготов занял Рим в 410 году. Из Азии в Европу двинулись гунны, кочевники во главе с Атиллой. В разных частях Западной Европы и Северной Африки расселились вандалы, вестготы, остго­ты, франки, англы, саксы, юты. Но все они постепенно восприняли культуру завоеванных стран и продолжили их развитие.

Второе гигантское переселение состоялось во времена массовой колони­зации отставших континентов и народов, когда европейские антропотоки двинулись по всему миру. В результате английский этнос создал четыре новых англоязычных государства в разных концах мира. Англоязычными же в той или иной степени стали и другие страны. Многие из них стали испано-язычными, другие — франкоязычными.

Современное великое переселение народов идет в строго обратном на­правлении: экономическое притяжение развитых стран столь велико и не­преодолимо, что вряд ли новое исламское заселение и вообще демографи­ческое преобразование европеоидных обществ от Канады до Германии и Новой Зеландии можно считать обратимым. Все больше политиков, экспер­тов и граждан по обеим сторонам противостояния приходят к выводу о не-

Глава 25, ПРОНИКАЮЩИЕ ВОЙНЫ 339

обратимости этого демографического преобразования. Европейское населе­ние Европы будет замещено, исламировано к середине XXI века.

Хорошо известно, что по периферии все большего числа крупных евро­пейских городов уже возникли и ширятся зоны, заселенные людьми из стран Магриба, Ближнего и Среднего Востока, Южной и Юго-Восточной Азии. Теперь накопленная масса этого населения достигает таких масштабов, что оно становится самодостаточным в экономическом, культурном и полити­ческом отношении. Все чаще переселенцы могут вести мелкий и средний бизнес внутри своих сообществ, устанавливать собственную администрацию, почти не пользоваться языком принявшей их страны. По местным законам они имеют право приглашать к себе на постоянное поселение своих родст­венников из родных мест проживания. Главный же источник роста их чис­ленности — невиданная для европейской культуры рождаемость. Естествен­но, что в такой среде зреют сепаратистские настроения. Случай с провозгла­шением «автономии» Антверпенской мусульманской колонии не составляет исключения. Нет сомнения — количество таких случаев будет нарастать.

Именно в этой административно-политической точке обнаруживается существенное отличие исламской диаспоры от китайской или японской. Последние несопоставимы с первыми по численности и темпам прироста и никогда не претендовали на этническую власть даже в своих кварталах. Ни­как не менее важное отличие состоит в том, что европеец уже не может без риска для жизни или здоровья пройти через места компактного проживания граждан своей же страны, но исламского происхождения. Даже полицейские все чаще вынуждены появляться там группами и с соответствующим осна­щением. Фактическая экстерриториальность таких районов сопоставима с белыми колониями в странах этих же этносов столетие назад. История по­вторяется с обратным знаком.

Разве само по себе компактное или рассеянное поселение любых диаспор в инонациональной среде приводит к коренным изменениям последней? Совсем необязательно. Русские цари — сами преимущественно немцы — по­ощряли немецкую колонизацию в Поволжье, и при Советской власти там даже возникла их национальная государственность. То же можно сказать о корейских районах на Дальнем Востоке. Никакой из этих и других имми­грировавших этносов не вел враждебной деятельности против принявшей их страны. Совсем наоборот: их влияние на местное население было весьма благотворным, они задавали высокие культурные образцы труда и быта. Мусульманское население принималось в Западной Европе примерно с таким же расчетом: мультикультурность украшает и положительно разнообразит местную жизнь.

И еще одно отличие таких поселений: этнопролетариат. Уровень и каче­ство жизни на этих городских территориях, конечно, существенно выше, чем на исторической родине их обитателей, но столь же существенно ниже, чем у коренного населения. Среди них больше безработных, ниже уровни обра-

340 Часть VI КАТАСТРОФИКА

зования и квалификации, они вынуждены работать на малоценных долж­ностях, не требующих специальных знаний и подготовки. Получается, что классовые различия в какой-то мере совпадают с этническими. Такое сов­падение усиливает напряженность отношений с основным населением принимающих стран.

Эта напряженность усиливается высокой рождаемостью, из-за чего доля подростковых и юношеских когорт в структуре исламского населения намно го выше, чем европейского. Незанятая и комплексующая молодежь в усло­виях объективных и субъективных ограничений по перечисленным призна­кам неизбежно становится средой произрастания семян самых категоричных настроений и идей.

Как известно, такие идеи производились и поставлялись крайним комму низмом и анархизмом внутри самой европейской цивилизации. Однако по мере завершения третьей (холодной) мировой войны названные источники стали иссякать, что тоже активизировало идею «конца истории».

Эти особенности и тенденции делают перспективу демографических пре­образований принимающих стран весьма реальной. Вслед за демографиче­скими преобразованиями можно предположить закономерность культурных и политических перемен в этих странах. Коль скоро это произойдет, то бу дущая военно политическая карта мира станет неузнаваемой, если взглянуть на нее глазами нашего современника.

2. ПОДЪЕМ ДЖИХАДА

По многим причинам столь плотное соприкосновение двух цивилизаций — исламского Востока и, в широком смысле, европеизма¹ — начало «высекать искры»: ценностные различия вблизи стали более контрастными. Одновре­менно в недрах ислама началось духовное движение за возрождение его исходных начал. Самой сильной идеологемой этого движения стал джихад (газават). У этого понятия исторически было несколько смыслов. Но в со­временном виде он выступает именно как война против всех неверных, как стремление к уничтожению европейской цивилизации.

Из современных политиков о цивилизационной несовместимости двух миров громче всех заявил аятолла Хомейни, взяв в 1979 году власть в Иране и призвав единоверцев уничтожить двух «шайтанов»: большого — США и малого — СССР. Первый угрожал радикальному исламу демократией со все­ми опасными свободами, второй — атеизмом, точнее, светской формой ре­лигии. Это было действительно объявление войны в полном смысле этого слова. Цель сводилась к уничтожению иноверия в его государственных и

культурных формах. Первоначальная установка на эту войну порождена не самим Хомейни: в VII веке она была закреплена в 47-й суре Корана: «А когда вы встретите тех, которые не уверовали, то — удар мечом по шее; а когда произведете великое избиение их, то укрепляйте узы»¹.

Наверное, многие мусульманские улемы предлагают миролюбивые трак­товки этого тезиса, уводя от буквального прочтения его. Но вряд ли широкие массы мусульман склонны к глубокому и изысканному осмыслению подобных установок, а не к прямому их восприятию. Тем более что подобные призывы встречаются и в других местах Корана (см. например, сура 9 «Покаяние»)². Буквальное прочтение этих текстов, конечно, ближе рядовому человеку.

Традиции жестокой воинственности, типичные также и для известных периодов европейской истории, все еще крепки среди некоторых народов Азии и Африки. В соединении с подобными письменными идеологемами эти традиции, усиленные комплексом отсталости, становятся огромной мобили­зующей силой.

В таких гигантских, подлинно мировых масштабах джихад еще не объяв­лялся никогда. Да и не было раньше у исламского мира таких возможностей. Но теперь, после вступления человечества в эту войну, приходится заново оценивать ее уникальные особенности.

Первая особенность: суицидальная пассионарность. Шахидизм как особый вид смертничества. По логике джихада всякий, кто погибает за дело Аллаха, попадает в рай. При этом для основной массы таких смертников рай представ­ляется в виде счастливого и высококомфортного быта (это наглядно отражено в опубликованных письмах родным «идущих на дело» смертников).

Вторая особенность: исчезновение барьера неприемлемых потерь. В во­енном смысле такая ситуация порождает принципиально новый фактор в ве­дении сражений — количество погибших не имеет значения, скорее наоборот. В мировых и европейских войнах ограничения по критерию неприемлемых потерь всегда имели большое значение; даже предельно догматизированное советское руководство в моменты острых кризисов в отношениях с Западом и НАТО никогда не упускало из виду этот критерий. Карибский кризис —- на­глядный тому пример, но концептуально это нашло признание в формуле Н. С. Хрущева: «В новой мировой войне не может быть победителя».

Военная идеология исламистов впервые в стратегии мировых войн отвер­гла это ограничение. Здесь снова мы видим асимметрию сторон, ибо европей­ская цивилизация от максимы неприемлемых потерь отказаться не в силах.

Что это значит? Возможно, что перед угрозой неприемлемых потерь дан­ная сторона будет вынуждена отступить и даже сдаться. Вспомним западные лозунги времен третьей мировой (холодной) войны. Иногда она всерьез грозила перейти в «горячую», особенно когда в Советском Союзе возобладала

¹ Коран М • Наука 1986 С 415

² Там же С 161 и далее.

342 ЧастьVI КАТАСТРОФИКА

иная формула: «В новой войне выиграет тот, кто первым нанесет сокрушаю­щий удар». Тогда в западном обществе стали появляться лозунги типа <Лучше быть красным, чем мертвым». Подобные же настроения обусловили капиту­ляцию Франции перед Германией, прибалтийских стран перед СССР.

Третья особенность: нет мирного населения. Все мусульмане, прямо или косвенно гибнущие в джихаде, тоже отправляются в рай и должны поддер­живать войну против неверных. Поэтому невыносимое для европейского общественного мнения размещение дальнобойного оружия и гнезд боевиков в жилых домах с этой точки зрения выглядит вполне естественно.

Надо сказать, что череда войн Израиля со своими соседями (как государ­ствами) шла совсем не по законам джихада. Воюющие стороны вступали в переговоры и заключали мир, как только возникал барьер неприемлемых потерь для любой из сторон. Иорданские, египетские и израильские солдаты отступали, сдавались в плен при безвыходном для них положении. Но бойцы джихада в боях стоят насмерть, стремясь только погубить как можно больше противников.

Четвертая особенность: объектом воздействия бойцов джихада становит­ся не столько непосредственный противник на поле боя, сколько психика и массовое сознание европейцев. Исламисты обнаружили, что с этой стороны западная цивилизация весьма уязвима. Медийные картины массовой гибели людей действительно шокируют Запад.

Пятая особенность: недоговороспособность той стороны. Показательно, что западные интеллектуалы, обычно левой ориентации, нередко пытались вступать в привычный для них диалог с местными лидерами радикальных исламских кругов. С досадой и удивлением они отмечали, что их собеседники свою задачу видят только в пропаганде преимуществ Корана и магометан­ского образа жизни и стыдят европейцев за несознательность, непринятие «очевидных» истин. Но даже если удается убедить этих «гостей» в необходимо­сти соблюдать некоторые правила европейского общежития, то другая сторона воспринимает эти договоренности как сугубо временные уступки, а при ослаб­лении контроля о них забывает. Но в случае с джихадом устойчивые догово­ренности объективно невозможны, ибо смысл его — не раздел владений или богатств, а уничтожение противостоящей цивилизации в принципе.

У современного джихада появился еще один ресурс, о котором стоит ска­зать особо.

3. ЧЕТВЕРТАЯ ВОЙНА

Однако осуществить свою угрозу с помощью традиционного оружия ислам­ские вожди типа Хомейни, бен Ладена не в состоянии. Его у них, может быть, и достаточно, но этого мало для победы. Нет сомнения в их жажде обладания ядерным оружием. Нельзя исключить, что они его уже имеют в

Глава 25 ПРОНИКАЮЩИЕ ВОИНЫ 343

каких-то примитивных, «грязных» вариантах. Опыт Второй мировой войны (на примере Японии) показал, что сторона конфликта, исповедующая прин­цип неприемлемых потерь, капитулирует после очень сильной демонстра­ции ядерного оружия с угрозой многократного его применения.

Еще одно. Наличие ядерного оружия для ответного удара теряет смысл: нет конкретного адреса, угрожающая сторона рассеяна среди мирного насе­ления на громадной территории с точечными вкраплениями в интервале до тысячи километров, и применение ядерного оружия против такого врага невозможно. То есть небольшие ядерные бомбы шахидов могут оказаться сильнее мощной системы, предназначенной для ведения мировой войны с подобным себе противником. В новых условиях такого подобия нет. Против­ник — не государство, не компактный субъект. Это сетевая организация, охватывающая полконтинента, с постепенным проникновением на европей­ский и североамериканский континенты по каналам нового переселения народов, с опорой на локальных сторонников в экстерриториальных образо­ваниях. Возможности для ответного массированного удара тут совершенно ничтожны. Поэтому сетевая, широко распределенная инфраструктура напа­дающей стороны очень устойчива и малоуязвима.

Кроме того, эта сетевая, широко распределенная структура много­кратно усиливает свою мощь через подключение к инфраструктуре атакуемой стороны. Речь идет не только об Интернете, банковской сети и транспорте стран европейской цивилизации. Эксплуатируются учебные сис­темы, политические, экономические институты (партии, фонды, т. н. лево-защитники и проч.). Например, система гражданских прав, пособий, средств массовой информации, особенно телевидения, массовых шествий и т. д. тоже вовлекаются в оборот атакующей стороной. Присоединение собственной сети к сетям атакуемой стороны многократно усиливает возможности пора­жения последней. Надо только создать такой тип оружия, который соответ­ствует специфике средств его доставки. А это средства не столько свои, сколько враждебной стороны. Именно ее деньги, самолеты, гуманитарная помощь, летные школы, лаборатории, оборудование, технологии использу­ются прежде всего. Концепция нападающей стороны очевидна: вести войну средствами противника.

По всем этим каналам, как собственным, так и заемным, нужно направить ударную силу. Она изобретена в виде нового оружия массового пораже­ния— как мы это видели 11 сентября 2001 года (одновременная гибель тысяч людей). Это новое оружие — человекобомбы.

Его производство не требует больших заводов, шахт, крупных складов. События последних лет показали, что ресурсы для создания человекобомб не ограниченны и легко возобновляемы.

Для шахида имеют значение не только упомянутые выше суры Корана. Неоднократно публиковавшиеся письма смертников показывают не столько психологию, сколько модус видения своей роли и своеобразный расчет.

Большинство шахидов видят в смертничестве своего рода обмен собствен­ного жалкого безрадостного земного существования на, во-первых, райское блаженство после гибели с избытком тех признаков сладкой жизни, которая им не удалась на Земле; во-вторых, огромную для них денежную компенса­цию, выдаваемую остающимся жить семьям, т.е. резкий рост благосостояния родных. Наконец — обещание земной славы, загробное почитание друзьями, соседями и т. д. Конечно, здесь не обходится и без каких-то средств зомбиро-вания для преодоления инстинкта самосохранения, который иногда обост­ряется в решительный момент.

Совокупность всех этих факторов при харизматическом лидерстве таин­ственных вождей создает суицидальную пассионарность масс, состоящих из неудачливых, легковозбудимых, необразованных людей.

Следующая задача — выбор центров поражения. Войска союзников во Второй мировой войне не случайно уничтожили пол-Дрездена — одну из культурных столиц Германии, — поскольку именно в этой точке можно бы­ло потрясти национальное сознание, чувствительное к потерям своих куль­турных ценностей. Принцип неприемлемого ущерба показал свою действен­ность даже в случае с таким аутсайдером европейского мира, как Сербия, когда весьма ограниченные бомбардировки вынудили Милошевича круто изменить свою политику. Следует сравнить это с лозунгом Дудаева: «Война до последнего чеченца!» Или готовность Саддама принести в жертву едва ли не весь народ Ирака. Понятно, что исламисты выбирают центры, разрушение которых может максимально дезорганизовать государственную жизнь, дез­ориентировать массовое сознание, вызвать мощные негативные эмоции (ужас, апатию и т.п.).

Не может быть сомнений — исламисты тщательно и последовательно готовят удары, намного превосходящие уничтожение башен-близнецов. Возможно, это проба. Поскольку принцип неприемлемого ущерба действует только на одной стороне конфликта, это этическое неравенство вполне мо­жет стать главным стратегическим преимуществом другой стороны. Как именно?

4. ДИВЕРСИОННЫЙ АНАЛИЗ

Есть в теории конкуренции метод «атакуй себя». В теории решения изобре­тательских задач (ТРИЗ) Генриха Альтшуллера этот метод был доведен до совершенства. Разумеется, и военная наука использует подобный подход. Идея состоит в том, чтобы найти у себя те наиболее слабые места, которые могут оказаться точками нанесения самого значительного ущерба атакую­щей стороной. Например, как можно разрушить наш бизнес? Рассматрива­ются все возможные ходы конкурентов или недоброжелателей, которые могли бы быть предприняты с этой целью.

Глава 25. ПРОНИКАЮЩИЕ ВОЙНЫ 345

Очень вероятно, что максимальная дезорганизация обороны и сокруше­ние духа сопротивления европейских стран может быть осуществлено на основе использования одностороннего принципа неприемлемого ущерба. Ведь для этого совершенно необязательно поражать центры государствен­ного или военного управления, к чему всегда стремились в обычных войнах. Вообще выбор конкретного объекта нападения здесь не имеет особого зна­чения. Население в самом широком и повсеместном смысле этого понятия есть такой объект.

Если, к примеру, серия мегатерактов может вызвать массовый психоло­гический шок, затем последует угроза их непрерывного повторения, а потом эта угроза начнет подтверждаться новыми такими же потрясениями — весь­ма вероятно наступление такой готовности соответствующей страны к не­мыслимым пока уступкам, которые будут подобны капитуляции. Здесь успе­хи джихада совершенно очевидны: взрывы в испанских поездах с убийством массы пассажиров заставили это государство сменить свою внешнюю поли­тику. Например, в вопросе об Ираке. Но и внутри страны стали подчеркну­то уважительно относиться к лидерам исламских общин. Другой пример — Великобритания. Как известно, британское общество было потрясено тер­актами как состоявшимися, так и предотвращенными. И что же? Один из, так сказать, умеренных лидеров исламского сообщества в этой стране заявил публично, что есть только один способ предотвратить дальнейшее крово­пускание британскому обществу — сменить внешнюю политику. Вряд ли можно совершенно исключить влияние этой волны страха на поведение избирателей.

Особый вопрос: о каких уступках может идти речь? Ведь переговороспо-собность атакующей стороны чрезвычайно мала, ее требования неконкрет­ны, она просто не признает права европейской цивилизации на существо­вание. Если попробовать расшифровать угрозы и проклятия, которые идут от исламистов, в какое-то практическое требование, то оно может означать только одно: поголовное превращение всех в магометан.

Каким бы фантастическим ни выглядело подобное развитие событий, его нельзя исключать уже хотя бы для того, чтобы, отталкиваясь от этой крайней точки, представить себе другие, более прагматичные варианты, которые сегодня выглядят не столь неправдоподобно. Скажем, отказ от поддержки Израиля, от ограничений экспансии радикального ислама в европейские страны.

Создать ситуацию неприемлемого ущерба технически трудно, но возмож­но, прежде всего с использованием «грязных» атомных бомб, бактериологи­ческого или газового оружия. Нет сомнения, что подготовка к этому идет. Несмотря на усилия великих держав, остановить распространение ядерного оружия по Земле не удается. Но одно дело, когда им обладают демократи­ческие страны, ведь они между собой не воюют. И действия правительства там контролируются парламентами и общественным мнением. Совсем дру-

346 ЧастьVI. КАТАСТРОФИКА

roe — появление ядерного оружия у диктатур или теократии, для которых указанных ограничений нет. Но даже и в этом случае субъектом решений является государство, включенное в международные отношения, признающее Устав Организации Объединенных Наций и несущее ответственность хотя бы за свою территорию.

Вся ситуация с ядерным оружием резко меняется применительно к со­временному джихаду.

Недавно Пентагон провел эксперимент с целью проверить — могут ли физики с достаточным образованием, но незнакомые с технологией создания ядерного оружия только на основе открытых источников создать атомную бомбу. Ответ был положительным. Но хорошо известно, что пакистанские следователи выявили каналы утечки ядерных технологий из своей страны в Ливию, Иран и Северную Корею. «Отец исламской бомбы» Абдул Кадир Хан обвиняется в коррупции в связи с этим делом, а глава Международного агент­ства по атомной энергии Мухаммед аль-Барадеи мрачно признал: доступ современных террористов к ядерному оружию лишь вопрос времени.

Понятие «безопасность» имеет различные смыслы. Один из них — надеж­ность, прочность, защищенность. Другой — активная защита, упреждение агрессии, противодействие встречным угрозам.

В случае с проникающими войнами, конечно, особое значение приоб­ретает активная сторона безопасности. Защита когда-то будет пробита, обойдена, обманута. Без подавления источников агрессии, без сочетания реактивного и проактивного ведения военных действий победить невоз­можно.

Но что считать источником? Есть источники типа баз, схронов, лагерей, конспиративных квартир и подпольных групп. Они самые конкретные и материализованные. Есть другая категория источников агрессии ислами­стов — штабы, идеологические школы, литературные издания и т. д. Но есть третий источник предельной общности — современное состояние массового сознания исламского региона. Это видно на примере арабского мира с его великой историей, в какие-то периоды превосходившей Европу по своим достижениям в науках, ремеслах, военном деле, государственном устройстве, философии. Арабские халифы или турецкие султаны подчиняли себе боль­шую часть Европы. Но в новое время этот интеллектуальный и духовный потенциал иссяк, арабские страны погрузились в отсталость. Немногие из них вдруг разбогатели на нефти, обнаруженной европейцами, производство ее также было организовано инженерами из Европы и Америки на оттуда же завезенном оборудовании. Иначе говоря, богатство было произведено не столько собственным трудом, сколько природными и внешними обстоятель­ствами. Это тоже усиливает понимание или, скорее, ощущение комплекса неполноценности. Даже в небольших районах преуспевания.

Как можно проактивно воздействовать на этот третий источник опасно­сти? Его не арестуешь и не разбомбишь.

Так получилось, что одно из крупных препятствий для воздействия на этот источник создано самим Западом. Я имею в виду пресловутую политкоррект-ность. Она появилась как отражение благородного чувства вины бывших метрополий перед своими колониями, некоторой стыдливости за свое бла­госостояние на фоне нищеты стран неевропейской цивилизации: преуспевать хорошо, но стыдно — так кратко можно выразить политкорректные чувства. Неприлично говорить: «Они хуже работают или меньше учатся». Надо гово­рить: «Они просто другие». Не выше — ниже, а иначе. Если исламисты просто другие, а нищета и невежество не означают отсталости, то в какой мере они другие? Не есть ли эта мера различия столь велика, что контакт невозможен? Впрочем, к четвертой мировой войне это имеет отношение только с точки зрения переговороспособности сторон.

Теперь давайте предположим, что высказанные выше предположения надуманны или преувеличенны и что возникший сейчас конфликт — локаль­ный, частный, и в нем участвуют лишь узкие группы исламского мира с одной стороны и единственная сверхдержава планеты — с другой, а остальные примыкают или не примыкают, сочувствуют или безучастны. Тогда эту по­пытку дезорганизации мирового сообщества будем считать неудавшейся.

Только не стоит забывать правило: атакующие изобретательнее защи­щающихся, энтропики опережают синкретики.

_{Часть VII}

_{ГИПОТЕНУЗЫ..}

жүктеу/скачать 3.39 Mb.

Достарыңызбен бөлісу: