Ббк 65. 291. 21 П75 Редакторы О. Пригожина, П. Суворова Пригожин А. И

1. ПРЕДЧУВСТВИЯ И ОБРАЗЫ

Это не та смертность, которая, как парный антитезис жизни, циклически завершает ее. Катастрофа взламывает понятный цикл внезапным вмеша­тельством, ошеломляет контрастом между моментностью потрясения и тотальностью разрушений. Конец света, землетрясение, революция, авария малопредсказуемы, прогнозы часто не сбываются, причинные связи зага­дочны, трудности их рационализации восполняются воображением, пред­чувствием.

В человеческом сознании катастрофы облекаются в образы. В простей­ших верованиях —- это внешняя самопроизвольная сила (человеко- или животнообразная, а то и сверхъестественная). Затем эти образы приобре­тают оценочный смысл, ставя свершившееся или даже ожидаемое бедствие

в те или иные отношения с человеческими поступками и пороками. Тогда оно становится закономерным, заслуженным.

Формирование этих образов особенно возбуждается распространением предчувствий грядущей катастрофы. Общество, десятилетиями пребывавшее в кризисе, еще большее ухудшение своего положения и не может восприни­мать иначе. Конечно, появляется немало прогнозов с тем же вектором, хотя собственно научная атрибуция у них заметно подыгрывает тем же предчув­ствиям. Но массовые предчувствия такого рода имеют свою историческую значимость; они выражают настроение, точнее — настроенность народа на трагедию.

К тому же подобная настроенность действительно усугубляет положение, усиливая фрустрацию, пассивность. Это более чем покорность беде, тут ма зохистская реакция на нестерпимые проблемы времени. Суть проблем — в не­обходимости меняться самим. Эта самая тяжкая из перемен трудно осуще­ствима без потрясений, как бы требует их.

Поэтому в образах наступающей катастрофы просматривается оправдание ее, даже полезность для будущего.

В массовом сознании нашего общества можно обнаружить следующие из упомянутых образов.

Глава 21 ПОТРЯСЕНИЕ ПРИРОДОЙ 309

Катастрофа как испытание.

Как видим, диапазон названных образов колеблется от ужаса до едва ли не приветствия. Сейчас невозможно оценить сферу и степень распространен­ности каждого из них либо их сочетаний. Не получается распределить их и по каким-то объективно выделенным социальным носителям. Но эти образы хорошо совпадают с границами так называемых групп сознания -— той струк­турной компонентой общества, которая складывается не столько по объек­тивным [класс, профессия, образование, возраст и т. п.), сколько по ценност­ным, мотивационным признакам. Испуганные переменами неудачники-поч­венники — на одной стороне, и социально активный элемент общества, ищущий самореализации, — на другой. Злорадствующие беглецы и самоот­верженные реформаторы... Разнообразие таких групп довольно велико, границы их подвижны, переменчивы в зависимости от преобладания тен­денций. В переломные этапы жизни общества их соотношение очень значи­мо. Чем именно?

По-видимому, в переходные этапы своего развития общество вырабаты­вает некие исторические предчувствия. Это не прогнозы. По крайней мере, не только они. Самопроизвольно возникает опережающая рефлексия, интуи­тивно-ценностно переживающая близкие перемены.

Авторы предреволюционного сборника «Вехи» и создатель «Песни о Бу­ревестнике», конечно, с разным отношением говорят о надвигающейся на Россию катастрофе. По объективным признакам они из общего слоя, хотя из различных кругов общения и противоположного менталитета. Если один ближе к первому из приведенных выше образов, то другой — к последнему. Показательно ли, что после революции они в чем-то поменялись местами в отношении к произошедшему? Печальное, но признание, даже склонность к сотрудничеству с новым режимом — у бывших «веховцев»; гнев и обличе­ния — в горьковских «Несвоевременных мыслях». Нужно много сопоставле­ний с похожими событиями, чтобы понять, имеют ли структура и динамика такой позиционности какой-либо эвристический смысл.

310 Часть VI КАТАСТРОФЫ КА

2. ПОИСК ПОНЯТИЯ, ОПЫТ ТИПОЛОГИИ

Феномен катастрофы стал притягательным для разных сфер общественного сознания. В научном мышлении эта тема оказалась наиболее развита в гео­логии и математике.

Теория природных катастроф была основана Жоржем Кювье и с тех пор развивалась во множестве частных направлений. Заявка же на построение общей теории катастроф была дана только математиками.

Они опираются здесь на категорию равновесия. Достигаемая системой равновесная стационарность при некоторых условиях прерывается, система меняет один режим движения на другой посредством скачка.

«Катастрофами называются скачкообразные изменения, возникающие в виде внезапного ответа системы на плавное изменение внешних условий»¹. Такое бесстрастное и внеценностное определение понятия, вероятно, годит­ся для предельной степени общности или для описания некоторых событий во Вселенной и на доисторической Земле. Интерес же к феномену потому и обострился, что сюда вовлечена человеческая составляющая. Более того, в этом интересе она оказывается центральной. А значит — нельзя миновать категорий потерь, ущерба, страданий.

Поэтому в справочной литературе катастрофа чаще определятся как вне­запное бедствие. В целом этого и достаточно. Уточним, что имеются в виду малая субъективная вероятность каждого конкретного случая и особый мас­штаб последствий. Ибо в повседневности, конечно, происходит множество отдельных трагедий, и от болезней гибнет больше людей, чем от катастроф. Но именно непредвиденность, разовый и массовый характер потрясения отличают данный феномен.

Итак, катастрофа — это аномальное событие в виде острейшей формы социальной патологии, вызывающее тотальный кризис, потрясение жизнен­ных основ отдельных категорий населения, социальных институтов, обще­ства в целом. Помимо гибели людей, она сопряжена с быстрой (от мгновен­ной до сравнительно затянутой) сменой образа жизни пораженных групп, с возникновением массовых стрессов и ростом отклоняющегося поведения, эскапизма и т.д. Одновременно происходят смещения в жизнедеятельности всего общества, человечества из-за мобилизации усилий и ресурсов для восполнения потерь.

По тем же причинам и типологические признаки не могут, на мой взгляд, не отталкиваться от вовлеченности человека в подобное событие.

По степени своей социальности, т.е. причинной вовлеченности обще­ственных отношений в их возникновение, катастрофы можно распределить следующим образом:

1. 
   природные: разрушительные стихийные явления. Сюда попадают и
   внесоциальные катастрофы, например падение тунгусского метеорита;
   в тенденции таковых становится все меньше. Космические, ветровые,
   тектонические источники — обычно кратковременного или мгновен­
   ного действия (ураганы, цунами, землетрясения), другие — длитель­
   ного (засухи, пожары в лесах);
   
2. 
   экологические, т.е. социоприродные. В их основе лежит неадекватное
   антропогенное воздействие на природу, а через нее — на человека.
   По длительности они также могут быть разделены: глубокая деградация
   Арала и калмыцких степей если и обратима, то через десятки лет, а из­
   вестное отравление Десны или заводские выбросы в атмосферу сравни­
   тельно быстрее преодолеваются в случае принятия радикальных мер;
   
3. 
   технические: аварии в созданных человеком материальных системах
   (взрывы, крушения техники, пожары в помещениях, шахтах). Они
   относительно кратковременны;
   
4. 
   социальные: потери в составе населения и структуре общества. Среди
   причин — массовые насилия (гражданские, международные войны,
   широкомасштабные репрессии), ненасильственные, например этни­
   ческие катастрофы (ассимиляция какой-либо народности). Историче­
   ски те и другие были относительно длительными, хотя современные
   вооруженные конфликты все чаще становятся кратковременными (вой­
   ны на Ближнем Востоке, англо-аргентинская война за Мальвинские
   острова).
   

Иначе говоря, землетрясение в принципе может остаться лишь природной катастрофой, даже если оно отличается высокой балльностью и произошло под густо населенным районом. Все остальное определяется рядом социаль­ных факторов. Словом, вопрос не столько в том, откуда засуха, сколько в том — почему голод.

В социологической типологии катастроф важно различать их также и по качеству социального фактора, причинно обусловливающего их возникно­вение. Например, по степени субъективности этого фактора:

а) границы знания. Невозможность предсказания катастрофического

б) неадекватности в культуре. Нормы, ценности, традиции, усугубляю­

в) просчеты. Случайные отклонения, ошибки в оценках ситуации, пер­

г) преступления. Намеренное нанесение разрушительного ущерба об­

Типология катастроф

Таблица 21.1

Итак, возможно двухмерное изображение возникновения катастроф (табл. 21.1). Это спорно по мировоззренческим причинам, но наиболее верным можно считать следующее распределение степени опасности для человечества, исходящей от образуемых на этой таблице связок.

Пересечение 1а — непознанные природные источники — обладает самой разрушительной силой, уже хотя бы вследствие огромной зависимо­сти земных событий от космических процессов. Причем частота их воз­никновения и предсказуемость существенно меньше других, уязвимость же, беззащитность человечества по отношению к ним максимальны. По ме­ре излечения отношений внутри человечества природно-космические ис­точники оставляют единственную возможность глобальной катастрофы, перед лицом которой вся добрая воля, все ресурсы мира беспомощны. Эсхатологическая тема нуждается в современном естественно-научном осмыслении.

Пересечение 26 представляет собой значительную, но все более осозна­ваемую опасность, в какой-то степени уже поддающуюся ограничению. Попытки снижения ее связаны с глубокой ценностно-рациональной переори­ентацией человечества. Азарт прогресса, спринтерское планирование (на короткие и прямые дистанции), культ потребления и другие неадекватности в культуре индустриального общества через экологическую деградацию приводят к массовым заболеваниям, угрозе биологического перерождения человека. Эти органические пороки культуры чреваты экологическими по­следствиями в большей степени, чем незнание, просчеты и даже преступле­ния в этой сфере.

Так что диагональ в таблице указывает на нарастание опасности налево вверх и снижение ее направо вниз.

Соотнесем теперь с этой таблицей особенности Спитакского землетрясе­ния в декабре 1988 г.¹ (обозначено +). Роль абсолютных и относительных границ знания в этой катастрофе еще подлежит профессиональной оценке. Думается, технические источники бедствия «сработали» прежде всего по социокультурным причинам и (в меньшей мере) из-за инженерных и иных просчетов. Такие социальные факторы, как дефекты кризисного управления, также усугубили бедствия населения.

Снова осмотрим «диагональ опасности» на таблице, начав с верхнего левого ее угла.

Центральная проблема тут — диалектика непредвидимого и непредви­денного. Грань между обоими понятиями подвижна. Всегда будут пределы возможностей предвидения, но одна граница проходит по объективным, познавательным способностям любых социально-технических систем — по­ка вероятность эта неодолима. Другая же зависит от прогнозно-планирующей способности тех же систем в определенном социокультурном погружении: трудовая мораль, ценность человеческой жизни, квалификация и оснащен­ность соответствующих служб.

Землетрясение на севере Армении не могло быть предсказано из-за край­не низкого уровня технического обеспечения сейсмологических исследова­ний. Но оно намного выше в других промышленно и социально развитых странах, передавших теперь туда свое оборудование. Между тем по крайней мере одна из систем предупреждения землетрясений, разработанная и с успе­хом испытанная греческими учеными, предлагалась в 1987 году и нам, од­нако внимания не привлекла. У советских специалистов были собственные авангардные разработки, также не реализованные практически. Иначе гово­ря, то, что выглядело непредвидимым по отношению к состоянию «там и тогда», оказывается всего лишь непредвиденным в сопоставлении с почему-то упущенными возможностями.

Показанное различие еще очевиднее на примере вторичных источников опасности. Рухнувшие здания, ставшие непосредственной причиной массо­вой гибели населения, — результат работы приемочных госкомиссий в сейсмоопасной зоне. Но почему они должны трудиться лучше строителей, а те —лучше врачей, учителей, железнодорожников?.. Деловая культура, трудовая мораль нашего общества — опасны для него же во многих своих точках, катастрофичны в бесконечном разнообразии.

За две недели до аварии в Чернобыле в газете «Социалистическая инду­стрия» была опубликована корреспонденция со строительства Ростовской

¹ Эти мои изыскания и переживания по поводу природных катастроф были вызваны т.н. Спитакским землетрясением. Дело в том, что в составе делегации Академии наук СССР я рибыл в тогдашний Ленинакан (теперь Гюмри) в качестве эксперта по социальному управ­лению сразу же после землетрясения. Моя экспертная помощь там оказалась минимальной, поскольку я методологически не был готов к подобной работе. Но изучение феномена ка­тастроф с тех пор я продолжаю.

Глава 21 ПОТРЯСЕНИЕ ПРИРОДОЙ _ 315

АЭС¹: термическая оболочка и основание реактора бетонировались по не­годной арматуре. Будущее бедствие уже материализовано. За полгода выяв­лено более пятидесяти грубых нарушений проекта, технологии строительных работ, шесть раз шли на крайность — останавливали стройку. Но брак во­зобновляется. Почему не срабатывает многоступенчатая проверка? Отдел комплектации ведет входной контроль качества стройматериалов и кон­струкций, но прояви он строгость — придется отвечать за порчу и повреж­дение материалов от неправильного складирования и транспортировки по его собственной вине. Проектировщики не решаются настаивать на соблюде­нии проекта потому, что строители тогда попрекнут их многими ошибками в чертежах, частых переделках проектов и в ходе строительства. А если за­казчик — дирекция строящейся АЭС — не примет объект, ему напомнят о качестве выдаваемого оборудования, сроках его поставок... Все боятся встречной требовательности и покрывают пороки друг друга. Чернобыльская «мина» была заложена в домах Ленинакана, Спитака, Кировакана: легко крошащийся бетон, плохо сваренная арматура и т. п.

Общественный Порядок и деловая культура могут быть катастрофогенны сами по себе. И в этом смысле они несовместимы с научно-техническим прогрессом.

И все же предложенная выше типология среди всех источников бедствий в наиболее опасные выводит природные катастрофы. Отсюда возникает вечная дилемма для управления: распределение целей и ресурсов между сохранением и развитием общества одновременно.

3. ЭКЗИСТЕНЦИАЛЬНЫЙ РИСК

Одна из ограниченности современных глобальных моделей и проектов развития человечества состоит в том, что связь явлений в них замыкается пределами Земли. Между тем планетарные процессы туго «связаны» с кос­мическими. Природа едина: вселенская и земная, материальная и соци­альная.

Космогеосоциосистема едина, но гетерогенна. Ее составляющие возника­ли последовательно. И именно в этой последовательности возрастает их уязвимость.

Катастрофичность — одно из сущностных свойств мироздания. Современ­ная астрофизическая версия происхождения Галактики предполагает взрыв, «разбегание» ее из сверхплотной точки. Она же допускает и возможность коллапса, т. е. обратного «схлопывания» вещества.

Но уже вполне сопоставимы с человеческой историей такие явления кос-мобиоритмики, как регулярные природные катаклизмы. Особая солнечная

¹ Гордеев Б., Шамардина Л. С ответом не сходится // Социалистическая индустрия. 1986. 13 апреля.

316 Часть VI КАТАСТРОФИКА

активность вызывает 400-летний цикл резких колебаний климата. На нашей территории в 1601-1603 годах от вызванных этими колебаниями летне-осен­них морозов трижды пропадал урожай, что привело к массовой гибели людей. И повтора ожидали в середине 90-х прошлого века (по О.Н. Яницкому).

Кроме того, есть немало катаклизмов космического происхождения, ре­гулярность которых пока не просматривается или вовсе отсутствует. В XX ве­ке было два сокрушительной силы столкновения Земли с космическими те­лами: Тунгусский метеорит 1908 г. и Сихотэ-Алиньский метеоритный дождь 1947 г. Первый из них вполне мог, например, полностью снести Петербург, находившийся на его маршруте четырьмя часами ранее. Наводнения, цуна­ми, ураганы, землетрясения, извержения вулканов — лишь локальные экви­валенты войн, истоки которых, однако, не контролируемы людьми. Что же касается источников глобальных бедствий, угрожающих физическому бла­гополучию человечества из недр Галактики, то эта опасность еще мало ос­мыслена, будучи, во-первых, вытесненной внутрипланетарными опасностя­ми, а во-вторых, она пока малодоступна знанию.

Видимо, изменения космоземного магнетизма вызывают различные последствия в массовом поведении — мутации, возбуждение социальной энергии как в творческом, так и в деструктивном направлениях. Есть, в частности, предположения именно об этих источниках взрывов преступнос­ти в ранее весьма спокойных странах (например, вспышки молодежного насилия в Англии, Финляндии, Испании). Нельзя исключить волны озлобле­ния и вражды по той же причине в куда больших масштабах. Как известно, Л.И. Гумилев считал, что по крайней мере некоторые этнические и государ­ственные катастрофы, как, впрочем, и расцвет народов и территорий, в прошлом происходили именно по этим причинам.

Человеческое существование, уже в силу своей генетической связи с дан­ной сферой обитания, подвержено постоянным рискам разной степени, в том числе риску абсолютному. Исследования академика М. И. Будыко тоже пока­зали, что сама жизнь на Земле появилась вследствие уникального временно­го сочетания компонент и состояния газово-температурной среды. Это соче­тание может быть нарушено космическими изменениями в непредвидимые сроки.

Иначе говоря, потенциальная амплитуда природных флуктуации превы­шает жизнеспособность человека.

Упомянутый риск характеризуется и тем, что это риск пассивный. Вынуж­денно пассивный, ибо противодействие угрозе может быть главным образом в режиме защиты и спасания.

Пассивность риска есть следствие неравносильности взаимодействия двух рычагов: космо-гео и био-социо. Эти стороны вообще не образуют двухсто­ронней целостности. Ибо первая способна к выживанию без второй, но никак не наоборот. «Старшинство» первой или производность второй отда­ют односторонним господством, даже непартнерской униженностью. И это

Глава 21 ПОТРЯСЕНИЕ ПРИРОДОЙ 317

притом, что если «младшая» сторона хоть как то субъектна по отношению к другой, то в естественном смысле последняя «слепа». Слепое превосходство и «равнодушие» неживой материи по отношению к жизни чревато смещени­ями в названном взаимодействии — вплоть до критических.

Всякий негатив в обратном направлении — переработка и порча челове­ком вещества природы — не только ничтожен в таком контексте, но и про-блематизируется обществом.

Да и собственно видовое развитие человечества, имея какое-то начало, не обязательно бесконечно. Подобно онтогенезу с его рядом катастроф (бо­лезни, неудачи), завершающемуся катастрофой абсолютной, — биологиче­ский вид неизбежно подвергается сходным потрясениям, но включая ли также и конец? Вопрос не так уж абстрактен. Хорошо известно, что позывы к самоубийству возникают в индивидуальной жизни именно как средство решения проблем. Не те же ли проявления видовых инстинктов мы видим в навязчивой тяге человечества к войнам, к экологической агрессии? Какие-то ближние проблемы этим и в самом деле решаются. Абсурд обнаруживается лишь на уровне обобщения. Но уже на следующей фазе рефлексии снова напрашивается причинная связь...

Закономерное отчуждение продуктов деятельности человека, их проти востояние ему — в самих основах существования человека. Техника аварий­на. Города стрессогенны. Границы конфликтны. Экономика кризисна. Внут­реннее неравновесие и автоколебание социума постоянно порождают бед­ствия.

Равновесие эволюционных систем не может бы ъ непрерывным, беско­нечно плавное развитие любого целого невозможно. Когда то наступает перерыв постепенности.

Таким образом, экзистенциальный риск, катастрофичность человеческо­го существования сводится к таким факторам, как:

• 
  случайность естественного возникновения жизни, по крайней мере в
  ее биологическом и человеческом вариантах;
  
• 
  чрезвычайность как сущностная черта жизни;
  
• 
  предопределенность существования жизни колебаниями в земной и
  внешней природе.
  

Катастрофа стихийна. Она вызывает мощные реакции в пораженной зоне и вовне ее. На линии «зона — внешний мир» возникает напряженнейшее пе­реплетение противоречий, вызванных сильным чувством и здравым смыс­лом. Нередкое следствие — самоотчуждение помощи, обращение ее в про­тивоположность. Землетрясение в Северной Армении многое показало в этом отношении.

Но сначала — об особой социальной структуре зоны как объекта помощи. Там складываются следующие группы.

Пораженные группы населения, т.е. выжившие, но пострадавшие от травм, психологического потрясения, потери ил!ущества — стали получать помощь почти сразу же. Основным поставщиком ее были, так сказать, «ак­тивисты первого часа»: местные жители, не пострадавшие сами и преодо­левшие оцепенение от собственных потерь, а также приехавшие на помощь специалисты.

Затем группы помощи стали быстро пополняться за счет прибывающих в зону родственников из других мест.

В социально-демографической структуре населения зоны катастрофа та­кого рода вызывает следующие резкие перемены (если судить по данному землетрясению). Во-первых, среди погибших непропорционально много школьных возрастных когорт. Во-вторых, некоторые из местных жителей обратили внимание на повышенный удельный вес интеллигенции среди жертв, поскольку в последние годы она чаще поселялась в новых многоэтаж­ных зданиях. В-третьих, происходит массовая эвакуация не только детей, но и почти всех желающих. Усиливается и самостоятельная эмиграция. Конеч­но, процент возврата в разрушенные поселения всегда ниже 100%.

Особо проблемными в такой обстановке оказываются социально слабые группы. Они образуются лицами, не оправившимися от потрясения, поте­рявшими опорных членов семей, на иждивении которых были, и отличав­шимися и ранее социальной пассивностью. Состояние аномии отчуждает их от и без того скудного пайка, и они бедствуют больше других.

В зону прибывают группы спасения: специфические (спелеологи, горно­спасатели и т. д.), неспецифические (медики, крановщики с техникой и т.д.), группы поддержки (снабженцы, эвакуационный пункт и т. д.), руководство и аппарат кризисного штаба, работники прессы, исследователи.

Важным фактором резкого изменения социальной структуры населения в зоне становится быстрый рост численности восстановительных групп: прибывающих со всей страны работников строительных специальностей со своими службами инфраструктуры. Их направляют все союзные и автоном­ные республики, хозяйственные министерства. Раскинутые ими палатки заполняют скверы и парки, в пригородах они ставят времянки. Трудности быта, ротация состава, высокий объем потребления продовольствия и пром­товаров прибывающими в зону, большие этносоциальные различия с тради­ционно однонациональным местным населением и т. д. — все это делает отношения «приезжие — коренные группы» в той или иной степени проблем­ными, что заслуживает специального исследования.

Теперь об отношении «зона — внешний мир». Из парадоксальных прояв­лений здесь прежде всего необходимо упомянуть «вал помощи». По отноше­нию к техническим средствам это выразилось в закупорке коммуникаций ненужными механизмами (например, маломощными кранами), которые

Глава 21 ПОТРЯСЕНИЕ ПРИРОДОЙ 319

своей массой очень затрудняли продвижение к центру событий остро необ­ходимой техники, специальных команд. К примеру, полностью экипирован­ный отряд спасателей из Удмуртии с автономным обеспечением по этой причине добирался до зоны 12 дней и уже не успел никого спасти.

Отсюда и другая форма парадокса помощи — опоздание, т. е. стремитель­ное превращение ее в бесполезную и даже в свою противоположность, по­меху — обусловлена потерей времени на мобилизацию и доставку групп спасения (специфических и неспецифических). При таких катастрофах дей­ствует зависимость: рост потерь времени в арифметической прогрессии приводит к росту потерь жизней в геометрической прогрессии. Тем не менее задержки вызываются не только упомянутым валом, но и распорядительной негибкостью.

Если в обобщенном, опосредованном варианте в отношения помощи вступают макрогруппы (поселенческие, организационные, национальные и т.д.), чаще всего анонимные, то в полевом варианте, при непосредственном распределении ее, в прямой контакт вступают малые помогающие и потреб­ляющие группы (индивиды). Отсюда и специфика трудностей.

Важнейшая из них — организация непосредственной раздачи (об этом уже говорилось). Усугубление социальной несправедливости здесь неизбеж­но, поскольку распределение по критериям равномерности и остроты по­требности исключено.

Весьма сложным выглядит в этом контексте и довольно широкое, едва не тотальное, использование бесплатности как принципа распределительной политики в кризисных ситуациях. Бесплатность лишает потребление изби­рательной и естественной меры. Диспропорции в объемах «охвата» нередко бывают на грани нелепости. Чрезмерные разовые запасы хлеба, в том числе и ценных местных сортов, вскоре обнаруживают себя в виде почти целых буханок или караваев на тротуарах и у костров.

Один из самых уязвимых участков работы кризисного штаба с населени­ем — оповещение его о местах и правилах получения прибывающими про­дуктов и одежды. Листовки об этом нередко раздаются руководителям орга­низаций для распространения и плохо доходят до неорганизованного насе­ления. В целом отношение «штаб — население» развито преимущественно сверху вниз, реакция жителей на действия властей не изучается. Не преду­смотрено и чрезвычайной службы по социальным вопросам.

В связи с этим следует особо отметить отсутствие в структуре отношений помощи одного важнейшего компонента.

Вероятно, не все функции опеки пострадавшего населения способно вы­полнять государство. В социально развитом обществе естественным образом складываются благотворительные, религиозные, потребительские и культур­ные движения, быстро заполняющие щели в мерах по социальному обеспе­чению, предпринимаемых вообще и особенно в таких случаях официальны­ми органами. Поиск социально слабых групп, утешение, забота о немоодных

320 Часть VI КАТАСТРОФИКА

и подобное этому — ближе природе самодеятельных объединений. Речь идет не только о милосердии. Необходимо организовать взаимопомощь, контроль над распределением продуктов, одежды и палаток, сформулировать требо­вания к власти по корректировке действий, затрагивающих интересы от­дельных групп населения, и т.д., словом, наладить чрезвычайное самоуправ­ление в кварталах и микрорайонах — везде, где надо сплотиться для вы­живания.

Наконец, в отношениях помощи есть свой этический элемент. Помощь не должна рассчитывать на благодарность. Сострадание и отклик есть потреб­ность помогающего. Так и происходит в обычных условиях. В кризисных же группы помощи должны быть готовы к претензиям в свой адрес по части скорости и способов их действий, содержания и объема вклада в усилия по облегчению тягот пораженных групп населения.

Дальше. У прибывших в зону бедствия после первых гнетущих впечатле­ний от увиденного и рассказанного довольно быстро наступает некоторое привыкание к смерти, меняется отношение к ней. Похороны проходят без ритуалов, повсеместно стоят гробы (даже у пунктов питания), причем мно­го детских (пожалуй, единственный предмет, который завезли в явном из­бытке). Жители, ожидающие разборки завалов на месте своих жилищ, на­чинают приспосабливать гробы под скамейки и емкости для сбора пожитков, которые им удается достать. Вероятно, и у них происходят такие смещения понятий. В этой атмосфере девальвации человеческой жизни, предельной близости ее антипода, возникают негласная оправданность, приемлемость технократизма и бездушия в управлении, снижение порога чувствительности к страданиям.

5. СТРЕССОВЫЕ РЕШЕНИЯ

Вероятно, можно утверждать, что чувствительность общества к катастрофам усиливается. Растет ценность жизни, повышаются ее содержательность, ка­чество, сокращается прирост населения: потери становятся ощутимее. Появ­ляются и новые возможности предохранения от гибели и разрушений, спа­сения пострадавших и восстановления разрушенного.

Страх перед природными катастрофами институционализируется в меж­дународном масштабе: в Секретариате ООН создан Специализированный отдел по координации чрезвычайной помощи, а 1990-е годы были объявлены Десятилетием ООН по уменьшению риска стихийных бедствий. В правитель­стве России создано Министерство по чрезвычайным ситуациям, есть теперь и Всероссийская ассоциация спасателей.

Однако высота порога чувствительности сильно колеблется. Она, конечно, резко снижается сразу после очередных землетрясений, аварий и т. п. Каждое из них вызывает массовый подъем внимания, протестов, начинаний, завере-

Глава 21 ПОТРЯСЕНИЕ ПРИРОДОЙ 321

ний. С последующим спадом. В промежутке, как известно,— пренебрежение опасностью, массовые уклонения от учений. Но постепенно нарастает отвра­щение к рискованным производствам (атомному, химическому и др.). По­этому теперь появился новый раздражающий фактор: строительство подоб­ных предприятий. Все более значимым становится явление массовых фобий: радиофобия, сейсмофобия, химиофобия и др.

Тут мы подходим к очень важной особенности, характеризующей управ­ленческую ситуацию вокруг катастроф: абсурдность выбора решений.

Начать с такой дилеммы: стоимость сохранительных мер вполне сопоста­вима с расходами на дальнейшую потребительскую экспансию. Одно за счет другого?

И еще не все дилеммы приняты к рассмотрению. Скажем, будет ли про­изводство автомобилей сверяться когда-нибудь с тем, сколько человеческих жизней (не считая аварий, загазованности) приходится отдавать за каждую новую сотню машин? Такая постановка вопроса логично вытекает из нынеш­ней ситуации с экологией городов, но совершенно невыносима для нашего управленческого мышления; она довольно чужда и массовому сознанию. Самосохранение отступает перед потреблением.

Реакции населения на прогнозы катастроф способны парализовать управ­ление в критических ситуациях вследствие своей ажиотажное™. Притом, что власти очень настойчивы в своих требованиях, например к сейсмопрогнозам, последние имеют довольно малую подтверждаемость. А меры по защите населения и имущества весьма дорогостоящи. Когда американские геофизи­ки предсказали сильное землетрясение в Перу, то правительство этой страны мобилизовало огромные ресурсы, провело широкомасштабные мероприятия по предотвращению человеческих и материальных потерь. Страна, и без того слабая, буквально надорвалась от напрасного перенапряжения, ибо прогноз не подтвердился.

В то же время оправданные прогнозы нередко возбуждают панику с боль­шими деструктивными последствиями. Сокрытие подобных сведений или удержание их в узком кругу руководителей невозможно, просачивающаяся оттуда информация обрастает неконтролируемыми слухами и ведет к хаосу. Но и открытое оглашение прогнозов чревато взрывной реакцией, ущерб от которой может быть сравним с потерями от самого землетрясения.

Абсурдность кризисного управления еще больше заметна на стадии само­го бедствия.

Мародерство — одна из острых проблем как природных, так и промыш­ленных или социальных катастроф. Это хорошо известно по описаниям со­бытий после Чернобыля, Спитакского землетрясения, да и почти во всех других подобных случаях. Органы власти., конечно, преследуют грабителей. Но в первые часы, как и потом, неопределенно долго, спасатели не имеют налаженного обслуживания, и единственный способ получить питание в разрушенном городе — вскрыть ближайшие магазины или брошенные квар-

322 ЧастьVI КАТАСТРОФИКА

тиры. В таких действиях мне признавались многие жители Ленинакана и их приехавшие на помощь родственники.

Процесс распределения помощи «по рукам» в зоне бедствия полон жесто­ких инверсий. Если в пострадавшие кварталы въезжает один или несколько подъемных кранов, способных приподнять или сдвинуть бетонные плиты, под которыми — еще живые люди, то можно представить, какая борьба и какими средствами вспыхивает за каждый из них между родственниками погребенных. Похожее происходит и вокруг машин с продовольствием, одеждой, гробами, медикаментами, вокруг немногих дееспособных врачей. Совершенно невероятно обеспечить снабжение техникой, спасателями и прочим сразу и массированно. Первая же помощь с неизбежностью в чем-то усугубляет страдания. Рациональные управленческие решения здесь пока не найдены.

Можно ли технологизировать подобные процессы? Неизвестно. Социоло­гия катастроф у нас еще не сложилась, и за рубежом она пока не вышла из исследовательской стадии к разработкам. Какие-то новшества и продвижения в этом направлении, как правило, возникают эмпирически и потом оформ­ляются концептуально¹.

Примером таковых может послужить принцип, который я бы предложил назвать «несуверенитет катастроф». Он проявился и по поводу землетрясения в Спитаке, когда де-факто была принята норма: любая катастрофа такой силы — проблема всего человечества. Зона бедствия как бы приобрела экс­территориальность с открытым и немедленным доступом любой зарубежной помощи. Именно на подобный способ действий и рассчитаны такие, напри­мер, организации, как «Международный корпус спасения» с центром в г. Марлоу, Британия, — некоммерческое, добровольное объединение пожар­ных, спелеологов, врачей и других специалистов, готовых немедленно от­правиться в любое место на Земле.

Но конечно, необходимо разрабатывать социальные технологии по под­готовке властей, организаций и жителей к предсказуемым потрясениям, а также по выходу из них с учетом социальных, психологических, правовых и экономических аспектов.

¹ Но уже имеются специализированные издания. Так, не один десяток лет регулярно издает­ся International Journal of Mass Emergencies and Disasters, издаваемый Исследовательским комитетом по катастрофам Международной социологической ассоциации и Центром иссле­дований катастроф Делавэрского университета (США).