Бертольт Брехт Ваал Пьеса
жүктеу/скачать 261.5 Kb.
|
- Бұл бет үшін навигация:
- У ПРОСЕЛОЧНОЙ ДОРОГИ
- В ОРЕШНИКЕ
- В ТРАКТИРЕ
- ДЕСЯТЫЙ ГРАДУС ВОСТОЧНОЙ долготы по Гринвичу
- В ЛЕСНОЙ ИЗБУШКЕ
- НА ЛЕСНОЙ ДЕЛЯНКЕ
НА БЕРЕГУЗеленый кустарник. На заднем плане — река. Ваал и Экарт. Ваал (полулежит на траве, весь в зелени ветвей). Вода сегодня теплая. Мы с тобой лежим на берегу, как раки. Да еще эти зеленые кусты и облака в небе... Послушай, Экарт. Экарт (скрытый от взора). Чего тебе? Ваал. Если бы ты только знал, как я тебя люблю...
Экарт. Просто тебе нравится моя поза. Ваал. Ты видел, что вытворяли облака? Экарт. Видел. Они не ведают стыда. (После небольшой паузы.) На том берегу маячила какая-то баба... Ваал. Бабы меня больше не волнуют. У ПРОСЕЛОЧНОЙ ДОРОГИНочь. Ветер. В траве под придорожными ивами спит Экарт. Ваал (возникает из темноты, одежда — нараспашку, как пьяный). Экарт! Экарт! Очнись, друг мой! Дело в шляпе. Экарт (спросонок). Какого черта! При чем здесь шляпа? Ты что, опять бормочешь во сне? Ваал (усаживается рядом). Нет, нет, ты послушай, послушай! (Начинает декламировать.) Ее взяла река и к большой воде Поволокла с собой по протокам. Небо искрилось опалом, словно везде Следило за трупом заплаканным оком. Корни платье в клочья порвали ей. В тело бедняжки впивалась со дна трава. Ил вздымая, дыбясь среди камней, Вниз по теченью тащилась она едва. Тлен и время исподволь брали свое. И когда сам Всевышний забыл помалу Сначала руки, лицо, а потом даже косы ее, Она обратилась в падаль, просто падалью стала. Воет ветер. Э к а р т. Так вот в чем дело... Он уже бродит где-то рядом, ее призрак. Но даже он не так страшен, как ты. (Вздыхает.) Жаль только, сон полетел к чертям собачьим. Да еще ветер стонет в полых стволах ив. Белая грудь философии, тьма да сырость до самой кончины — это все, что нам теперь остается... Да еще фи-зиомордии старых баб... В а а л. А я вижу мир в розовом свете. Ведь это же экскременты нашего любимого Господа. Э к а р т. Воистину любимого! Угораздило его сотворить для нас только одну штуковину для того, чтобы и мочиться, и спать с бабой! Попеременно, так сказать... Ваал (ложится на траву). И это прекрасно. Снова завывает ветер. Э к а р т. Ивы похожи на гнилые корни зубов в черной пасти неба. (После небольшой паузы.) Скоро начнется месса.
Завывает ветер. Ваал. Что за штучка, эта бледная, с рыжими волосами, которую ты повсюду таскаешь с собой?
Э к а р т. У нее такое нежное, такое белое тело, и она приносит мне его в орешник, где ветви, как волосы, свисают до самой земли. Там-то мы, что ни день, и... с ней, как белки. Ваал. Она что, лучше меня? Полумрак. Ветер воет все сильнее. В ОРЕШНИКЕПолдень. В траве сидит Ваал. Ваал. Уж я ее потопчу, эту белую курицу. (Осматривает место.) Когда он заявится, от нее останутся одни перья. Этими его амурами я уже по горло сыт. (Стучит кулаком по груди.) Успокойся, душа моя. Из-за кустов выходит Молодая женщина, бледная, с округлыми формами и рыжими волосами. (Не оглядываясь на нее.) Это ты, что ли? Молодая женщина. А где ваш друг? Ваал. Еще не вернулся с мессы. Молодая женщина. Передайте ему, что я приходила. В а а л. От него уже остались кожа да кости. Он превратился в животное... (Оглядывается.) Присаживайтесь! Молодая женщина. Я лучше постою. Ваал (хватается руками за ветки, встает). В последнее время он стал есть слишком много яиц... Молодая женщина. Вы знаете, я его так люблю... Ваал (перебивает ее). Мне до вас нет никакого дела! (Хватает ее за руку.) Молодая женщина. Не смейте ко мне прикасаться! Вы такой грязный... Ваал (берет ее за горло). Какая у вас шея... Вы что, не знаете, как поступают с голубями или дикими утками, когда нужно, чтобы они навсегда умолкли? Молодая женщина. Езус Мария! (Пытается вырваться.) Отпустите меня! Ваал. Отпустить? С вашими слабыми коленями? Да они уже сами подгибаются. Вам только и нужно, чтобы вас разложили под каким-нибудь кустом... Что тот мужик, что этот — большой разницы здесь нет. (Прижимает ее к себе.) Молодая женщина (вся дрожит). Прошу вас... отпустите меня... ну, пожалуйста... Ваал. Бесстыжая куропатка! Давай показывай свои прелести... Это будет подвигом во имя спасения товарища. (Тащит ее в кусты.) В ТРАКТИРЕВечер. Экарт. Ватцман. Кельнерша, лицом похожая на Софию. Иоганнес, весь оборванный, в убогом пиджачке с поднятым воротником, безнадежно опустившийся человек. Э к а р т. Восемь лет прошло. Целых восемь лет! Они выпивают. Слышен шум ветра. Иоганнес. Сейчас ей было бы двадцать пять. В этом возрасте жизнь только начинается. Она бы раздобрела, родила детей... Все молчат. В а т ц м а н. Вчера умерла его мать. Вот он и ходит по домам, занимает деньги на похороны. Потом принесет их сюда. Будет, чем заплатить за водку. Трактирщик — порядочный человек. Отпускает в кредит покойнице, которая еще недавно была матерью... Иоганнес. Бедный Ваал! Фортуна повернулась к нему задом. В а т ц м а н (Экарту). Тебе, поди, не легко с ним приходится? Э к а р т. На него грех обижаться. Ведь он идет ко дну. В а т ц м а н (Иоганнесу). А тебя-то почему все это трогает? Иоганнес. Говорю тебе, мне его жаль! (Пьет.) Пауза. В а т ц м а н. Он становится все омерзительней. Э к а р т. Не смей при мне так говорить! Я его люблю и никогда не держу на него зла. Он как ребенок... В а т ц м а н. И всегда делает только то, что ему самому нужно, потому что чертовски ленив. Э .к а р т (встает, подходит к двери, выглядывает наружу). Сегодня такой теплый вечер. И ветер — как парное молоко. Все это мне по душе. Если бы еще совсем не пить... Или хотя бы не так много... (Возвращается к столу.) Вечер действительно теплый. Еще недельки три можно будет перекантоваться без крыши над головой. (Садится.)
Дверь открывается. В трактир медленно входит Ваал. В а т ц м а н. Кого я вижу! Ваал, ты ли это? Э к а р т (Ватцману, резко). Заткнись!
В а т ц м а н. Здесь все осталось по-старому. Зато вот ты, судя по всему, натурально, облагородился. Ваал (кельнерше). И ты все еще здесь, Луиза? Пауза. Иоганнес. А мне тут нравится. Ведь я должен пить, очень много пить. Это придает силы. Не спорю, я хожу по лезвию ножа. Отсюда — прямая дорога в ад. Впрочем, "не совсем так... Вязнешь себе помаленьку, сначала по щиколотку, потом по колено и его, этого острия, не чувствуешь... Раньше, когда я вел жизнь простого обывателя, подобные мысли, столь удивительные, мне и в голову не приходили. А теперь и у меня бывают озарения. Да, да, друзья мои, я стал гением. Хм... Экарт ('с надрывом). Я уйду отсюда, уйду в леса. Там такой воздух, особенно поутру... Он цвета лимона и едва колышется между коричневыми стволами деревьев... Снова уйду в леса! Иоганнес. Я тебя не понимаю, Ваал. Разве здесь плохо? Слушай, может, еще одной угостишь? Ваал (громко). Луиза, рюмку водки для... Иоганнес (обрывает его на полуслове). Не надо никаких имен! Здесь все друг друга знают. (На мгновение замолкает.) По ночам мне иногда снятся такие кошмары, такие кошмары... В а т ц м а н (декламирует). В наших лесах, чтоб со счета не сбиться, Осин — что морского песку. Каждому хватит, на чем удавиться, Под чем вздремнуть на боку. Ваал. Что-то в этом роде я уже слышал. Только вот где, где это было? Иоганнес. Она все еще плавает. Ведь ее так и не нашли. Иной раз у меня бывает такое ощущение, словно вместе с целым океаном водки, которую я просто вынужден поглощать, в мою глотку проскальзывает и ее полусгнивший труп, только совсем маленький. Но ей-то тогда было уже семнадцать... Волосы у нее, должно быть, позеленели от водорослей, и в них копошатся водяные крысы. Недурственно... И она вся вымазана илом, черным и вонючим. А ведь она была такой чистюлей... Потому-то и бросилась в речку да там протухла. В а т ц м а н. Мясо всегда разлагается, как и душа. Мужики, должен вам сообщить, что я напился как сапожник. Сколько у нас будет дважды два? Дважды два будет четыре... А что это значит? Это значит, что я трезв как стеклышко. К тому же я слышу голоса других миров. Смиритесь, говорю я вам! Станьте опять людьми! Со мной еще не все кончено, пока я слышу эти голоса. И я знаю, сколько будет дважды два... (Садится.) Ваал (хватает гитару, ударяет ею по лампе). Свет гаснет. А теперь я буду петь. (Берет несколько аккордов, начинает петь.) В лохмотьях и с лицом, изъеденным дождями, Увенчан чужими лаврами, жаждой по свету гоним, Он распрощался с юностью, но не с ее мечтами, Забыл свой отчий кров, но не синее небо над ними. Я сегодня что-то не в голосе. (Пытается настроить гитару.) Э к а р т. Пой, Ваал, пой!
Еще и гитара расстроена... В а т ц м а н. Хорошая песня. В люем вкусе!
В а т ц м а н. Где моя рюмка? Я ничего не вижу. Да еще и стол качается... Эй, там, кто-нибудь, зажгите лампу! А то ведь так и собственного рта не найдешь. Э к а р т. Что за вздор ты мелешь! Ваал, ты чего-нибудь видишь?
ты мне друг? Э к а р т (с трудом выговаривает слова). Знамо дело! Да ты пой, пой! Ваал (поет). За райские кущи не раз он ад принимал спьяну. Недаром навек ухмылка скривила губы его. Зато он спал и видел зеленую поляну Да неба лоскут над нею и больше ничего.
Ваал, покачиваясь, подходит к Экарту, при этом задевает рукой бокал. Тот разбивается вдребезги. И вообще, почему это у меня не может быть баб? Ваал пожирает его глазами. Ты мне не жена и не любовница... Ваал бросается на него, начинает душить. Свет сразу гаснет. Пьяный Ватцман давится от смеха. Кельнерша вопит. Из соседней комнаты выбегают другие посетители. Один из них приносит лампу. Ватцман (испуганно). Нож! У него в руке нож! Кельнерша. Езус Мария! Ведь он его убьет... Двое мужчин (разнимают дерущихся, оттаскивают Ваала в сторону). Да угомонись ты, дьявол! Кому говорят! — Он пырнул его ножом. О, Боже... Экарт, весь в крови, оседает на пол. Лампа гаснет. Воцаряется мрак. Ваал (кричит). Экарт! Брат мой! Где ты? ДЕСЯТЫЙ ГРАДУС ВОСТОЧНОЙ долготы по ГринвичуВечер. Проливной дождь. По проселочной дороге, борясь с ветром, бредут двое полицейских. Первый полицейский. Черный дождь. Да еще такой ветер — хоть в гробу от него прячься... И все из-за этого негодяя!
Оба уходят. Ваал (вылезает из кустов, с узелком на плече и гитарой в руках). Так, значит, он окочурил-ся... Бедняга! Нечего было попадаться мне под горячую руку! Жизнь становится интересной... (Скрывается за кустами.) В ЛЕСНОЙ ИЗБУШКЕНочь. Ветер. Ваал лежит на грязном тюфяке. За столом сидят мужики. Они выпивают, играют в карты. Первый мужик (встает, подходит к Ваалу, склоняется над ним). Слушай, чего ты хочешь? Ты же уже на ладан дышишь... Это и слепому видно. И никому на белом свете до тебя и дела нет. Может, у тебя кто есть? Ваал качает головой. То-то и оно. Надо стиснуть зубы, если, конечно, они у тебя еще не совсем сгнили, и ждать конца... Чего ты ерепенишься? Другое дело, когда откидывают копыта люди, которым есть что терять... миллионеры, например. Их-то еще можно понять... А у тебя-то даже и документов нет. Но ты не дрейфь! Земля и без тебя будет все также вращаться. Она у нас круглая. И также будет выть ветер... Посмотри на все это иначе. Представь себе, что подыхает крыса. И все дела. Только не цепляйся за жизнь зубами. Их у тебя уже все равно нет. (Возвращается к столу, садится.) Мужики. Там еще капает. Черт побери! Придется ночевать рядом с покойником. — Ты лучше в карты смотри. Бью козырем! — Ты еще дышишь, толстый? Спел бы чего-нибудь напоследок. — Оставь его в покое! Ои остынет быстрее, чем кончится этот черный дождь... Ходи давай!
— Он, конечно, пил, как лошадь. И все же в нем есть что-то такое... Он ведь не знал, что так кончит. — Десятка треф! Хватит на него таращиться. Смотрите лучше в карты. Мы с вами не в бирюльки играем. Воцаряется тишина. Лишь изредка слышны проклятия. В а а л. А сколько сейчас времени? Второй мужик. Двенадцать. А ты что, собираешься в дорогу? Все смеются.
двигать. — Везет этому толстому. Опять будет лодыря гонять. (Берут топоры.)
Спокойной ночи! На том свете свидимся. Четвертый мужик. Как хоть тебя зовут? А то ведь так и помрешь... Мы же должны знать, кого будем закапывать. Первый мужик. Постарайся не сразу протухнуть. Мы будем вкалывать до обеда, а потом вернемся сюда перекусить. Ваал. Не уходите! Побудьте со мной немного. Мужики (хохочут). Ты что нам, отец родной? — И без нас подохнешь. — Он нам исполнит лебединую песню. — Мужики, бочонок с водкой хочет исповедаться. Ваал. Хотя бы полчаса. Мужики (хохочут). Нет уж, подыхай один! — Аида, братцы, ветер уже стих. В а а л. Я вас долго не задержу. Хохот.
Сами-то вы не захотели бы умирать в полном одиночестве. Хохот.
Первый мужик. Слюнтяй! Получай на память. (Плюет Ваалу в лицо, вместе с другими направляется к двери.) Ваал. Хотя бы десять минут! Второй мужик (задерживается в дверях, поднимает голову вверх). Звезды... (Другим вослед.) Я вас догоню. Ваал. Сотри мне слюну со лба. Второй мужик (склоняется над Ваалом, рукавом проводит по его лбу). Чего ты улыбаешься? Ваал. Вкусно. Второй мужик (возмущенно). И чего я с тобой валандаюсь! Ты конченый человек... (Берет топор, направляется к двери.) Ваал. Благодарю. Второй мужик. Может, тебе еще чего-нибудь... Впрочем, нет, меня ждет работа. Бывай, покойничек! Ваал. Подойди поближе. Тот подходит, склоняется над Ваалом. Это было прекрасно...
Дверь остается открытой. На дворе — синяя ночь. В а а л ("с беспокойством). Эй, ты где? Второй мужик fe окне). Чего тебе? В а а л. Ты куда? Второй мужик. На работу. В а а л. А где это? Второй мужик. Тебе-то какое дело? Ваал. Сколько сейчас? Второй мужик. Четверть первого. (Уходит.) Ваал. И этот ушел. (Молчит.) Раз, два, три, четыре, пять, шесть... Не помогает! Мама, мама, прогони Экарта. Небо, оно такое низкое... Можно руками потрогать. Спать. Там так сыро... Раз, два, три, четыре... Мне не хватает воздуха. Сейчас, наверное, уже светло. Только бы добраться, только бы добраться... (Поднимается с тюфяка.) Ваал, дорогой мой, ты же до нее доползешь, до этой двери. Там будет легче. (Резко.) Никакая я им не крыса! (Ползет дальше.) У меня еще есть колени. Там будет легче. (Доползает до двери, поднимает голову вверх.) Звезды... Хм. (Переваливается через порог.) НА ЛЕСНОЙ ДЕЛЯНКЕУтро. My ж и к и сидят под деревом, курят, выпивают. Первый мужик. Теперь моя очередь. Гони сюда водку, а сам пока послушай птиц. (Хватает бутылку, пьет из горлышка.) Второй мужик. День сегодня будет жаркий. Третий мужик. Нам до обеда надо повалить еще уйму деревьев. Четвертый мужик. Он-то, поди, уже окоченел? Первый мужик. Известное дело. Третий мужик. Сейчас мы могли бы сварить яйца, если бы этот тип их не сожрал. Подумать только! Воровать яйца, стоя одной ногой в могиле... Поначалу мне было его жаль, но уж после этого случая... Хорошо еще, что он не добрался до нашей водки. (Качает головой.) Скармливать яйца покойнику — это уже ни в какие ворота не лезет... Четвертый мужик. Как все-таки его звали? Чем он вообще занимался? ' Первый мужик. Тебе-то какая разница?! Мы его закопаем, да и дело с концом. Дайте и мне водки! (Пьет.) Второй мужик. Когда он уже начал хрипеть, я его спросил, о чем он думает. Интересно знать, о чем думают люди в такие минуты. А он мне: "Я еще слышу, как шумит дождь. Я еще слышу..." От этих его слов у меня мороз по коже побежал, просто мороз по коже... (Озирается по сторонам.) Больше он ничего не сказал… 1918 г.
1 Дева скорбящая (лат.) жүктеу/скачать 261.5 Kb. Достарыңызбен бөлісу:
|