Черкесы и кабарда

Спасаясь от войск Чингис-хана, не желая интегрироваться в структуру централизованного государства (Золотой Орды) и по некоторым другим причинам, многие черкесы и кипчаки ушли в Египет, где образовали особое войско на службе правителей страны, называемое мамлюками. Спустя какое-то время они совершили переворот, захватили власть и стали править Египтом и Сирией. Они вписали в историю этих древних стран много славных страниц, но с местными жителями не смешивались и являлись кастой воинов-аристократов, жестоко угнетавшей арабов и коптов; многие из них даже не считали нужным знать арабский язык, хотя для них несколько раз издавались тюркско-арабские словари (по приказу черкесских султанов великий иранский эпос «Шах-намэ» Фирдоуси был переведен не на арабский, а на тюркский язык). Своим призванием эти ценители поэзии, музыки и архитектуры считали только войну и развлечения.

Известны две династии мамлюков – кипчакская и черкесская, что еще раз говорит о том, что это названия двух частей одного народа, да и говорили они все на тюркском. Долгое время, особенно после ряда одержанных ими над разными противниками побед, мамлюкский Египет считался оплотом исламского мира. Но к 16 веку погрязший в праздности, хотя и сохраняя мужество и воинскую выучку, правящий класс перестал справляться со своими обязанностями; все чаще и чаще мамлюки и их флот терпели поражения от португальцев, испанцев и венецианцев. Государство все глубже увязало в веренице переворотов, тонуло в коррупции, разъедавшей государственный аппарат; расплодилось огромное количество борделей и курилен гашиша. Взоры простых мусульман (и не только Египта) стали обращаться к грозной силе, поднимавшейся на северо-востоке – державе турков-османов. Конфликт между ними и мамлюками был неизбежен.

Обратимся к превосходной монографии выдающегося ученого-востоковеда Н. А. Иванова «Османское завоевание арабских стран» (М., 2001). Вот как описывает ученый обстановку в Египте, жившем в ожидании нашествия европейцев, или кызылбашей (тюрков, захвативших власть в Иране и выдвинувших династию Сефевидов): «Вооружаясь до зубов, Египет тем не менее не начинал войны. В течение почти ста лет мамлюки не встречались с серьезными противниками. Создается впечатление, что они вообще отвыкли воевать. Мамлюкские воины отказывались нести службу в отдаленных крепостях, неохотно выступали в поход, бунтовали и бесчинствовали на улицах Каира. Все это порождало чувтво неуверенности».

Ничем не могли помочь мамлюки и жертвам европейской экспансии; португальцы хозяйничали в Аравийском море и Персидском заливе, уничтожая или калеча тысячи мужчин и женщин, топя суда с паломниками и т. д. В 1503 году бедуины подвергли разгрому Мекку, защитниками которой считались мамлюки. Но их султаны по-прежнему утопали в роскоши, чем вызывали еще большую ненависть нищих и голодных масс (Иванов, с. 11; с. 20).

Благодаря нелепым историческим фильмам и романам, авторы которых не обременяли себя изучением исторических источников и документов, у массового читателя и зрителя сложился насквозь ложный и глупый образ турков-османов: полуголые головорезы-янычары с ятаганами в зубах, одержимые только жаждой крови, не щадившие ни женщин, ни стариков, ни детей; головорезы, которыми руководили неслыханно развратные паши и которых жестоко наказывали добрые и человечные воины-европейцы. Но этот стереотип очень далек от действительности и никак не позволяет объяснить феномен появления крупнейшей державы средневековья.

Дело в том, что, в противовес, например, аристократическому образу жизни и правления мамлюков, османы, руководствуясь идеями некоторых влиятельных суфийских орденов, строили в своей стране своеобразный «крестьянский социализм». Турки признавали только личные заслуги человека – при наличии ума, мужества, таланта любой крестьянин мог стать визирем или пашой, флотоводцем и т. д.; ни происхождение, ни национальность никакого значения не имели (что до глубины души поражало европейцев). Неудивительно, что взоры всего исламского мира (и даже крестьян Европы, массами бежавших в Турцию) обратились к державе османов. Как на Востоке, так и на Западе было много поклонников турок, особенно среди угнетенной и эксплуатируемой части населения. На Балканах и в Венгрии, в Западной Европе и России «отыскивались, - говоря словами А. Е. Крымского, - большие группы людей, которые, каждая в силу далеко не одинаковых соображений и настроений, не только без ужаса помышляли о грозящей возможности турецкого нашествия и завоевания, но даже прямо желали этого» (Иванов, с. 22).

Приведем большую цитату из книги Н. А. Иванова, в которой дается яркая характеристика образу мышления и правления османов, в которой объясняются и причины их успешных завоеваний: «Наибольшее сочувствие турки встречали у жителей деревни. В ХVI - начале ХVII в. османское правительство и его люди воспринимались как носители крестьянской «правды». И в самом деле, большинство сановников Порты были крестьянами по происхождению, субъективно действовали в их интересах и рассчитывали на их поддержку. Это было, как уже отмечалось, наиболее четкой и последовательной константой османской политики. При этом религиозная и этническая принадлежность крестьянства не имела ровно никакого значения». Великий везир, выступая по случаю кончины Мехмеда II (1481 г.), говорил о деятельности султанов: «Мудро и искусно собирали они среди всех племен людей, обреченных на несчастную мужицкую жизнь, не почитающих единого Бога, о котором возвестил пророк. Их они сделали благочестивыми и счатливыми, наградили чинами и славными должностями. Из этих людей и я происхожу, и значительная часть слушающих меня».

«Противостоящий лагерь также воспринимал сановников Порты как людей от сохи, как обыкновенных мужиков и селян. Арабская знать считала их «варварами», грубой «деревенщиной», никогда не знавшей, что такое учтивость и культура. На Западе на них смотрели как на беглых крестьян, возомнивших себя вельможами».

Венецианский посол А. Барбариго: «В этой столь великой империи не существует какого-либо превосходства или знатности по крови». Другой венецианец, Л. Бернардо: «Среди них (военачальников и сановников Порты. – Н. И.) нет ни герцогов, ни маркизов, ни графов, а все они по своему происхождению пастухи, низкие и подлые люди».

«Оказавшись у власти, эти выходцы из деревень перестраивали жизнь общества в соответствии со своими вкусами и представлениями» - крестьянскими. И, конечно, это не могло не импонировать народным массам Европы, и даже гуманистам эпохи Возрождения, которые считались «сторонниками турок». То же самое имело место и в арабских странах, где «крестьянство было на стороне османов», «можно смело утверждать, что его подавляющая часть хотела «быть под турком». Это и неудивительно, учитывая, что ставка «на союз и поддержку крестьянских масс была одной из наиболее четких констант османской политики ХVI в.» (Иванов, с. 27).

Разумеется, все это было глубоко чуждо мамлюкам-аристократам, воинам и выходцам из северо-западной части тюркского мира. «Они ненавидели смрадное османское мужичье. Для высших слоев мамлюкского общества, привыкших к роскоши и утонченной культуре, Селим I (турецкий султан, будущий завоеватель Египта. – К., Г.) был варваром. Он не понимал ни тонкого обращения, ни истинного достоинства людей». Мамлюкский автор Ибн Ийас писал об этом султане: «Ему был неведом чин (низам), ни ему самому, ни его везирам, ни его эмирам, ни его солдатам. Все они были хамским сбродом, не отличающим слугу от хозяина» (Иванов, с. 27).

Назревало столкновение двух разных миропониманий, и здесь не могла помочь даже общность происхождения, то, что и османы, и мамлюки были тюрками. Какое-то время мамлюки надеялись, что турки истощат свои силы в борьбе с кызылбашами. Но в 1512 году янычары возвели на престол Османской империи Селима Грозного, который в битве на Чалдыранском поле в 1514 году нанес сокрушительное поражение Сефевидам и занял столицу Ирана – Тебриз. Мамлюки, по-прежнему считавшие себя оплотом исламского мира, поняли, что на очереди поход османов на Египет. В турецком войске, кроме мусульман было много и христиан (славян, греков, армян). «Однако их объединяло одно: их крестьянское происхождение. Все эти мужики в равной степени ненавидели мамлюков – праздных бездельников, которые, как говорил Селим I, давно уже не слышали звуков боевой трубы и предавались роскошной жизни в городах» (Иванов, с. 36).

Перед нашествием османов руководство мамлюков не сумело сплотиться и прийти к выверенным решениям. Народ полностью отказался их поддержать и саботировал все указы правителя Египта Кансуха аль-Гури и даже переходил к прямому сопротивлению. Но турки уже подступали к Египту, и Кансух аль-Гури вынужден был выступить в поход. Говоря в романтическом стиле, в этот критический момент в мамлюках проснулся мощный дух их предков-воителей и они оказали османам достойное и очень упорное сопротивление. Но их участь уже была предрешена. Недалеко от Халеба, на Дабикском поле, «24 августа 1516 г. началось одно из крупнейших сражений в мировой истории. Селим I больше всего боялся мамлюкской кавалерии». «В начале сражения мамлюки без труда отбили атаки спахийской конницы турок, уничтожив около 10 тыс. человек». Но против пехоты и артиллерии блестящая конница мамлюков была бессильна. Кансух аль-Гури покончил жизнь самоубийством. Местное население (крестьяне и горожане) начали избиения бежавших мамлюков, сразу же став на сторону османов; уцелевшие же продолжили сопротивление.

«Мамлюки, однако, никак не могли примириться с мыслью о поражении. Главное же, они считали для себя позором преклонить колени и стать вассалами какого-то хамского сброда, какими были в их глазах османские правители». Нового предводителя, племянника погибшего Кансуха, звали Туманбай. «Это был энергичный и отважный воин, воплощавший в себе лучшие качества мамлюкского воина». Но, не имея поддержки народа, потомки великих воителей были обречены. Их предали и союзники-бедуины, а самого Туманбая арабы выдали туркам, которые повесили его под аркой каирских ворот. «Это зрелище объяло ужасом египтян, - пишет Дм. Кантемир, - но для них это было предметом тайной радости; было видно, как этот народ, который длительное время скрывал ненависть к тираническому господству черкесов, толпами бежал к Селиму и обещал ему, как и всему роду Османов, вечную верность» (Иванов, с. 46).

То, что происходило затем в Египте, поразительно. Османы созвали в 1517 году «нечто вроде всенародного съезда»; отменили все формы феодального землевладения, отменили и все налоговые льготы и документы; объявили главной заботой новой власти положение крестьян; любое «покушение на имущество феллаха, даже простое стремление поживиться за счет крестьянства» рассматривалось «как тяжкое преступление и в большинстве случаев каралось смертью»; был закрыты все кабаки, винные лавки и курильни гашиша, разогнаны публичные дома, которыми прежде кишел Египет. «Мамлюки обнищали и бедствовали. У них, говорит Ибн Ийас, не было ни коней, ни приличной одежды, ни оружия, ни даже угла, где бы они могли приклонить голову; у них не было ни слуг, ни рабов. Османы разъезжали на конях, а они пешком ходили по рынкам. Правда, вскоре Селим I «простил» мамлюков. Из них стали формировать особые части османской армии – «корпус черкесов» («джамаат аль-джеракис»). Им вернули оружие и стали выдавать небольшое денежное довольствие. Но при этом мамлюкам пришлось расстаться с элегантной рыцарской формой и надеть турецкий кафтан, шапку и сапоги». В целом можно сказать, что мамлюки сохранили и власть, но жить им пришлось по ненавистным законам османов (Иванов, с. 47-49).

(Разумеется, кабардинские и адыгейские историки видят в мамлюках своих соплеменнников, вписавших в мировую историю немало славных страниц. Правда, ни один из них не привел ни единого доказательства их адыгского происхождения, как и не озаботился вопросом о происхождении черкесов; все очень просто – если мамлюки назывались черкесами, стало быть, они адыги). Никто из них, насколько нам известно, не объяснил и такой труднооопровержимый факт: если мамлюки-черкесы были адыгами, почему из 160 их имен, приведенных в книге Н. М. Будаева «Западные тюрки в странах Востока», нет ни одного адыгского, а подавляющее большинство составляют тюркские, при малом числе арабских? И зачем мамлюкам-черкесам, находившимся в арабской стране, понадобилось издавать тюркско-арабские словари?

В 1523 году умер Селим Грозный, и мамлюки сразу же восстали, отказавшись присягать новому султану – Сулейману Великолепному, причем возглавил восстание правитель Сирии Джанберди, назначенный на этот пост самим же Селимом. В Египте также начался мятеж, возглавленный Джанимом и Иналом. Оба восстания были подавлены, Джанберди и Джаним казнены, а Иналу удалось бежать (отметим это). Оба эти восстания народом поддержаны не были. Более того, третье восстание, под руководством Ахмеда-паши, было подавлено горожанами Каира (Иванов, с. 55-57).

Далее мы приведем сведения из работ иностранных авторов, следуя хронологическому порядку (из АБКИЕА):

Вильгельм де Рубрук (XIII век): «К югу от нас были величайшие горы, на которых живут по бокам, направлении к пустыне, черкесы и аланы, или аас»; ниже он упоминает неких «керкисов».

И. Шильтбергер (XV в.): «… земля черкесов, также при Черном море, исповедующих греческую веру».

Дж. Интериано (XV в.): он говорит о зихах, именуемых турками и татарами «черкесы», но сами себя они называют «адига». «Хозяина и гостя они называют «конак»; из проса делают напиток «буза».

И. Барбаро (XV в.): «Отправившись из Таны по берегу Забакского (Азовского. – К., Г.) моря, прибыл я после трехдневного пути в страну, называемую Кремух. Ею управляет государь по имени Биберди, т. е. «богом данный», сын Кертибея, т.е. «истинного властителя». Владения его состоят из нескольких селений, могущих в случае нужды выставить до 2000 всадников». И, далее: «Знатнейшие жители страны живут хищничеством и преимущественно грабежом караванов, от времени здесь проходящими». «За Кремухом обитают разные народы, в недальнем расстоянии один от другого, как то киппики, татакозцы, собайцы, кавертейцы и ас или аланы».

В стране Кремух, расположенной в трех днях пути от устья Дона, ученые видят область адыгов; полагают также, что Барбаро первым упомянул кабардинцев, в списке народов, обитающих за Кремухом, называя их «кавертейцы». Но это мало согласуется с тем, что говорит Барбаро: «Ею управляет государь по имени Биберди, т. е. «богом данный», сын Кертибея, т. е. «истинного властителя» - речь явно идет о каких-то тюрках (АБКИЕА, с. 42).

Мартин Броневский (конец XVI в.): упоминает о «новой турецкой крепости, названной по имени Черкеса» Черкескермен в Крыму. Хан «предпочитает более всех и выше всех ставит черкесов, ногайцев и пятигорцев, которые весьма ловки, крепки, храбры и воинственны». «Область пятигорцев, или Колхида, простирается до Каспийского или Гирканского моря и покрыта горами и огромными лесами» (составитель В. К. Гарданов сделал примечание: «Отождествление неверное. Область пятигорцев – Кабарда»).

А. Ламберти (XVII в.): автор говорит о том, что в его бытность в Мингрелии была свадьба между «одишским владетелем и дочерью главного царя всех черкесов, по имени Кашак-мепе» (т. е. «кабардинским царем»; «кашак» - мингрельское именование кабардинцев).

Э. Дортелли (XVII в.): «Чиркасия разделена между многими владельцами, ими называемыми – бей»; чиркасы делают «напиток, называемый боза»; взамен хлеба едят «густо сваренное в котле просо, без соли, и называют его паста». Этот автор говорит о европейцах, женившихся на черкешенках и живущих в Чиркасии, которые «в настоящее время получили от чиркасов название френккардаши, что на их языке значит – френки наши братья». Своих священников они называют «шугуены», а жертвоприношения – «курбан». Как видим, и эти авторы перечисляют тюркские термины.

Дж. Лукка (XVII в.): «Черкесы очень похожи на ногайских татар, которых я только что описал, с тою однако ж разницею, что черкесы населяют лишь более лесистые места, в которых они укрываются». «Страна черкесов тянется на 26 дней пути» - от Тамани до Дербента, т.е. Лукка имеет в виду весь Северный Кавказ. «Говорят они по-черкесски и по-турецки». И здесь мы видим, что черкесами автор именует уже адыгов. От города Темрюка (на Тамани) до Кабарды, по словам Лукки, 18 дней пути. Делают напиток «буза» и устраивают жертвоприношения «курбан».

Ж.-Б. Тавернье (XVII в.): черкесы, делают напиток «буза». Автор, описав черкесов, отмечает, что «у одной части малых татар соседней Комании» образ жизни «немногим отличается от вышеприведенных обычаев».

А. Олеарий (XVII в.) в разделе «О черкесских татарах» говорит о черкесах: «… те, которых мы видели, это – скифы или сарматы каспийские; они живут в части Алании, которую с востока и запада замыкают Каспийское море и Кавказ, а с юга и севера река Быстрая и Большая татарская или астраханская степь. Главным городом их был Терки». Говорит ученый и о том, что черкесы являются вассалами московского царя, который «населил укрепленные места русскими и предоставил черкесам жить вместе с ними в местечках и деревнях».

«Язык у них общий с другими татарами и почти все умеют говорить по-русски»; носят бурки. Нет никаких оснований полагать, что Олеарий не мог отличить тюркский язык от адыгского. Да и антропологически черкесы у Каспия отличались от адыгов, вероятно, уже несколько смешавшись с ногайцами, но все еще сохраняя европеоидную внешность. «Мужчины большей частью крепкого сложения, черно-желтого цвета и с несколько широкими лицами, но не столь широкими как у крымских и ногайских татар; у них длинные, черные как смоль волосы»; их князя зовут Мусал, княгиню – Бике. «Женщины у них обыкновенно хорошо сложены, миловидны лицом, белотелы и краснощеки». В заключение он говорит: «Вот что я имею сообщить о черкасах, встреченных нами у Каспийского моря».

Итальянская карта XVI в.

Путая городок Терки на берегу Каспия с одноименным городком на Сунже (построенным по просьбе Темрюка Идаровича), а прикаспийских черкасов с адыгами, В. К. Гарданов полагает, что магистр философии Олеарий «не мог как следует разобраться в том, что он видел» и что его знания о черкесах, как и знания других западных авторов того времени, были «еще далеко не достаточны» (АБКИЕА, с. 82). Мы же думаем, что Олеарий прекрасно во всем разобрался, просто он описывал не черкесов, ставших знатью адыгов, а, так сказать, «чистых черкесов», живших у Каспия и сохранивших тюркский язык.

У более позднего автора, Генри Бруса, участника персидского похода царя Петра, находим такие же сведения. О главном городе черкесов, (которых он называет «черкесскими татарами») Терки он сообщает, что это «столица черкесской Татарии» и что город «стоит на острове,образованном реками Терки и Быстрой», т.е. в дельте Терека; там живет князь, имеющий 500 русских воинов качестве охраны. Добавим, что был Брус в Прикаспии в 1711 году, а потому и вести речь о том, что он описывает кабардинцев, находившихся в это время далеко на западе и принявших ислам, нельзя: «Их язык общий с другими соседними татарами; многие среди них не знают русского; их религия – язычество». А вот что он говорит о границах Приаспийской Черкесии: «Река Быстрая служит южной границей Черкесии, а жители Андреевской области (кумыкское владение. – К., Г.) являются их ближайшими соседями».

Но и Брус отмечает все еще сохраняющуюся европеоидность прикаспийских черкесов: «Мужчиныв здесь гораздо красивее ногайских, а женщины удивительно хорошо сложены, с чрезвычайно тонкими чертами, гладкой светлой кожей и прекрасными черными глазами, которые вместе с их черными волосами, спадающими в две косы с обеих сторон лица, придают им очень красивый вид» (АБКИЕА, с. 148-150). Очевидно, речь идет все о тех же «красных девках половецких», о которых говорится в русских летописях.

(Но Б. Мальбахов и А. Эльмесов, цитируя эти и другие строки из работ Олеария и Бруса, непоколебимо уверены, что речь идет о кабардинцах, совершенно не желая замечать слов о тюркском языке прикаспийских черкесов, и не даже не задумываясь о том, откуда в начале XVIII века взялась Кабарда в дельте Терека и куда она потом запропастилась (Мальбахов, Эльмесов, с. 42).

То же самое, но гораздо подробнее, мы встречаем и у другого образованного автора середины XVII века Николая Витсена (он опирался на более ранние сочинения); сначала он говорит обо всех черкесах, населяющих равнины Северного Кавказа от моря до моря: «Страна черкесов лежит у самого Каспийского моря, ее северные соседи – астраханские ногаи, на юге дагестанские и тарковские татары (т. е. кумыки. – К., Г.) и мингрельские племена». Пища их типично тюркская: пьют напиток, называемый «буза»; «едят колбасу из конины, а также ремни, вырезанные из лошадиной шкуры».

Но затем у Витсена идет конкретизированный рассказ о различных племенах.

«У черкесов, живущих около Каспийского моря, нет ни городов, ни укреплений, и они живут в деревнях, в открытых местах».

«Самые знатные среди них не обрабатывают землю, но стараются набрать небольшую кучку людей и ночью грабят, угоняют скот и похищают людей как у друзей, так и у врагов, ибо воровство – врожденное свойство этого народа».

«Главным городом черкесов у Каспийского моря прежде был Терки, но черкесы этой области теперь подвластны московитам. Все их прежние крепости заняты русскими воинами, а сами они живут в неукрепленных селениях, хотя у них есть собственные вожди или князья и свои управители, как сказано выше, однако они все подданные их царских величеств. Говорят, что они платят приблизительно столько дани, что этого хватает на содержание солдат. Для обсуждения важных дел они заседают с русскими воеводами. Они крепкого сложения, несколько широки лицом, хотя не так, как ногайцы, с черными, как смоль волосами; стригут волосы, оставляя их на дюйм длиной, а на макушке сзади висит небольшая коса. Языком и одеждой они похожи на дагестанцев (очевидно, имеются в виду кумыки. – К., Г.), только не носят четырехугольные шапки. Женщины белы лицом, с румяными щеками; свои черные волосы они выпускают двумя локонами на плечи; летом ходят в полотняных рубашках красного, зеленого или желтого цвета, открытых до пупка. Как мужчины, так и женщины приветливы, доброго нрава и целомудренны. Мужчины большей частью в полях, со скотом, который составляет их главное занятие. Женщины занимаются домашним хозяйством».

«В городе Тарку на берегу Каспийского моря рядом с черкесами и в окрестностях живут кумыхские татары, иначе называемые Дагестан или Тагестан».

«Терки стоит в доброй полмиле от моря на речке, называемой Тюмени». «черкесы живут в отдельном предместье, на другом берегу реки».

Но вот Витсен переходит к описанию других черкесов, омечая также, что «в Черкесии есть только два города – Темеросса и Темен, первый на Черном море, около залива», «в пятистах милях от Азова»; «другой город Темен стоит на Каспийском море».

«Пятигорские черкесы, или черкесы с пяти гор, граничащие с крымскими татарами, живут в горах. У меня нет никакого доказательства того, что они татары. Они белы лицом и телом, это свидетельствует о том, что это люди другой расы. По-видимому, они не страдали никогда от нашествия татар благодаря природе той страны, где они живут, потому что она неприступна для всякого врага, кто бы ни был».

«Область, лежащая рядом с Черкесией, Абасия расположена между Черкесией и Мингрелией. Жители ее во всем похожи на черкесов». Ясно, что речь идет уже о кабардинцах.

«Черкесы, в особенности пятигорские, не хотят, чтобы их считали за татар, живущих в большом количестве вокруг них в этих местах. И по внешности они выглядят не так, как татары».

Витсен знает, что есть и две другие другие части черкесов – живущие у Меотийского (Азовского) моря, и пятигорские, о которых он говорит: «По образу жизни черкесы очень похожи на ногаев, живущих вблизи Астрахани, только черкесы живут в лесах и на возвышенностях, а не в открытых местах». «… горные черкесы ближе к Мингрелии и теперь исповедуют христианство, а черкесы у Каспийского моря – язычники».

Витсен знает и других черкесов, в Поднепровье: «По нижнему течению реки Борисфена (Днепра) в Украине и в окрестностях живут племена, также называемые черкесами, они греко-православного происхождения, ныне находятся под властью великого султана турецкого. По-моему, неуменье отличить этот народ от черкесов у Каспийского моря является причиной того, что одни говорят, будто все черкесы язычники, а другие – что все они христиане». Витсен говорит о книге анонимного английского писателя, изданной в Париже в 1679 году, в которой говорилось, что черкесы, живущие «у Меотийского моря и по течению Борисфена» «истребили у себя крупную и мелкую знать и теперь управляются начальниками и вождями, которые живут в полном согласии с общиной. Свои жилища они строят из дубовых стволов, переплетающихся листвой, обмазывают их белой глиной так, что издали похоже на камень; сверху дома плоские и покрыты землей; очаг находится посреди дома, а у тех, которые живут ближе к морю, в углу. Так сообщил дальше английский писатель. Река Бёстро отделяет дагестанских или горных татар от черкесов, живущих у Каспийского моря».

«Многие черкесы, живущие у Меотийского моря, которые прежде исповедовали христианскую веру, теперь переменили ее на магометанство. Говорят, что в древности от этого племени произошли египетские мамлюки».

Далее Витсен (в добавлении) пишет: «Раньше черкесский народ был очень могучий, потому что они держались вместе в согласии и общими силами давали отпор врагу, но когда они друг от друга отделились и не действовали заодно, они были покорены» (АБКИЕА, с. 97).

Адам Олеарий говорил о князе по имени Мусал. Витсен также упоминает князя по имени Муса, и другого владетеля, вероятно, его сына, хорошо известного по русским документам, о котором он говорит: «Самого главного теперешнего черкесского князя, резиденция которого в городе Терки, зовут Казбулат Мусалиевич, он убил собственной рукой двух своих братьев, одного из них звали Каракашлы (тюркское «чернобровый». – К., Г.)». «Эти братья были князьями у черкесских племен, называемых охоцкие и кабардинцы, которые теперь после братоубийства попали под власть вышеназванного Казбулата Мусалиевича. Он очень жаден до земли, как и весь его народ. Кабарда – небольшая черкесская область».

Другие авторы, отрывки из трудов которых помещены в АБКИЕА (Стрейс, Кемпфер, и др.), также описывают город Терки на Каспии и тамошних черкесов (которых В. К. Гарданов почему-то считает кабардинцами), в основном повторяя Олеария и Витсена.

Д. К. Кантемир (XVIII в.) пишет о черкесах: «Это самые благородные из скифских народов, проживающих в горах и холмистых местностях между Каспийским и Черными морями. Русские называют их черкесы-пятигоричи и этим отличают их от черкесов-казаков. Все украинские казаки по-русски называются черкасами, но главным образом те, которые населяют берега реки Донец и живут в слободах и колониях. Но у тех черкасов,которые разделены на колонии, имеется пять провинций, главными городами в которых являются изиум, Харковия, Охтырка, Рыбинск и Сумы. К ним следует добавить самый древний русский город Чугуев, бывший некогда крепостью русской империи против татар» (Аталиков, 1996, с. 148).

Якоб Рейнеггс (XVIII в.) пишет, что на западном отроге Баксана живут «чиркасы, черкесы и кабардинцы (черкесы)»: «Судя по внешнему облику, они смешанного происхождения, которое сейчас неизвестно им самим. Некоторые ведут свое происхождение от Чингис-хана; другие считают себя потомками арабов и настаивают на том, что они много столетий назад жили в Дешт-Кипчаке; третьи, напротив, говорят, что они происходят от кумуков и аварского происхождения. Однако мы видели в их облике явные отличия, которые некоторые мыслящие черкесы производят от различных древних чужих народов, мигрировавших там. Они сразу определяют по внешнему виду древних черкесов, фамилии которых никогда не смешивались с чужой кровью, и отличают их от фамилий, которые появились здесь позднее. Настоящие, природные черкесы хорошо сложены, стройные и красивые, имеют выразительное лицо и гордый вид; нечистокровные, напротив, совершенно похожи на татар и в них невозможно обнаружить и намека на дворянскую гордость» (Аталиков, 1996, с. 165).

Если верить этим сведениям, согласно которым знать и народ у черкесов имеют разное происхождение, можно прийти к двум решениям: или адыгами являлась знать, навязавшая свой язык другому народу, или, наоборот, иноплеменники-дворяне перешли на адыгский язык простонародья. П. С. Паллас (был на Кавказе в 1794 г.), предполагая первое, писал о периоде древности: «Черкесы были, несомненно, в то время ордой странствующих рыцарей, которые сперва силой оружия покорили народ, ставший их вассалом и постепенно воспринявший их язык. В качестве иллюстрации, подтверждающей это предположение, можно привести завоевание ливонцев германцами, язык которых впоследствии распространился по всей стране» (Аталиков, 1996, с. 235).

Но такое мнение наталкивается на непреодолимые противоречия, так как неясно, какой народ был подчинен адыгами и почему кабардинцы оторвались от их основного массива; и как знать сумела навязать его подданным, которых было гораздо больше. К тому же черкесы – это явно тюркский народ, а о том, что адыги покорили каких-либо тюрков и навязали им свой язык, у нас известий нет. Остается думать, что сильное и воинственное половецкое племя, подчинив себе адыгов, превратилось в их знатное сословие, но, так как пришельцев было меньше, то они и перешли на адыгский язык, в то же время не смешиваясь с народом. Из приведенных выше данных (как и других) безусловно вытекает, что сильный и красивый тюркский этнос рассеялся по всему миру:

1. Часть ушла в Грузию и осела в нынешнем Казахском районе Азербайджана (видимо, зная этих тюрков, мингрелы и называли кабардинцев, «казахами»). Некоторые группы ушли за Волгу, в Среднюю Азию, где и поныне остались связанные с ними топонимы, а также мужское имя «Черкес».

2. Вторая часть черкесов переселилась в Египет и Сирию, в качестве наемной военной силы. Другие ушли в Венгрию, вслед за большинством кабаров. На одной из ранних европейских карт читатель может увидеть, что большой народ черкесы занимают изрядную часть Северного Кавказа, до самого Каспия, а кабарды расположены на южном берегу Азовского моря, отдельно.

3. Донские и поднепровские черкесы положили начало донским и запорожским казакам (вплоть до XIX века украинцев в русских документах часто именовали «черкасами»; то же встречается в поэме А. С. Пушкина «Бахчисарайский фонтан», где о невольнице-украинке говорится: «Мария, бедная Мария,//Краса черкасских дочерей»); именно поэтому столица донских казаков называлась Черкасск.

4. Часть народа обосновалась в Прикаспии, постепенно смешиваясь с ногайцами и составила впоследствии подразделение казахов, именуемое «шеркес» и входя в племенное объединение Бекул («бековичи»; ср. именование их соплеменников в Венгрии – чанго, от тюркского чанка «знатный»; некоторые народы Дагестана понимают слово «черкес» как «уздень, дворянин»); (авторам приходилось встречать уроженцев Средней Азии, убежденных в том, что кабардинцы и черкесы на Кавказе являются тюрками, но не знавших, что тюрками являются балкарцы).

5. Крымские черкесы, в союзе с численно меньшими кабарами, уйдя на юг, подчинили адыгов и стали их знатью. Впоследствии кабары, вместе с подвластными им адыгами ушли на восток, где образовался новый этнос – кабардинцы (подробно об этом – ниже). Другую часть адыгской аристократии в Причерноморье составляли потомки крымских султанов.

Приведем один любопытный факт. Соседи часто именуют какой-либо народ названием его элиты, несмотря на то, что она происходит от иноплеменников; часто и сам народ берет себе имя завоевателей. Так, потомки галлов стали именоваться по имени германского племени франков; так славяне на Балканах именуются болгарами по имени тюркского народа, и т. д. Но не было ли у черкесов другого названия? Выступая в 1959 году в Нальчике, на научной конференции, посвященной проблеме происхождения балкарцев и карачаевцев, З. В. Анчабадзе привел любопытную фразу из грузинской летописи: «Кипчак – это черкес». Грузины с давних пор и хорошо знали кипчаков и ошибиться не могли. Поразительно, что подтверждение этому нашлось и в наши дни.

Карачаево-балкарцы называют кабардинцев «черкес» (редко – къабартылы). Но потомки их соплеменников, переселившихся в 19 веке в Турцию, и сохранившие в своей речи много архаизмов, называют кабардинцев еще и «къытчас». Это весьма странно, поскольку ничем не мотивировано: так называется деревянная петля на конце хозяйственного ремня, с помощью которой привязывают грузы. Объяснение следующее. Народ часто переделывает на свой лад непонятные слова. Так случилось и с этнонимом «къыпчакъ», отсутствующем в карачаево-балкарском языке и неимеющем в нем никакого смысла; поэтому оно изменилось в понятное «къытчас». Черкесы – это название части кипчаков (но не кабаров-кабардов).

И. Ф. Бларамберг (побывал на Кавказе в 1830, 1835, 1837, 1840 гг.) пишет: «Кесех» или «казах» - это имя, которое дают черкесам их соседи осетины, и подобно «Казахии» византийских историков, этот народ и страну следует искать в местах, расположенных за Кубанью, которые сейчас населены черкесами. Возможно, осетины правы в своем утверждении, поскольку они рассказывают, что до появления кабардинских князей, пришедших из Крыма, народность черкесов именовала себя «казахами» (АБКИЕА, с. 355). Об этом же говорит Тебу де Мариньи (1818 г.): «Осетины и мингрелы называют черкесов «кезехи» или «казахи», что напоминает об употреблявшемся византийскими историками названии «Казахия» (АБКИЕА, с. 292).