Чирков Юрий Георгиевич. Дарвин в мире машин. Изд. 2-е, испр и доп. М.: Ленанд, 2012. 288с

Александр Проханов

У писателя Андрея Платонова (1899-1951), он был по образованию техник, инженер, есть фантастическая повесть «Эфирный тракт» (окончена в 1930 году). её герой, ученый Фаддей Кириллович, считал электроны живыми созданиями, чем-то вроде микробов. Питаются электроны, полагал Фаддей Кириллович, эфиром. И сели открыть ему дорогу — создать эфир-

\242\

ный тракт, то электроны начнут бешено размножаться. И техники тогда смогут разводить железо, золото, уголь, как скотоводы разводят свиней. Электроны и животные, рассуждал герой повести, одно и то же, поэтому изучение этих элементарных частиц давно надо изъять из физики и передать в руки биологов...

На первый взгляд получается: пока ученые, дескать, не воспроизведут всю эту невообразимую сложность и тонкость биологических конструкций, ничего путного из подражания природе не выйдет. Однако всё не так безнадежно. Многочисленные попытки промоделировать живое многому научили. При детальном изучении молекулярных блоков, из которых построена живая клетка, был установлен поразительный факт — бедность ВООБРАЖЕНИЯ ПРИРОДЫ!

Ведь, как выяснилось, она одни и те же когда-то найденные ею за миллиарды лет химической эволюции комбинации атомов использует в самых различных процессах. И создается впечатление: природа применяла для самых разнообразных целей те материалы, которые «имелись под рукой». Она, так сказать, не конструировала, а, как правило, брала уже ГОТОВОЕ.

Но это и понятно! Природа ограничена в средствах, когда творит живые организмы. Так, к примеру, она вынуждена работать при атмосферном давлении и в очень узком интервале температур (свыше 50 градусов по Цельсию свертываются белки, ниже нуля градусов замерзает вода).

Далее, природа должна до предела экономить имеющиеся у нее материалы. Не то у химиков! Они могут готовить свои соединения при весьма высоких температурах и давлениях или, напротив, при сильнейшем охлаждении и разрежении.

Под рукой у химика и дефицитные» (для природы!) материалы. Природа применяет лишь один растворитель — воду, химик же может взять и ацетон, и бензол, и этанол, и толуол, и ещё множество других веществ. Природа в отличие от химика ни на одной стадии своего производственного процесса не в состоянии использовать сильно кислые или щелочные среды, так как для живых тканей они губительны. Наконец, очень ограничен у нее и выбор «реактивов»: аминокислоты, фосфорная и некоторые карбоновые кислоты, азотистые основания, сахара, липиды — вот почти и вес. А у современного химика в запасе более миллиона реактивов!

Вот и получается, что, опираясь на добытые природой в процессе длительных и мучительных экспериментов основополагающие принципы и используя весь богатый арсенал современной науки и техники, человек, в конце концов, по мере модификации и усложнения технических систем добьется того, что мертвое сблизится с живым. Технология будущего станет подобна природе, обязана будет жить как природа, и в согласии с ней.

\243\

Природа - некий храм, где от живых колонн

Обрывки смутных фраз исходят временами.

Как в чаще символов, мы бродим а этом храме,

И взглядом родственным глядит на смертных он.

Шарль Бодлер

Каприз? Бунт? Дух противоречия? Вовсе нет! Оказывается, любимой научной идеей его отца, Фредерика Жолио-Кюри — ученого-атомщика, одного из «отцов» атомной энергетики, — была мысль о непосредственном использовании энергии падающего на Землю света.

Фредерик Жолио-Кюри (1900-1958), французский физик и общественный деятель, родился в рабочем квартале Парижа в семье участника Парижской коммуны Анри Жолио, вернувшегося во Францию после амнистии. Учась в лицее, Фред (так ласково называли его в семье, — он был младшим из 6 детей) снискал себе славу талантливого футболиста и страстного рыболова, однако все его помыслы с ранней юности были устремлены к науке (особенно увлекался механикой и химией). В 1925 году он, по совету своего учителя Поля Ланжевена, становится препаратором в лаборатории Мари Кюри в Институте радия (расположена в Париже на улице Пьера Кюри). Здесь он познакомился с Ирен Кюри, дочерью известных ученых, нобелевских лауреатов, и, став её мужем, изменил фамилию (сыновей у Пьера и Мари Кюри не было, и не хотелось, чтобы славная «династия» ученых Кюри прекратилась!). Вместе с Ирен Фредерик начал исследования в области физики атомного ядра. В 1934 году ими было сделано крупное открытие: «обстреливая» атомы алюминия альфа-частицами, ученые установили, что при ядерных превращениях образуется фосфор, но фосфор особый — радиоактивный. Так было получено первое искусственное радиоактивное вещество. В 1935 году супруги Жолио-Кюри за открытие искусственной радиоактивности (сейчас многие тысячи искусственных изотопов служат и медицине, и биологии, и промышленности) были удо-

\244\

Как-то в один из приездов в Советский Союз, беседуя с нашими учеными, Фредерик Жолио-Кюри здесь же, у доски, сделал простейшие подсчеты. Вышло: если бы на малой части пустыни Сахара (скажем, территория Египта) при помощи соответствующего оборудования можно было бы использовать хотя бы 10 процентов солнечной радиации, то этой энергии с лихвой хватило бы для нужд всей планеты!

Но егде поразительнее слова, оставленные Фредериком Жолио-Кюри как завещание будущим поколениям ученых. Вот что он писал в одной из своих статей:

«Хотя я верю в будущее атомной энергии и убежден в важности этого изобретения, однако я считаю, что настоящий переворот в энергетике наступит только тогда, когда мы сможем осуществить массовый синтез молекул, аналогичных хлорофиллу или даже более высокого качества...»

Странные все-таки слова для физика-ядерщика! Человека, который одним из первых создал атомный реактор — сердце атомной электростанции. Ведь все знают, энергетика — это многочисленные ТЭЦ, ТЭС, ГРЭС, ГЭС, АЭС. Это громадные машины из стали и бетона, это горы угля, реки нефти, это мирный атом, который всё властнее вторгается в нашу жизнь.

Энергетические исполины и хрупкое, нежное вещество — хлорофилл, пигмент, которым начинена листва деревьев, кустарников, пучки трав. Какое может быть сравнение?..

Однако оставим эмоции в стороне и постараемся рассуждать строго логично. Необычность мыслей французского ученого лучше всего, пожалуй, выявит такой вопрос:

А разве обычной энергетики недостаточно? Так ли необходим ещё и «массовый синтез молекул, аналогичных хлорофиллу»?

\245\

Но допустим, ответ на первый вопрос положителен. Тогда, естественным образом, следует вопрос второй. Как, спрашивается, подражая природе, построить устройства, которые бы снабжали нас не -углеводами, жирами, белками, дровами и прочим, что прекрасно умеют делать растения, а энергией в явном виде? Так, как ею снабжают нас, скажем, электрический ток или нефть?..

Придет тот день, когда каждый будет брать на обед таблетку азота, чуть-чуть жиров, немного крахмала или сахара, бутылочку ароматического флейворинга и, смешав всё это, получать кушанье по собственному вкусу. Производство всех необходимых ингредиентов на фабриках будет дешевым и неограниченным. Тем самым получение пищевых продуктов не будет зависеть от хороших или плохих сезонов, от дождей и засухи, от зноя, иссушающего растения, или мороза, губящего надежды тех, кто выращивает фрукты. И когда придет этот день, химия вызовет революционное изменение мира, результаты которого никто не может предсказать.