Действующие лица
жүктеу/скачать 0.49 Mb.
|
Мастер-каменотес Потеха! Как в карнавал!.. А шляпа-то зачем? Глашатай Во имя императора! Подмастерье Эй!.. Тише! Глашатай Народ кантона Ури! Эту шляпу На шест высокий в Альторфе наденут И выставят на видном месте там. И вот ландфохта Геслера приказ: Пусть шляпе та же воздается почесть, Что и ему. Пусть каждый перед нею, Смирясь, без шапки станет на колени, Чтоб император знал ему покорных. Лишится тот именья и свободы, Кто вздумает приказом пренебречь. Народ громко смеется. Бьют в барабан, и толпа расходится. Первый подмастерье Еще одна ландфохтова затея! Фохт поклоняться шляпе нам велит. Да было ль что подобное на свете?
Что за игра с почтенными людьми?! Первый подмастерье Куда ни шло — имперская корона! А то ведь шляпа герцогов австрийских, — В палате ленной видел я ее.
Ловушка тут, чтоб Австрии предать нас. Подмастерья В ком честь жива, не стерпит поруганья! Мастер-каменотес Пойдем, с другими надо столковаться. Уходят в глубину сцены. Телль (Штауффахеру) Я думаю, довольно с вас. Прощайте! Штауффахер Куда вы, Телль? Зачем вы так спешите? Телль Прощайте! Мне давно пора домой. Штауффахер Поговорим. На сердце тяжело. Телль Да что слова! От них не станет легче. Штауффахер Но к подвигам пускай ведут слова. Телль Терпеть, молчать — весь подвиг ныне в этом. Штауффахер Но должно ль то сносить, что нестерпимо? Телль Крутой правитель властвует недолго. Когда внезапно забушует вихрь, То гасятся огни, а корабли Бегут укрыться в гавань, и стихия Проносится бесследно, без вреда. Пусть каждый дома, в тишине живет. Кто любит мир, того оставят в мире.
И не ужалит. Утомятся сами, Увидя наших стран невозмутимость.
Когда придет нужда в самозащите? Телль (подает ему руку) Телль выручит из пропасти ягненка, — Так разве он друзей в беде покинет? Но вы не ждите от меня совета: Я не умею помогать словами. А делом захотите вы ответа, Зовите Телля — он пойдет за вами. Расходятся в разные стороны. Внезапно к лесам сбегается народ. Мастер-каменотес (вбегает) Эй, что там? Первый подмастерье (вбегает с криком) Наш кровельщик сейчас свалился с крыши. Берта со свитой. Берта (бросается к месту происшествия) Разбился он? Бежать, спасти, помочь — Вот золото, спасите, если можно... (Бросает народу свои драгоценности.) Мастер Прочь золото, — еще не все продажно! Отняв отца у кучи ребятишек, Навек жену и мужа разлучив Иль на народ обрушивши беду, Все думаете золотом поправить? Ступайте прочь! Без вас мы знали радость, А с вами до отчаянья дошли.
С проклятьями, и ты навеки проклят! (Уходит.) СЦЕНА ЧЕТВЕРТАЯ Дом Вальтера Фюрста. Вальтер Фюрст и Арнольд Мельхталь одновременно входят с разных сторон. Мельхталь А, Вальтер Фюрст... Вальтер Фюрст Нас тут застигнуть могут. Ни шагу дальше! Тут кругом шпионы. Мельхталь Все нет из Унтервальдена вестей? Что мой отец? Не в силах дольше я Здесь вынужденной праздностью томиться. Чем провинился я, скажите, Фюрст, Что, как убийце, надо мне скрываться? Я негодяю палец перебил: Ведь по приказу фохта Ланденберга Он на моих глазах хотел угнать У нас волов отличнейшую пару.
Он от него был послан с порученьем. Вы провинились, и вам надо было, Хоть кара и тяжка, ее стерпеть. Мельхталь И наглецу простить его глумленье? Ведь он сказал: «И без волов крестьянин, Запрягшись в плуг, сумеет хлеб добыть!» Нет, сердце из груди моей рвалось, Когда волов прекрасных выпряг он. Мыча, они рогами упирались, Как будто чувствуя весь этот стыд. И я, охвачен справедливым гневом, Чтоб неповадно было, — проучил!
Где ж юношам обуздывать себя? Мельхталь Лишь об отце тревожусь я... Опора Ему нужна, а сын его далеко. Фохт ненавидит старика: отец Стоит горой за право и свободу. Теперь они начнут его теснить, И некому за старика вступиться... Нет, будь что будет, я пойду к нему.
Вестей из Унтервальдена вам надо... Никак стучат?.. Не посланный ли это От нашего наместника? Легко Вас Ланденберг и здесь настигнуть может: Один тиран другому помогает. Мельхталь Они пример народу подают. Вальтер Фюрст Ступайте! Я вас после позову. Мельхталь уходит. Бедняга! Я открыть ему не смею Моих предчувствий смутных... Кто стучится?.. Чуть скрипнет дверь, уже я жду несчастья. Предательство, коварство притаились По всем углам. Подручные ландфохтов Врываются в дома. Придется нам Засовы и замки к дверям приделать.
Кого я вижу? Вернер Штауффахер! Гость дорогой!.. Под кровлею моей Почтенней вас я никого не помню. Мой друг, добро пожаловать ко мне! Зачем вы к нам? Что ищете здесь, в Ури? Штауффахер (подает ему руку) Былое время, родину былую! Вальтер Фюрст Вы их с собой приносите... Как только Увижу вас — на сердце легче станет. Садитесь, Вернер. Как здоровье вашей Супруги, рассудительной Гертруды, Вполне достойной мудрого отца? Паломники, что из земли немецкой В Италию бредут дорогой горной, Гостеприимный дом ваш очень хвалят... Скажите, в нашем крае ничего Особенного вы не замечали, Пред тем как мой порог переступить?
И вид его не радует меня. Вальтер Фюрст Чуть бросишь взгляд — все сразу ясно станет! Штауффахер Подобных зданий в Ури не бывало — Темниц у вас не знали никогда. Могила лишь была для всех темницей.
Я к вам пришел не с праздным любопытством; Меня гнетут заботы... Я оставил Гнет позади — и гнет я вижу здесь. Страданья наши стали нестерпимы, Но притесненьям не видать конца. Издревле был свободен наш народ, С насилием он свыкнуться не может. Таких порядков край наш не знавал С тех пор, как в нем пастух пасет стада. Вальтер Фюрст Да, беспримерно их самоуправство! И даже родовитый Аттингаузен, — Он помнит стародавние года, — Сам говорит, что бремя нестерпимо. Штауффахер А в Унтервальдене тяжелый гнет Кровавого дождался воздаянья... Там Вольфеншиссен, в Росберге сидел он, Хотел вкусить запретного плода: Он дерзко Баумгартена жену Задумал обесчестить, но хозяин Хватил его что силы топором.
Всегда был сдержан Конрад Баумгартен. Скажите, удалось ему спастись?
А спрятался он под моею кровлей... Он рассказал еще ужасней случай, Что в Сарнене произошел недавно. Ах, ваше сердце кровью обольется!
Неподалеку от деревни Керне, Живет правдивый старец Генрих Гальден. Его советом дорожит округа. Вальтер Фюрст Он всем знаком. Ну, что с ним? Говорите. Штауффахер Так за проступок сына маловажный Фохт Ланденбергер выпрячь приказал У них волов прекраснейшую пару; А юноша, слугу ударив, скрылся. Вальтер Фюрст (с величайшим нетерпением) Но что ж старик?.. Скажите, что с ним стало? Штауффахер Он Ланденбергом вызван был, и фохт Велел ему тотчас же выдать сына. Старик поклялся, не кривя душой, Что ничего о беглеце не знает. А тот послал тогда за палачами...
Так я ж тебя!» — И кликнул палачей; И старику они глаза пронзили...
Слепой? Он вправду слеп? Впрямь ослеплен? Штауффахер Я все сказал. Иссяк источник зренья, Он солнца не увидит никогда. Вальтер Фюрст Щадите скорбь его! Мельхталь Так... Никогда! (Закрывает лицо руками и некоторое время молчит; затем, обращаясь то к одному, то к другому, говорит прерывающимся от слез голосом.) О свет очей, бесценный дар небес!.. Тобою все создания живут... И каждое счастливое творенье, Былинка даже, тянется за светом. А он сидит, все чувствуя, в ночи, Он вечной тьме отныне обречен... Его не усладит ни зелень луга, Ни пламя зорь вверху, на ледниках... Смерть не страшна... но жить, не видя солнца, Вот где беда... Зачем вы на меня Так смотрите? Ах, у меня два глаза, Но и один я дать отцу бессилен Иль даже слабый луч от моря света, Что мне в глаза, слепя, сверкая, льется.
Придется мне... Нужда его безмерна: Жестокий фохт все отнял у него. Один лишь посох он ему оставил, Чтоб наг и слеп под окнами скитался.
Все отнято, и даже солнца луч, Хоть солнце светит бедным и богатым... Никто теперь меня здесь не удержит! Презренный трус — тогда я только думал Лишь о себе, а про тебя, отец, Я позабыл. Ах, голову родную Оставил я у изверга в залог! Прочь, осторожность робкая... Отныне О мщении кровавом буду думать. Пойду... Никто меня здесь не удержит... Пусть мне ландфохт вернет глаза отца!.. Я отыщу его средь грозной стражи... Мне жизнь не в жизнь, пока я не смогу Чудовищное, жгучее страданье В крови злодея остудить! (Порывается уйти.) Вальтер Фюрст Постойте! Ну чем же вы ему опасны, Мельхталь? Он в замке Сарнен, средь отвесных скал, Лишь поглумится над бессильным гневом. Мельхталь Живи он в ледяном дворце Шрекгорна Иль выше, там, где Юнгфрау сидит — Под снежною фатою дева гор, Я проложил бы путь к нему. Лишь двадцать Таких, как я, и мы разрушим крепость. Но если я останусь одинок, Вы ж, за стада, за хижины страшась, Под игом лютым склонитесь покорно, Тогда в горах я кликну пастухов, И под лазурным вольным небосводом, Где чисты сердцем, мужественны духом, Я расскажу о мерзком злодеянье. Штауффахер (Вальтеру Фюрсту) Вот до чего дошло! Так ожидать ли, Пока до крайности... Мельхталь Какой еще Бояться крайности, когда самой Зенице ока гибель угрожает?.. Мы — беззащитны? Для чего ж тогда Нас тетиву натягивать учили И тяжкою секирою владеть? Про час беды орудие защиты Созданьям всем дано. Олень на травле Грозит собакам мощными рогами, Охотника свергает в бездну серна, И даже вол, работник безответный, Который силу страшную свою Покорно под ярмом смиряет тяжким, Рассвирепев, могучий точит рог И недруга под облака кидает.
Мы многое свершили бы тогда. Штауффахер Пусть Ури кликнет клич — ему на помощь И Швиц и Унтервальден поспешат. Мельхталь Немало в Унтервальдене родных Есть у меня, любой из них пойдет, Когда в другом почувствует опору... О мудрые старейшины народа! Вы видите, я — юноша меж вами, Мужами многоопытными. Скромно На сходках общины пока молчу. Пусть молод я и мало испытал, Совета моего не презирайте, Не жажда крови говорит во мне, Но сила горя лютого — такая, Что у скалы она исторгнет слезы! И вы, отцы, и вы, главы семейств, Достойного себе хотите сына, Который бы седины ваши чтил И вас берег бы как зеницу ока. О, если целы дом ваш и добро И вас не изувечили — глаза Еще бодры, и ясны, и подвижны, — То все же наших не чуждайтесь бед! Ведь и над вами меч повис тирана, И вы — враги австрийского господства, Другой вины старик отец не знал. Так ждите же за соучастье кары. Штауффахер (Вальтеру Фюрсту) Решайтесь! Я последую за вами. Вальтер Фюрст Послушаем, что скажут нам дворяне — Бароны Силенен и Аттингаузен. Их имена к нам привлекут друзей.
Чем ваше, Фюрст, и ваше, Штауффахер? В такие имена народ наш верит, И доброй славой он венчает их. Вы доблестей, завещанных от предков, Умножили богатое наследье. Что нам дворяне? Справимся без них! Будь мы одни в стране, давно б сумели И без дворян найти себе защиту.
Поток, теперь бушующий внизу, Вздуваясь будет подниматься выше. И нам они, я думаю, помогут, Когда за меч возьмется вся страна.
Посредник сильный, справедливый был! Но нас гнетет и судит император — Наследственный австрийский государь. Бог да поможет нам в самозащите! Вербуйте в Швице, я вербую в Ури. Но вот кого б отправить в Унтервальден?
За безопасность гостя я в ответе! Мельхталь Все тайные тропинки, все дороги В горах я знаю... А мои друзья И приютят и от врага укроют.
Предать его там некому... Тираны Послушных слуг себе там не находят. И Баумгартен следом пусть идет, — Вдвоем они весь этот край поднимут.
Что бдительность усыплена тиранов? Штауффахер Собраться можно в Бруннене иль в Трейбе, Где пристают с товарами суда. Вальтер Фюрст Нет, так открыто действовать нельзя... Послушайте: от озера налево, Как ехать в Бруннен, против Митенштейна, Есть в чаще леса светлая поляна, Что издавна в горах зовется Рютли. Там некогда был выкорчеван лес. На этом месте сходятся границы
Моей и вашей стран. Недолог путь (Штауффахеру) Туда из Швица в легком челноке. Ночной порой пустынными тропами Сойдемся мы туда на наш совет. И пусть по десяти мужей надежных, Единодушных каждый приведет. Там наши беды вместе мы обсудим, Что делать, с Божьей помощью решим. Штауффахер Да будет так, друзья. Теперь подайте Мне ваши руки честные. Как мы, Три мужа, тут сплотились непритворно, Так да сплотятся крепко воедино — И для отпора и для обороны, На жизнь и смерть!— и наши три страны. Вальтер Фюрст и Мельхталь На жизнь и смерть! Все трое, подав друг другу руки, некоторое время молчат. Мельхталь Слепой старик отец! Ты не увидишь дня освобожденья, Но ты его услышишь! Выси гор Сигнальными огнями запылают; Падут тиранов дерзкие твердыни, И к хижине твоей, страны святыне, И в тьме очей займется яркий день. Расходятся. ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ СЦЕНА ПЕРВАЯ Замок барона Аттингаузена. Готический зал, украшенный гербовыми щитами и шлемами. Барон, старик восьмидесяти пяти лет, высокого роста и благородной осанки, одетый в меховой камзол, стоит, опираясь на посох с рогом серны вместо набалдашника. Куони и шесть работников, с граблями и косами, окружили его. Ульрих фон Руденц входит в рыцарской одежде. Руденц Вы звали, дядя... Что же вам угодно? Аттингаузен По древнему обычаю, сперва С работниками чашу разопьем. (Пьет из кубка и передает его вкруговую.) Бывало, с ними я в лесу и в поле И взглядом их усердье поощрял Иль в битву вел под стягом боевым; А нынче я в дворецкие лишь годен, И если солнце в замок не заглянет, То мне за ним невмочь подняться в горы. И все тесней, теснее жизни круг, Все ближе самый тесный круг, последний, Где жизнь замрет навек... Сейчас я — тень, Недолго ждать — останется лишь имя.
И пусть у нас Одно вино — одно и сердце будет.
Дела родного края мы обсудим. Работники уходят. Аттингаузен и Руденц. Аттингаузен Я вижу, ты в дорогу снарядился. Ты в замок Альторф снова едешь, Руденц? Руденц И дольше медлить, право, не могу... Аттингаузен (садясь) Но так ли это к спеху? Неужели Так скупо юности отмерен срок, Что не найдешь для старика минуты?
Я в этом доме как чужой живу. Аттингаузен (пристально смотрит на него) И жаль, что это правда. К сожаленью, Чужбиной стала родина тебе... О, я тебя не узнаю, мой Ульрих! В шелку блистаешь, горд пером павлиньим, Австрийский плащ пурпурный на плече... И смотришь на крестьянина с презреньем — Не мил тебе его привет радушный.
Но прав своих ему не уступаю. Аттингаузен У Габсбурга в опале вся страна... Сердца всех честных граждан скорби полны От тирании... Одного тебя Не трогает всеобщая печаль... Отступником тебя считают, ты На сторону врага страны предался, Глумишься над народною бедой. За легкими утехами в погоне, Благоволенья Габсбургов ты ищешь, А лютый бич отечество терзает. Руденц Страна угнетена... Но почему же? Кто вверг ее в подобную беду? Ведь только слово стоит произнесть — И гнета тяжкого как не бывало И милостив к нам снова император. О, горе тем, кто ослепил народ, Чтоб он не видел истинного блага! Да, все они из выгоды своей Противятся, чтоб три лесных кантона, Как прочие, австрийцам присягнули. Ведь им приятно на скамьях господских С дворянами сидеть. А император Как призрачная власть желанен им.
Какую вы себе избрали роль? Неужто гордости хватает только — Старейшиной, владетельным бароном Здесь править с пастухами наравне? Да разве дворянину не почетней На верность Габсбургам присягу дать И в лагерь их блестящий перейти? Ну что за честь быть со слугою равным И с селянином заседать в суде? Аттингаузен Ах, Ульрих! Голос узнаю соблазна. Твой жадный слух легко он обольстил И сердце напоил отравой сладкой.
Отозвались насмешки чужеземцев, Мужицкой знатью обозвавших нас... Мне тяжело, что сверстники мои Уже на поле брани отличились, Избрав знамена Габсбургов, а я В досуге или в низменных заботах Лишь по-пустому время убиваю... Там подвиги свершаются, туда Меня зовет блистательный мир славы, А здесь — мои проржавели доспехи. Ни звук задорный боевой трубы, Ни зов герольда на турнир блестящий В долины эти к нам не проникают. Я слышу здесь одни пастушьи песни Да колокольчиков унылый звон. Аттингаузен Как ослепил тебя мишурный блеск!.. Что ж, презирай отчизну! И стыдись Обычаев ее, священных, древних! Твой час придет, и ты к родным горам Стремиться будешь с горькими слезами. А тот простой пастушеский напев, Которым ты пренебрегаешь гордо, Заставит сердце изойти тоской, Когда его в чужой земле услышишь. О, как могуча к родине любовь! Не для тебя тот мир, чужой и лживый. При гордом императорском дворе Жить нелегко с душой прямой, открытой. Там доблести нужны совсем другие, Не те, что ты здесь приобрел в горах... Ступай же и продай свою свободу, Лен получи, стань герцогским рабом, Когда себе сам господин и князь Ты на земле наследственной, свободной. Но нет, останься, Ули, со своими! Не езди в Альторф... О, не покидай Святого дела родины своей! Ты знаешь, я в моем роду последний, — Мое угаснет имя, и в могилу Положите вы мне мой щит и шлем. Так неужели при последнем вздохе Я думать должен, что, закрыв глаза мне, Ты к чужеземцам явишься и там Свободные, дарованные Богом Владения как лен австрийский примешь? жүктеу/скачать 0.49 Mb. Достарыңызбен бөлісу:
|