277
няется к Гегелю и говорит о
духе
там, где он раньше говорил «жизнь». Он- повторяет тем самым
понятийное развитие, которое уже прошел Гегель. В свете данного факта представляется
примечательным, что мы обязаны Дильтею знакомством с так называемыми теологическими
рукописями молодого Гегеля. Из этих материалов по истории развития гегелевского мышления с
полной очевидностью вытекает, что в основе гегелевского понятия духа лежит пневматическое
понятие жизни
23
.
Дильтей сам попытался дать себе отчет в том, что его соединяет с Гегелем и что его от Гегеля
отделяет
24
. Но что значит его критика гегелевской веры в разум, его спекулятивного
конструирования мировой истории, его априористического выведения всех понятий из
диалектического саморазвертывания абсолюта, если Дильтей все-таки тоже отводит понятию
«объективный дух» центральное место? Конечно, Дильтей выступает против идеалистического
конструирования гегелевского понятия объективного духа: «Мы сегодня должны исходить из
реальности жизни». Он пишет: «Мы пытаемся понять эту реальность и выразить ее в адекватных
категориях. Когда объективный дух таким образом отделяется от одностороннего обоснования
всеобщим разумом, выражающим сущность мирового духа, а также от идеального
конструирования, становится возможным новое понятие объективного духа: оно охватывает как
язык, нравы, все виды жизненных форм, стилей жизни, так и семью, гражданское общество, госу-
дарство и право. Устраняется также то различие, которое проводил Гегель между абсолютным и
объективным духом: искусство, религия и философия охватываются понятием объективного
духа...»
25
.
Это, несомненно, преобразование гегелевского понятия объективного духа. Но что оно означает?
В какой мере оно учитывает «реальность жизни»? Наибольшую значимость, очевидно, имеет
распространение понятия объективного духа на искусство, религию и философию. Ибо отсюда
следует, что и в них Дильтей видит не непосредственную истину, а формы выражения жизни.
Когда он искусство и религию унифицирует с философией, он одновременно отвергает притязания
спекулятивного понятия. При этом Дильтей отнюдь не отрицает, что данным формообразованиям
объективного духа по сравнению с другими полагаются некоторые прерогативы, поскольку
«именно в их мощных формах» объективировал и познал себя дух. Но именно эти прерогативы
законченного самопознания духа и побудили Гегеля рассматривать их как
Достарыңызбен бөлісу: |