Римские ночи

Тэн: (в образе Леди, читает по рукописи) «Да, ты так сладко поешь, не вынимая руки из кошелька!»

Мужчина: (Франки в образе Вэла) Я взял даже меньше, чем ты была должна.

Тэн: (в образе Леди) Не вали все в кучу.

Мужчина: (Франки в образе Вэла) Я вижу тебя насквозь, Леди.

Анна появляется в воображении Тэна и играет Леди.

Анна: (в образе Леди) Правда? Что же – ты видишь меня насквозь?

Мужчина: (Франки в образе Вэла) Не молода, не вполне удовлетворена, женщина, нанявшая на работу человека с улицы. В две смены: днем – клерк, ночью – жеребец.

Анна: (в образе Леди, пытается ударить его) Грязь... дешевка...

Мужчина: (Франки в образе Вэла) Это естественно, ты была одинока...

Анна: (в образе Леди) Нет! Нет, не уходи... Ты мне нужен... чтоб жить. Чтобы продолжать жить».

Тэн наблюдает, как Мужчина и Анна уходят... направляется к письменному столу.

Перемена света.

Из-за сцены мы слышим голос Анны, которая упражняется в английском, повторяя за фонографом глупые предложения: «Не хотите ли вы бутерброды к чаю?» и «Какая милая розовая шляпа». Время от времени она ругается по-итальянски: *Все это должно быть записано, чтобы дать возможность актрисе переодеться.

Открываются двери лифта, входит Тэн с большой завернутой в подарочную бумагу коробкой. Опускает коробку на пол.

Тэн: А вот и я! alle venti! Восемь часов, как обычно... Ciao bella! Как поживает моя «лучшая на земле актриса»?

Тэн: (продолжая) Чисто итальянская привычка, надо с этим кончать. Я терпеть не могу насилия, Анна... (потирает щеку)..

Анна: Ты достоин двух пощечин, mannaggia!

Тэн: Должно быть, по одной за каждый из двух моих последних провалов. Видишь, что получается, когда мы не работаем вместе?

Анна: Что это? (протягивает Тэну газету)

Тэн: Если это рецензия на мой последний спектакль, мне не интересно... Меня ничто не остановит, amore, я – маниакальный писатель! (хихикает) Они называют меня «Тэнна-сити» Уильямс!

Анна: Это не о твоей пьесе, caruccio, это об игре! (читает) «Римская весна Теннесси Уильямса». Когда ты дал это интервью?

Тэн: На прошлой неделе. Однажды утром журналист пришел ко мне в отель... Мне показалось, что все прошло даже хорошо, но...

Анна: (прерывая Тэна) Кто этот «giovanotto»? Кто этот человек?

Тэн: Э-э... должен быть Рафаэлле...

Анна: Как он там оказался?

Тэн: Анна, милая, он там оказался потому что... у меня друзья в каждом городе. Я провожу так много времени в одиночестве, что, когда я путешествую, мне нужен компаньон для обедов и выпивки...

Анна: Тэн, он лежал в твоей кровати!!!

Тэн: Э-э, сara, он спал, не мог же я отправить его домой без завтрака, это было бы грубо. Меня можно винить во всем, чем угодно, кроме плохих манер!

Анна: Ma che sei matto?! Ты думаешь, это смешно? Убила бы тебя! А если Франки прочел бы это?

Тэн: Ты всегда кричишь, чтобы я не читал сплетней, посмотри на себя сейчас!

Анна: Сплетни? Это попало в газету, Тэн! Боже мой! кому хочется такое читать?

Тэн: Это напоминило тебе о Росселлини...

Анна: Конечно, напомнило!

Тэн: Я должен быть разумнее в своих безрассудствах. Я не знаю, делает ли меня хорошим любовником страсть к ежедневному писанию, или наоборот – страсть любовная способствует писанию, от перемены мест слагаемых... однако «Римская весна» - замечательное название.

Анна: Я знаю Франки, я знаю его корни, его культуру. Он верный, честный... и если тебе кто-то и нужен в твоей жизни, так это такой как он, поверь мне!

Тэн: (встает, шагает) Знаешь, когда я с Франком, я никогда не чувствую себя привязанным. Он дал мне свободу. Когда я уезжаю, в каждом заграничном городе я, кажется, ищу жалкие подобия его. Это смешно, я знаю. Я – тот, с кем все хотят познакомиться, он же – тот, кого хотят узнать поближе... (Объявляя) Почему ты так смотришь на меня? Анна, дорогая, такова мужская природа, мужчины изменяют.

Анна: (останавливается как вкопанная) Правда?

Тэн: Факт. Пережитки генетического прошлого…

Анна: (перебивает) Ma che merda che mi dici! Далеко ходить не надо. И Франки обманывает?

Тэн: Не знаю… возможно…

Анна: «Возможно»?! Не пытайся найти себе оправдание… Обманываешь — обманывай, но не оправдывайся… обманывай, потому что ты слаб, или потому что ты так хочешь, a’me non mefrega un cazzo... но не пытайся очернить Франки, чтобы выгородить себя, это… ужасно…

Тэн пристально разглядывает зажженный светильник.

Тэн: Мотыльки, летящие на пламя… Вот что мы такое. Рожденные танцевать пресловутый танец огня… Смертельный танец… «Ты когда-нибудь замечала, что мошкара летит на свет фонаря, зная наверняка, что сгорит до тла на его стекле» (ту) … Удивительно, да?

Анна: (по-матерински) Ты же не мошка! Ты же не собираешься умереть в ближайшее время, Тэн. Придет время, когда Франки станет единственным, что у тебя осталось... не рискуй им!

Тэн: (приходит в себя, вздрагивая) Что бы это значило?

Анна: (смеется) Франчино терпит тебя восемь лет! (пауза) Пятьдесят шесть собачих лет!.. Береги его!

Тэн: Знаешь, что мой сайкик мне сказал?

Анна: Сайкик? Врач головы – психотерапевт... Я пробую психоанализ...

Анна: Зачем?

Тэн: (пожимает плечами) Это типично американская вещь. Хороший врач сказал, что я чувствую себя несчастным из-за гомосексуальности, видишь ли... Он посоветовал перестать быть гомосексуалистом. Прогони Франки и начни спать с женщинами.

Анна, потрясенная, широко открывает глаза.

Тэн: (смеется) Так что ты, маленькая, говоришь, беречь его?

Анна: Ты слишком много ходишь по врачам.

Тэн: (защищаясь) А ты их ненавидишь!

Анна: Нельзя сказать, что я вовсе в них не верю – но ты не можешь слушать совета тех, кто знает меньше тебя. У тебя проблема с сердцем, и у меня тоже.

Взгляд Анны, одновременно сочувствующий и запрещающий Тэну жалеть себя, возвращает его к реальности.

Анна: (нежно дотрагивается до Тэна) Povero buffo... (пауза) Разреши вручить тебе то, что я называю «одноруким объятием»...

Тэн: Что теперь?

Анна: (взбешенно) Ascolta! Слушай внимательно! Мне все равно, доволен ты мной или нет… Зачем тебе понадобилось говорить обо мне с незнакомыми людьми! Ты знаешь, чем люди хуже животных? Животные не врут! Они абсолютно честны… Я не терплю измены в постели, и, совсем уж не потерплю от того, с кем я даже не спала!

Тэн: Послушай, люди обычно перевирают то, что я говорю. Скажи мне, что я сказал, чтобы я, по крайней мере, знал, правда это или нет…

Анна: Ты сказал этой суке продюсерше — Шерил Кроуфорд, что «Татуированная роза» на Бродвее без меня даже лучше, чем со мной, потому что со мной слишком много хлопот!

Тэн: Это не совсем то, что я сказал... Анна, и сказано это было три года назад, когда пьеса только набирала обороты популярности. А тут они решили воскресить мои слова для рекламы фильма. А потом, когда ты выиграла премию, сплетни разлетелись во все концы.

Анна: (в бешенстве) Послушай меня: если я не стою этих сложностей, иди и вдохновляйся какой-нибудь серой американской артисткой, которая будет целовать тебя в задницу, даже когда ты неправ. Я не подарок, мистер Драматург, но ты пошел еще дальше. Mi hai fatto proprio lo stronzo!

Тэн: Я только…

Анна: (бурля) Моя толерантность к предательству стремится к нулю. А ты – мой друг и должен это знать!

Тэн: Подожди, я хочу удостовериться…

Анна: (опять взрывается) Кроме того, Серафина — моя роль. Черт подери!

Тэн: (сурово) Анна, Carissima, Шерил Кроуфорд — продюсер, и я должен был произнести правильные слова, ты понимаешь это? Ты тогда не играла в Бродвейском спектакле. Я должен был внушить ей, что несмотря на то, что ты не смогла играть, спектакль состоялся. Это то, что хотят слышать продюсеры, это то…

Анна: Вранье!

Тэн: Да, но так уж случилось, что это честное вранье. Так как это происходит в шоубизнесе.

Анна: Лучше запомни, что продюсеры — не творцы. Искусство создаем мы... Hai capito? Поэтому помни, с кем ты, мой дорогой. Вся эта голливудская дрянь ударила тебе в голову!

Тэн: (разбираясь) Голливуд продемонстрировал свою страсть к тебе, правильно? У тебя есть Оскар®…

Анна: (резко) Да, но его место на полке, а не тут — в сердце… И если ты не будешь следить за тем, что говоришь, он окажется в твоей заднице вместе с премией Пулитцера, которую ты только что получил. MANAGIA! Тише, Лука спит, приехал на каникулы... (Анна показывает в сторону далекой двери.)

Тэн: Ты повышаешь голос и, в довершение, поднимаешь на меня руку… (потирает щеку)

Тэн наливает себе и пьет (вино), перешагивая через огромную стопку рукописей (теперь около ста). Анна, изнемогая, падает на стул. Она играет злобу, но теперь более играя, чем всерьез.

Тэн: Как Лука?

Анна: (делает вид, что сердится) Rrrrrgh... stai zitto!

Тэн: (игриво подражая) «Stai Zitto» (пауза). Господи, я не видел его два года, он уже должен быть юношей.

Анна: (тревожно) Когда он возвращается домой, нам нужно дня два, чтобы снова привыкнуть друг к другу… И он так радуется… Я не могу быть строгой с ним… и потом я должна каждый день делать ему уколы. О! Думаю, я правильно сделала, что решила отправить его в клинику.

Тэн: (утешая) Ты отправила его в лучшую частную школу Швейцарии, вся их физиотерапия должна помочь.

Анна: Poveretto... Через что он только не прошел! Я создавала этого мальчика (показывает на живот) из моей крови, моего пота, моей страсти… «пока мои ногти не вонзились в стол и я не закричала как чудовище! Но как только он появился, и я посмотрела в его глаза… я поняла, что исполнились все мои желания» (ам). О, Тэн, я пытаюсь понять, за какие мои грехи Бог наградил моего сына такими страданиями. Когда врач сказал мне, что это полиомиелит… (сжимает свою шею) Полиомиелит! Ненавижу это слово! Он был радостным малышом! Он должен был бегать, играть, расти сильным… Он должен был мечтать! Я никогда не хотела, чтобы он рос без меня. Я должна была что-то сделать, Тэн! Я умираю от мысли, что он всю жизнь будет страдать…

Тэн: (задумчиво)… Ты правда думаешь, что страдание – единственное, что уготованно ему жизнью?

Анна: (резко) Он хромает, Тэн! Как ты можешь меня об этом спрашивать?

Тэн: (расстроенно) Tesoro… Я пытаюсь сказать… Черт, ничего я не пытаюсь сказать, Анна… Я спрашиваю тебя… как мать и как женщину – все, что ты видишь, глядя на сына, - его несовершенство? Все, о чем ты думаешь, будет ли он когда-нибудь нормальным?

Тэн: Посмотри: в глазах моей матери – я хуже, чем мальчик, чьи ноги изуродованны полиомиелитом. Умственно отсталый сын, а моя бедная сестра Роуз – еще хуже… Жалость, тревога, стыд – и это все, что чувствует моя мать по отношению ко меня… и со всем этим… со всем этим легко потерять любовь.

Анна: Как у тебя так получается – даже самая печальная мысль звучит красиво?

Тэн: Тружусь.

Анна: Нет, это интуиция. Но я понимаю, о чем ты говоришь… Как мать.

Тэн: Анна, скажи мне: зачем женщины родят детей… и потом убивают их?

Анна: (медленно и ясно) Из мести мужчинам, которые их губят…

Зловещая тишина. Пауза. Анна время от времени ворошит рукописи, читает почту и раздает автографы.

Тэн: (небрежно) Это прямо из «Медеи»... Ты права. Мать, мисс Эдвина, настоящая южанка... слишком гордая, чтобы быть оскорбленной... (смеется) Она - совершенно чужой мне человек, на чью доброту я никак не могу рассчитывать. Она не возьмет на себя вину ни за то, что я драматург, ни за то, что я гомосексуалист! (хихикает) Иногда то, что мы называем идеальной семейной жизнью, представляет собой не более чем искажение... чьей-то жадной страсти, перевязанной атласной ленточкой. Родители копят затхлые мечты как красивую старую одежду... и эти увядающие мечты болтаются в шкафах в ожидании особого случая, который так и не настанет. Совершенство – его поиск – выглядит в глазах огорченного родителя предательством. Мои Брик и Лора могут это подтвердить. Ты ведь знаешь историю моей сестры... ты только не знаешь, что... это была идея моей матери... моя собственная мать все совершила своими собственными руками. Ревность, свойственная только родителям, разрушает душу, которой желаешь владеть... гнев разжигается проблемами, придуманными самими родителями. (смеется) Но у тебя с Лукой все нормально... вы хорошо друг друга знаете. (горькая пауза) И я и Роза предпочли бы быть выращенными Римскими волчицами! (поднимает бокал) За Луку и Роуз в каждом из нас... (пьют)

Тэн: Что?

Анна: (смеется) Che что?

Тэн: (замечает ее взгляд) Я снял ботинки…

Анна: Я вижу… как это оценивает твой психоаналист?

Тэн: Что страшного?

Анна: (смеется сильнее) Ничего! (неловкая пауза) Я только что заметила, что ты всегда снимаешь ботинки… Просто интересно. На Ки-Весте ты тоже никогда не носил никакой обуви. И я подумала, вдруг все это как-то связано… come si dice significa.

.Эхо – биение сердца.

Тэн: (ухмыляется) (пауза) Откуда ты знаешь? (пауза) Мой отец торговал обувью. Однажды он объявил, что у него нет денег платить за мой колледж и устроил меня на работу в Международную обувную компанию. Я работал там три года. Три года! Это была самая скучная, самая тупая работа из всех работ, какие только можно себе представить. И я начал писать… Лихорадочно, одержимо. Однажды вечером у меня началась дрожь, сердце билось неровно. Я выпрыгнул из-за письменного стола и выбежал на улицу. Я гнался за беззвучными криками, молящими дать им голос… Я уволился из обувной компании, убежал из этого ада, и никогда о нем не вспоминал!.. А ботинки напоминают мне о том, что могло бы быть, если бы…

Анна: Отлично понимаю.

Тэн: (задумчиво, сам себе) Рим стал моим убежищем.

Анна: (подозрительно улыбаясь) Правда? Когда Франк приезжает навестить беженца? Я волнуюсь, когда ты в Риме без него...

Тэн: Маленькая лошадка занята моими делами в Нью-Йорке...

Анна: Франчино все для тебя делает.

Тэн: Понимаю, куда ты клонишь...

Анна: Эй! После трех месяцев, проведенных в Америке, Франки стал мне братом.

Тэн: (резко) Это о тебе и твоей измене...

Анна: (с неожиданном гневе) Я хочу знать: как получается, что со всем тем, что Франки тебе дает, ты все еще хочешь большего?

Тэн: Это инстинкт – хотеть большего.

Анна: Как собака, которая попрошайничает у кухонного стола, и ест, ест, ест… пока не вырвет.

Тэн: Cara, пожалуйста, не изображай старую римскую стерву…

Анна: А я не хочу покрывать твои измены, hai capito?

Тэн: Ненавижу это слово – измена, оно подразумевает обман и обманщиков! Да, я изменяю... это правда... но моя любовь к Франку – правда, истинная правда... Огромная разница между этой правдой и той... Мисс Бланш Дюбуа может об этом рассказать...

Анна: Э-э-й, делай то, что ты хочешь делать, но только чтобы я не видела. Признаю только Франки, hai capito?

Тэн: Последний, Пепино, - интересный экземпляр... Уф! Такое внутреннее свечение... невозможно было устоять. Смуглый блондин с зелеными глазами... regazzi... понимаешь? Как ожившая статуя с Виллы Адриана... Губы, опухшие от страстных поцелуев, бархатная кожа, светящаяся в римском лунном свете... молят о прикосновении...

Анна: (покорена) О Господи! Знаю, поверь! (паузка, вдруг) Но это неправильно!

Тэн: (вспоминая) Он напомнил мне мою первую любовь – Кипа.... и даже Франки, когда мы только познакомились...

Тэн смотрит на Анну, как будто говоря «да».

Анна: Я поняла: твоя жизнь идет кругами. Пишешь пьесу, читаешь критику, убегаешь, изменяешь Франки! Ты никому не доверял с тех пор, как этот мальчишка, Кип, умер. Как Серафина из «Татуированной розы»... Твое доверие умерло с Кипом, Тэн, и теперь ты отвергаешь любовь Франки.

Тэн: (неожиданно рассердившись) Что? Не делать этого? Перестань препарировать мою жизнь! Мы так не договаривались... Я и так всю жизнь распят журналистами и критиками, ты хотя бы не начинай...

Анна: Mannaggia! Что ты хочешь? Che cazzo vuoi tu!

Тэн: Время! Мне нужно больше... времени... писать... Желание, «желание противостоит смерти» (ту) Франк не может этого понять...

Взгляд Анны, одновременно понимающий, но не позволяющий Тэну потакать своим желаниям, возвращает Тэна к реальности.

Анна: Тэн, даже если мир не верит в любовь между тобой и Франки, ты должен верить!

Тэн: (признаваясь) Иногда я не верю, что достоин любви такого красивого и необыкновенного человека как Франк. (пауза) Тебе повезло, у тебя есть Лука – любовь, которая никогда тебя не оставит... любовь, которая значительней, чем все другие в твоей жизни, вместе взятые... Я вижу, как вы смотрите друг на друга, и завидую... Я никому об этом не говорил, но я все думаю, оставив в стороне семейную историю, - каким бы я был отцом... если бы у меня был ребенок...

Анна: Ребенок… хммммм. e` un bellissimo miracolo... — самое великое из того, что я сотворила, это правда… Ни кино, ни театр не могут сравниться с рождением Луки. Если бы этот мальчик не появился (пожимая плечами) Лука… не было бы смысла «жить… продолжать жить» (ту)… (пауза) Медсестра пришла – сидеть с Лукой. Давай допьем вино и пойдем смотреть Roma di Notte! Надо привести себя в порядок, здесь я Анна, на улице – Маньяни.

Тэн: Пока не забыл... (дает ей сверток)

Анна: Anvedi! Ну зачем... Тэн...

Анна вынимает розовое порчевое платье, более для Жаклин Кеннеди, чем для Анны Маньяни. Она не знает, что сказать.

Анна: О-о-о... Господи... Я.. это...

Тэн: Это Шанель...

Анна прикладывает платье к себе, оно ей не идет..

Тэн: О-о-о, забудь...

Анна: Прости, Тэн, это не для меня... Может быть подойдет Роуз?

Анна поднимает шляпную коробку.

Анна: А это для тебя!

Тэн: Я чувствую себя Императором Адрианом во время коронации.

Анна: Grazie, amore bello! (пауза) 'Nnamo!

Тэн: Andiamo? Разве мы никого не ждем?

Анна: Нет, не сегодня. Только я и ты, Тэн... «Вечер для двоих»!

Тэн: Правда? (пауза) Я спросил, имея в виду что Родольфо или - как его зовут - Рокко пойдет с нами.. Где он?

Анна: (перевернувшись) e`scappato... исчез...

Тэн: Решил закончить школу... а-а-а, еще одна интрижка потянулась на юг... (смеется)

Анна: Интрижка? Che интрижка? Терпеть не могу это слово! У меня в жизни только любови и страсти... небольшие любови и глубокие, глубокие страсти!

Тэн: Да, страсть – сила, против которой ни один мужчина – вне зависимости от возраста и опытности – устоять не в состоянии.

Оба подняли бокалы. Тэн поднялся.

Анна: Итак, Тэн, что мы сегодня делаем, а? Oh, dai! Andiamo...stasera c’ho la ruzza, dai fa’mmo casino!

Тэн: La ruzza and casino! Люблю причинять некоторое неудобство! За нас! (чекаются)

Анна: Вечер для двоих!

Тэн: Ты и я, ты, я и площади!

Анна: За художника...

Тэн: За его музу...

Музыка: Клаудио Виллы или инструментальная.
Лиловый, алый и золотой отсвет. Закат гаснет до темноты.
Звук: хор мяукающих котов.
Коллизей высвечивается на заднике.

Акт 2.
Сцена 2.

«Искусство и другие причины, чтобы жить». Лето 1957 года.
Музыка: «Римские сумерки» - инструментальная.
Звук: мяукание кошек в старом Риме.
Смена костюмов: Пиджак у Тэна и шарф (шаль) у Анны.
4 утра, Тэн и Анна после вечеринки, поздней прогулки и кормления кошек. Оба немного пьяны.
Свет: Ночной gobo (световые фигуры – проекции на асфальте – пер.), иллюминация старого Рима.

Тэн: (пьян) Анна, родная, ты – Персефона, дочь Деметры, кормящая пропавшие души в Аиде. Оставь кошек и иди ко мне, потрогай вот тут... да, да, здесь... видишь? Опухоль... размером с грейпфрут!

Анна: (кусает его, смеется) Ты сумасшедший! Ma quanto sei matto!

Тэн: (продолжает) Это рак… дожно быть... Когда вернусь в Нью-Йорк, подам в суд на этого доктора, утверждающего, что я здоров. Я – следующий... Ты знаешь, я уверен, это рак...

Анна: (смеется) «Ты знаешь, ты знаешь…» Sempre «ты знаешь», ты разговариваешь как Марлон Брандо!

Тэн: Нет, моя дорогая, это Марлон разговаривает как я.

Анна: (смеясь) Правильный принцип! Расскажи мне еще раз, почему Брандо боится со мной работать, что он сказал?

Тэн: (пьяно хихикая) Он сказал: «Тэн, я не стану с ней работать, сначала она вымоет мною пол, а потом съест живьем... прямо на сцене! Обойдусь как-нибудь».

Анна стонет от смеха.

Тэн: La ruzza! (итал., пошалить – прим. пер.)

Анна: Si! La ruzza! Пойдем ко мне и позвоним кому-нибудь. Антони Квинну, например, мало никому не покажется!

Тэн: Давай позвоним Софии...

Анна: (серьезно) Какой Софии? (смеются) Или Бергман... и скажем, что мы из полиции, и что ей запрещено ходить по улицам Рима. И когда она спросит «почему?», я отвечу: «это мой город, сука!»

Тэн вынимает еще одну таблетку из кармана и забрасывает в рот.

Анна: Ой! От чего это?

Тэн: (печально улыбаясь) От боли... amore…

Анна: (машет) Иди, сядь рядом...

Тэн: Анна, родная, 4 утра, все кошки накормлены... ты же знаешь, я по утрам пишу...

Анна: Это и есть работа. Нет? Ты говорил, я вдохновляю тебя... так иди вдохновляться! Кроме того, я еще не готова закончить сегодняшний день.

Тэн: Как здесь безлюдно… Ты никогда не боялась находиться здесь ночью одна?

Анна: Одна, но бодра и энергична! Ночь — моя компаньонка, я чувствую себя здесь уверенно.

Тэн: Ты ничего не боишься… ты совершенно ничего не боишься.

Анна: Нет, нет, нет, Тэн… пойми, я здесь именно поэтому. Если бы я не боялась, я бы ночью спала. Но я не могу. Спать — только терять время… Пока я сплю, моя жизнь проходит.

Тэн: Пытаешься обмануть смерть, не ложась спать...

Анна: «Жизнь неправедлива, Тэн... ведь мы начинаем умирать как только родимся. И заканчиваем, когда мы стары и одиноки. Мы должны умирать младенцами, чтобы рядом был кто-то, прижимающий нас к сердцу». (ам)

Тэн: Ты думаешь, ты была рождена, чтобы стать актрисой? (Анна смотрит на него с любопытством.) Я не могу представить себе тебя не той, кто ты есть. Ты такая честная, чистая. Не смейся! Не в том смысле… Бог видит, что ты волчица во многих своих эпостасях… Ты заслужила этот титул!

Анна: Слушай меня... Я не должна была стать актрисой. Я не была рождена для этого. Наоборот. Я сделала себе роскошный подарок: «Еще в колыбели я решила стать актрисой — в море слез и недостатке ласки» (ам). Всю жизнь что было мочи я звала того, кто утешит и вытрет слезы... Я унижалась, моля о ласке. Столько лет прошло, и столько ошибок сделано, но я больше не плачу и ни о чем не прошу! (шлепает себя по животу)

Тэн: Я должен сделать заявление! У меня будет ребенок! (паузка) Я беременен новой пьесой!

Анна: Браво! Поздравляю, папа...

Тэн: О поисках любви в опасное время... С греческой мифологией, христианскими образами, с сексом и насилием... (смеется, затем серьезно) «Молящегося... за безумные сердца держат в клетке» (ту)

Тэн: Давай поработаем. Пожалуйста, читай, Cara mia!

Анна: По-английски, когда я пьяна?! ma che scherzi? Ты шутишь.

Тэн: Ti prego! Пожалуйста!

Анна: Дай… (внимательно просматривает) «Когда женщина бездетна так долго, как я, трудно поверить, что ты все еще способна к деторождению. По дороге из дома в сад у нас росло маленькое фиговое дерево. (Анна остановилась и посмотрела на Тэна). — «Фиговое дерево», а? Мне нравится… Очень по-итальянски. (улыбается и продолжает) — На фиговом дереве никогда не было плодов… Говорили, что оно было бесплодным. Шло время, одна никчемная весна за другой, и дерево начало умирать! Как-то в один прекрасный день я заметила на дереве маленькую зеленую фигу… А говорили, что оно бесплодно! Я побежала через сад, через виноградники, крича «ПапА, на фиговом дереве вырос плод! Это казалось чудом! После десяти бесплодных лет на этом маленьком деревце вырос плод. Это надо было отметить. Я побежала к шкафу, открыла ящик с елочными игрушками! Я вынула все — стеклянные колокольчики, птиц, мишуру, сосульки и звездочки… И все это повесила на фиговое дерево… Я украсила маленькое фиговое дерево… потому что оно выиграло это сражение и будет приносить плоды! Распакуйте коробку!!! Распакуйте коробку с рождественскими игрушками… и оденьте на меня! Я выиграла! Я выиграла… Миссис Смерть! Я собираюсь плодоносить!» (ту)

Тэн: (восхищен, встает) Теперь это твои слова, Анна. (пауза) Мы начинаем репетиции через три месяца. Премьера в декабре… На Бродвее!

Анна: О-о-о-о-о, siiiiiii? Ты шутишь?

Тэн: Нет, не шучу… мы будем жить вместе в отеле «Изи Лэй»!

Анна: (нервно) Где?

Тэн: В Нью-Йорке я всегда останавливаюсь в Отеле Elysee'.

Анна: Это та пьеса, о которой говорил Хол Уоллис?

Тэн: Ты хочешь сказать, что ты будешь играть в ней для Хола, а не для меня?

Анна: Нет, хочу сказать, что хочу тех же людей, которые делали «Татуированную розу»... На сцене ли, на съемочной площадке – важно работать со своими людьми...

Тэн: Мы – свои люди, это о нас!

Анна: Да... но я – актриса, меня должны окружать люди, которым я доверяю. Ты же видишь, когда твоя работа закончена, моя только начинается. Не ревнуй... Мой английский все еще оставляет желать... и я стара для этой роли... посмотри на меня! И меня не любят на Бродвее… Посмотри на эти… son’du’ proveloni (берет в руки груди) И la panza! (шлепает по животу) Я выгляжу как картошка на ножках! Cristo bono!

Тэн: (медленно) Ты говоришь «нет»... мне???

Анна: Sai, Тэн… это не только потому, что я боюсь английского… или из-за моего страха перед сценой…

Тэн: (перебивает) Страха перед сценой???

Анна: (уклоняясь) Ты думаешь, я не боюсь? Madonna santa, если хочешь знать, чем больше твой талант, чем интереснее ты становишься, тем страшнее все это потерять! У многих артистов нет страха… Они плохие артисты, но у них нет страха! Cava’lo… В моем возрасте я уже должна быть осторожна… провалюсь — костей не соберу…

Тэн: (негодуя) «Провалюсь!» Ты сомневаешься в моей пьесе!?

Анна: Нет! Но если я не сыграю того, что могла бы…

Тэн: Ты начиталась критики? Того, который назвал меня дегенератом?! И теперь на меня обрушился Католический легион... Ты поверила в клевету? Так?

Анна: Послушай, Тэн, я обязательно снимусь в фильме, но пьеса?.. Я подумаю... обещаю!

Тэн: Здесь не о чем думать, дорогая моя! (Тэн трясет рукописью и взрывается) Я не верю тебе! О Боже! Я переписал всю пьесу для тебя, я написал роль Леди для тебя! А ты относишься к этому, как будто я прошу тебя об одолжении!

Анна: (ударяя себя по голове) Я знаю... scusa, прости меня, Тэн...

Тэн: Ты знаешь, сколько народу готовы отдать все, чтобы только работать со мной! Великие таланты, знаменитые художники! А ты отказываешь мне, не моргнув глазом, черт бы тебя побрал!

Анна: Это мой...

Тэн: (размахивает пальцем) Ты должна быть счастлива, нет, ты должна почтить за честь! Боже! Уже два раза ты меня отвергала! Ты нужна мне в этом спектакле…

Анна: (защищаясь) А Лука? Боже мой, наконец-то он возвращается в Рим из этой чертовой клиники! … А с этим бродвейским контрактом… Я не смогу целый год жить без него!

Тэн: Лука! Ну хватит, сколько можно использовать его в качестве отговорки!

Анна поднимает руку, чтобы ударить Тэна, останавливается, берет его за лацкан. (пауза) Анна успокаивается.

Анна: (обиженно, жестко) Мы оба сражаемся за своих детей.

Тэн: (обиженно) Могла бы хотя бы учесть, что… эта пьеса может стать моей последней работой, которую увидит мир… Мне кажется, я умираю...

Анна: (закатывает глаза) Опять?

Тэн: (серьезно, потом улыбаясь) Опять... Все еще... Сейчас!

Свет на преследующих Анну папарацци. Анна и Тэн бегут, наклоняя головы и прячась.

Тэн: Господи! Нет! И так каждый вечер?

Анна: Aoh! Stronzi! Vatene! Sieti caggate tutti voi! V'ammazzo.

Вспышек становится больше.

Журналист: (за сценой) Nannarella, кто ваш новый любовник? Вы собираетесь еще раз выходить замуж?

Анна: (объявляет) Я? Есть только один мужчина на свете, за которого я бы вышла замуж завтра… только один! (пауза) Теннесси Уильямс! Он полон страсти, поэтому завтра я выхожу за него замуж.

Анна и Тэн хохочут, камеры и вспышки изчезают.

Тэн: Нет, пожалуйста, молчи! Молчи! Не говори ничего! (умирают от смеха) Спасибо тебе... (переводит дыхание)

Анна: Давай сплетем самую гигантскую Ruzza на свете и составим план нашей свадьбы... Феллини обкакается!

Тэн: Теперь, когда мисс Бергман вне игры, в прямом и переносном смысле, синьор Росселлини никогда бы этого не позволил... (пауза)

Анна: Роберто? Теперь ты видишься с ним чаще, чем я...

Тэн: И все время всплывает твое имя... Скажи мне, ты хотела иметь от него ребенка?

Анна: (задыхаясь) Нужно еще выпить... Несмотря на то, что уже слишком поздно, я бы согласилась сделать с ним еще один фильм.

Тэн: Правда? Ты должна знать, за что ты любила его... или может быть я должен был сказать любишь его...

Анна: (размышляя) Любовь... Правильно, любовь не бывает в прошедшем времени... Не знаю, не знаю… Я верила в Роберто, и думала, мы можем быть вместе бесконечно долго. Актриса любит своего режиссера… Когда кто-то отнимает у тебя гордость, ты можешь ее вернуть, но когда ты сам выбрасываешь ее... она уходит навеки. Я выкинула свою гордость в одной коробке с Роберто!

Анна тихо плачет, красиво и трагично, Тэн целует ее в губы. Это нежный, чувственный поцелуй, долгий, странный в этой ситуации.

Свет медленно гаснет.

Анна: Ma... che??? (удивлена) Что это было?

Тэн: Не знаю... (пауза) Единственное, что мы можем сделать в этой жизни, - это утешать друг друга.

Анна: Mamma mia! Южное утешение! Представляю, каково Франки терпеть все это!