Дж. Дуглас, М. Олшейкер. «Охотники за умами. Фбр против серийных убийц.»

Когда в Грин-Ривер, неподалеку от Сиэтла, в июле 1982 года обнаружили тело шестнадцатилетней девушки, никто не придал этому особого значения. Река, бегущая от Маунт-Рейнир ( Национальный парк в штате Вашингтон, включающий часть Каскадных гор, в том числе самую высокую вершину штата — вулкан Рейни) к Пьюджет-Саунд ( Узкий залив на северо-западе штата Вашингтон.),

издавна печально славилась как место нелегального захоронения трупов, тем более что жертва оказалась молодой проституткой. Полиция встревожилась только тогда, когда 12 августа пришла информация об еще одном женском трупе в реке и вскоре еще о трех. Убитые были разного возраста и цвета кожи, но все оказались задушенными. Некоторые были с грузилом — преступник явно пытался скрыть их на

дне. Все оказались голыми и у двух во влагалище обнаружили мелкие камешки.

Серийный характер преступления стал очевиден, и на жителей Сиэтла нахлынули жуткие воспоминания о прошлом кошмаре, когда неизвестный по кличке Тэд похитил в округе и убил по крайней мере восемь женщин. Дело не могли раскрыть в течение четырех лет, пока за серию жестоких убийств в женском общежитии во Флориде не арестовали некоего Теодора Роберта Банди — симпатичного и на первый взгляд законопослушного человека. К тому времени он пересек всю страну, убил не меньше двадцати трех молодых женщин и получил право навечно занять место в нашем паноптикуме психических ужасов.

Майор Ричард Краск из отдела криминальных расследований округа Кинг, горя желанием на практике применить приобретенные им теоретические знания, обратился в ФБР с просьбой подготовить

психологический портрет Убийцы с Грин-Ривер. Хотя следователи вновь созданной и действующей на территориях с разной юрисдикцией оперативной группы разошлись во мнении: совершил ли'все пре-

ступления один и тот же человек, убийства объединял, по крайней мере, один общий фактор — все женщины были проститутками и работали в районе развлечений на тихоокеанском побережье неподале-

ку от Международного аэропорта Сиэтла-Такомы. К тому времени пропало еще несколько женщин. В сентябре в Квонтико по делам службы из Сиэтла приехал старший специальный агент Алан Уайттей-

кер и представил подробные материалы по пяти случаям. Как всегда, когда необходимо было уединиться и оградить себя от коллег и телефонных звонков, я заперся наверху в библиотеке и, глядя в окно

(всегда приятное разнообразие для тех, кто работает в подвале), старался проникнуть в умы преступника и жертв. Целый день я провел, изучая материалы : отчеты осмотра мест происшествий, фотографии, протоколы вскрытий и описания жертв — и пришёл к выводу, что, несмотря на различия в возрасте и расе погибших и тойиз орегапсИ преступника, существовало достаточно сходства, чтобы полагать, что все убийства совершил один человек.

Я разработал детальный психологический портрет физически крепкого белого мужчины, умственно недалекого, хорошо знакомого с рекой, нисколько не сожалеющего о том, что совершил. Напротив,

считавшего это делом жизни. Поскольку он когда-то претерпел от женщин унижение, то теперь наказывал тех, кого считал из них самыми худшими. Но я предупредил полицию, что, благодаря характеру

преступления и типу жертв, многие могут соответствовать этому портрету.

В отличие, скажем, от Эда Кемпера, этот неизвестный не был гигантом мысли. Он совершал преступления повышенного риска. И акцент следовало сделать на превентивную тактику, которая вывела бы НЕСУБа на некий контакт с полицией. Уезжая из Квонтико, Уайттейкер увез с собой психологический портрет.

В том же месяце в районе подлежащих сносу домов недалеко от аэропорта был найден сильно разложившийся труп еще одной женщины. Она была голой, с парой мужских носков вокруг шеи. Медицинский эксперт утверждал, что ее убили примерно в то же время, что и других жертв с реки. Вероятно, преступник сменил тоДиз орегапсИ, узнав, что за рекой установлено наблюдение. В своем «Поиске Убийцы с Грин-Ривер» Карлтон Смит и Томас Гвиллен подробно рассказали о ходе расследования. Под подозрением оказался сорокачетырехлетний таксист, который во всем соответствовал психологическому портрету. Уже на ранних стадиях, он попытался втереться в следствие, звонил в полицию, советовал, где искать убийцу, указывал на других таксистов. Много времени проводил с проститутками и разными бродягами в районе развлечений, вел ночной образ жизни, беспрестанно колесил в округе, пил и курил, как и предполагал портрет НЕСУБа, и высказывал обеспокоенность по поводу безопасности проституток. Пять раз был неудачно женат, жил у реки со вдовым отцом, владел старенькой, допотопной машиной, за которой почти не ухаживал, и внимательно следил за освещавшей расследование прессой.

Полиция наметила встретиться с ним в сентябре и решила посоветоваться со мной о стратегии разговора. Но в то время, чтобы справиться со всеми делами, я скакал с одного места на другое, и когда позвонили из Сиэтла, меня не оказалось в городе. Начальник подразделения Роджер Депью ответил, что я вернусь через несколько дней, и настойчиво посоветовал не вызывать подозреваемого до разгово-

ра со мной. Тем более что этот человек до сих пор охотно шел на контакт с полицией и, судя по всему, не собирался скрываться.

Но полиция поступила по-своему и целый день допрашивала подозреваемого, что вылилось в настоящую перебранку. Задним умом каждый крепок, и сейчас мне кажется, что все можно было бы решить

по-другому. Тест на детекторе лжи дал неоднозначный результат, и хотя полиция установила за подозреваемым круглосуточное наблюдение и продолжала собирать косвенные улики, обвинение предъявить так

и не удалось.

Поскольку я не принимал участия в том этапе расследования, то не могу сказать, насколько перспективным был подозреваемый. Но ясно одно — отсутствие координации с самого начала подорвало

следствие, то есть тогда, когда субъект наиболее уязвим. Он встревожен, еще не знает, чего ожидать, фактор страха действует сильнее всего. Но по мере того, как время идет, НЕСУБ понимает, что опасность пронесло, становится увереннее в себе и совершенствует свой МО.

В то время местная полиция не располагала даже компьютером. И когда у них появились первые зацепки, следовало потратить лет пятьдесят, чтобы понять, что у них имеется на руках. Теперь, если потребуется расследовать случай вроде дела Убийцы с Грин-Ривер, я надеюсь, службы будут действовать более слаженно. Но все равно задача остается сверхсложной. Проститутки ведут кочевой образ жизни. Если приятель или сутенер сообщает, что девушка пропала, никому не известно, то ли с ней что-то случилось, то ли она просто перебралась в другое место на побережье. Многие из них используют только клички, что превращает идентификацию в настоящий кошмар. А сотрудничество между полицией и сообществом проституток, мягко говоря, оставляет желать лучшего. В мае 1983 года обнаружили тело молодой проститутки. Она была полностью одета, а место убийства тщательно обставлено. Поперек ее шеи лежала рыба, другая на левой груди, между ног стояла бутылка вина. Девушку удавили тонким шнурком, и полиция приписала преступление Убийце с Грин-Ривер. Но хотя последнюю его жертву нашли не в воде, этот случай явно предполагал личные мотивы. Слишком в нем было много злости — убийца наверняка знал свою жертву.

К концу 1983 года счет трупов дошел до двенадцати. И еще семь девушек пропали. Одна из них была на восьмом месяце беременности. Оперативная группа просила меня приехать и дать советы на месте. Я уже упоминал, что был страшно загружен: на Аляске занимался делом Уэйна Уильямса, в Буффало — Убийцей из оружия 22-го калибра, в Сан-Франциско — Убийцей с тропы, в Анкоридже — Робертом

Хансеном, в Хартфорде — поджигателями-антисемитами и сотней других случаев. Чтобы справиться со всеми, я думал о них по ночам. Жутко себя изнашивал, даже не представляя до какой степени. Но когда

оперативная группа обратилась ко мне, решил взяться и за это дело.

Я был уверен, что мой портрет точен, но в то же время знал, что ему могли соответствовать многие, и еще к тому же понимал, что возможно возникновение новых субъектов. Чем больше проходило времени, тем вероятнее становилось вовлечение других убийц-имитаторов или тех, кого на преступление потянуло само окружение. Район развлечений в зоне Сиэтла-Такомы — привольные угодья для убийц. Проститутки представляли собой легкую добычу. Они перемещались по всему западному побережью: от Ванкувера до Сан-Диего, и если кто-то из девушек пропадал, это вовсе не означало, что она похищена.

Я считал, что в этих условиях превентивная тактика оказалась бы важной, как никогда. Она предполагала организацию посвященных убийствам собраний в городских школах со сбором добровольных пожертвований и незаметной регистрацией автомобильных номеров прибывших, пропаганду в прессе одного из следователей как «суперкопа», что могло вынудить преступника вступить с ним в контакт, публикацию статей об убитой беременной женщине, чтобы пробудить в убийце угрызения совести, слежку за местами, где были найдены тела, использование женщин-полицейских в качестве приманки и многое другое.

В декабре я взял с собой в Сиэтл Блейна Мак-Илвейна и Рона Уолкера, полагая, что этот случай станет для них прекрасной школой. И правильно сделал, словно меня надоумил Господь или некий

космический разум, — ребята спасли мне жизнь.

Когда они ворвались в мой номер через запертую и закрытую на цепочку дверь, я лежал без сознания и бился в конвульсиях от воспаления головного мозга. А когда наконец выздоровел и в мае 1984 года вернулся к работе, Убийца с Грин-Ривер все ещё был на свободе, как остается и сейчас, через десять лет, когда я пишу эту книгу. Я продолжал консультировать оперативную группу. Но чем больше проходило времени и чем быстрее множились трупы, тем тверже я убеждался в том, что действует не один, а несколько убийц — с общими манерами, но каждый со своими особенностями. Полиция Спокана и Портленда докладывала о множестве убитых и пропавших проституток, но я не находил связи со случаями из окрестностей Сиэтла, хотя полиция Сан-Диего полагала, что новая серия может иметь к ним отношение. Всего оперативная группа Грин-Ривер изучила более пятидесяти случаев смертей. Количество серьезных подозреваемых сократилось с двенадцати сотен до восьмидесяти человек: от приятелей проституток и сутенеров до сожителя, от которого запуганная угрозами пыток женщина улизнула к какому-то охотнику в Сиэтле. Временами под подозрение попадали сами полицейские. Но всего этого было недостаточно для успешного закрытия дела. Тогда я уже был убежден, что действовали трое, а может быть, и больше убийц.

Последняя серьезная попытка применить превентивную тактику состоялась в декабре 1988 года. В идущей в прямом эфире и транслируемой на всю страну телепередаче «Розыск», которую оживлял своим участием даллаский кумир Патрик Даффи, было рассказано о поиске убийцы или убийц и названы бесплатные номера (Телефонный номер, разговор по которому оплачивается компанией или некоммерческой организацией ( для телефонных служб типа «горячей линии»).- прим.перев. ), по которым зрители могли звонить и сообщать все, что они знали о преступнике.

Я вылетел в Сиэтл, чтобы появиться на экране и проинструктировать полицию, как сортировать звонки и быстро задавать необходимые вопросы.

За неделю, прошедшую после эфира, телефонная компания зарегистрировала около сотни тысяч попыток наборов номеров, однако дозвонились меньше десяти тысяч человек. А через три недели то ли

кончились средства, то ли не нашлось добровольцев, чтобы поддерживать «горячую линию». Что, впрочем, было характерно для всей эпопеи с Убийцей с Грин-Ривер: многие посвященные прилагали колоссальные усилия, которые в итоге оказались недостаточными и запоздалыми.

Четыре года Грег Мак-Крейри хранил приколотую на доске заметок картинку: над поверженным рыцарем нависало огнедышащее чудовище. Подпись под ней гласила: «Иногда побеждает дракон». Реальность такова, что этого не избежать из нас никому. Мы ловим не всех. А те, кого ловим, уже успели убить, изнасиловать, подвергнуть пыткам, разбомбить, поджечь, искалечить, К сожалению, мы никого не ловим молниеносно. Сегодня это так же верно, как сто лет назад, когда Джек Потрошитель стал первым в мире серийным убийцей и приковал к себе внимание потрясенного общества. И хотя передача «Розыск» не помогла отыскать Убийцу с Грин-Ривер, в том же году я выступил в другой телепередаче и описал, каким мог быть его страшный предшественник. По времени эфир совпал со столетием убийств в Уайтчепеле ( В XIX в. один из беднейших районов Ист-Энда в Лондоне ), и это означало, что мой портрет Джека Потрошителя был бесполезен только потому, что опоздал на сто лет.

Ужасные убийства проституток происходили с 31 августа по 9 ноября в буйном и многолюдном Ист-Энде залитого газовым светом викторианского Лондона. С каждым разом преступник действовал со все большей жестокостью. Ранним утром 30 сентября в течение часа или двух он (немыслимое в то время дело!) убил сразу двух. Полиция получила несколько издевательских писем, которые были опубликованы в газетах, и страх стал главной темой их первых полос. Несмотря на лихорадочные усилия Скотленд-Ярда, Потрошителя так и не поймали, и споры о нем продолжаются до сих пор. Как и диспуты вокруг «истинной» личности Уильяма Шекспира. В таких случаях выбор подозреваемых больше отражает характеры спорящих, чем проливает свет на тайну.

Самой расхожей и завораживающей версией был Альберт Виктор, принц Кларенский, — старший внук королевы Виктории и прямой престолонаследник вслед за своим отцом Эдуардом, принцем Уэльским (ставшим в 1901 году после смерти Виктории королем Эдуардом VII). Считается, что принц Кларенский умер в 1892 году во время эпидемии гриппа, но сторонники теории Потрошителя утверждают, что он скончался от сифилиса или был отравлен дворцовыми медиками, чтобы замять скандал в монаршем семействе. Захватывающее предположение !

В число кандидатов попали также учитель мужской школы Монтагью Джон Друит, который соответствовал описаниям свидетелей, королевский врач Уильям Галл, периодически попадавший в лечебницу для душевнобольных бедный польский иммигрант Аарон Косминский и баловавшийся, по слухам, черной магией журналист Рослин д'0нстан. Много догадок строилось по поводу внезапного прекращения убийств: то ли преступник расправился сам с собой, то ли королевская семья отправила принца Кларенского в далекое путешествие, то ли убийца умер. С высоты современных знаний мне представляется таким же вероятным, что его взяли за какое-нибудь менее значительное преступление и это оборвало цепочку убийств. Внимание приковывало само «потрошение». Степень расчленения тел была одной из причин, благодаря которой подозрение падало на людей с медицинским образованием.

В октябре 1988 года национальное телевещание организовало телепередачу «Тайна личности Джека Потрошителя». В ней приводились все возможные улики, а потом специалисты из разных областей,

«чтобы раз и навсегда решить вековую загадку», высказывали мнение, кто был на самом деле лондонский убийца. В числе других пригласили Роя Хэйзелвуда и меня, и в ФБР решили, что это удачная возможность продемонстрировать нашу работу, не затрагивая интересов текущего дела и не вмешиваясь в судебный процесс. Двухчасовой прямой эфир вёл английский писатель, актер и режиссер Питер Устинов, который, по мере того как разворачивалась драма, все больше и больше погружался в тайну. Подобный опыт проводится по тем же законам и правилам, что и настоящее расследование: качество выводов соответствует качеству улик и данных, с которыми приходится работать. По современным понятиям, следствие сто лет назад проводилось на примитивном уровне. Однако, основываясь на том, что я знал об убийствах Джека Потрошителя, сегодня его дело считалось бы решаемым, и за него стоило браться. Ради спортивного интереса и чтобы расслабиться — потому что ставка, если запорешь расследование, совсем невелика: ну, посмеются над тобой по всей стране, зато не погибнет очередная невинная жертва.

Ещё до программы я составил психологический портрет, с теми самыми подзаголовками, как для современного дела :

НЕИЗВЕСТНЫЙ - ДЖЕК ПОТРОШИТЕЛЬ

СЕРИЯ УБИЙСТВ

ЛОНДОН, АНГЛИЯ

1888

НЦАТП - УБИЙСТВО (АНАЛИЗ ДЛЯ КРИМИНАЛЬНОГО РАССЛЕДОВАНИЯ)

Как в нашумевшем через девяносто лет случае с Йоркширским Потрошителем, мы были уверены, что издевательские письма в полицию отправлял другой человек — самозванец, а не настоящий Джек. Тип личности преступника был таков, что настоящий убийца не решился бы бросить публичный вызов властям. Расчленение предполагает психическое расстройство, сексуальную неполноценность и накопившуюся против всех без исключения женщин злость. А молниеносный характер нападения выдаёт неуверенного в себе, скованного в присутствии других человека. Такой речами себя не выразит. Обстоятельства преступлений говорили за то, что их совершил убийца, способный слиться с окружающим миром и не испугать проституток. Крадущийся в ночи и возвращающийся на место преступления незаметный одиночка, а не звероподобный мясник. В ходе расследования полиция его, безусловно, допрашивала. Из всех предложенных кандидатур больше всего к нашему портрету подходил Косминский. Что же до предполагаемой медицинской квалификации, которая якобы требовалась, чтобы так искромсать тела, мы беремся утверждать, что ее здесь не больше, чем на скотобойне. Серийные убийцы ощущают неодолимую тягу поиздеваться над трупом, и отсутствие медицинского образования не помешало в этом ни Эду Гейну, ни Эду Кемперу, ни Джеффри Дамеру, ни Ричарду Маркетту, ни многим другим.

Однако, представив этот анализ, я должен сразу оговориться: отделенный временем от тех давних событий, я не могу утверждать, что Джек Потрошитель — именно Косминский. Потому что Косминский только один из тех, кого нам назвали в качестве подозреваемого. Но я с достаточной степенью вероятности могу утверждать, что Джек Потрошитель подобен Косминскому. Случись такое расследование сегодня, наша работа помогла бы полиции и Скотленд-Ярду сузить круг подозреваемых и легче идентифицировать НЕСУБа. Вот почему по современным меркам я считаю это дело раскрываемым.

Иногда с помощью наших методов можно указать тип подозреваемого, но недостает улик, чтобы его арестовать и предъявить обвинение. Таково дело середины 70-х годов Душителя СЗУ из Уичито, штат Канзас. Оно началось 15 января 1974 года с расправы над семьей Отеро. Тридцативосьмилетний Джозеф Отеро и его жена Жюли были задушены шнуром от подъёмных жалюзи. Их девятилетний сын Джозеф II умер в спальне связанным, с пластиковым мешком на голове. Одиннадцатилетнюю дочь Джозефину в майке и носках повесили в подвале на трубе. Все свидетельствовало о том, что убийство не было импульсивным актом : телефонный кабель оказался обрезанным, шнур убийца принес с собой.

Месяцем позже аноним позвонил редактору местной газеты и, пригласив в библиотеку, указал на книгу. В ней обнаружилась записка от НЕСУБа. Неизвестный признавался, что совершил убийство семьи Отеро, грозил убивать снова и утверждал, что ключевыми словами для него являются «связать, замучить, убить».

В следующие три года произошло ещё несколько убийств молодых женщин, после чего в местную телевизионную студию пришло письмо, которое прояснило кое-что еще в психике НЕСУБа. Неизве-

стный, давший себе такую точную кличку, спрашивал : «Сколько еще мне придется убивать, чтобы мое имя появилось на страницах газет и приковало всеобщее внимание ?»

В одном из опубликованных посланий он сравнивал себя с Джеком Потрошителем, Сыном Сэма и Хиллсайдским Душителем — вначале никому не известными неудачниками, позже ставшими всеобщими знаменитостями. Он приписывал свои преступления «демону», «фактору X» и пускался в пространные рассуждения о собственной личности.

К тексту он прилагал рисунки связанных, насилуемых и пытаемых обнаженных женщин. В газету их, конечно, не поместили, но они дали мне ясное представление о типе личности разыскиваемого человека. Теперь требовалось сузить круг подозреваемых. Как и его кумир Джек Потрошитель, СЗУ внезапно прекратил убивать. И я решил, что преступник после допроса в полиции понял, что к нему подобрались вплотную, и оказался настолько сообразительным и умным, чтобы вовремя остановиться и не дать собрать против себя достаточно улик. Я надеялся, что мы его по крайней мере нейтрализовали, но выяснилось, что иногда верх берет и дракон. Дракон опустошает и наши собственные судьбы. Унося чью-то жизнь, преступник ранит многих вокруг. Не я один в подразделении покинул работу из-за стрессовых перегрузок — далеко не один. И семейные проблемы и разногласия — не такая уж мелочь, чтобы их сбрасывать со счетов.

В 1993 году, после двадцати двух лет совместной жизни, наш брак с Пэм распался. Наверное, мы поразному смотрим на то, что произошло, но некоторые вещи нельзя отрицать. Я мало бывал дома, когда росли наши дочери Эрика и Лорен. И даже в семье был настолько поглощен работой, что жена чувствовала себя матерью-одиночкой. Она вела хозяйство, оплачивала счета, водила девочек в школу, встречалась с учителями, следила, чтобы дочери аккуратно выполняли домашние задания, и при этом не забывала о собственной педагогической карьере. Когда в январе 1987 года родился наш сын Джед, со мной уже работало несколько сотрудников и я не проводил столько времени в разъездах. Но не могу не признать: трех своих милых, очаровательных детей я узнал как следует только перед самым уходом из Бюро. Потратив столько времени на убитых малышей, я оторвал его от своих живых. Сколько раз Пэм обращалась ко мне с мелкими детскими невзгодами — то с царапиной, то с порезом, когда девочки падали с велосипеда. А в ответ я, измотанный от нервных перегрузок, набрасывался на жену и, описывая изувеченных малышей, кричал, что она ничего не понимает и что все эти падения с велосипеда вполне естественны и о них нечего беспокоиться.

Нельзя приучить себя к ужасу, но следует воспитывать иммунитет к вещам не столь безысходным. Однажды я обедал с детьми, а Пэм открывала пакет на кухне. Нож сорвался, и жена серьёзно порезалась. Она вскрикнула, и мы бросились к ней. Но поняв, что ее жизни и руке ничего не грозит, я стал присматриваться к струйкам крови и сравнивать образуемый ими хитрый рисунок с тем, что видел на месте преступления. И тут же попытался пошутить и рассеять напряжение. Показал детям и Пэм, что, когда она двигала рукой, рисунок получался совершенно иным, и объяснил, что так мы узнаем, как вели себя преступник и жертва. Но сомневаюсь, что они это приняли так же легко, как и я. Невольно приходится вырабатывать механизм защиты против того, что видишь на работе, но так легко докатиться до состояния, когда становишься бездушным, холодным сукиным сыном. Если семья в порядке и брак незыблем, можно многое снести на службе. Но если в доме нелады, каждая неурядица многократно усиливается и начинает действовать на нервы, словно побудитель на людей, за которыми мы охотимся.

У меня и Пэм были разные друзья. В её кругу я не мог говорить о том, что интересовало меня, и поэтому вынужден был обзавестись своим. А когда бывал с ней в гостях, поражался тому, какие обыденные и скучные вещи обсуждают люди. Как бы цинично это ни звучало, если каждодневно приходится проникать в мысли убийц, тебя уже не способны взволновать разговоры о том, в какой цвет

сосед покрасил забор или куда он выставляет мусорный бачок.

Я доволен, что после периода обоюдного эмоционального отталкивания, мы с Пэм остались добрыми друзьями. Дети живут со мной (Эрика учится в колледже), но мы проводим много времени вместе и

наравне исполняем свой родительский долг. Хорошо, что Джед и Лорен еще не выросли и я могу порадоваться, наблюдая за тем, как они взрослеют. С начала 80-х годов, когда я представлял собой

весь штат ФБР по разработке психологического портрета — тогда только Рой Хэйзелвуд и Билл Хэгмейер помогали мне, насколько позволяло время, — подразделение выросло и насчитывает более десяти человек. Этого все равно недостаточно на то количество дел, которое нам предлагают, но оптимально для того, чтобы сохранить между собою человеческий контакт и общаться с местными отделениями, которые стали критерием нашего modus operandi.

Многие из обращавшихся к нам начальников местных отделений полиции встречались с нами в аудиториях Национальной академии. Шериф Джим Меттс просил помочь разыскать убийцу Шари Смит и Дебры Хелмик, а капитан Линде Джонсон — убийцу проституток в Рочестере, потому что оба являлись выпускниками Академии ФБР. В середине 80-х годов Научное бихевиористическое подразделение разделилось на Учебный и научный отдел и- структуру, в которой я работал в качестве руководителя программы психологического портрета — Исследовательское подразделение поддержки. Кроме моей группы в нём было два других ключевых отдела — Компьютерный банк данных и оценки тяжких преступлений, который Джим Райт получил от Боба Ресслера, и технические службы. Роджер Депью был начальником Учебного и научного отдела, Алан Бургесс — Исследовательского подразделения поддержки. Хотя моя работа была и тяжелой, и требующей полной отдачи сил, я сумел сделать устраивающую меня карьеру и притом избежал ступени, на которую обречены почти все, кто хочет продвинуться, — административных должностей. Но в 1990 году все изменилось. Шло заседание подразделения, когда Бургесс объявил, что оставляет руководство подразделением. Чуть позже новый помощник директора Дэйв Коль, мой прежний начальник в Милуоки и соратник по спецгруппе, вызвал меня к себе в кабинет и спросил о моих планах.

Я ответил, что настолько выжат и сыт всем по горло, что подумываю о работе в какой-нибудь редакции в отделе криминальной хроники.

— Не может быть !— возразил мне Коль.— Вы там зачахнете. Гораздо больше пользы вы принесете в качестве начальника подразделения.

— Не знаю, хочу ли я быть начальником,— ответил я. Мне приходилось выполнять многие функции руководителя, и я служил живой памятью нашего учреждения, потому что работал в нем очень

давно. Но теперь я боялся погрязнуть в администрировании. Бургесс был великолепным руководителем, прекрасным мастером установления производственных отношений, так что при нем каждый из нас

работал с полной отдачей.

— Мне нужно, чтобы вы стали начальником подразделения. — Коль был быстрым, решительным, напористым человеком.

Я сказал, что хотел бы продолжать вести дела, разрабатывать стратегию процессов, свидетельских показаний и публичных заявлений. Именно это составляло мою сильную сторону. Но Коль уверил

меня, что я буду хорошим начальником подразделения, и назначил на должность.

Первым делом в роли «шефа», как я уже говорил, я избавился от БН, то есть от Бихевиористической науки, оставив одно Исследовательское подразделение поддержки. Наши клиенты в местной полиции и

в других отделах ФБР должны были четко понимать, кто мы есть и чего от нас ждать. Благодаря постоянной поддержке отвечавшей за кадры Роберты Бидл, я увеличил штат Комьютерного банка данных до десяти человек. Росло и все подразделение в целом и увеличилось примерно до сорока сотрудников. Это позволило свалить с моих плеч часть административной нагрузки, и я занялся региональной программой, в рамках которой каждый агент должен был отвечать за конкретную зону.

Я полагал, что все эти люди заслуживают категорию Джи-Эс 14, но начальство выделило всего четыре или пять вакансий. Поэтому я убедил их пройти двухгодичный курс специальной подготовки, после

чего их должны были признать экспертами и соответственно оценить морально и материально. Подготовка влючала посещение всех академических курсов Научного бихевиористического подразделения, двух курсов в Военном институте патологии, работу в области психиатрии и юриспруденции в Виргинском университете (где в то время служил Парк Диц), занятия в школе допроса Джона Рида, изучение принципов медицинской экспертизы в Балтиморском центре судебной медицины, выезд на место преступлений с сотрудниками отдела убийств нью-йоркского полицейского управления и подготовку психологических портретов под руководством регионального куратора. Наши международные связи также сильно расширились. Грег Мак-Крейри, например, за год до отставки вел большие дела о серийных убийствах в Канаде и Австрии.

Отдел функционировал нормально, но как начальник я давал подчиненным много воли, что, впрочем, было чертой моего характера. Например, если видел, что люди зашиваются, выводил их из игры и советовал взять отгул и отдохнуть. Я предпочитал иметь эффективно действующий штат, а не придерживаться буквы закона. Если имеешь классных специалистов, но не можешь поддержать их материально, следует помогать во всем остальном. Я прекрасно ладил с обслуживающим персоналом, и, когда выходил в отставку, кажется, они жалели об этом больше других. Такое свойство сохранилось у меня еще со времен службы на военно-воздушной базе. Ведь большинство руководителей в Бюро — армейские офицеры (мой последний старший специальный агент даже имел боевые ордена) и смотрят на все глазами офицера. В этом нет ничего дурного, и большие организации не могли бы работать так слажено, если бы все начальники были вроде меня. Я был рядовым и лучше понимаю нужды людей на нижних ступенях иерархии, зато и от них получал столько помощи, как ни один другой начальник.

Многие думают, что ФБР — это что-то вроде Ай-би-эм ("Интернэшнл бизнес мэшин" — компания по производству электронной техники и программного обеспечения ЭВМ- прим. ред.) — огромный бюрократический монстр, где работают умные и компетентные, но абсолютно одинаковые и не обладающие чувством юмора мужчины и женщины в белых рубашках и темных костюмах. Однако мне посчастливилось служить в небольшой группе вместе с уникальными, яркими людьми, каждый из которых чем-то выделялся. И по мере того, как росла роль бихевиоризма в охране правопорядка, каждый из нас специализировался в чём-то своём. С самого начала Боб Ресслер сосредоточился на научной стороне вопроса, а я больше занимался оперативной деятельностью. Рой Хэйзелвуд стал специалистом в области изнасилований и сексуальных убийств. Кен Лэннинг превратился в признанную величину в вопросах преступлений против детей. А Джим Риз начал с психологического портрета, но самый весомый вклад внес в дело борьбы со стрессами у полицейских офицеров и федеральных агентов. Получил в этой области докторскую степень, много пишет и консультирует правоохранительные органы по всей стране. Джим Райт не только занимался учебной работой, воспитывая новых специалистов, но сам стал ведущим экспертом по выявлению подставных лиц — быстро ширящегося вида преступления как в США, так и за рбежом. И каждый из нас установил множество связей с полицейскими управлениями, управлениями шерифов, агентствами штатов, так что если кто-нибудь звонит нам и обращается за помощью, стороны прекрасно знают, с кем говорят, и доверяют друг другу.

Новым людям страшновато приходить в наше подразделение и работать бок о бок со «звездами», особенно после кинофильма «Молчание ягнят», который вызвал широкий интерес к нашей деятельности. Но мы уверяем, что их выбрали потому, что у них есть все задатки для того, чтобы влиться в наш коллектив. У каждого за спиной богатый опыт, а как только они попадают к нам, сразу приступают к годичной подготовке без отрыва от службы. Прибавьте к этому ум, интуицию, прилежание, неподкупность, уверенность в себе и способность слушать и оценивать чужое мнение. С моей точки зрения, Академия ФБР стала лучшим в мире учреждением подобного типа, потому что люди в ней подчиняют общей цели свои интересы и таланты. И каждый способствует развитию в других этих качеств. Я надеюсь, что корпорационный дух и чувство товарищества не уйдут со сменой поколений.

В июне 1995 года на обеде в честь моей отставки обо мне говорили много хороших слов, и от этого становилось неловко и трогательно. Честно говоря, я приготовился к тому, что меня начнут пропесочивать и мои люди используют последнюю официальную возможность и вывалят все, что у них накопилось. Правда, когда после церемонии мы столкнулись с Джадом Рэем в туалете, он запоздало сожалел, что удержался от этого. Но вот речи кончились — настала пора говорить мне. Я не стал сдерживаться и выложил все приготовленные на этот случай обороты. Не давал никаких советов и наставлений. Просто своим примером старался задеть у людей какие-то струнки. После отставки я вернулся в Квонтико, преподавал и консультировал, и мои коллеги знали, что я всегда под рукой. Я читал лекции и делился своим двадцатипятилетним опытом погружения в сознание преступника. И хотя ушел из ФБР, не думаю, что когда-нибудь смогу перестать делать то, чему меня научили. К сожалению, наша профессия принадлежит к быстрорастущей индустрии и нехватки в клиентах не бывает.

Меня часто спрашивают, что требуется сделать, чтобы исправить положение с постоянно ухудшающейся криминальной статистикой? Конечно, есть практические вещи, которые можно и должно предпринимать. Но я уверен, что преступность отступит только тогда, когда этого захотят достаточно много людей. Больше полицейских, больше судов и тюрем, совершенствование методики расследования — все это прекрасно, но насилие не прекратится, если мы будем терпимы к нему в семьях, в друзьях в коллегах. Таков урок других стран, где преступность намного ниже. И я убежден, что лишь всеохватывающее решение способно стать эффективным. Преступление — моральная проблема, и победить его можно на уровне морали.

За все мои годы изучения и общения с убийцами я не встретил ни одного, кто вырос бы в нормальной обстановке и происходил из крепкой, здоровой семьи. Большинство преступников способны отвечать

за свои действия и, сделав сознательный выбор, должны отвечать за последствия. Смешно слушать, когда кто-то утверждает, что не в состоянии оценить серьезности содеянного только потому, что ему четырнадцать или пятнадцать лет. Мой сын Джед в восемь лет раз и навсегда уяснил, что хорошо, а что плохо.

Но двадцать пять лет наблюдений убедили меня в том, что преступниками становятся, а не рождаются, и это означает, что любой, кто поступает дурно, мог бы с тем же успехом творить добро. Поэтому я верю, что наряду с увеличением субсидий, числа полицейских и тюрем, нам больше всего необходима любовь. Это не упрощение вопроса — в этом суть всего дела.

Не так давно меня пригласили выступить перед объединением детективных писателей Америки. Собралось много людей, которые меня принимали тепло и сердечно. Они зарабатывали себе на хлеб тем, что рассказывали об убийствах и разбое, и хотели послушать того, кто участвовал в раскрытии тысяч реальных дел. После фильма Томаса Харриса «Молчание ягнят» писатели, журналисты и кинематографисты стали часто приходить к нам за «реальными» сюжетами.

Но, рассказывая о самом ярком и интересном деле, я вдруг понял, что многим наскучило и опротивело слушать. Их оскорбляли детали, с которыми моим сотрудникам приходилось сталкиваться ежедневно. И до них вдруг дошло, что им не хочется писать, как все было на самом деле. Что ж, весьма разумно. У каждого свой покупатель.

Дракон побеждает не всегда. И мы прилагаем все усилия, чтобы это случалось все реже и реже. Но зло, которое он олицетворяет, отступать не собирается, поэтому кто-то должен рассказать правду. Это я и попытался сделать в прочитанной вами книге.