Джэй Вайднер, Винсент Бриджес

В самом сердце тайны алхимии, ее мистической сути, лежит некий секрет. Секрет этот необычен, ибо его невозможно раскрыть, поскольку он является опытом гнозиса. Более того, это неизреченное знание не может быть передано или изучено обычным способом, а может лишь быть включено в сознание адепта и прожито им через посредство мистического процесса, именуемого инициацией. Эта инициация осуществляется несколькими способами, обычно — через контакт с другим посвященным, но иногда это происходит путем изучения священных текстов или прямого озарения.

Алхимический гнозис передавался из поколения в поколение на протяжении нескольких тысячелетий. Так, например, мы наблюдаем, в сущности, то же содержание опытов по обретению гнозиса в опытах современной самаяны в университете Махаришей и в практике древних египтян. Мы знаем, что содержание опытов по его постижению идентично у мистиков всех эпох и народов. Этот секрет, кроющийся в самом ядре алхимии, представляет собой неизреченный опыт реальных действий наших ближайших соседей по космическому пространству.

Так как же мы можем взрастить и воспитать в себе подобный опыт? Ответ на этот вопрос заключается во фразе посредством передачи. Современные социологи всерьез начинают обсуждать

концепцию мемов, или комплексных групп идей, — таких, например, как монотеизм и демократия, то есть идей, обладающих способностью воспроизводить самих себя. Кроме того, мемы, по всей видимости, обладают и другими качественными свойствами, такими, как необычная психическая составляющая. Широкое распространение спиритуализма и спиритизма в XIX в. — превосходный пример вспышки и распространения вирусообразного мема. Следы спиритуалистического мема дожили до наших дней, и их можно встретить в практике движения Нью Эйдж, обращавшейся к изучению феноменов общения дельфинов и опыта предсмертных состояний. Такие голливудские фильмы, как «Шестое чувство», созданы под сильным впечатлением обращения к спиритуализму и перспективе посмертия. Это мгновенно донесло этот мем до сознания миллионов кинозрителей и сделало его мощным средством прямого воздействия на их психику.

Это помогает понять, что секрет, кроющийся в самом сердце алхимии, представляет собой совершенно особый и усложненный вариант мема. Подобно спорам или семени, мем обладает защитной оболочкой, которая часто выглядит весьма привлекательно для непосвященных. В конкретном случае алхимического мема такая оболочка представляет собой весьма заманчивые и наукообразные рассуждения о трансмутации базового металла в золото. Но даже если кто-то проглотит внешнюю оболочку алхимического мема, нет никаких гарантий, что внутреннее ядро — содержание мема — включится в нем и начнет развиваться. Для того чтобы это произошло, необходим целый ряд примеров шоковой терапии, или инициации.

Уровень сложности алхимического мема таков, что переживание гнозиса в его ядре может быть стимулировано только посредством трех шоковых действий. Таким образом, для того, чтобы передать во времени комплекс идей, заключенных в гностическом меме, необходима целая серия контактов между теми, в ком этот мем уже актуализирован, и теми, кому еще предстоит испытать это. Именно из этой потребности возникла идея жречества, особых посвященных, а затем, по мере упадка религиозных структур, — мистических школ и тайных обществ. Мы вправе считать их своего рода средствами инкубации спиритуалистических мемов.

На протяжении ряда тысячелетий непереваренные семена алхимического мема перемешивались вместе с другими спиритуалистическими мемами, создавая почти бесконечные ряды «гибридных» спиритуалистических формул, обычно выстураю- щих в роли алхимии. С момента ее появления в Александрии в I в. до н.э. и вплоть до современных формулировок секрет, кроющийся в ядре алхимического мема, можно проследить по его гностической неизрекаемости. Секрет стремился защитить себя, но, делая это, неизбежно оставлял безошибочно узнаваемые отпечатки пальцев. Следуя за этими гностическими отпечатками пальцев, мы можем проследить развитие алхимического мема на всем протяжении истории.

Само слово «алхимия» в функции названия некоей субстанции (сущности), тайны, одновременно и раскрывает истинную, инициационную природу этого явления, и скрывает ее. Слово Ал-хем, по-арабски «черный», указывает на темноту неведомого и непознанного, самую первичную из всех первичных материй, а также на название самого Египта — Черная Земля. Таким образом, это слово раскрывает начальную точку вектора этого процесса, а также место, где эта древняя наука достигла своего наивысшего расцвета. Однако это раскрытие, каким бы важным оно ни было, на самом деле эффективно скрывает, маскирует природу трансмутаций, происходящих в самом сердце великого дела.

На протяжении трех или даже трех с половиной тысячелетий Египет был сердцем и центром Древнего мира. Огромная часть знаний, лежащих в основе западной цивилизации, имеет египетские корни. Подзорные стекла греческой и иудеохристи-

анской «истории» искажают современный взгляд европейцев на бытие Древнего мира. Библия рисует нам Египет могучих фараонов и языческих магов, грозных армий, полчищ рабов и частых вторжений колесниц на юг. Геродот оставил нам описание своего путешествия, дополненное множеством вымышленных историй и слухов, которые он знал от своих проводников. Для ветхозаветных евреев Египет был воплощением мирового зла, из которого Бог спас и вывел их. Для древних греков это была страна древнейшей культуры, куда было принято ездить в поисках идей и знаний. Чтобы лучше понять истоки алхимии, нам необходимо отказаться от древнееврейских и греческих стереотипов и попытаться понять — а что же, собственно, говорят нам остатки самой древнеегипетской культуры?

Как только мы становимся на эту точку зрения, перед нами сразу же возникают два фактора. Во-первых, древние египтяне были наиболее развитой в научном отношении культурой своего времени на планете. Во-вторых, их наука — точнее говоря, вся их культура — производит впечатление знания, полученного посредством откровения, а не долгого и трудного развития. Сами египтяне утверждали, что их знания развились в результате действия божественных сил в эпоху, которую они называли Первоначальное Время, или Зеп Тепи. Группа посвященных, известных как Геру Шемсу (Спутники Гора), называемых также сообществом мудрых, или сообществом Гора, и, наконец, последователями Сына Вдовы (ил. 2.1), пронесли этот комплекс сокровенных знаний сквозь века. Каждый египетский фараон, вплоть до прихода римлян, проходил инициацию в общество Спутников Гора и, следовательно, был посвящен в тайные знания.

Мы вправе полагать, что эти секретные знания служили ядром «алхимии» в широком смысле слова. Однако если внимательнее прислушаться к тому, что рассказывают нам египтяне о своей науке, мы обнаружим, что она основана на обширных познаниях в астрономии. Более того, она, оказывается, зашифрована на многих древнеегипетских монументальных памятниках. Эти монументы, в частности Сфинкс и посвященный ему храм, указывают на существование некой более древней и развитой цивилизации, у которой египтяне унаследовали свои знания. В этом смысле знания египтян, среди которых алхимия — не более чем второстепенный фрагмент, представляют собой утраченные научные познания прежней эпохи эволюции. Но если это так, что же произошло в конце этой эпохи?

В легендах, а также в диалогах Платона¹¹ мы встречаем имя этой высокоразвитой цивилизации, которая была уничтожена в результате великой катастрофы, происшедшей более двенадцати тысячелетий тому назад. Египтяне поведали Солону Афинянину, что эта древняя погибшая культура именовалась Атлантидой. Отправляясь вслед за Фулканелли на поиски разного рода секретных знаний и стремясь разгадать тайну Андайского Креста, мы располагали крайне скудными сведениями и не знали, что эти поиски впоследствии приведут нас высоко в Анды, где могла находиться платоновская Атлантида.

Один из древнейших алхимических манускриптов — это сохранившийся в виде фрагментов труд «Пророчица Исида — своему сыну Гору», найденный в составе так называемого Кодекса Маркиана (Codex Marcianus), этом обширном своде древнегреческих текстов, составленном в Средние века. Этот труд представляет собой уникальную смесь древнееврейского мистицизма и египетской мифологии — сочетание, которое могло возникнуть только в Александрии примерно в начале I в. н.э. В этом уникальном тексте египетская богиня Исида рассказывает своему сыну Гору, что, пока он сражался с воплощением зла, Сетом, и нанес ему поражение, она находилась в Гермополисе, изучая там ангельскую магию и алхимию.

Исида, в частности, пишет, что «после прохождения каирои и необходимых перемещений небесной сферы случилось так, что один из ангелов, который обитал на первом небосводе, увидел меня сверху». Этот ангел, по ее словам, тотчас воспылал сексуальной похотью к Исиде, однако он оказался не в состоянии ответить на ее вопросы о сущности алхимии. Тогда он обещал ей устроить другую встречу и привести ангела более высокого ранга, который сумеет ответить ей на все интересующие ее вопросы. После этого первый «ангел» показал Исиде магический знак достоинства более высокопоставленного «ангела». Этот знак представлял собой сосуд со сверкающей водой и символ луны, что весьма напоминает эмблему бога Луны Хонсу, обителью которого были Фивы.

На следующий день в полдень первый «ангел» вернулся, приведя с собой, как обещал, «ангела» более высокого ранга по имени Амнаэль. Этот, так сказать, «архангел» также нашел Исиду весьма привлекательной и решил поторговаться, предложив ей свою информацию. Он открыл ей тайну значения своего знака, а затем потребовал от нее принести клятву В этой клятве мы слышим эхо великой тайны и в том числе один из ключей к ее постижению: «Заклинаю тебя именем Огня, Воды, Воздуха и Земли; заклинаю тебя именем Высоты Небесной и Глубины Бездн Подземных; заклинаю тебя именем Гермеса и Анубиса, воем Керкороса и Дракона-Стража; заклинаю тебя именем ладьи и перевозчика, Ахаронта (Харона); заклинаю тебя именем трех священных предметов, хлыстом и мечом».

После того как Исида произнесла эту странную клятву, ей было велено не разглашать этот секрет никому, кроме ее сына Гора, самого близкого ее друга. Это знание обеспечит их полное

слияние, подобно тому как теперь это знание обеспечило полное слияние ангела с Исидой, так что они стали одним (ил. 2.2).

И тут произошла курьезная вещь. Когда тайна была раскрыта, она оказалась до странности примитивной, такой, словно Исида уже знала ее. Исида велела Гору следить за крестьянином, который мог оказаться тем самым мифическим перевозчиком Аха- ронтом. После этого он получил наставление на тему «что посеешь, то и пожнешь». Гору было дано понять, что «так устроено все творение и весь процесс обретения бытия. Знай, что человек способен создавать лишь человека, лев — льва, а собака — собаку¹², и если иногда происходит нечто вопреки природе, то это — чудо, и потому оно не может продолжать существовать долго, ибо природа услаждается только природой, и победить и преодолеть природу может только природа».

После этого Исида сообщает, что теперь она намерена открыть Гору секрет приготовления неких «песков». Она говорит: «чтобы сотворить [новые] вещи, надо уметь пользоваться существующей природой и обладать исходным материалом. Как я уже говорила, от ячменя родится ячмень, а человек порождает человека. Итак, золото рождает только золото, ибо подобное производит подобное. А теперь я возвещу тебе тайну».

Далее наставления богини касаются работ в лаборатории, затрагивая такие темы, как плавка и подготовка металлов — ртути, меди, свинца и золота. А в завершение своего длительного вступления Исида заявляет: «А теперь познай тайну, сын мой, зелье, снадобье, эликсир вдовы».

Для чего нам эта странная история с ее на удивление банальными откровениями? Возможно, в первоначальном своем виде этот древнейший алхимический текст ставил перед нами те же самые проблемы и трудности, с которыми нам приходится встречаться на всем протяжении необозримого корпуса алхимических сочинений. Вероятно, для того чтобы раскрыть секрет алхимии, нам придется обратиться к сокровенному смыслу превращения Исиды в ангела — истории происхождения алхимии. Но прежде нам нужно пройти по следам тех, кто донес до нас эту ценную информацию, — людей Геру Шемсу, или последователей Сына Вдовы, то есть Гора.

Подземное течение: от Древнего Египта до Средних веков

По свидетельству Манефона Севеннитского, египетского историка II в. до н.э., Геру Шемсу были додинастическими правителями Египта. Тексты строителей храма Эдфу в Египте называют их кузнецами Эдфу. Они утверждали, что человечество всеми своими знаниями обязано им. Они создали институт царской власти, и все фараоны от Менеса вплоть до римского императора Трояна правили Египтом от их имени. Эмблема Египта — знаменитый крылатый диск Солнца был их символом, а каждый год в каждом из храмов Египта проводилась специальная церемония, «единство диска», символизировавшая единение государственной власти с этим источником египетской цивилизации.

Чтобы сколько-нибудь подробно описать деяние Геру Шемсу на протяжении трех с половиной тысячелетий египетской истории, потребовалась бы многотомная хроника. Нить, идущая от Геру Шемсу, ясно просматривается во всех основных темах египетской культуры и даже в утраченной науке алхимии. {Сак гласят тексты строителей на стенах переднего двора храма Эдфу, Спутники, или посвященные, Гора издревле были хранителями секретов Зеп Тепи. Мы даже вправе полагать, что Эдфу — это нечто вроде капсулы времени, он оказался последним крупным строительным объектом Древнего Египта, завершенным спустя четыреста лет после того, как мудрец Солон услышал от египетских жрецов легенду об Атлантиде. Как ни странно, этот храм был намеренно «выведен за штат» и засыпан песком во II в. до нашей эры.

С приходом Римской империи, а затем и Христианской Церкви старая религия и культура Геру Шемсу быстро начала трансформироваться и уходить в прошлое. Однако она не просто исчезла, а как бы вплелась в духовную ткань новых зарождающихся верований и религиозных систем, в особенности гностицизма, христианства, а впоследствии — ислама. В частности, развитию христианства во многом помогло существование в нем культа Богоматери, в большой степени сходного с более ранним культом Исиды. Александрия Египетская, один из новых великих городов, основанных Александром Македонским, стал символом нового Египта и сделался центром изучения тайных знаний мира поздней античности. И, по всей видимости, алхимия в ее современном виде развилась именно там в мастерских и академиях Александрии, как рассказывается в истории Исиды, дошедшей до нас в Кодексе Маркиана.

Автором «Пророчицы Исиды», по всей видимости, был александрийский грек, живший примерно между 50 г. до н.э и 50 г. н.э. Он был неплохо знаком с еврейскими и персидскими мифами, повествующими об ангелах, и, как видно из текста, он пытается сообщить нечто весьма специфическое типа алхимического рецепта. Вне всякого сомнения, он считал себя одним из последователей Сына Вдовы, Спутников Гора.

На протяжении последующего века отдельные фрагменты этого мифа могли стать христианской метафорой. Иисусу могла быть отведена роль Гора, а Деве Марии — роль Исиды. Как мы увидим несколько позже, в главе 3, христианская версия этого мифа сохранила много элементов алхимической традиции, в частности, среди тех групп гностиков, которые настаивали на необходимости прямого переживания мистического опыта.

Христианские гностики Египта были весьма могущественной силой на раннем этапе развития христианства. Так продолжалось до середины IV в., когда Христианская Церковь превратилась в орган Римского государства, после чего гностические течения египетской эзотерики были оттеснены, говоря современным языком, в андеграунд. А до того момента идеи гностиков свободно распространялись по всей Римской империи, достигая не только южного побережья Франции, но и западных берегов Англии. Когда же христианство стало организованной ортодоксальной религиозной структурой, эти ранние формы свободомыслия начали активно преследоваться, и идеи гностиков пошли на убыль.

Коптская церковь, или гностическое христианство Египта, попыталась сохранить основное ядро древнеегипетской мудрости и тайных знаний, для вида отрекшись от всего, что не укладывалось в строгие каноны христианства. И египетские гностики достигли поразительного успеха, создав символ, отражающий самую сущность тайной алхимии, — розовый крест.

В старой части Каира, который первоначально был римской крепостью Вавилон, расположенной к юго-западу от Гелиополя, коптское христианство и его гностические корни благополучно дожили до наших дней. Старый город, являющийся ныне составной частью громадного мегаполиса Большой Каир, простирающегося от цитадели до пирамид Гизы и от Матрийя, места, где ранее находился Гелиополь, до Хелуана возле Мемфиса, — этот самый старый город представляет собой тихое убежище, своего рода заповедник Средневековья. Защищенный с трех сторон стенами, а с четвертой граничащий с громадным христианским некрополем, старый город являет собой островок благочестия и мистицизма, так что, попав сюда, можно почувствовать себя на рубеже II в., а не за порогом XXI в.

На стенах Коптского музея в старом городе можно проследить эволюцию форм розового креста в I и II вв. н.э.. Так, на одной из стен, точнее — на надгробном камне I в. из Луксора (ил. 2.3), на котором присутствует сочетание элементов эмблемы «ХР» и анк с солнечной ладьей, есть другой анк, который утопает в розах, растущих из его верхушки (см., например, ил. 2.4В). Во И в. эта графема стала общепринятым изображением креста как мистического символа. В этом мы вправе усматривать связь с эзотерической составляющей коптской традиции, которая сумела сохраниться, несмотря на явный сдвиг в сторону ортодоксии. Так эти розовые кресты вместе с гностическими концепциями, символами которых они являлись, разошлись по всей Римской империи.

Действительно, обсуждая проблемы, связанные с символом анк, Фулканелли напоминает нам, что мы встречаем их в Южной Франции, в крипте церкви Сен-Оноре в Арле. Со временем анк слился с образом розового креста и с крестом тамплиеров, в центре кольца которого стали изображать цветок розы, символизировавший центр галактики, роза превратилась для гностиков в стрелку-указатель солнечных часов, то есть в гностический гномос. Ряд алтарных купелей II в. из Луксора, находящихся на стене Коптского музея, свидетельствует о мистической взаимосвязи архитектуры готических соборов с загадочным жертвенником XVI в. в особняке Лальемана в Бурже, описанным Фулканелли как «храм в миниатюре».

На первой купели (ил. 2.5), созданной в начале II в., изображена полукруглая створка раковины, образующая арку, которую поддерживают два дерева с двадцатью двумя листьями на каж-

дом, а между деревьями помещен Коптский анк, внутри кольца которого находится роза с восемью лепестками. Мы видим, что уже более двенадцати веков подобные символические изображения, со всей их простотой и наивностью, остаются почти без изменений. На созданной в конце II в. купели (ил. 2.6) воспроизводятся уже известные нам мотивы, при этом их круг даже расширяется за счет мистических символов, словно они стремятся представиться нам с энциклопедической полнотой.

В центре по-прежнему остается арка и створка раковины, но опорой им служат теперь не деревья, а столбы. Сам розовый крест-анк перемещен в центр арки; он представляет собой равноконечный крест, под поперечной перекладиной которого расположены перевернутые буквы Альфа и Омега. С каждой стороны от арки расположено еще по одному анку, осложненному вновь добавленными элементами. В кольце каждого анка находится роза с пятью лепестками; хотя кресты восходят к типу равноконечных, они опираются на вытянутые основания, каждая перекладина креста в нижней своей точке соединяется с контур-

ным изображением листа с пятью выступами. На вершине кольца анка расположен маленький треугольник, или тетраэдр. С внешних сторон перекладины арки свешивается по грозди винограда (см. ил. 2.6).

Хотя исчерпывающее объяснение символики этой алтарной купели было бы преждевременным, давайте остановимся лишь на некоторых символических соответствиях. Фасады готических соборов обычно украшаются аркой, которая также воспроизведена на упомянутом Фулканелли жертвеннике в особняке Лальемана. Здесь же, на витражном стекле XV в., что над алтарем, изображена роза с пятью лепестками. Буква Л, соответствующая перевернутой Альфе, повторяет начертание букв А на Андай- ском Кресте. Как показано на алтарной купели на иллюстрации 2.7., к началу III в. сокровенная тайна стала более абстрактной и ортодоксальной. Вместо креста-анк с цветущей розой мы находим равноконечный крест, который заменил собой также и Древо Жизни. Вскоре этот образ трансформируется в монограмму ХР, которая характерна для эпохи христианской империи.

Как только в V—VI вв. Римская империя распалась на части, восстали из небытия многочисленные полухристианские-полу- гностические группировки. Как бы там ни было, но и центр гно-

стических учений — Александрия и Восток в целом потеряли связь с Западом, где среди гностиков сохранился символ анка с розой, который со временем развился в розовый крест и стал определяющим символом ушедшей в подполье европейской эзотерики. Намек Фулканелли относительно розового анка с крышки саркофага в Сен-Оноре в Арле явно отсылает нас к христианскому Провансу середины I в., а также, хотя и не столь явно, к истоку легенд, окружающих Святой Грааль.

В VII в., когда Европа все еще переживала Темные века, со стороны Аравии повеял легкий бриз; это заявила о себе новая историческая сила — ислам. Арабские ученые открыли для себя греческую мудрость, которая давно уже была забыта на Западе. Джабир, арабский философ VIII в., собирал свидетельства о древней алхимической премудрости, из которых и был составлен первый капитальный труд, ставший краеугольным камнем будущих изысканий в области алхимии. Алхимики из числа исламских суфиев в X—XI вв. сотрудничали с еврейскими каббали- стами из Испании и возродили медицину и философию.

Из этого же источника черпал знания и французский монах Герберт д’Орийяк, учившийся в Испании, а впоследствии ставший папой Сильвестром II. По его инициативе зародилось движение, выразившееся в целом ряде событий, которые несколько веков спустя привели к зарождению орденов крестоносцев, к гонениям катаров и к готическому Возрождению. Все эти книги в камне, все фасады величественных соборов в сжатой и лаконичной форме выражают учение алхимии и гностическую эсхатологию, которые лишь внешне изменились, переодевшись в одежды христианства, как и алтарные купели из Луксора II в.

Ко времени прихода крестоносцев арабы значительно опережали Запад в развитии. Зная это, некоторые крестоносцы, среди которых были и хронисты папы Сильвестра II, проявили достаточно ума и расторопности для того, чтобы не упустить ни малейшей возможности поближе познакомиться с арабской культурой и усвоить все, что только было возможно. Часть усвоенного ими относилась к области тайных знаний. Тамплиеры, являвшиеся вооруженным отрядом ордена Богоматери горы Сион, к XIII в. стали основными хранителями тайного знания.

Когда в начале XIV в. тамплиеры были запрещены, их тайное учение распалось на фрагменты, из которых, казалось, уже невозможно составить единое целое. Восприемниками алхимической традиции, мысль о которой едва брезжила в общественном сознании, стали появившиеся в начале XVII в. розенкрейцеры — научная элита своего времени. Спустя еще одно столетие алхимря преобразилась и стала называться химией, а тайное учение оказалось собственностью розенкрейцеров, масонов и оккультистов.

Подземное течение: от эпохи «черной смерти» — к Фулканелли

Д-р Уинн Весткотт, занимавший с 1887 по 1898 г. пост судмедэксперта лондонского Сити, был масоном, розенкрейцером высокого посвящения и одним из основателей герметического ордена Золотой Зари, самой значительной оккультной организации в Англии XIX в. В лекции по алхимии, прочитанной им в 1890 г., он обращается к нам: «Никогда и ничему не научишься, слушая многословные речи. Свет денницы может озарить любого из вас — чудеса случаются, когда их менее всего ждешь». Эти слова свидетельствуют о том, что он по меньшей мере понимал, что в основании алхимии лежит глубокая гностическая тайна.

Весткотт весьма авторитетен в этой области. Он впитал идеи масонов и розенкрейцеров и активно содействовал основанию ордена Золотой Зари. Совершенно очевидно, что за ним стоят некие более могущественные силы и более масштабные процессы. А его «искрометная» лекция свидетельствует о чем-то большем, чем мимолетный интерес. Эта пространная лекция была прочитана перед аудиторией на самой заре истории новоявленного ордена. Надо полагать, что это была своего рода проповедь основ алхимии, исповедуемой розенкрейцерами.

Уже в самом начале лекции был выдвинут тезис о том, что алхимия — это всего лишь «Высшая Химия», которая имеет дело с «естественной природой первичных стихий¹³, металлов и минералов». Хотя и не слишком экстравагантное, это объяснение древнего термина «алхимия» оказалось достойным и достаточно точным, не польстившимся на приманки спекулятивной филологии. Тайна остается тайной, но можно с уверенностью сказать, что в этой странной лекции содержится множество ключей и умозаключений, позволяющих нам понять, каким образом тайна пережила века, отделяющие эпоху готических храмов от времен Фулканелли.

Весткотт цитирует средневековый французский трактат, в котором последовательно описывается алхимический процесс: «Солнце начинает особым образом изменяться в созвездии Льва, т.е. в своем собственном доме... затем приходит черед Скорпиона, наконец, в созвездии Стрельца Работа завершается». Чтобы быть совершенно уверенным в том, что слушателям все понятно, Весткотт в конце лекции настойчиво повторяет: «Чтобы выполнить алхимический процесс, требуется одновременное проведение эксперимента в астральном и физическом плане бытия. Пока вы недостаточно посвящены в тайну Силы Воли, а также тепла и влажности, жизненных сил и электричества, вы не достигнете удовлетворительного результата».

Этой тайной, по всей видимости, обладают розенкрейцеры и масоны, которые увлекли Европу в круговорот своих течений где-то в начале XVII в. В конце XIX в. сложился герметический орден Золотой Зари — прямой наследник тайных обществ в., оказавший самое непосредственное воздействие на формирование алхимического мема.

Начиная с XIV в. «черная смерть» часто, почти каждое поколение, наведывалась в Европу. Подобные опустошения продолжались до конца XVII в. Когда на Западную Европу обрушивалась эпидемия за эпидемией, носители знания утратили связь между собой. На рубеже XIV—XV вв. лишь о немногих людях ходила среди современников молва о том, что тот или иной человек алхимик, — более всего слухов возбудил по себе Никола Фла- мель, — так начался век таинственных незнакомцев, творивших при помощи алхимии чудеса, а затем бесследно исчезавших во мраке ночи.

В эти трудные времена часть знаний о тайне стала сокровенной, ею владели лишь некоторые рыцарские ордена, основанные и учрежденные членами известнейших семейств Европы. В середине XV в. подобным магнитом, притягивающим к себе разрозненные фрагменты знания, стал двор короля Рене Анжуйского. Король Рене организовал орден Полумесяца, посвященный мученическому подвигу святого Маврикия¹⁴ и Фиванского легиона, почитание которых слилось с эзотерическим культом. Судя по убранству особняка Лальемана, в период правления короля Рене в Бурже действовала группа алхимиков, принимавшая участие в исторических опытах Жака Кёра — алхимика и королевского казначея, обвиненного в государственной измене. Затем толика сокровенного знания, добытого Рене, была перенесена в Милан и Флоренцию, где она оказала существенное влияние на умы представителей местной аристократии, в среде которых вспыхнули первые искры будущего Ренессанса, и вдохновила таких гениев, как Леонардо да Винчи, Никколо Макиавелли и Сандро Боттичелли.

Подобные источники знания, наряду с неведомым прежде духом свободы, ослабили и даже разорвали интеллектуальную удавку государственного католицизма и способствовали зарождению протестантского свободомыслия, заявившего о себе благодаря «незримой коллегии» эзотерических мыслителей и ученых. К началу XVII в. времена изменились, и человечество оказалось подготовленным к более масштабному приятию в себя тайного знания.

*

В 1614 г. был открыто издан анонимный манускрипт, который еще долгие годы после этого циркулировал в кругах европейских интеллектуалов. Он назывался «Декларация Досточтимого Ордена Розового Креста». Известный по первым двум латинским словам: «Fama Fraternitatis», он намекал на то, что существует братство, основанное неким Христианом Розен- крейцем, который, видимо, жил в XIV—XV вв.

В XVII в. слово «философ» стало синонимичным слову «алхимик». Как из рога изобилия, посыпались «новые философские течения». «Fama Fraternitatis» повествует о том, как человек по имени Христиан Розенкрейц искал оккультных знаний. Он путешествовал на Средний Восток: в Палестину, Сирию, Египет и

Северную Африку, а также в Испанию, а затем вернулся в Германию, где и обнаружил тайное братство. Спустя 120 лет после смерти Христиана Розенкрейца в возрасте 106 лет один из членов Братства вскрыл его могилу и извлек бесценные останки Розенкрейца. Таким образом Братству¹⁵ был подан сигнал к действию, указывавший на то, что настало время заявить о себе и приступить к распространению учения, то есть опубликовать «Fama Fraternitatis». ¹

Эта книга стала зарей, или денницей, нового Золотого века. «Fama Fraternitatis» сообщает нам, что у Братства есть ключи от тайного знания, способного преобразить мир людей и возвестить всем о наступлении новой эры, во время которой «мир очнется от своего тягостно-беспробудного сна и, полный веселья и радости, босой, простоволосый, с распахнутым настежь сердцем выйдет навстречу вновь встающему Солнцу». Эта цитата заимствована из другого труда, созданного розенкрейцерами, — из «Confessio Fraternitatis», в котором еще более четко сформулированы основные идеи учения и прямо сказано о его революционном пафосе, ибо речь в книге идет о самом существе алхимической тайны.

Розенкрейцеры были алхимиками, но это не помешало им и в «Fama», и в «Confessio» подвергать суровой критике «пресловутых» алхимиков, которые сидят в своей лаборатории и пытаются получить золото из расплавленного свинца. В «Fama Fraternitatis» говорится о «возмутительных и ненавистных опытах по добыванию золота, под прикрытием которых многие безбожники и жулики совершили великие злодейства, обманули и оскорбили оказанное им доверие». В «Fama Fraternitatis» содержатся намеки на то, что розенкрейцеры могли бы получать золото, но несравненно более важное значение они придают высшей, духовной алхимии, мистически связанной с наступлением Золотого века и проблемой подготовки к нему. Сокровенная цель, о которой в двух первых изданиях розенкрейцеров говорилось лишь намеками, заключалась в том, чтобы подготовить мир к новой эре, заря которой уже забрезжила.

Третья книга разительно отличается от двух первых. «Химическая свадьба Христиана Розенкрейца» вышла в свет в 1616 г. и стала единственным документом розенкрейцеров, на титульном листе которого значится имя его автора — Иоганн Валентин Андреа, протестантский пастор из Германии. «Свадьба» — книга, страницы которой наполнены оккультной образностью и сюрреалистическими метафорами; кроме того, в ней описываются опыты Христиана Розенкрейца, поставленные им в процессе наблюдения за ритуалами королевского бракосочетания.

Подобно многим творениям алхимиков, «Свадьба» переполнена замысловатыми шифрованными сообщениями на «зеленом языке». Лишь человек, обладающий столь же недюжинным умом, как Лейбниц или Ньютон, мог в одиночку найти ключ хотя бы к одному из шифров. Например, в «Свадьбе» король говорит: «В моем имени содержится пять и пятьдесят, однако в нем всего восемь букв». Лейбниц правильно понял смысл этой тайны, правда, лишь на одном из ее уровней, — он просто воспользовался цифровым значением букв латинского алфавита, в котором А = 1, В = 2 и т.д., и вычислил гематрию (сумму цифровых значений букв) слова АЬСН1М1А (алхимия).

«Химическая свадьба» — текст для посвященных, который, точно так же, как и «Тайна соборов» Фулканелли, не может быть понят без особых знаний, открывающих путь к эзотерическим толкованиям. После того как с текстом были совершены эти невероятные манипуляции, посвященные розенкрейцеры онемели от изумления. Встал вопрос, стоит ли им как-нибудь прореагировать на усилия многих мыслителей, которые, подобно Лейбницу, прорвали линию обороны их сокровенной тайны. Должно быть, они что-то предприняли со своей стороны, и секрет удалось сохранить, а тайные движения продолжили свое существование.

Лекция Весткотта служит безусловным доказательством того, что традиция розенкрейцеров была непрерывной и их понятия передавались из века в век. Это впечатляет само по себе, но незыблемость смысла, который вкладывается в эти понятия, поражает еще больше. Мы видим, что даже для тех групп, которые утратили непосредственную связь с алхимической составляющей таинственной традиции, характерна удивительная стабильность истолкования символов. И прежде всего это характерно для так называемых масонов.

Масонство зародилось в Англии в 1717 г., когда в лондонской «Яблоневой Таверне» публично заявили о себе четыре ложи. Нечто вроде этих «лож» уже многие века существовало внутри гильдий ремесленников. Однако эти «вольные каменщики», будучи представителями среднего сословия, отличались от своих собратьев тем, что не работали каменщиками, составляя тайное общество, получившее общественную огласку. Своим покровителем они объявили св. Иоанна, в день памяти которого, то есть 24 июня 1717 г., были основаны первые масонские организации. В течение следующих двадцати лет по всей Великобритании публично открылись ложи.

Масонское движение перекинулось на европейский континент и достигло столь отдаленных стран, как Россия. Толчок для дальнейшего развития оно получило 21 марта 1737 г., когда в Великой Ложе Парижа сэр Эндрю Майкл Рамсей произнес свою торжественную речь. По его мнению, нельзя толковать буквально тот факт, что масоны обязаны своим происхождением средневековым гильдиям строителей готических соборов, ибо подлинными предшественниками масонов являются рыцари и аристократы из числа крестоносцев. В действительности они не были строителями, однако они были теми, кто дал обет восстановить Храм в Иерусалиме. Эти «тамплиеры-храмовники» установили в Иерусалиме тесный контакт с рыцарями-иоаннитами. Шевалье Рамсей также заявляет, что орден возник на основе мистерий в честь Исиды, Цереры и Дианы, что кажется особенно интересным в контексте рассуждений Фулканелли об Исиде и о Черных Мадоннах готических соборов.

Как мы поймем из следующих глав, хотя шевалье Рамсею и пришлось переодеться в торжественные одежды доминиканцев и опереться на авторитет таинственных магистров, его речь в целом отражает подлинную историческую традицию. Самозванцы, любившие поговорить о своей причастности к розенкрейцерам, внедрили в сознание людей мысль о существовании неких сокровенных мудрецов, а таинственные алхимики XVII в. внушили доверие к подобным идеям, и только масоны впервые окружили их ореолом возвышенной веры.

Эта идея проникла к масонам вместе со Строгим Уставом барона фон Хунда унд Альтен-Гроткау, который однажды встретил таинственного великого магистра и получил приказ ждать дальнейших распоряжений. Он прождал всю жизнь, но, поскольку неизвестный великий магистр был в действительности претендентом на английский престол — принцем Чарльзом Эдвардом Стюартом, искалеченным в битве при Куллоден Муэ, нам становится ясно, что его надежды рухнули и дальнейшие инструкции были не нужны. Однако этот Строгий Устав, с его идеей о «неизвестном магистре», продолжал существовать и оказывать влияние на западный оккультизм, нашедший свое дальнейшее воплощение в теософии и в ордене Золотой Денницы.

Масонские традиции, несомненно, частично заимствованы у тамплиеров, о чем ясно свидетельствует и речь доблестного шевалье. Однако к середине XVIII в. масонство утратило непосредственную связь с многообразными компонентами собственной традиции и превратилось в социально-политическую организацию с характерной для нее символикой храма и метафорическим языком строителей, возводящих этот храм как сокровищницу, в которой будет храниться зародыш будущего алхимического мема. Однако из-за недостатка знатоков алхимии среди масонов их организации изначально не обладали достаточно мощным импульсом, позволяющим пробудить этот мем от сна.

В XIX — в начале XX в. тайна вновь вышла из укрытия и заявила о себе как о высокоразвитом учении, способном сделать мир и прошлое более понятными для нас. В постхристианском обществе христианство утратило свою привлекательность и власть, и его место занял род примитивного анимизма¹⁶ — спонтанные и паранормальные проявления психики: трансы, видения, разговор на неизвестных языках. В результате начался приток верующих в христианские секты — такова первая крайность, или увлечение спиритуализмом, общением с духами и мертвыми — крайность вторая. В конце XIX в. теософы пришли к убеждению, что великие посвященные должны находиться на романтическом Востоке, прежде всего — в Египте, но, может быть, — и в Индии.

Фулканелли постарался направить сложившуюся тенденцию в иное русло. Одна из главных задач, которую он преследовал, работая над «Тайной соборов», заключалась в том, чтобы сделать доступными те многочисленные тайны, что притаились в подводных течениях собственной западной культурной традиции, чья история должна вновь предстать в своей целостности и полноте.

Соборы Франции, особенно Нотр-Дам в Париже, свидетельствуют о том, что эта традиция не погибла и благополучно дожила до XII в., когда строились соборы. Фулканелли делает шаг вперед и доказывает, что соборы свидетельствуют о процветании западной эзотерической традиции в Средние века. Эта идея и ее доказательство, предложенное Фулканелли, определяют интересы оккультных кругов Парижа конца 20-х гг.

Фулканелли показал всем, кто только способен это понять и увидеть, что Европа обладает собственной великой и славной эзотерической традицией, ни в чем не уступающей Востоку. Эта традиция проникла в тайны науки о свете и научилась применять ее на практике, а также поняла, как вступать в контакт с живым духом или разумом, живущим внутри материи. В недвусмысленных выражениях Фулканелли доказывает, что тайная традиция старинного «масонства» совершенно аналогична, по сути своей, традиции Востока. В западной культуре сложился иной, отличный от Востока, стиль обрядов инициации и вступления в контакт; однако все его своеобразие заключается лишь в том, что по природе своей он более энергичен и более склонен к научному взгляду на мир.

В 1926 г. тайна приблизилась к черте, за которой ее ждало вечное забвение. Если бы не Фулканелли и не его книга, то знание об истинной природе традиции инициации на Западе, возможно, было бы полностью утрачено и, видимо, ни в чьем сознании более не воскресло никогда. Сущность мема, впрочем, могла бы, подобно спорам, уцелеть в раковинах академических кабинетов или в сознании изолированных от мира алхимиков, дожидаясь благоприятного момента, чтобы вновь прорасти, но жизнь покинула бы этот мем. «Тайна соборов» во многом похожа на послание в бутылке, написанное последним посвященным и выброшенное им в надежде, что кто-нибудь плывет за ним следом.

Тройное превращение

Итак, что такое алхимия? Насколько ясно просматривается канал, или «линия передач», идущая от последователей Сына Вдовы к розенкрейцерам и масонам XVIII и XIX вв.? И, наконец, вопрос, возникающий следом: «Что было передано по этому каналу?»

Отрывок «Пророчица Исида» во многом служит отправной точкой становления алхимии в современном значении этого слова. Именно в этом тексте впервые мистика соединяется со своего рода лабораторными экспериментами. Хотя, как это видно из текста, Исида в первую очередь передает информацию, касающуюся философского миропонимания, и лишь затем проводит физический эксперимент, в котором, видимо, участвует Гор. Она стремится продемонстрировать законы и показать свою власть над процессом трансмутации. Должно быть, это и есть алхимический метод: откровение, проявление законов, трансмутация. Этот текст — ключ, из которого бьет откровение, но откуда изливается сама информация?

В этом отрывке Исида получает знание от ангела, находящегося на вершине иерархии, при этом предполагается, что знание получено от высшей реальности как минимум планетарного уровня. Ангел высшего ранга Амнаэль, посвятивший Исиду в тайны, обладает атрибутами Нута, Хонсу (пл. 2.8) и остается совершенно неизвестным иудейской ангелологии. Сходство с именами таких ангелов, как Венус, Ханаэль или Амнаэль, едва угадывается, и эта линия ассоциаций быстро заводит нас в тупик.

Не проще ли согласиться с тем, что ангела действительно зовут Амн-эль, или ангел Амон. «Амон» значит «сокровенный», и ему созвучно имя египетского бога солнца — Амона-Ра. Это совпадение обретает глубокий смысл благодаря уцелевшему фрагменту древнеегипетской росписи. Имя ангела указывает нам на еще одно божество, необходимое, чтобы составилась божественная триада древних Небожителей. Итак, Исида выведала тайну алхимии у сложного ангелоподобного существа, сочетающего в себе атрибуты звезды (богини неба Нут), луны (бог Хонсу) и солнца (бог Амон-Ра). Мы уже видели эту триаду на пьедестале Андайского Креста.

ппх

АНН

тгг

УНУН ЕЮНІМ

делим имя пополам на Амн и аалъ, то получим числа 91 и 32. Оба они имеют отношение к Древу Жизни в целом: 32 — соответствует числу всех путей и сефирот на Древе Жизни, а 91 — соответствует гематрии еврейского слова amen, АМН, и слова «три» — AYLN.

Ангел Амнаэль, будучи многосоставным существом, возможно, воплощает в себе сумму всех знаний, существующих в рамках эзотерических традиций. Но прежде чем этот ангел доверАл тайну алхимии Исиде, он потребовал от нее великих клятв. Первая клятва основана на описании творения Куба Пространства. Как мы увидим, в древних оккультно-эзотерических текстах Куб Пространства служит матрицей Вселенной, которая организуется и получает геометрические формы при помощи двадцати двух букв еврейского алфавита¹⁷. Затем могущественный ангел говорит: «Заклинаю тебя именем Гермеса и Анубиса, воем Кер- короса и Дракона-Стража; заклинаю тебя именем ладьи и перевозчика, Ахаронта (Харона); заклинаю тебя именем трех священных предметов, хлыстом и мечом».

Гермес и Анубис не кажутся столь загадочными. Гермесу соответствует Тот, или Тегути, — божество, покровительствующее науке и магии, а Анубис — бог с головой шакала — связан с миром умерших и похоронными ритуалами. Эти два божества будут председательствовать во время Суда при конце мира. «Вой Керкороса» ассоциируется с Церерой, или Деметрой¹⁸ эринией, наделенной мордой собаки, — с валькирией греческих мифов. Кер значит «страх» или «злоба», а корос легко трансформируется в «кросс», то есть «крест». Это значит, что данная клятва представляет собой заклинание «злым крестом» и «Драконом-Стра- жем». Ладья и перевозчик — это, соответственно, «транспортное средство» и «провожатый», а «три священных предмета» наряду с хлыстом и мечом свидетельствуют о масонском посвящении. Хлыст — это один из царских скипетров, так называемый неха- ха, который, как указывает Шваллер де Любиц, представляет собой алхимический символ трехчастного потока бытия.

После этой клятвы, или посвящения, великое существо открывает Исиде тайну: «Природу может победить только природа». Впоследствии Исида продемонстрировала это Гору посредством материального процесса. Трансмутация прошла успешно, и Исида получила «снадобье, эликсир вдовы». На основании этой последовательной картины откровения, проявления и трансмутации нам становится понятным, что алхимическая тайна имеет троякий характер, или, вернее сказать, в ней существуют три преображения в одном. Внутренняя трансмутация, Откровение, включает в себя очищение цереброспинальных (спинно-мозговых) энергий и жидкостей для того, чтобы удалось поглотить и передать ДНК как можно больше света. В фрагменте Исиды эту энергию символизирует сексуальная составляющая. Другая трансмутация, Проявление, представляет собой способность использовать эти энергии, чтобы воздействовать на трансмутации физических состояний, включая элементы (стихии). Третья трансмутация — это качественная характеристика самого времени: от мрака Железного века до сияния Золотого века. Необходимо помнить, что Исида не могла начать процесс трансмутации до тех пор, пока звезды не оказались в соответствующих точках: это показывает, что время и датировка имеют исключительно важное значение. Все три эти трансмутации являются аспектами одного и того же процесса: «что вверху, то и внизу», как сказано на Изумрудной табличке, и взаимосвязано между собой «метафорой света».

Превращение и трансцендентность

Итак, теперь мы подготовлены к восприятию природы трансмутации, лежащей в основе алхимии. Это не только трансмутация, включающая в себя индивидуальное или локальное воздействие на наше окружение, но и глобальная, универсальная трансмутация, затрагивающая природу времени и его качественные характеристики и делающая это совершенно особым образом. Наиболее ранние алхимические тексты подтверждают реальность подобной перспективы. Большая часть этой тайны касается времени, и притом не просто исчисления времени в астрологии, но времени в космологическом смысле.

По мере того как алхимический мем передавался из века в век различными тайными обществами, такими, как Сообщество Сына Вдовы, целостная информация дробилась на отдельные фрагменты. Таким образом, многие посвященные обретали знание лишь внутренних и трансформативных процессов, не обладая пониманием того, как эти элементы соотносились со всем объемом античной науки. Подобное отсутствие космологического компонента означает, что, когда адептам все же удавалось достичь успеха (т.е. превращения), это происходило случайно и без всякой гарантии возможности повторения достигнутого результата. Наиболее тщательно охраняемой тайной была тайна времени и его тайных свойств. Тайной тайн в рамках гностической премудрости было знание о начале и конце «времени». Это и есть откровение, преображающее таинство, проявляющееся в акте трансмутации.

Алхимия как искусство трансмутаций основана в первую очередь на понимании сущности единого поля материи, энергии и информации — поля, включающего в себя целый ряд накладывающихся друг на друга превращений, которое наглядно показывает тождественность всех этих трех компонентов, входящих в его состав. Ключом ко всем этим трансформациям является способность устанавливать контакт — то есть обмениваться информацией — непосредственно с самой материей. Механизм подобного контакта — не что иное, как выделение и поглощение протонов. Свет и, в частности, видимый свет может инициировать особые химические реакции, и на органическом уровне это способно вызывать весьма ощутимые последствия, например, «включать» процесс фотосинтеза, в рамках которого световая энергия используется для создания протеинов и сахаров.

За последние двадцать лет разные микробиологи постулировали и экспериментально доказали, что все живые клетки излучают очень слабые фотонные импульсы, создаваемые ДНК каждой клетки. Подобные импульсы носят достаточно регулярный характер, и их можно рассматривать как особую форму материального света, что позволило некоторым исследователям утверждать, что деятельность биофотонов представляет собой своего рода язык, то есть средство общения. Фриц-Альберт Попп в своей работе, опубликованной в 1993 г., высказал предположение, что этот механизм «указывает на существование в живых организмах [некоего] усилительного механизма, который получает информацию [и действует в соответствии с ней]. В частности, живая система сама может быть организована внутренними электромагнитными полями, способными получать, усиливать и, по-видимому, передавать электромагнитную информацию в широком диапазоне частот».

Эта идея во многом аналогична гипотезе о морфогенетических полях, впервые сформулированной известным биологом Рупертом Шелдрейком. По мнению Шелдрейка, биологические существа обладают памятью, образующей особое поле вокруг каждого из них. Это поле функционирует как точная копия информации о развитии видов и отдельных особей и обладает чувствительностью к воздействиям на него как в пространстве, так и во времени. Одним из важных аспектов алхимии является способность вступать в контакты с другими морфогенетическими полями. Алхимики полагали, что минералы тоже являются живыми существами¹⁹ и, следовательно, обладают аурой, которая действует во многом как морфогенетические поля.

Подобные трансформативные контакты достигались различными способами, в зависимости от уровня посвящения адепта. Успех в деле создания «философского камня» гарантировал успех всего процесса в целом. В то же время «Камень Мудрецов» отнюдь не был и не считался конечным результатом алхимического процесса. Он рассматривался лишь как орудие, инструмент, необходимый для реальной завершенности процесса.

Точно так же и пресловутая первичная материя воспринималась не просто как материя, а как особое вещество, обладающее некой степенью одушевленности, достаточной для того, чтобы сохранять «заряд» памяти, необходимый для осуществления превращений. Когда эта первичная материя, эта одушевленная субстанция, запрограммирована или «заряжена» от философского камня, она обретает способностью вызывать трансмутацию. Подобная трансмутация на одном уровне представляет собой геометрическую переориентацию структуры элементов вещества, на которое она воздействует. Геометрическая структура, характерная для такой субстанции, как свинец, под влиянием морфогенетических контактов, вызванных воздействием философского камня алхимика, трансмутирует (трансформируется) в геометрическую структуру, присущую только золоту.

Могла ли алхимия космологического времени быть своего рода геометрической структурой планет и их ориентацией по отношению к неподвижным звездам? В книге «Киматика», принадлежащей перу Ханса Дженни, представлена концепция создания и изменения природных структур посредством особых звуковых волн. Дженни поместил мелкий порошок на лист материала, подвешенный напротив стереодинамика. Видеозапись этого эксперимента показала, что порошок начал складываться в различные и достаточно сложные геометрические фигуры в зависимости от уровня громкости и амплитуды звука. Когда Дженни менял частоту, порошок магическим образом трансформировался, образуя совсем иную геометрическую фигуру. Любопытно, что, как заметил Дженни, существовало некое «промежуточное» состояние, во время которого правильная геометрическая фигура превращалась в хаотическую россыпь, из которой затем возникала новая фигура.

Но это — всего лишь один уровень трансмутации в рамках алхимического процесса. Превращение затрагивает и самого алхимика, ибо его телесная субстанция поглощает энергию и информацию трансмутации. Поглощение света, выделяемого при подобной трансмутации, способно оказывать прямое воздействие на ДНК оператора через посредство длинной последовательности этапов негенетического кодирования, которую она содержит. Эта так называемая связанная ДНК, составляющая большую часть нашего генетического кода, делится на интроны и экстроны. В результате современных исследований было установлено, что экстроны представляют собой эффективные лазерные пульсары, несколько раз в секунду испускающие слабые световые импульсы. Интроны, по-видимому, считывают поступающий свет, причем даже на коже, и косвенным путем регулируют различные внутренние процессы, такие, например, как околосуточные биоритмы. Таким образом, для получения первичной материи и «философского камня» необходимы изменения (трансмутации) в организме самого оператора-алхи- мика. Другими словами, в ходе эксперимента изменениям подвергаются и сам алхимик, и первичная материя, с которой он работает.

Это далеко не все трансмутации. Существуют и другие, в частности — изменения в структуре пространства и времени, происходящие, когда строение элементов изменяется и трансформируется в новые геометрические конфигурации. Эти изменения также оказывают влияние на общество и межличностные отношения, что обещает возможность достижения нового Золотого века. А в самом сердце этой тайны кроется возможность планетарных¹ трансмутаций. Таким образом, конечная тайна алхимии заключается в приближающемся времени планетарной катастрофы, которая, возможно, как говорил Фулканелли, и станет концом времени.

ЭСХАТОЛОГИЯ И АСТРОНОМИЯ

Наконец, в «Ave Regina* Пресвятая Дева определенно именуется корнем (salve radix), чтобы показать, что Она — принцип и начало всех вещей.

«Радуйся, корень, чрез который воссиял Свет всему миру».

В этой связи Нотр-Дам в Париже (собор Парижской Богоматери), эта церковь философов, бесспорно являет собой один из наиболее совершенных образцов,

и, как сказал Виктор Гюго, «самый утешительный итог герметических наук..»

«Тайна соборов»