Дмитрий Аркадьевич Митяев впервые прославился в декабре 1997 года, когда опубликовал доклад

Как считает директор Института проблем глобализации (ИПРОГ), доктор экономических наук Михаил Делягин, привычный нам мировой порядок уже в близком будущем подвергнется огромным изменениям, причем крайне жест­ким и хаотичным.

— Несомненно, перед мировыми центрами силы будут

205

Но с другой стороны, внутренняя логика развития Рос­сии гарантирует нам тяжелые перспективы. В условиях эко­номической депрессии единственный способ даже не разви­тия, а простого выживания — замена сжимающегося ком­мерческого спроса государственным спросом. Но, когда вы увеличиваете последний, нужно контролировать деньги госу­дарства. К сожалению, в нынешней РФ это невозможно, так как контроль за государственными деньгами объективно подрывает возможности коррупции. То есть, с моей точки зрения, подрывает благосостояние правящего класса и сами основы государственного строя, воссозданного в 2000-е годы. Поэтому контроля не будет, а выделяемые государством деньги начнут поступать на валютный рынок и размывать международные резервы РФ. Так, как мы это видели осенью 2008-го. Этой осенью и зимой ситуация повторится, хотя и в меньших масштабах.

Дальше все зависит от цен на нефть и от интенсивности дружбы между нашими бюрократическими кланами. При неблагоприятном развитии событий все кончится уже в кон­це 2010 года. При благоприятном — цикл провернется еще один раз.

Цикл довольно примитивен: государство дает деньги для поддержки экономики, они вместо нее идут на валютный рынок, международные резервы РФ сокращаются, возникает паника. Ускоряется инфляция, государство психует, ослабля­ет рубль и больше не дает денег. Те средства, что были даны раньше, как-то доходят до реального сектора — и возникает та шаткая «стабилизация», которая напоминает теперешнюю. Лимитирующий фактор здесь один: международные резервы страны.

В ходе прошлой волны кризиса мы потеряли четверть триллиона долларов (считая 43 млрд долларов, неправомер­но, вопреки одобренной методике, включенных в междуна­родные резервы по состоянию на начало февраля). Пример­но 20—30 млрд потом отыграли. Дальше цикл может повто-

206

Не склонен верить в самодеятельность масс, особенно учитывая состояние, в котором они находятся. В системном кризисе власть, скорее всего, захватят представители третье­го эшелона и бизнеса, и государства. Вопрос заключается в том, будут ли они напуганы этим системным кризисом дос­таточно, чтобы стать ответственными. Поколение Брежнева было «контужено» 22 июня 1941 года, и вся их жизнь по­свящалась воплощению принципа «Лишь бы не было вой­ны». Системный кризис должен так же «контузить» новых правителей РФ, чтобы они всю оставшуюся жизнь боялись пренебрегать интересами общества. Но даже если они будут ответственными, хватит ли им компетентности? Это — тоже открытый вопрос, поскольку варваризация нашего общества идет стремительно, и отнюдь не только по линии системы образования.

Если же они окажутся достаточно ответственными и компетентными, то им не понадобится никаких выдающих­ся интеллектуальных способностей, ибо новой власти при­дется решать задачи простые и даже примитивные. Причем методами столь же простыми. Тогда они смогут проводить рациональную социально-экономическую политику, а в усло­виях дезорганизации мирового порядка смогут построить нормальное общество. Смогут его нормально развивать. И со временем, с ростом благосостояния, вырастет нечто похожее на демократию, как в Южной Корее. Естественно, на наш манер.

Если этого не произойдет, то никакой России через 10 лет не станет, причем потерей территории, как в прошлые разы, дело не ограничится, — исчезнут наша российская ци­вилизация, наша российская культура как таковые. Про­изойдет то же, что с древними римлянами, когда их прямые потомки бродили в непонятном виде среди гигантских руин величественных сооружений и поперек дорог, еще недавно стягивавших воедино весь известный мир,— и даже не могли себе представить, для чего все это было нужно.

207

Правда, есть существенное отличие: если развалины Рим­ской империи лежали среди некоей пустоты, то у нас есть сильные соседи-конкуренты, каковые быстренько заберут у нас все полезное. Начиная от пресной воды и кончая неф­тью. Не вижу смысла рассуждать о дальних перспективах, поскольку перспективы — только ближние. Максимум — это четыре года, и то при самых благоприятных обстоятельствах. При неблагоприятных — года два, не более.

Но Российское государство, простите за выражение... Вот мы все время говорим, что наше государство неэффективно. Дорогие вы мои! Российское государство — самый эффек­тивный управленческий организм, мне известный. Просто не нужно путать его функцию, цель, которую оно на самом де­ле преследует, с лапшой, которую оно попутно вешает на на­ивные уши. Нынешнее государство, насколько можно су­дить, — это инструмент по переводу биомассы, официально именуемой «российское население», в личные богатства чи­новников, хранящиеся в фешенебельных странах. Когда мы говорим, что это устройство неэффективно, то ведем себя как овцы, которые между собой обсуждают «ужасную неэф­фективность» скотобойни. Хотя любой, кто кушает котлетки, прекрасно знает, что бойня вполне эффективна.

Нынешнее государство работает хорошо: просто у него другой функционал.

Когда человек говорит о его неэффективности, это звучит примерно так же нелепо, как гипотетические разговоры ев­реев в 1942 году о неэффективности Освенцима.

Надеяться на это государство не имеет смысла. Дискус­сии о том, хороший ли господин Медведев или нет, правиль­ную вещь сказал товарищ Путин или не очень, — бесплод-

208

Поэтому вопрос стоит так: а насколько хватит нынешне­го государства? И то не его — а международных резервов РФ. И ответ прост: ненадолго, так что нам надо готовиться изо всех сил. Времени, чтобы терять его, больше нет.

По словам председателя правления ИДК, известного экономиста Андрея Кобякова, нужно отдавать себе полный отчет в том, что все пореформенные годы РФ существовала с сильно деградировавшей структурой экономики. Она попала в чрезмерную зависимость от мировой конъюнктуры. Имен­но поэтому, когда мы рассуждаем о чисто экономических возможностях России в ближайшем будущем, мы просто не можем миновать вопроса о том, что же происходит с миро­вой экономикой в целом...

— При имеющейся структуре производственных мощно­стей российская экономика вряд ли получит собственное оживление, — говорит А.Кобяков, имея в виду сырьевой ха­рактер РФ. — Самоподдерживающийся экономический рост пока в России невозможен. Для этого нет целого ряда как важнейших институтов (в лице, скажем, суверенной финан­сово-банковской системы), так и важнейших решений, спо­собных изменить технологический характер этой экономики, повысив долю наукоемких отраслей, и т.д. В любом случае это — вопрос далекой перспективы. Если эти вещи начнут осуществляться.

В ближайшее же время наше состояние останется про­изводным от состояния мировой экономики. Поэтому хоте­лось бы разобраться: а что происходит с последней?

На днях мы беседовали с моим другом и соавтором Ми­хаилом Хазиным. Я спросил его: «Как ты смотришь на поя­вившийся в последнее время набор заявлений из Евросоюза, Японии, США и РФ о том, что мы достигли не просто плато, а даже роста?» Говорят: мол, на одну десятую процента сни-

209

Может, кто-то наивный действительно поверил в окон­чание кризиса. А нам важно понять саму природу кризиса. По моему мнению, мы имеем дело с «наложением» кризи­сов разного рода друг на друга. Это не один кризис, а сразу несколько. Не просто рецессия в рамках короткого цикла, условно говоря, пятилетнего. Вернее, в рамках трех-десяти-летнего цикла. Если брать вторую половину XX и начало XXI века — то такова протяженность короткого цикла. Значит, перед нами — и ЭТОТ кризис в том числе. В этом смысле действительно можно предположить, что выход из рецессии нащупан. Но если принять в расчет, что мы находимся и в рамках волны Кузнеца, и в рамках волны Кондратьева (обе — в понижающейся фазе), то очевидно: любые подъе­мы, что здесь будут возникать (в рамках долгой понижаю­щейся фазы), будут иметь короткий и очень невнятный ха­рактер. А после будет наступать новый спад.

По моим априорным представлениям, высказанным год назад, к 2010-му, а то и к 2011 году наступит некоторое за­тишье. А после него пойдет очередная, уже серьезная волна кризиса, которая станет окончательной для изменения мира в том виде, в котором мы его сейчас знаем. Здесь будут и проигравшие, и побежденные, и победители. Имеет смысл рассматривать многие вещи именно сквозь эту призму...

То, что происходит нынче, Андрей Кобяков считает пока еще «косметической зачисткой». Но долго ли удастся сохра­нять сложившуюся парадигму глобального финансового ка­питализма, отвязанного от каких-либо реальных стоимостей и т.д.? И что, собственно, придет ей на смену? Ведь сущест­вует (и об этом все боятся говорить) и латентный валютный кризис. Протекает он в странной манере. Мы увидели де­вальвацию рубля и целого ряда валют по отношению к дол­лару (в конце 2008 г.), но при этом все понимают, что глав-

210

ной жертвой валютного кризиса должен стать именно... дол­лар. Вот что говорит Андрей Борисович:

Согласен с Михаилом Делягиным в том, что нынешнее государство неэффективно и уповать на него весьма сложно. Но вот вопрос: а на что тогда мы можем уповать? Если обсу­ждать персональный состав правительства — это один во­прос. Если говорить о России вообще и роли государства в ней, то очевидно: без государства многие вещи в принципе невозможны. Многое без него мы не сдвинем с мертвой точ­ки ни при каких обстоятельствах. Вопрос перевода нашей экономики в коридор инновационного развития — именно государственный. Ибо наш бизнес абсолютно невосприим­чив к инновациям. Абсолютно! Не созданы никакие инсти­туты, которые могли бы этим заниматься. У нас идут одни разговоры о Банке развития, о каких-то конкурсных услови­ях предоставления этих кредитов... Этого просто нет даже в зачаточном виде. Ну, поговорили о технопарках и технопо­лисах, приняли программу — и тут выясняется, что Минсвя­зи отказывается финансировать десять технополисов. В дру­гом технополисе уходит генеральный инвестор. Ну что это, извините за выражение, за бардак такой в масштабах стра­ны? При этом нет представления о том, как, собственно, должен работать технополис

Сама их идея возникла в Японии. Но японцы перед этим

211

Считаю, что без серьезных организационных и институ­циональных усилий государства нам в принципе «не светит» никакого будущего.

Относительно мирового кризиса мое мнение таково: да, сейчас мы нащупали некое плато, но после него будет новое падение — и гораздо более серьезное. В конце концов, о том, что кризис прекратился, во времена Великой депрессии го­ворили и в 1930 году, и в 1931-м, и позже. Каждый раз тогда якобы начинал восстанавливаться фондовый рынок, но затем снова рушился. Если брать даже чисто финансовые показате­ли, то нет никаких оснований считать, что кризис преодолен. До тех пор, пока не «сгорела» эта безумная масса ничем не обеспеченных денег, кризис будет усиливаться. Наоборот, мы видим, как все эти деривативы сейчас монетизируются.

Поэтому кризис продолжится, а бенефициаром (извле-кателем выгоды) из него окажется Китай. Он уже удачно пробросил через Назарбаева (а потом — и через РФ) идею глобальной валюты в виде специальных прав заимствования. А на самом деле начал программу создания валютных сво­пов с целым рядом государств, в том числе и заокеанских (Аргентина, Бразилия и т.д.). (То есть КНР выстраивает но­вую систему бездолларовых расчетов не только со своим ближайшим окружением. — Прим. ред.) Китай превращается в полноценный международный платежно-расчетный центр, готовясь к перехвату мирового лидерства.» Учитывая меняю­щуюся геополитическую конъюнктуру, мы кое в чем могли бы сыграть на опережение...

Смысл выступления заместителя директора Института прикладной математики (ИПМ) РАН Георгия Малинецкого сводился к тому, что РФ ради обретения лучшей доли долж­на, если говорить образами из старого анекдота, хотя бы ку­пить лотерейный билет. А не пассивно скользить по нисхо-

212

лящей траектории. Мы все еще находимся в так называемой точке бифуркации, откуда можно свалиться в пропасть, а можно — и взлет начать.

Тема государства, по словам профессора Малинецкого, тема крайне болезненная. По сути, государства у нас нет. Вернее, есть нечто, что называется «государством», но таковым не является. Например, сегодня крайне актуальна проблема техногенных катастроф в сильно изношенной РФ. В стране — 50 тысяч опасных объектов, из них около пяти тысяч — крайне опасные, катастрофы на которых чреваты огромны­ми жертвами и разрушениями. Со времен конференции 1994 года в Иокогаме известно, насколько выгоднее спрог­нозировать и предотвратить катастрофы и аварии (всех ви­дов, а не только техногенные), чем потом ликвидировать их последствия. Нужен замкнутый цикл: мониторинг, затем — прогноз, затем — моделирование нужных мер, затем — ана­лиз того, что получилось.

Владимир Путин 3 декабря 2001 года сформулировал это как одну из двух главных задач, стоящих перед научным сообществом страны. Но с тех пор, по словам Малинецкого, никто системно и на необходимом для этого уровне темой предупреждения катастроф в РФ не занимался. Более того, все на словах «за», но работа не начинается.

А катастрофы становятся все чаще.

— В течение последних пятнадцати лет мы говорим: что­
бы техносфера не рванула, нам нужно иметь постоянный
мониторинг хотя бы на всех особо опасных объектах, — го­
ворит Георгий Малинецкий. — Все без толку...

У нас — парадоксальная ситуация. Наши риски — как у сверхдержавы, а ресурсы на ликвидацию последствий ката­строф — как у слаборазвитой страны. Более того, в РФ про­изошла приватизация информации. Для того чтобы анализи-

213

ровать кризис, нужно иметь полноту информации. Но по российским законам ни один министр не может потребо­вать у другого министра предоставления ему полной инфор­мации по интересующему его вопросу.

В пример профессор Малинецкий привел очень дешевую и весьма эффективную аппаратуру, созданную в МГТУ им. Н.Э. Баумана, которую можно ставить на каждую турбину каждой электростанции. Она как бы «снимет кардиограм­му» оборудования, точно определяя его состояние Здесь мож­но точно уловить опасный момент и отключить агрегат, пре­дотвратив катастрофу. Такая аппаратура должна стоять на всех турбинах в РФ. Но увы — никто не торопится этого де­лать. А инфраструктура в Российской Федерации действи­тельно в крайне плохом состоянии.

Наука и власть, по словам Малинецкого, в РФ стали жить в разных мирах. Каналы обратной связи просто разрушены. И это — в условиях нарастания угрозы разрушения изно­шенной инфраструктуры страны.

Георгий Геннадьевич подтвердил худшие опасения мно­гих экспертов, прогнозирующих полосу техногенных катаст­роф для Российской Федерации, считающих физический износ нашей техносферы одним из факторов острейшего россий­ского кризиса. Не менее значимы кризис трудовой этики, чувства ответственности, моральных норм, а также деграда­ция системы управления. Билет в будущее для России потре­бует сверхусилий.

Нынешняя элита РФ вольно или невольно, осознанно или бессознательно ведет курс на тотальное уничтожение стра­ны. В этом убежден видный аналитик Александр Нагорный:

— Михаил Делягин сказал о четырех годах, но я думаю, что «пробег» гораздо меньше. Почему? Четыре основопола­гающих момента. Во-первых, и это важнейший элемент — фактор Северного Кавказа, который все больше лавинооб­разно выходит на поверхность при полном параличе руково-

214

Что касается Кавказа и в целом сепаратизма, то здесь са­мым опасным являются расширяющиеся попытки провока­ционных внутренних сил и встроенной агентуры толкнуть РФ в ее нынешней форме на политические и конституцион­ные реформы по типу горбачевских начинаний 1987 года. Нам твердят, что, исходя из неких национальных интересов и «сохранения этноса», следует начать обсуждать и изменять нынешнюю структуру, в то время как вопрос стоит жестко и однозначно о смене нынешней либеральной модели и мо­билизационном идеологическом рывке страны вперед. Если это не будет сделано, то деградация продолжится в нарас­тающем темпе и распад возможен во временных рамках от 6 месяцев до полутора лет. Одновременно нам говорят, что Москва не контролирует Северный Кавказ или что надо дифференциально посмотреть на каждую республику. Стоит только начать — и дальше мы повторим кульбит 1989—1991 годов. Надо осознавать, что, пока там стоят военные силы, мы контролируем его в военно-стратегическом отношении, хотя и Кремль не полностью управляет им. Даже в высшем руководстве РФ идут разговоры о том, что Кавказ нужно от­делять. Такие же разговоры идут среди русских псевдона­ционалистов. Или вот пример некоторых православных, стремящихся восстановить монархию. Разве они думают о том, что если православный царь в Москве, то почему не в Казани — хан?

Нужно дать себе отчет в том, что мы находимся накану­не крутого поворота русской истории, как в 1917и 1991 го­дах. В девяносто первом мыслящая часть общества проворо­нила момент, когда ее «кинули»-

По мнению А.Нагорного, сейчас нужно подготовиться к моменту, когда власть будет падать. А падать она будет очень быстро.

215

— Наша задача — точно спрогнозировать этот момент и выработать платформу, действительно объединяющую те си­лы, которые могут в этот трагический момент консолидиро­вать страну, — говорит А.Нагорный. — Согласен с ведущими: нам необходимо понять, в каких сегментах эти силы могут взять власть, и буквально сдернуть страну с края пропасти. Или — поймать ее в падении. Есть определенные силы в ар­мии, в политическом истеблишменте, в ВПК, отдельные лю­ди в МВД. И есть, наконец, Русская православная церковь...

Президент Института национальных стратегий Михаил Ремизов начал выступление со спорной и взрывоопасной те­мы Северного Кавказа.

Призвав не впадать в истерию (и назвав «ампутацию» СК лишь как один из возможных сценариев), он призвал к обсуждению проблемы. А ведь есть и вариант с превращени­ем Северного Кавказа в российский протекторат, причем серьезных, системных аргументов против него не выдвинуто.

—Да, мы в любом случае обречены на то, чтобы решать проблемы Северного Кавказа, — говорит М.Ремизов. — Вне зависимости от того, является ли он частью нашей государ­ственной территории или нет. Но если он остается частью РФ, то мы попадаем в ситуацию паралича строительства по­литической нации в России. Потому что мы в таком случае вынуждены считаться со спецификой северокавказской по­литической культуры — и отдавать кавказцам часть культур­ной, политической и иной гегемонии в России. И это — дей-

216

ствительно проблема. Уверен, что можно ее решить, сохра­нив Северный Кавказ в России.

М.Ремизов считает порочной практику мазохизма. Нель­зя не замечать процесса создания «трансрегиональной Чеч­ни» как крыши для диаспор и «авторитетных» сообществ.

Затем докладчик перешел к основной теме:

— Я согласен с Максимом Калашниковым в том, что иногда вопрос о вариативности сценариев отступает на вто­рой план. Иногда человеческая свобода состоит в том, чтобы либо сделать необходимое — либо погибнуть. Мы историче­ски оказываемся именно в такой ситуации. Либо сделаем необходимое, либо погибнем как государство, как цивилиза­ция, как нация. Хотя, вполне возможно, здесь не стоит быть чрезмерными алармистами. Быть может, наша агония полу­чится долгой.

Если говорить о зависимости РФ от внешней конъюнкту­ры, то опять же прав первый докладчик, который говорит о необходимости разделения проблем кризиса глобального и кризиса российского. Думаю, что российский кризис будет протекать более мягко, если глобальный кризис не перейдет в некие спазмы разрушения глобального финансового капи­тализма — и будет более катастрофичным, если такие спазмы начнутся. Потому что в положении коренной ломки самые слабые управленчески и экономически системы, к которым относится РФ, наиболее уязвимы. Россия особенно уязвима, поскольку стоит на перекрестке самых разных интересов и контролирует те ресурсы, которые, на взгляд многих миро­вых элит, не соответствуют уровню ее экономического, соци­ально-демографического, исторического, культурного и ино­го влияния. Не соответствуют ее статусу.

Если мы ставим вопрос так категорично — «сделать не­обходимое или погибнуть», то следует спросить также: кому делать это «необходимое»? Мы можем долго рассуждать на тему того, что должна сделать абстрактная Россия или абст­рактное государство, но эти разговоры полезны лишь в слу-

217

чае, если мы отрефлексируем проблему общественного субъ­екта.

А этот функционал, помимо утилизации советского на­следства, объективно включает в себя и поддержание право­порядка, и социализацию населения, и поддержание инфра­структуры. Как бы ни был плох «правящий класс», все это объективно необходимо аая того, чтобы ему было чем «пра­вить».

Тем более чтобы править самостоятельно. Пока россий­ский правящий класс в полной мерей не стал частью об­щемирового. Существуют большие разногласия по поводу статуса «россиян» внутри мирового истеблишмента. И эти разногласия, возможно, являются главной причиной той «пат­риотической повестки» путинского правления, которую мы наблюдали в минувшие годы.

Я согласен: не стоит питать иллюзий по поводу природы нынешней властной системы, но тем важнее сохранять в на­ших руках пусть иллюзорную, но инструментально полезную идею нормативного содержания государства. И рке на этой основе предъявлять наши счеты к действующей системе (хо­тя бы по принципу «исполняйте свою конституцию»). По­скольку это не снижает, а повышает уровень требовательно­сти к ней.

У интеллигенции мало оружия. И одно из орудий в ее арсенале — это апелляция к общему благу, к нормативному содержанию публичных институтов. Не стоит выпускать его из рук...

218

Во-вторых, полезно вести проектную и научную дискус­сию, которая позволит «операционализировать» наши поли­тические и общественно-политические цели,

— Если мы начинаем подробно говорить о том, как мы видим модернизацию или неоиндустриальную революцию, национальное строительство и другое, то сразу же видим: есть множество проблем, никак не связанных со злонаме­ренностью власти, но связанных с концептуальной нерешен­ностью этих проблем, в том числе — в нашей собственной среде, — считает М.Ремизов. — Их и надо решать в нашем кругу, чтобы мы на выходе могли предъявить и власти, и об­ществу некий пакет операциональных требований, на кото­рые можно ответить «да» или «нет». Если же мы сделаем это, то мы можем в какой-то момент получить «да».

Но лишь в том случае, если мы выполним третий пункт повестки: сформируем из интеллектуального класса некий протосубъект, создадим эффективное информационное и об­щественно-политическое лобби...

Пока, считает М.Ремизов, у интеллигенции есть только одно лобби, влияющее на власть и президента, — «либераль­ное» (именно в кавычках!). Лобби национального, консерва­тивного (социал-консервативного) и патриотического в РФ

219

— И здесь не нужно забывать о таком эффективном лоб­

Независимый аналитик и автор теории эволюции соци­альных систем Игорь Бощенко (книга «Будущее человечест­во» вместе с МКалашниковым) подошел к прогнозу бли­жайшего будущего РФ нетривиально. Он поставил себя на место правящей верхушки страны, постигая их интересы и движущие мотивы. В самом деле, почему их политика уве­ренно ведет Российскую Федерацию к обрушению?

— Попытаюсь выступить в роли некоего «консолидиро­
ванною Чубайса». Обращу ваше внимание на то, что каждая
социальная группа имеет свои внутригрупповые цели. Элита
наша также ими обладает. Чтобы понять стратегию и такти­
ку ее действий, нужно постичь ее групповые цели и осоз­
нать, насколько она понимает серьезность положения.

Итак, понимает ли элита РФ, что нынешний кризис кон­чится крахом? Да, понимает. Сознает ли она, что все произой­дет достаточно скоро? Да. О чем она будет думать в первую очередь? О вопросах личной безопасности в «посткризисный момент», когда все упадет.

Если выход из внутрироссийского кризиса предполагает сохранение целостности государства, то существует большой риск того, что нынешнюю элиту будут преследовать. Причем даже в том случае, если ее представители окажутся за преде­лами РФ.

А теперь представим себе, что крах дойдет до такой сте-

220

пени, что Российская Федерация распадется на несколько сегментов. В этом случае вероятность консолидированного преследования элиты всеми сегментами крайне низка. Отом­стить попробуют самые обиженные. А самой обиженной в случае развала страны окажется Центральная Россия. Она попадет в состояние нынешней Украины...

— В каком случае Сибирь и добывающие сырье регионы будут спокойно относиться к Москве? Тогда, когда у них появятся свои каналы сбыта сырья, минующие Центральную Россию. Грубо говоря, когда появится «труба» в Китай. А КНР сможет обеспечить силовой протекторат для этих регионов. А «труба» в Китай таки уже строится, — раскладывает си­туацию И.Бощенко. — Таким образом, если рассматривать стратегию нынешней элиты в решении проблем ее внутри-групповых вопросов, то ей нужен не просто крах, а крах аб­солютный. Крах России как единого, целостного субъекта. Потому что только в этом случае у нынешнего истеблиш­мента появляются некие перспективы для его личного благо­получия.

Таким образом, разрушение РФ является оперативно-тактическим интересом действующей элиты. Не стоит апел­лировать к «элите», уповая на ее недомыслие. Если допустить наличие умысла в ее действиях, то все становится на свои места. Причем следует различать интересы президента и пре­мьера. Для них и их ближайшего круга за рубежом свободы нет, они без субъектности России обречены в личном плане. А вот элита среднего звена не боится преследований. «Сред-неэлитных» начальников много, и каждый имеет незначи­тельные капиталы. Они уже имеют недвижимость и активы за рубежом. Их семьи и дети живут не в России, а некото­рые из их отпрысков и родились-то не в РФ, поэтому юри­дически считаются гражданами других государств.

Но трагедия самой верхней части элиты заключается в том, что именно они породили это среднее и не очищаемое

221

звено и в какой-то мере являются его заложниками. Сред­нее звено, надо сказать — небезосновательно, считает, как говаривал персонаж Броневого в «Семнадцати мгновениях весны», что «тех, кто побежит сейчас, поймают и расстреля­ют, а вот когда здесь будут грохотать русские пушки... вот то­гда мы и уйдем». Точно так же рассуждает среднее звено: пока оно боится президента и премьера, но все его активы и интересы давно за пределами России. Они просто ждут, когда загрохочут пушки русского бунта, чтобы незаметно исчезнуть, оставив верхушку на растерзание толпе. Так рке бывало и так обязательно будет. Тот, кому есть что терять, никогда не рискнет всем ради еще небольшой добавки к имеющемуся. Капитал пуглив, а неправедно нажитый — пуглив втройне.

ремлениями!

Председатель центрального совета межрегионального общественного движения «Народный собор» Владимир Хо­мяков считает, что мы стоим на пороге трагических собы­тий. А именно — попыток транснациональных сил принести РФ в жертву на «антикризисный алтарь». На глобальной сце­не теперь действуют игроки, гораздо более мощные, чем лю­бые национальные государства и даже Соединенные Штаты. Они намерены в ходе кризиса создать новый мировой поря­док. Российская Федерация должна стать чуть ли не первой жертвой нового «нового мышления». Вот что говорит В.Хо-мяков:

— Субъект, определяющий ход глобального кризиса, — не государства, которые так или иначе выстроили свою эко­номическую систему, а транснациональные элиты, каковые по совокупной мощности превосходят любое государство мира Именно их интересами будет определяться ход кризиса. Мы имеем дело с кризисом системы, которую «транснацио­налы» создавали последние несколько столетий, создали ее — но сейчас она зашла в ряд тупиков. Не буду их перечислять. Очевидно, что раньше в этой системе контроль осуществлял-

222

Сегодня эти механизмы «сдуваются»: много чего напеча­тали, новых рынков для освоения больше нет (последним был Советский Союз и его блок). Выход в виде «накачива­ния» спроса с помощью раздачи кредитов? Невозможен — это лишь отсрочка. И здесь уже в тупик зашли. Добавим сю­да и назревающий экологический кризис, явную климатиче­скую «порчу» и оскудение прежних месторождений сырья...

По мнению В.Хомякова, все идет к тому, что территория и пресная вода станут такими же ценными ресурсами, как нефть. («Уже стали, впрочем!» — считает эксперт.) Ведь из-за идущих сегодня экологических и природно-климатических изменений многие территории будут просто непригодными для жизни. Но транснациональные игроки, контролирующие мировую экономику, не желают этот контроль потерять. Од­нако старые финансовые механизмы их власти (опосредо­ванный контроль) ломаются, и потому они явно попытают­ся создать новые инструменты власти.

— Они постараются перейти к непосредственному кон­тролю над тем, что представляет ценность, — считает экс­перт. — Другого выхода просто нет. Как этого можно до­биться? Не секрет, что еще в 90-е годы обсуждалась теория управляемого хаоса — то есть создание цепи конфликтов, которые по своей мощи сопоставимы с любой мировой вой­ной. Никто, естественно, ядерного апокалипсиса не допус­тит: жить хочется. Можно то же самое сделать без ядерных ударов. Взрывоопасных точек на планете сейчас полно. Сто­ит, например, американцам покинуть Ирак — и там пере­дерутся три анклава, курды схлестнутся с Турцией. Еще один возможный очаг нестабильности — Иран (с выходом в Сред­нюю Азию, Каспий, Азербайджан). В общем, есть где под­жигать, были бы деньги и специалисты. И то и другое име­ется в изобилии.

В этом случае Россия становится перспективной терри­торией. Здесь много и территорий, и пресной воды, и полез­ных ископаемых. Многие новые месторождения в РФ по­следние полтора десятка лет не осваиваются. Так, как будто их для чего-то приберегают. Земли скупаются и выводятся из сельхозоборота. Резервируют для кого-то еще? Картина

223

По словам Владимира Хомякова, русские ресурсы пред­назначены для того, чтобы над ними ввели так называемый «международный контроль». И это не конспирология: уже есть идеологическое обоснование такого шага и его ярые сторонники в истеблишменте РФ. Достаточно вспомнить статью архилиберала Гавриила Попова о необходимости соз­дания мирового контроля над природными ресурсами Зем­ли и прежде всего — над нашими. А ведь была еще одна ста­тья Попова, которую немногие заметили: в ней он говорит, что элите РФ нужно поторапливаться и побыстрее (пока не отобрали даром) продать «ракетно-ядерный» актив и недра. Предложения Попова восприняли как бред, а зря. Ведь он почти в точности воспроизводит положения либерального «Гуманистического манифеста-2000», подписанного только от России тремя нобелевскими лауреатами. Кстати, РПЦ этим манифестом крайне озабочена: ведь там, помимо всего прочего, предлагается узаконить уже не только гомосексуа­лизм, но и браки между близкими родственниками. И еще — сексуальное просвещение вводить чуть ли не с детского сада. Словом, полный набор либерально-гуманистических ценно­стей, среди коих: передача природных ресурсов планеты под международный контроль, создание мирового правительства и единых вооруженных сил, а также — формирование еди­ного международного суда, имеющего юрисдикцию во всех странах. Это и есть возможный «мир после кризиса».

— «Титаник» (старая система) тонет, спасать его никто не собирается. Борьба идет за место в шлюпках и за тот мир, что будет потом, — говорит В.Хомяков. — Вот сейчас все строят это самое «потом».

Представим себе, что череда конфликтов ввергла Землю в тотальную гуманитарную катастрофу. И вот появляется не­кий носитель «нового мышления» — товарища Обаму не зря именуют «новым Горбачевым». (Кстати, само выражение «новое мышление» снова запущено в оборот.) Что, если пред­ставить: перестройка будет предложена уже не Советскому Союзу, а всему миру? И вот товарищ Обама глаголет о новом мышлении и о том, что Америка первой готова положить

224

свою выдающуюся мощь на алтарь спасения человечества. Готова перевести ее под международный контроль, который сами же эти ребята и сформируют. То есть просто перело­жат свою мощь из правого кармана в левый. Но при этом потребуют в тот лее левый карман положить мощь всех про­чих государств.

По мнению В.Хомякова, подобный ход событий поддер­жат и либералы, и многие левые. Даже Китай сюда может вписаться: с его ролью промышленного цеха всей планеты. В КНР — порядок, забастовки подавляются. А в США лишь 12% заняты производительным трудом: остальные продают, покупают, обслуживают и развлекаются. А в «прекрасный новый мир» многих из этих 88% «непроизводительных» про­сто не возьмут. Зато китайская рабсила там очень пригодит­ся. Естественно, под международный контроль должны по­пасть русские ресурсы.

— При этом Россия попадает в сложное положение. Здесь — территория и ресурсы, и потому делить будут имен­но здесь! — доказывает эксперт. — Готова ли Россия, чтобы этому противостоять? Нет, не готова, В ней нет трех важ­нейших «опор». Во-первых, нет общественной легитимации тех либеральных ценностей, что исповедует государство: большинство народа их не признает. Во-вторых, народ не признает отношений собственности, сложившихся после приватизации. И в-третьих, нет общественной легитимации нынешней власти. Ведь народ от нее почти полностью отчу­жден. Все держится на нескольких личностях, которым на­род более-менее доверяет. Но если они исчезнут — рухнет все разом.

Что делать? Нужен мобилизационный проект. Для быст­рого рывка требуется мобилизация. Весь вопрос состоит в том, как вести такую мобилизацию? На каких принципах?

Разумеется, она предполагает определенную автаркию, самообеспечение. В противном случае мы останемся прицеп­ным вагоном, который повезут под обрыв. Тут мы — либо паровоз, либо вагон, третьего не дано.

Второе: мобилизация — это достаточно жесткий полити­ческий режим. Мобилизация предполагает принуждение, а

8 Россия на дне 225

сегодняшний бесконечный «учет интересов» — это потеря времени и темпов. Нас спрашивают: «А как вы будете учи­тывать интересы 40 народов Северного Кавказа?» Отвечу во­просом на вопрос: «А как японцы учитывают интересы пяти узбеков, поселившихся в Токрю?» Примерно так. По всем международным нормам, имея более 67% мононациональ­ного населения, РФ является национальным государством. Так что модель имперской государственности, где русский народ — государствообразующий, а остальные народы име­ют равные гражданские права, — оптимальный для нас ва­риант. Их не ущемили — и себя не обидели.

Каким должно быть государство? СССР даже в сталин­ском варианте уже не сработает. Попытка построить в Рос­сии Запад провалилась. Остается Третий Рим, Святая Русь. Естественно, в современном понимании. Никто не говорит о возвращении к шестнадцатому веку, к самоварам и онучам. Святая Русь никогда не была завершенной структурой, это принцип общества, устроенного на православных ценностях. На солидарности, на отношениях семейственной иерархии внутри страны, на братском отношении друг к Другу. Эти принципы могут придать нашей общественной модели дос­таточную жизнестойкость по сравнению с нынешней моде­лью, основанной на эгоизме, личном успехе и пожирании сильным слабого.

Понятно, что само по себе все это не сложится — не сделается. У правящих ребят — и я здесь согласен с Игорем Бощенко — есть интерес развалить все и убежать. Но вот примут ли их «там»? Пример олигарха Прохорова показыва­ет, что не примут. Дело в том, что с появлением в мире единственного субъекта власти (мирового правительства) все прежние права (включая права собственности, права на деньги, признание любых регалий и статуса) зависят от того, признает ли все это новая власть. Это как в 1917-м: пришли большевики и отказались признавать старые права. И кон­чилось все — и право собственности, и прочие права. Если придет мировой суверен, ему на фиг не надо признавать ка­кие-то права «товарищей по классу» из бывшей России, ко­торые и здесь мало кто признает. Самое милое дело — их экспроприировать и свалить на них вину за все. Вот почему

226

те, кто в нашей власти поумнее, стали понимать: «там» их не ждут-.

— Нам говорят, что для обслуживания «трубы» нужно

Задача интеллектуального сообщества; покончить с рас­прями (кто первый сказал то или это) и предложить четкие схемы выхода из кризиса. Согласен с тем, что все нужно раз­работать заранее: как сделать то-то и то-то.»

Как всегда, с интересным и парадоксальным докладом выступил директор Центра русских исследований Москов­ского гуманитарного университета кризисолог Андрей Фур­сов. (В ИДК он возглавляет Центр методологии и информа­ции.)

Как считает А.Фурсов, две социальные системы (Россия и капитализм) родились вместе: в середине XVI века. И ум­рут они вместе, в объятиях — не позже середины XXI столе­тия. Есть два главных подхода к сегодняшней ситуации. Пер­вый — кризис носит беспрецедентный, небывалый характер. Второй: да ерунда все это, были уже и кризисы, и войны, и смуты.

— Странным образом обе точки зрения верны, каждая

227

В русской истории системные сдвиги происходят тогда, когда проедается вещественная субстанция предыдущей эпо­хи и дальнейшее развитие требует передела. Это следствие тою факта, что русское хозяйство характеризуется довольно низким уровнем совокупного общественного (и прибавочно­го) продукта. В отличие от этого, западная цивилизация соз­дает намного более объемный общественный продукт, а с XVI века регулярно и по нарастающей добавляет к нему чу­жой, заморский прибавочный, а то и необходимый продукт (впрочем, и к своим низам западная верхушка, особенно анг­лосаксонская, всегда относилась с крайней жестокостью).

В русской истории было два поворотных пункта, две раз­вилки, определившие дальнейшее развитие. Это — 1565 год и 1929-й. То есть введение опричнины и отмена НЭПа. От­мена НЭПа мне представляется датой не менее, а быть мо­жет, и более важной, чем 1917 год, потому что с 1917 по 1929 год Россия с точки зрения ее места в мировой системе продолжала стратегию Александра Второго, то есть остава­лась зависимым сырьевым придатком, была не антисисте­мой, а системой; 1929 год — момент окончательного выбора вектора развития России в первые десятилетия XX века, на­чало завершения социалистической революции (1917—1933) и Гражданской войны (1918—1939).

И в 1565-м, и в 1929 году главным вопросом дальнейше­го развития был следующий: как перераспределить имею­щуюся скудную вещественную субстанцию? В пользу олигар­хии или — путем непопулярных мер — в пользу основной массы населения? В русских условиях этот «материалистиче­ский» вопрос решается только «нематериалистически»-вла-стным способом. Во времена опричнины произошло отстра­нение тогдашней олигархии — четырех кланов суздальских княжат. В 1929-м — отстранение «ленинской гвардии», вы­ступавшей за «сырьевой» вариант, который обрекал Россию на зависимое положение в капсистеме, а в перспективе — на утрату суверенитета. Разумеется, вся эта борьба сопрово-

228

ждалась усилением «пресса» на население — иначе не быва­ет, а в итоге выбор оказался национально-ориентированным. Оба раза Иван Грозный и Иосиф Грозный сделали выбор в пользу антиолигархического пути. В первом случае он инер­ционно победил к середине XVII века, во втором — к концу 1930-х годов.

Но абсолютных повторов в истории не бывает. И ны­нешняя ситуация значительно острее той, что была в конце XVI — начале XVII века и в начале XX столетия. Во-первых, кризис носит глобальный характер, мы — его часть, причем не субъект, а объект. Во-вторых, Россию можно было взять голыми руками в первой половине XVII века, после петров­ских реформ и после Октябрьской революции. Но в Европе первой половины XVII века бушевала Тридцатилетняя вой­на, она кончилась в 1648 году, а к тому времени Россия вста­ла на ноги. Петр Первый, угробив экономику России, тоже поставил страну в опасное положение. Однако Европа оказа­лась занята своими войнами. А к середине XVIII века рус­ские окрепли настолько, что смогли сломать хребет Фридриху Великому в Семилетней войне. Наконец, Сталин гениально использовал межимпериалистические противоречия, причем прежде всего не между Германией и Великобритании, а ме­жду главными — так вышло объективно — поджигателями Второй мировой — между Великобританией и Соединенны­ми Штатами.

Повезет ли нам так же и на этот раз? Случай помогает только подготовленному.

Еще один важный вопрос кто выступит субъектом изме­нений? Какие институты и организации? В России институты всегда были слабы, часто — «нарисованы на холсте». В Рос­сии работает не институциональный принцип, а «чекист­ский». Под чекистским принципом я имею в виду не ребят

229

в кожаных куртках на заре советской власти, а чрезвычайные комиссии вообще. Кто совершал рывок 1565 года? Чрезвы­чайная комиссия под названием «опричнина». Кто совершал петровский рывок? ЧК под названием «гвардия». Со сталин­ской эпохой тоже все понятно. Даже мягкие реформы 1861 года готовила мягкая форма «чрезвычайки»: редакционные комиссии. То есть в русской истории все субъекты возника­ют только в том случае, если создается Чрезвычайная комис­сия — внесословная и внегрупповая. ЧК — не социальная группа в традиционном смысле слова Это — неоорден, удар­ная сила, метафизическое расширение тела Вождя. (Такового сегодня нет.)

Если посмотреть на последние 150—160 лет функциони­рования России в мировой капсистеме, то очевидны две стратегии. Первая, условно называемая «стратегией Алексан­дра II» (при нем был заложен ее фундамент), заключается в том, что Россия — часть системы, ее верхушка — часть, хотя и не очень желанная, мировой верхушки, экономика — фи­нансово несамостоятельный сырьевой придаток. В стране — нарастающая социальная поляризация, взаимоотношения верхов и низов приобретают характер отношения если не двух рас, то двух наций. Результат: три революции в 1905— 1917 годах, Гражданская война, распад. Теоретически Рос­сии после этого вообще не должно было существовать — ее должны были поделить на части. Однако национал-больше­вики во главе со Сталиным нанесли поражение интернацио­нал-коммунистам (троцкистам) и собрали страну.

Не всегда выходит так, как задумывается сильными ми­ра сего. Россия выскочила из смертельной западни — и реа­лизовалась вторая стратегия (с 1929 г.) — стратегия Сталина или Красной империи: Россия не как часть мировой систе-

230

Это правило «учета и контроля» русская власть соблюда­ла практически всю свою историю, за исключением двух слу­чаев. Первый раз она нарушила это правило в 1860-е годы, когда сама власть олигархизировалась и вместе с верхами принялась грабить страну. Результат — 1905 и 1917 годы, «чемодан, вокзал, Париж, Берлин, далее — везде». И второй раз — с конца 1980-х, когда власть вместе с олигархами (превратившись в макроолигарха) начала грабить население. Исход этого «предприятия» пока не известен.

То есть за последние полтора века Россия «прокрутила» две принципиально разные стратегии интеграции в миро­вую капиталистическую систему. Обе они оказались неудач­ными. И говорит это об одном: когда страна с низким уров­нем совокупного общественного (и прибавочного) продукта втягивается в капиталистическую систему, единственный вы­ход для ее существования — автаркия, «социализм в одной, отдельно взятой стране». Но как показал советский опыт, при демонстрационном эффекте капсистемы это весьма трудно, если не невозможно. При виде капиталистического изобилия наша элита, простите за выражение, ссучивается и с конца 1950-х годов начинает получать чувство глубокого удовлетворения, все более превращаясь в элемент капсисте­мы. Окончательным условием интеграции в капмир и полу­чением капбочки варенья и капкорзины печенья были сдача и слом СССР частью советской же верхушки, т.е. Горбачев-шина, от каинова пятна которой мы до конца не избавились до сих пор.

И последнее. Помните советский фильм «Служили два товарища»? Там герой, роль которого исполняет Ролан Бы­ков, попав в окружение, говорит «Пусть белые гады не радо-ваются. Мы умрем сегодни, они умрут завтри!» Нам, конеч-

231

но, от того не легче, но капиталистическая система уходит вместе с СССР. Есть очень четкая синхронизация между фа­зами развития капиталистической и системы «Россия». Геге­мония Голландии в капсистеме у них — у нас расцвет Мос­ковского царства. Кончается гегемония Голландии — и ухо­дит Московское царство. Господство Британской империи — Российская империя, эпоха Петербурга. Уходит Великобрита­ния — уходит и самодержавие. И дальше: гегемония США — эра СССР. Ушел Советский Союз — США тоже осталось не­долго, причем США как кластеру ТНК, поскольку государст­во США мы победили в «холодной войне» в первой полови­не 1970-х годов.

Кризис России совпадает с глобальным кризисом капси-стемы. И это делает нашу нынешнюю Смуту непохожей ни на что. А потому поиски рецептов спасения в нашей про­шлой истории, надеясь на повторы (приход Мининых и по-жарских, которые повесят олигархов на бушпритах их яхт), вряд ли будут успешными. Нужна новая технология власти и знания, которые обеспечат неожиданный рывок в будущее, а затем — удар-прорыв из будущего в настоящее.

Вот что интересно: Россия часто показывает миру кое-что из его будущего. Например, «чекистский принцип», ко­торый реализовал себя в России, начиная с опричнины, сей­час странным образом начинает проявляться в мире. Когда рушатся нации-государства и возникают корпорации-госу­дарства, в мире возникает множество «чрезвычайных комис­сий». Это сами корпорации-государства по утилизации соб­ственных стран, крупные террористические группы, это транснациональные корпорации. Ведут они себя как «чрез-

232

Как готовиться к этой борьбе? Здесь трудно сказать. В любом случае нужно зорко смотреть в будущее, не питая иллюзий. По принципу «Не верь. Не бойся. Не проси». При этом — добросовестно изучать автомат Калашникова. И вни­мательно читать работы Максима Калашникова,

■