Доклад В. И. Дашичева на Ученом совете имэпи ран 09. 02. 2005 г

Америка в своих действиях уже давно переступила ту грань, за которой следует угроза как внутренней, так и внешней безопасности России. На этом фоне в высшей степени странно выглядит развернутое предложение Фонда эффективной политики Глеба Павловского заключить между Россией и США стратегический союз⁷¹. Это вредная фантазия и иллюзия, которой придерживается, по всей видимости, и российское руководство. (Иначе как можно истолковать официальное заявление: «Мы не будем препятствовать вступлению Грузии и Украины в НАТО»?) Кстати, о «союзничестве» с Россией в ежегодном послании Буша о положении страны, направленном конгрессу 20 января 2004 года, не сказано ни единого слова. К тому же авторы этого проекта, видимо, забыли, что в истории был уже весьма схожий прецедент - советско-германский пакт 1939 года, сыгравший зловещую роль в судьбе нашей страны.

9. Как Россию толкнули на ложный путь развития

Россия подпадала под пункт новой американской доктрины: «Устранение или всяческое ослабление потенциальных противовесов США на международной арене». Ведь Россия всё еще обладала внушительной ракетно-ядерной мощью и могла нанести США в случае прямого столкновения уничтожающий удар. «Окно уязвимости» США оставалось для России всё еще открытым. Поэтому для американских стратегов было важно определить, как можно обезвредить Россию и максимально ослабить её. В ракетно-ядерный век военные средства здесь не годились. Для этого больше всего подходила сформулированная еще Лиддел Гартом «стратегия непрямых действий» («strategy of indirect approuch) и «дипломатия чековой книжки», т. е. подорвать Россию изнутри, направить её по ложному пути развития. В связи с этим «Литературная газета» отмечала: «…Если враг не пересек нашу государственную границу на танке или самолете, это еще не значит, что против нас не ведут войну. Куда страшнее она невидимая, скрываемая, тайная. Когда уничтожают не живую силу страны противника, а подрывают систему ценностей атакуемого народа…»⁷²

Бывший начальник генерального штаба вооруженных сил России генерал Виктор Самсонов очень правильно оценил скрытую угрозу России, исходящую от правящих кругов Соединенных Штатов. В 1996 г. в одной из статей он обратил внимание российской общественности на то, что в ядерный век теория Карла фон Клаузевица о том, что война есть продолжение политики иными средствами, устарела. Появился «новый феномен содержания войны: стирание граней между военными и невоенными средствами ведения борьбы». Это значит, что политические цели могут быть достигнуты в отношении той или иной страны и без войны и без традиционного занятия её территории. В такой борьбе, отмечал Самсонов, всё более рельефно проступает стремление «мировой элиты» присвоить себе «право безраздельно господствовать над ресурсами страны, региона, континента, планеты». Для этого широко применяются политические, экономические, финансовые, дипломатические, информационные, технологические и другие средства «в сочетании с угрозой использования или прямым использованием вооруженных сил», естественно, не против ядерных держав, а против малых и средних стран, не обладающих таким оружием. За столь откровенное изобличение сущности американской политики Самсонов был уволен со своего поста. На его место 19 июня 1997 г. был назначен генерал Анатолий Квашнин, «прославившийся» тем, что предложил в конце 90-х годов ликвидировать ракетно-ядерный потенциал России, а позже, когда США захватили Ирак, настаивал послать крупный контингент российских войск на помощь американским оккупантам.

В дополнение к тому, что написал генерал Самсонов об изменении характера войны, следует сказать, что в связи с американской доктриной скрытого или силового интервенционизма произошло стирание граней между внутренней и внешней безопасностью стран международного сообщества. Особенно это затронуло Россию. Для неё на передний план выдвинулись именно проблемы обеспечения внутренней безопасности перед лицом новой стратегии США. Невоенные средства достижения политических целей, будучи примененными США к России в «эру Ельцина», оказались более эффективными и намного более дешевыми, чем ракетно-ядерные и иные силовые приемы борьбы в период конфронтации Восток-Запад.

Итак, вместо достижения политических целей в открытой войне в политике США возобладали тайные подрывные действия. Главную роль в их организации было отведено Центральному разведывательному управлению. Оно превратилось в гигантский спрут, щупальца которого опутали весь мир. В эру Ельцина эти щупальца без всякого противодействия глубоко проникли в государственный и общественный организм России. Ошеломляет тот факт, что в середине 1990-х годов бюджет ЦРУ, составлявший 35 млрд. долларов, равнялся всему государственному бюджету России. К 2004 г. он вырос до 40 млрд. долларов и составил половину российского государственного бюджета. Располагая столь огромными средствами, ЦРУ оказалось в исключительно выгодном положении воздействовать на развитие политической и экономической ситуации в России в нужном направлении.

Лишь в 2004 г. в российских масс-медиа появилась информация о том, что под диктовку сотрудников американских спецслужб или близко стоявших к ним прикомандированных к режиму Ельцина «советников», как Хэй, Шлейфер, Сакс и другие, проводили через Гайдара, Чубайса, Коха и им подобных разграбление и ослабление России путем передачи народного достояния в собственность узкого круга «своих» людей. Именно «по совету» американских «консультантов» России был навязан в начале 90-х годов наихудший из возможных путь развития, повергший страну в глубокий политический экономический и моральный кризис и приведший к подрыву её экономического, научного и военного потенциала.

В деле преобразования своей экономической системы Россия могла выбирать из многочисленных вариантов развития тот, который в наибольшей степени соответствовал её национальным интересам и традициям, требованиям повышения благосостояния и качества жизни её граждан, повышения её безопасности и стабильности.

В деле экономической трансформации она могла даже широко позаимствовать приемлемый для неё американский опыт функционирования акционерных «народных предприятий», находящихся в собственности непосредственных производителей. Рассмотрим этот принципиально важный вопрос несколько подробнее, поскольку он мог бы сыграть, как представляется, очень важную роль при переходе России от государственно-плановой к рыночной экономической системе.

В 1974 году в цитадели капитализма – США произошло, казалось бы, совершенно невероятное событие: более 10 000 предприятий с общим числом занятых в 11 миллионов человек (1/10 всей рабочей силы США) перешли полностью или частично в собственность их работников. Незадолго до этого был принят федеральный закон о создании предприятий, принадлежащих обладателям акций ИСОП (Employee Stock Ownership Plan – ESOP). Ими были охвачены почти все секторы американской экономики: машиностроительная, обрабатывающая и строительная промышленность, розничная и оптовая торговля, оказание финансовых услуг, здравоохранение и.т.д. Они представляли собой как крупные акционерные компании открытого типа, насчитывавшие сотни тысяч человек, так и небольшие компании закрытого типа с числом работников от нескольких десятков до нескольких сотен человек.

По свидетельству американского экономиста Джона Лоуга, большинство таких предприятий (Employee Enterprises) оказались «вполне преуспевающими». «Они были выкуплены работниками либо у уходящих от дел хозяев, либо у крупных корпораций, решивших избавиться от какого-либо подразделения или завода. Многие из них предпринимали вполне осознанные попытки создать истинно демократические структуры управления предприятиями. Эти фирмы достаточно успешно конкурируют с традиционными компаниями в условиях рынка»⁷³. Законом предусматривалось, что для выкупа предприятий у частных владельцев коллектив работников обладал правом получения кредитов от государства и независимых банков с обязательством возвращения их из будущих доходов.

После 1974 г. число таких предприятий значительно возросло. Они систематически опережали и теснили своих конкурентов – традиционные частные компании. Например с 1992 по 1995 г. стоимость акций всех этих предприятий, выставлявшихся на американский фондовый рынок, возросла на 84 процента, в то время как стоимость акций частных компаний увеличилась на 53 процента⁷⁴. Так практика продемонстрировала, что коллективный собственник может быть намного эффективнее индивидуального собственника предприятия.

Главные инициаторы передачи предприятий в собственность работников – сенатор от штата Луизиана Рассел Лонг и теоретик движения Луис Келсо – отнюдь не помышляли о замене существующей капиталистической системы, а, наоборот, искали пути её укрепления. Они видели большую угрозу капитализму в концентрации капитала в руках всё меньшего числа людей и считали, что для выживания капитализма необходимо создать массу собственников, участвующих в производственных процессах. Эти идеи нашли широкую политическую поддержку в США. как со стороны правых (например Рональда Рейгана), так и со стороны левых. Конечно, создание таких предприятий ни в коей мере не ущемило роли и влияния крупного капитала в определении курса внутренней и внешней политики США. Но все же – помимо воли инициаторов движения - это был шаг в сторону социализации в духе теории конвергенции.

Программа ИСОП, приспособленная к российским условиям, была бы весьма действенным и справедливым способом трансформации государственной собственности России в общенародную, особенно в случае придания этой программе ярко выраженной социальной направленности. При этом предприятия могли бы передаваться производственным коллективам на основе долгосрочной аренды или концессии с наделением их полной самостоятельностью. В России возникла бы новая эффективная экономическая система, способная обеспечить стране подъем экономики и значительный рост благосостояния населения, политическую и социальную стабильность. Именно этот путь развития был бы наиболее органичен для России. Но правящая элита США решила навязать ей иной, разрушительный путь.

Режим Ельцина принял навязанную администрацией Клинтона «шоковую терапию», ставшую бедствием для страны. Ельцинские «реформаторы» и их заокеанские наставники совершенно проигнорировали рассмотренный выше американский опыт. Они отдали предпочтение массовой ваучерной приватизации, ставшей небывалым в истории обманом народа. Этот путь привел к передаче государственной собственности, природных богатств России и более 70 % её капитала ничтожной кучке финансовых олигархов и воротил. А народ остался в стороне. Произошло ужасающее разорение страны и небывалое обнищание государства и населения. За всем этим, безусловно, стояли геополитические планы США в отношении России.

Как известно, идейные истоки теории конвергенции ведут к немецкому экономисту Вальтеру Ойкену, который еще в 1940-х годах выдвинул концепцию конвергентного характера развития человечества. В 1950-х годах эта концепция нашла творческое продолжение в трудах видных ученых - американского социолога Питирима Сорокина, известного американского экономиста Джона Гэлбрейта – сторонника „прогрессивного либерализма“, побывавшего советником у президентов Франклина Рузвельта и Джона Кеннеди, голландского экономиста, лауреата Нобелевской премии Яна Тинбергена, французского философа Пьера Тейлара де Шардена и др.

Тейлар де Шарден писал, что невероятно быстрое развитие технологии, средств коммуникации, процессов урбанизации умножает в геометрической прогрессии связи между различными народами и государствами и ведет к сближению их политики, экономики и образа мышления. Происходит культурная конвергенция человечества в направлении возникновения единого мирового сообщества.

Сорокин, Тинберген и Гэлбрейт предприняли попытку рассмотреть возможности конвергенции капитализма и социализма. Они считали, что – не взирая на наличие в мире сильно отличающихся экономических и политических систем – тенденции экономического, социального и структурного развития индустриального общества неизбежно порождают условия для сближения (конвергенции) планового и рыночного хозяйства. Следовательно, нет и не может быть непреодолимых барьеров между двумя системами. Больше того, в мире существуют уже смешанные или полусмешанные системы, где наблюдается симбиоз плановых и рыночных начал в экономике, как например в ФРГ, Швеции, Норвегии и других западноевропейских странах.

Под большим влиянием идей конвергенции германская Фрейбургская экономическая школа разработала в 50-е годы новую экономическую модель ФРГ. Одним из её духовных отцов стал Альфред Мюллер-Армак, служивший с 1952 по 1963 год в министерстве экономики ФРГ (с 1958 года в должности статс-секретаря). Ему принадлежит большая заслуга в разработке принципов функционирования социального рыночного хозяйства на основе ордолиберализма. Эти принципы нашли свое воплощение в политике министра экономики ФРГ Людвига Ерхардта, принесшей ФРГ „экономическое чудо“.

Экономическая и политическая модель общественного устройства ФРГ установила разумное соотношение между ролью государства и свободной игрой рыночных сил. Стихия рынка ограничивается государством там, где возникает угроза для социальной справедливости и социальной безопасности и стабильности. Государственному регулированию подлежит справедливое распределение доходов и собственности с учетом интересов групп населения, не участвующих в хозяйственной жизни или социально слабо обеспеченных. Это достигается функционирующей с немецкой точностью и основательностью системой прогрессивного налога на доходы и собственность, предоставления социальной помощи, пособий по безработице, дотаций на детей, обучение, проживание и пр. В энциклопедии Брокхауза (2001 г.) мы читаем: „Экономическая модель социального рыночного хозяйства находится между двумя крайностями – рыночным хозяйством, основанном на принципе индивидуализма, и плановой экономикой, основанной на принципе коллективизма“.

К первой „крайности“ относится социально-экономическая модель, господствующая в США на принципах ультралиберализма и „саморегулирующегося рынка“. Она больше всего подвержена неотвратимости глубоких экономических кризисов и катаклизмов, способных потрясти как американское общество, так и все здание мировой экономики. Там человек действительно имеет „равные возможности“ для своего обогащения, выживания или превращения в нищего. И горе тому, кто не сумеет воспользоваться в силу различных причин этими возможностями для своего утверждения в жизни. Он испытает на себе гибельную отчужденность от него общества и государства. В сущности, в такой системе царит „диктатура наживы“⁷⁵ и закон джунглей – побеждает, выживает и господствует более сильный, изворотливый, ловкий, хитрый и зачастую не брезгующий никакими средствами в погоне за наживой и в борьбе за существование или самоутверждение. В таких условиях происходит селекция правящей элиты США.

Западноевропейская экономическая модель с её социальной направленностью, во многом заимствованной из арсенала социалистических идей и христианского вероучения, в значительной мере смягчает холодную жестокость американской системы. В большинстве западноевропейских стран возобладал капитализм „с человеческим лицом“, открытый для дальнейшего совершенствования и гуманизации.

Но и эта модель переживает не лучшие времена и все больше подвергается критике со стороны интеллектуальных кругов Запада, причем именно с позиций теории конвергенции. Ибо не может не вызвать глубокой озабоченности то, что существующее ныне капиталистическое устройство порождает неограниченную жажду наживы, становящуюся целью и смыслом жизни, уродующую морально-этические нормы, превращающая человека в homo oeconomicus, что оно одних делает все более богатыми, а других все более бедными, что оно ведет к коррупции и криминальности, вырабатывает примитивное потребительское сознание и оттесняет на задний план духовные, гуманистические и культурные ценности.

Не случайно на Западе появилось много теорий реформирования капитализма. В Германии еще в 1976 году был разработан проект „социализации“ предприятий.⁷⁶ Немецкий социолог профессор Лотар Боссле попытался обосновать „синтетическое“ общественное устройство, основанное на „экономическом гуманизме“⁷⁷ Одна из блестящих критиков пороков капиталистического образа жизни – графиня Марион Дёнхофф, (выступавшая уже по этому поводу на страницах Литературной газеты 18.09.1996 г. и в российско-германском журнале «Политэконом») писала в своей переведённой на русский язык книге „Границы свободы. Капитализм должен быть цивилизованным“: „А что же наше столь успешное западное общество?....Приверженность общему, то есть государству и обществу, уступила место пугающему эгоизму. Карьера и деньги вышли теперь на первую позицию. Максимализация прибыли стала высшей жизненной целью.... Это стало столь навязчивым, поскольку деньгами измеряются не только уровень жизни и благополучие, но и репутация и влияние. Всё более редко встречается чувство общественной ответственности“, „нормальное правосознание, чувство того, что можно и чего нельзя делать, настолько зачахло в условиях отсутствия этических принципов и нравственных барьеров, что впору спросить: способно ли общество вообще жить при таких обстоятельствах“. „Нам надоело жить в обществе...., - писала Дёнхофф, - где слишком многое „вертится“ вокруг денег. В жизни конкретного человека и в жизни нации есть более важные задачи....., менталитет обогащения охватил все сферы. Именно поэтому и существует так много фильмов и видео на темы насилия, секса и криминала, что гарантирует максимальный доход“⁷⁸

Дёнхофф считала, что „поражение марксизма не является триумфом капитализма“: „Разумеется, как система хозяйства социализм проиграл соревнование с рыночной экономикой. Но как утопия, как сумма стародавних идеалов человечества – социальная справедливость, солидарность, свобода для угнетенных, помощь слабым – он не преходящ“⁷⁹. Она осудила политику реформ, проводившуюся при Ельцине: „нет смысла в прыжке через голову рваться из управляемой экономики в свободную рыночную, из авторитарного общества – во вседозволенность permissive society. Необходимо заблаговременно создать определенные политические структуры. В ином случае следствием будет – как показывает Россия – возобладание мафии, ибо бесцеремонная, хитрая публика и потенциальные преступники – это именно те, кто, не долго думая, обслуживают себя первыми»⁸⁰. Если «безбрежная рыночная экономика и свобода без всяких ограничений» продолжатся, то «через десять лет капитализм погибнет так же, как марксизм»⁸¹

Поиски «третьего пути» на Западе в последние годы усилились. При этом обращается внимание на то, что не может быть какой-то унификации или единообразия этого пути. Один из представителей этой точки зрения писал: «Из старого противоречия между рыночно - консервативной и государственно-социалистической идеологией и политикой нет одного единственного выхода. Существуют много «третьих путей» подобно тому, как имеются различные типы рынков, социально-государственных и ориентированных на ренту систем и уж тем более правительств...... Но вместе с тем совершенно ясно, что общим для европейцев является социальное государство, будь то скандинавское, рейнское, средиземноморское или британское"⁸².

Некий отход от социального государства, сложившегося в Западной Европе, представляют, как это ни странно, идеи, выдвинутые руководством нынешних лейбористов и немецких социал-демократов. Английский премьер Тони Блэр изложил эти идеи в книге «Третий путь». Они были поддержаны канцлером Шрёдером и вызвали оживленную дискуссию в западной общественности. В сущности Блэр предложил приблизить западноевропейскую экономическую модель к американской⁸³. Однако многие аналитики на Западе подвергли идеи Блэра острой критике.

Трагично, что в Советском Союзе теория конвергенции попала под политический запрет. Например ей давалось такое определение: „Теория конвергенции – буржуазная теория, провозглашающая, что социалистическое и капиталистическое общества якобы развиваются по пути сближения, приобретения общих или сходных признаков и слияния в некое новое единое общество, наследующее некоторые черты того и другого; теория конвергенции носит антимарксистский, антикоммунистический характер“⁸⁴.

Советское руководство считало советский общественный строй „истинным в последней инстанции“, отгораживало его от позитивных тенденций развития мировой цивилизации и обрекало Советский Союз на застой и деградацию. Больше того, оно стремилось силой навязать эту систему другим странам и не допускать каких-либо изменений в ней. В этом ясно просматривается сходство между обанкротившимся мессианским экспансионизмом и тесно связанными с ним имперскими амбициями советского руководства и современным мессианским гегемонизмом правящих кругов США.

Однако в бывших социалистических странах с каждым годом всё сильнее зрело трезвое и реалистическое восприятие советской системы со всеми её социальными и экономическими пороками, росло прагматическое стремление отойти от неё и избавиться от советского диктата. Первыми путем «самоуправляющегося социализма» вопреки сильному противодействию Сталина пошла Югославия. Югославская модель содержала в себе значительные элементы конвергенции. Несмотря на её многие недостатки, связанные с авторитарным характером власти Тито, она обеспечила югославскому народу значительно более высокий жизненный уровень по сравнению с Советским Союзом и рядом капиталистических государств Европы (Греции, Турции, Испании, Португалии)

В 40-е и 50-е годы теория конвергенции всё больше стала занимать и умы государственных деятелей некоторых развивающихся стран. Идеями «третьего пути» была проникнута политика аргентинского президента Хуана Перона.

Значительным историческим явлением в экономической политике социалистических стран явилась попытка реформировать в начале 60-х годов экономику ГДР с использованием идей конвергенции. Тогдашний председатель Госплана ГДР Эрих Апель в содружестве с учеными и политиками разработал Новую экономическую систему (NÖS). Целью создания этой системы являлось, по словам её духовного отца профессора Герберта Вольфа, «преобразовать преимущественно административную систему в преимущественно экономическую, ориентированную на рыночные отношения и рентабельность, достигаемую посредством стимулирования материальной заинтересованности в эффективности производства“⁸⁵.

Программа реформ предусматривала постепенную децентрализацию системы ценообразования, сокращение государственных субсидий предприятиям, превращение прибыли в решающий показатель эффективности экономической политики, высвобождение творческой и предпринимательской активности как отдельного человека, так и производственных коллективов. При этом сохранялась сильная регулирующая роль государства. После кровавого подавления восстания рабочих в Берлине 17 июня 1953 года это было крайне необходимо для поддержания социальной стабильности в ГДР, повышения жизненного уровня населения и создания в стране атмосферы социальной и политической удовлетворенности граждан. Очевидно, появлению этой программы реформ способствовало влияние Фрейбургской школы ФРГ и хрущевская «оттепель». В 1963 году Вальтер Ульбрихт дал «зеленый свет» реформам. Под воздействием их идей в середине 60-х годов и Косыгин предпринимает попытку реформирования советской экономики. К несчастью, неосталинисткое брежневское руководства выступило категорически против каких-либо преобразований. И реформы Эриха Апеля после свержения Хрущева натолкнулись на упорное сопротивление консервативных сил в ГДР, послушно следовавшими за «старшим братом». Будучи затравленным ими, Апель застрелился в своем кабинете 3 декабря 1965 года..

Но реформаторское движение в социалистических странах продолжало нарастать. Возник и феномен «западноевропейского коммунизма», отстаивавшего иные социальные, политические и экономические ценности чем кремлевская элита. Эти ценности явно примыкали к теории конвергенции. В 1968 году реформы, даже более радикальные чем в ГДР, начинают Венгрия и Чехословакия. На их пути непреодолимым барьером встает «доктрина Брежнева». Подавление «Пражской весны» явилось громадной трагедией для социализма и для самого Советского Союза.

Больше всего разгрому пражских реформаторов радовались политики в Вашингтоне, сильно опасавшиеся влияния социализма «с человеческим лицом» на общественность западноевропейских стран, и без того взбудораженную в то время массовым движением студенчества и оппозиционных сил за обновление капитализма. Один из больших радетелей „третьего пути“, Вадим Белоцерковский, справедливо отметил в связи с этим: „Брежневский «реальный соци­ализм», подавив Пражскую вес­ну, а впоследствии и стремивше­еся к той же цели движение «Со­лидарность» в Польше, реши­тельно изменил ход мировой ис­тории, сделав максимум для того, чтобы здоровый, жизнеспособ­ный, «синтезный» социализм ни­где не мог бы взрасти. Если еще к этому прибавить то, что Сталин и его преемники предельно пода­вили у населения Советского Со­юза способность к политической инициативе, объединению, само­организации и солидарности, то следует заключить, что все сто­ронники нашего «реального ка­питализма», отечественные и за­рубежные, должны были бы скинуться, не поскупиться и постро­ить высочайший памятник Ста­лину и сталинистам, без усердия которых им пришлось бы сегодня очень плохо!»⁸⁶

Более мудро поступило китайское руководство. Переход Китая в 1978 году к постепенным, эволюционным преобразованиям экономики страны с использованием принципов социального рыночного хозяйства явился событием мирового значения. Сохранение сильной регулирующей роли государства обеспечило успех реформ и стабильный рост народного хозяйства без социально-политических потрясений и экономического ущерба для населения. Китайский опыт продемонстрировал громадные преимущества постепенного использования теории конвергенции в реформировании экономики социализма. А стабильное и мощное развитие народного хозяйства создало необходимые предпосылки для грядущих демократических преобразований политической системы.

Провозвестником теории конвергенции в Советском Союзе выступил академик Андрей Сахаров. Еще летом 1968 года, во время „Пражской весны“, он опубликовал за рубежом (в Советском Союзе это было невозможно) свой первый концептуальный труд: „Мысли о прогрессе, мирном сосуществовании и духовной свободе“⁸⁷. Он дал блестящий анализ пороков советской системы, ущербности глобального политического порядка, основанного на равновесии ядерного страха и таящего в себе угрозу планетарной катастрофы. Будущее человечества он видел в грядущей конвергенции двух социально-экономических систем, в ходе которой исчезли бы причины и источники их смертельной враждебности и соперничества. Он ратовал за совершенствование и реформирование обеих систем в ходе их мирного соревнования и обмена позитивным опытом.

В то время конвергенция представлялось ему единственно возможным путем для постепенного преодоления противостояния Восток-Запад и прекращения опасной и разорительной глобальной конфронтации. Между прочим, этих взглядов придерживался тогда и влиятельный американский политик Збигнев Бжезинский, отнюдь не отличавшийся дружелюбием к Советскому Союзу. Если бы советское руководство нашло в себе мудрость дополнить концепцию новой восточной политики социал-либеральной коалиции ФРГ, разработанную на рубеже 60-х и 70-х годов и выражавшуюся в формуле „изменение через сближение“, встречным движением на основе принципа „сближение через изменение“, развитие событий в Европе пошло бы совсем иным путем. „Пражская весна“ как раз и олицетворяла собой это виденье общественного развития. Сахаров призывал советское руководство оказать помощь чехословацким реформаторам в реализации идей социализма с „человеческим лицом“. Тщетно. Разгром „Пражской весны“ отодвинул реформы в Советском Союзе на 17 потерянных лет до смены советского руководства в 1985 году.

К этому рубежу советская политическая, да и научная элита, отвергавшая теорию конвергенции, подошла, не имея ясного представления, в каком направлении надо двигаться в проведении реформ, какова должна быть стратегия и тактика смены тоталитарной системы в стране и как должна выглядеть новая политическая и экономическая модель страны. Дезориентирующе действовали широко распространенные ложные тезисы: „либо капитализм, либо социализм“, „или плановое, или рыночное хозяйство“, „третьего не дано“, „нельзя быть немножко беременной“. Этот образ мышления порождал сомнения, колебания и нерешительность у руководства страной, что пагубно отражалось на настроении народа. Данное обстоятельство явилось, в числе других, важным фактором, сыгравшим в пользу государственного переворота Ельцина в декабре 1991 г..

С точки зрения волюнтаристской сущности власти переворот, совершенный командой Ельцина, не принес стране и народу никаких преимуществ по сравнению с прошлым. При советской системе власть давала деньги, положение в обществе и привилегии. При режиме Ельцина деньги стали давать власть, положение в обществе и привилегии. В этом граждане России смогли сполна убедиться на своем горьком опыте.

Что же, спрашивается, лучше для общества и отдельного человека? Ясно, что оба образа жизни и правления ущербны в политическом, экономическом, социальном и нравственном отношении. Ни тот, ни другой не спасают общество от своенравного произвола и господства узкого круга лиц, частью которого, как правило, становятся авантюристы, проходимцы, диктаторы и финансовые воротилы.

Оптимальным для России был путь конвергенции. Реформы Горбачева оказались остановленными непосредственно перед его началом. Насколько он был приемлем тогда для Советского Союза? В то время в советских научных кругах, в частности Буничем, выдвигалась идея передачи всей государственной собственности в аренду отдельным лицам или коллективам, способным к предпринимательской деятельности, чтобы тем самым избежать приватизации государственной собственности, превратить её в общенародную и придать экономике конвергентный характер. В июне 1990 г. в интервью журналу «Остэуропа» я выразил мою точку зрения по этому вопросу так: „ Это был бы наилучший путь развития. Свободное рыночное хозяйство в моем представлении не равнозначно реприватизации. Классический частный предприниматель эксплуататорского типа Х1Х века, естественно, не вписывается в современность. Речь должна идти об обобществлении, т. е. у государства должны быть отобраны средства производства и переданы обществу. Например, в форме акционерных обществ или товариществ. Во всяком случае, трудящиеся должны почувствовать себя хозяевами собственности. Обобществление в свободном рыночном хозяйстве открыло бы возможность соединения лучших черт бывших антиподов – социализма и капитализма..... Теория конвергенции, т. е. идея, что социализм и капитализм взаимно дополнят друг друга, что нами ранее полностью исключалось, ныне представляет собой концепцию будущего“⁸⁸.

• 
  общественная собственность, отданная в длительную и наследуемую аренду или концессию отдельным лицам, обществам, организациям, товариществам;
  
• 
  политическая система, основанная на реальном разделении властей, обеспечивающая строгое соблюдение закона и исключающая политический и экономический произвол;
  
• 
  демократический парламентаризм, основанный на трех - четырех партийной системе, дающий возможность партии, получившей большинство голосов на свободных выборах, сформировать правительство и осуществлять правление в соответствии с волею и мандатом народа;
  
• 
  сильная и располагающая крупными ресурсами государственная власть, подотчетная парламенту, обеспечивающая необходимые условия для эффективного функционирования социально ориентированного рыночного хозяйства, осуществления прав, свобод и ответственности личности, свободной предпринимательской деятельности и здоровой конкуренции между предприятиями.
  
• 
  общественная пресса и телевидение (не государственная и не частная, примерно как Би Би Си в Англии или ОРТ и ЦДФ в Германии), служащие интересам общества, а не отдельных лиц или групп, способных манипулировать общественным мнением и превращать средства массовой информации в «оружие массового поражения» и «дебилизации» общественного сознания;
  
• 
  высокое благосостояние граждан как важнейшее условие платежеспособности населения и большой емкости рынка, без которых невозможны развитие производства, научно-технический прогресс и высокие налоговые поступления в государственную казну;
  
• 
  средний класс как основа общества, мотор экономического развития и опора демократии;
  
• 
  исключение из жизни общества посредством правового и государственного регулирования (например, дифференцированными налогами, ограничением до необходимого минимума долевого участия в капитале акционерных обществ и т. д.) опасной концентрации финансовых средств и собственности в руках отдельных лиц и образования финансовой олигархии, способной навязывать правительству и обществу свои корыстные цели;
  
• 
  использование природных ресурсов и природной ренты, находящихся в общественной собственности, в интересах всего общества, а не кучки финансовых воротил;
  
• 
  максимально возможное развития самоуправления на местах, не нарушающего верховенства центральной власти и не ставящего под угрозу целостность государства, особенно в российских условиях;
  
• 
  государственно-общественный, а не рыночный механизм финансирования развития науки, образования, культуры, искусств и здравоохранения;
  
• 
  транспарентность процессов в политике, экономике и в кадровых решениях;
  
• 
  исключение экспансивного мессианизма и гегемонизма во внешней политике.
  

Вместо того, чтобы устремить Россию в будущее, «реформы» режима Ельцина отбросили её далеко вспять, в Х1Х век. Вместо того, чтобы руководствоваться принципом «человеческий разум призван управлять политическими, экономическими и социальными процессами в обществе», проамериканские псевдорефрматоры во главу угла поставили разгул стихии, беззакония и безответственности. В мутной воде хорошо ловить рыбу. Это как раз то, что больше всего соответствовало интересам США.

Уже в 1992 году не трудно было предугадать, к чему приведут реформы Ельцина - Гайдара. В декабре того года я писал в одной из статей: „Если Гайдар хочет разрушить экономику, то он стоит на правильном пути“⁸⁹

В эру Горбачева тоталитарная коммунистическая система была практически демонтирована. Далее задача состояла в том, чтобы направить все усилия на последующее развитие реформы и создание демократического правового государства с социально ориентированным рыночным хозяйством, или «социализма с человеческим лицом». Что произошло при Ельцине, не имеет с этим ничего общего. Казалось, что новые правители России действуют по принципу: „чем хуже, тем лучше“.

Оглядываясь назад, можно сказать, что громадный потенциал трансформации советской системы в демократическое, процветающее общество был далеко не исчерпан в трагически оборвавшуюся эру Горбачева. Историческое значение этой эры состоит в том, что страна, хоть и ощупью, «методом проб и ошибок» приблизилась вплотную к конвергентному пути. Однако неразработанность теории конвергенции в Советском Союзе предопределила неоформленность концепции политических и экономических реформ и повлекла за собой крупные ошибки и просчеты в их проведении, в конечном счете – провал перестройки и захват власти Ельциным и группировавшимися вокруг него политическими проходимцами.
11. Рост сопротивления американскому гегемонизму
В США существуют здравые круги, - правда, весьма маргинальные, - которые видят большую опасность и рискованность гегемонистской политики Вашингтона для собственной страны и для всего мира. Острой критике эта политика подверглась со стороны профессора Чалмерса Джонсона в его книге „Ответный удар: цена и последствия создания американской империи“⁹⁰. Свое виденье имперской политики США он выразил на страницах немецкого журнала «Шпигель» так: „Высокомерие всегда предшествует падению. Из истории мы знаем, что мировые империи рано или поздно достигают критической стадии. Америка дерзка, заносчива, самоуверенна.... Что погубило Советский Союз, так это имперское перенапряжение, а не соревнование с США или неспособность к реформам. Американцы думают, что они имеют иммунитет против того, что постигло русских. Это заблуждение.....“⁹¹.

И в странах Европы политика доминирования США всё больше наталкивается на сопротивление и резкую критику⁹². Доктрина Буша была воспринята многими политиками и экспертами с большими опасениями. Французский политолог Рамоне писал: «Новая доктрина США снова вводит право на превентивную войну, на которое ссылалась уже в 1941 г. гитлеровская Германия при нападении на Советский Союз и Япония в 1942 г. при нападении на США»⁹³. Немецкий журнал «Шпигель» отреагировал на новую национальную стратегию США статьей: «Доктрина Буша a la доктрина Брежнева?»⁹⁴ Видный немецкий политолог Юрген Хабермас назвал то, что скрывается за доктриной Буша, «имперским либерализмом»⁹⁵. (в отличие от Чубайса, предложившего в качестве цели российской политики принцип «либеральной империи»)

Между США и их партнерами по НАТО впервые после 1949 г. пролегла линия раскола по принципиальным вопросам международной политики. В печатном органе бундестага читаем: «Иракская война повергла Западный Союз в глубокий кризис. Мнения разошлись по поводу устройства международного порядка. При изучении относящихся к этому вопросу европейских публикаций возникает впечатление, будто надо выбирать между плюралистическим порядком и гегемонией. Европейцы желают иметь плюралистический порядок, т.е. господство права и признание примата Объединенных наций. Гегемония же это то, что преследуют США при нынешней администрации Буша – своего рода институционализированную форму американского господства»⁹⁶

Война против Ирака породила общность интересов Франции, Германии и России, привела к первому серьезному кризису и расколу в НАТО и ЕС⁹⁷. Профессор Богатуров справедливо отмечал в связи с этим: «Двусмысленная американо-британская «победа над Ираком» внесла в международные отношения не ощущение надежности и покоя, а тревожную атмосферу знойного затишья в канун бури и кризиса»⁹⁸. С таким выводом нельзя не согласиться.

По всей видимости, эра евроатлантизма и господства США в Европе подходит к концу. На смену ей идет эра „европеизации Европы“. Данная тенденция имеет объективный характер. Для стран Европы не существует более никакой военной угрозы. В их интересах увенчать успехом европейскую интеграцию, принять конституцию Европейского Союза в качестве основного закона мирного общежития и сотрудничества в Европе и не ввязываться в гонку вооружений и в глобальные военные авантюры США. Редактор «Файнэншнл таймс» Квентин Пил писал во влиятельном германском журнале „Интернационале политик“: „Европейцы должны решить, должна ли их роль в мире сводиться к поддержке от случая к случаю американской гегемонии, не имея возможности оказывать большое влияние на конечный результат, или выступать больше в качестве соперника единственной оставшейся супердержавы“⁹⁹.

Среди западных аналитиков существует мнение, что правящая элита США не отступит в своей военной одержимости от развязывания мировой войны, считая её верным путем быстрого и безоговорочного достижения глобального господства посредством «блицкрига», основанного на использовании высоких технологий¹⁰⁰ . Некоторые аналитики склонны даже полагать, что в результате наращивания военно-политической эскалации США новая мировая война уже угрожает человечеству. Некоторые высказываются даже в том смысле, что, учитывая военную эскалацию США (Югославия, Афганистан, Ирак, военные угрозы Сирии, Кубе, Ирану, Корее и другим государствам), она стала уже фактом¹⁰¹. Французский философ Жан Бодрилар констатирует: «Четвертая мировая война уже идет»¹⁰².

Нельзя обойти без внимания и широко распространенное мнение, что тезис о борьбе против «международного терроризма» является всего лишь удобным поводом для войны против произвольно выбранных правительством США жертв его «агрессивных амбиций», что терроризм - это реакция на «жестокое использование американской мощи повсюду в мире»¹⁰³

В сентябре 2003 г. канцлер ФРГ Шрёдер поручил Алленсбахскому институту по изучению общественного мнения проверить, как немецкому населению видятся отношения между США и Европой. Результаты исследования, изложенные в конфиденциальной записке, оказались ошеломляющими. Три четверти опрошенных выступили за то, чтобы Европа проводила самостоятельную политику в соответствии с ее собственными интересами. Две трети опрошенных высказались даже за создание европейского «противовеса» Соединенным Штатам¹⁰⁴ .

Так снова дает знать о себе закономерность „обратной отрицательной реакции“, на этот раз в самом евроатлантическом сообществе, против американского господства. Пока она порождает сильный рост антиамериканских настроений в мировой общественности, особенно в исламском мире. Со временем, при продолжении и усилении курса США на мировое господство, этот антиамериканизм может приобрести и другие, более конкретные формы коалиционного сотрудничества отдельных стран Европы и других регионов. Тем более, что, как отмечал амариканский аналитик Чарлз Капчен, «Америка и Европа принадлежат в сущности к разным политическим культурам»¹⁰⁵