Экономика в одном уроке Генри Хэзлитт Предисловие ко второму изданию

2

Более того, реализация программы выдачи пособий по безработице, предусмотренная законом о минимальной заработной плате, порождает деликатную проблему. При минимальной ставке, скажем, в 2,65 доллара в час мы запрещаем любому человеку работать 40 часов в неделю менее чем за 106 долларов. Предположим теперь, что мы предлагаем лишь 70 долларов в неделю в качестве пособия по безработице. Это означает, что мы запретили человеку быть полезно занятым, скажем, за 90 долларов в неделю с тем, чтобы мы могли поддерживать его за 70 долларов в неделю в его бездеятельности. Мы лишили общество ценности его услуг. Мы лишили человека независимости и самоуважения, проистекающих от опоры на свои собственные силы, даже на низком уровне, и от выполнения желаемой работы, и в то же самое время мы снизили уровень того, что человек мог бы получить своими собственными усилиями.

Может предполагаться, что избежать этих последствий можно путем предложения «общественных работ для безработных» вместо «пособия, получаемого на дому», но при этом мы лишь меняем природу последствий. Общественные работы для безработных означают, что мы платим рабочим больше, чем заплатил бы открытый рынок за их труд. Поэтому лишь часть пособия-зарплаты является платой за их труд, другая же часть — скрытое пособие по безработице.

Необходимо еще раз подчеркнуть, что методы правительства по созданию искусственной занятости являются неэффективными и спорными. Правительству приходится изобретать проекты по приложению наименее квалифицированного труда. Оно не может начать учить людей плотницкому делу, укладке камней и другим подобным занятиям из страха конкуренции с уже сложившимися профессионалами и провоцирования сопротивления со стороны профсоюзов. Я не настаиваю на такой рекомендации, но, по всей видимости, в целом было бы наименее вредно, если бы правительство, в первую очередь, честно субсидировало заработные платы, не достигающие минимально приемлемого уровня, рабочих за работу, которую они уже выполняют. Однако, это создает определенные политические проблемы.

Нет необходимости развивать эту тему далее, поскольку это приведет нас к несущественным для настоящего изложения проблемам. Но сложности и последствия выдачи пособий по безработице необходимо иметь в виду, когда мы рассматриваем вопрос принятия законов о минимальной заработной плате или повышения уже зафиксированных минимумов⁰¹² .

Прежде чем мы закончим эту тему, я, очевидно, должен отметить еще один довод, приводимый в пользу фиксирования уровня минимальной заработной платы законом. Он заключается в том, что в отрасли, в которой одна большая компания является монополистом, ей не нужно бояться конкуренции, она может предлагать оклады ниже рыночного уровня. Это в высшей мере маловероятная ситуация. Такая «монополия» при своем формировании должна предлагать высокие оклады, чтобы привлечь рабочую силу из других отраслей. Впоследствии теоретически она может не повышать уровень оплаты труда в той же мере, что и другие отрасли, и таким образом платить ниже стандарта заработной платы за тот же вид специализированного труда. Но скорее всего это произойдет, если эта отрасль (или компания) переживает тяжелые времена или сокращается; если же она процветает или расширяется, то должна продолжать предлагать высокие заработные платы, чтобы увеличивать объем занятой рабочей силы.

Мы знаем по опыту, что именно большие компании, которые чаще всего обвиняются в монополизме, платят более высокую заработную плату и предлагают наиболее привлекательные условия работы. И чаще всего небольшие, малорентабельные компании, которые, возможно, страдают от избыточной конкуренции, предлагают минимальные заработные платы. Но любой работодатель должен платить достаточно, чтобы удерживать своих рабочих или чтобы привлекать их из других компаний.

3

Все эти рассуждения приводится не для того, чтобы показать, что нет никакого пути для повышения заработной платы, а для того, чтобы подчеркнуть, что безусловно легкий метод их повышения при помощи правительственного декрета является неверным и худшим способом.

Поэтому, лучшим способом повышения заработной платы является повышение производительности малорентабельного труда. Этого можно достичь многими методами: ростом аккумуляции капитала, то есть увеличением количества оборудования, облегчающего труд рабочих; новыми изобретениями и усовершенствованиями; более эффективным менеджментом со стороны работодателей; большей усердностью и производительностью со стороны рабочих; лучшим образованием и подготовкой. Чем больше производит отдельный рабочий, тем он более увеличивает богатство всего сообщества. Чем он больше производит, тем более его услуги ценны для потребителей, а следовательно, и для работодателя. И чем более он ценен для работодателя, тем больше ему будут платить. Реальные заработные платы идут от производства, а не от правительственных решений.

Таким образом, политика правительства должна быть направлена не на навязывание еще более обременительных требований к работодателям, а на проведение такого курса, который стимулирует прибыли, стимулирует работодателей расширять производство, вкладывать инвестиции в новое и лучшее оборудование для повышения производительности труда рабочих, — одним словом, стимулировать аккумуляцию капитала, а не дестимулировать его, и, таким образом, повышать как занятость, так и заработную плату.

Глава XX. Обеспечивают ли профсоюзы повышение заработной платы?

Несмотря на многочисленные свидетельства в пользу того, что производительность является фундаментальным фактором, определяющим величину заработной платы, этот вывод обычно забывается или высмеивается профсоюзными лидерами и большой группой экономистов, стремящихся к репутации «либералов», вторящих им. Но этот вывод не строится на предположении о том, как они полагают, что работодатели в массе своей — добрые и благородные люди, стремящиеся творить добро. Он основывается на совершенно другом предположении — о том, что каждый работодатель стремится довести свою прибыль до максимума. Если люди готовы работать за меньшую сумму, чем их труд действительно стоит, то почему бы работодателю не использовать это с максимальной выгодой для себя? Почему бы ему, например, не заработать 1 доллар в неделю на рабочем, а не просто наблюдать, как другой работодатель зарабатывает на нем 2 доллара в неделю? Пока такая ситуация существует, каждый работодатель будет набавлять цену рабочим до их полной экономической стоимости.

Все это не означает, что профсоюзы не могут выполнять никаких полезных или законных функций. Главная функция, которую они могут выполнять, — это улучшать местные условия труда и гарантировать всем своим членам получение реальной рыночной стоимости за их услуги.

Конкурентная борьба рабочих за работу, работодателей — за рабочих не так безоблачна. Ни отдельные рабочие, ни отдельные работодатели, как правило, не бывают полностью информированными об условиях рынка труда. Отдельный рабочий может не знать истинной рыночной ценности своих услуг для работодателя, а поэтому его позиция в сделке сторон может быть ослаблена. Ошибки в оценке ситуации рабочему обходятся гораздо дороже, чем работодателю. Если работодатель по ошибке отказывается принять на работу человека, чьи услуги могли бы принести ему прибыль, он лишь теряет чистую прибыль, которую получил бы, наняв того человека, а нанять он может и сотню, и тысячу человек. Но если рабочий отказывается от работы, полагая, что легко найдет другую, где ему будут платить больше, такая ошибка может ему дорого обойтись, поскольку дело касается его средств к существованию. Во-первых, возможно, ему не удастся быстро найти работу с большей заработной платой; во-вторых, не исключено, что в течение какого-то времени ему не удастся найти работу, даже в перспективе предполагающую такую заработную плату. И время может стать сутью проблемы рабочего, поскольку ему и его семье необходимо питаться. Поэтому он, чтобы не искушать судьбу и не рисковать, может взяться за работу с таким окладом, который, по его мнению, ниже его «реальной стоимости». Когда рабочие взаимодействуют с работодателем через профсоюзы и требуют «стандартную зарплату» за определенный вид работ, они тем самым могут уравнять силу сторон сделки и риски, связанные с ошибками.

Но для профсоюзов, как подтверждает опыт, особенно с помощью одностороннего законодательства о труде, которое возлагает принуждение лишь на работодателей, легко выйти за определенные законом рамки, действовать безответственно и проводить близорукую и антисоциальную политику. Они делают это, например, каждый раз, когда стремятся зафиксировать заработную плату для своих членов выше реальной рыночной стоимости их труда. Каждая такая попытка всегда вызывает безработицу. На практике такое соглашение можно заставить выполнять лишь определенными средствами запугивания или принуждения.

Одно из таких средств заключается в ограничении членства в профсоюзе на другой основе, нежели проверенной компетенции или квалификации. Это ограничение может применяться в различных формах: во взимании с новых членов чрезмерных вступительных взносов; в произвольном определении квалификации для членства; в дискриминации, открытой или скрытой, по причине исповедуемой религии, расы или пола; некоего абсолютного предела числа членов профсоюза, или исключении, при необходимости директивными методами, не только продукции «непрофсоюзного» труда, но и даже продукции подразделений профсоюза из других штатов или городов.

Но с того момента, как рабочим приходится использовать запугивание или насилие, чтобы усилить свои требования — в это время они проводят массовые пикетирования, чтобы никто из «старых» рабочих не мог продолжать трудиться или чтобы работодатель не мог принять на работу «новых» постоянных рабочих на их места, — их действия становятся подозрительными. Ибо изначально пикеты обычно используются не против работодателя, а против других рабочих. Последние желают получить работу, на которую не ходят «старые» рабочие, и заработную плату, от которой «старые» рабочие теперь отказываются. Если же «старые» рабочие добились силой, чтобы «новые» рабочие не заняли их рабочие места, они тем самым не дали «новым» рабочим выбрать лучшую из открытых перед ними альтернатив и заставили их выбрать что-то хуже. Забастовщики, таким образом, настаивают на привилегированной позиции и используют силу для сохранения своего привилегированного положения в отношении других рабочих.

Если приведенный анализ правилен, то тогда огульная ненависть к штрейкбрехерам не является оправданной. Если штрейкбрехеры состоят исключительно из головорезов, угрожающих насилием, или тех, кто в действительности работать не может, или кому временно платят больше денег с единственной целью — показать, что все идет нормально, и запугать «старых» рабочих настолько, чтобы они вернулись работать по старым ставкам, — в таком случае ненависть закономерна. Но если эти люди — обычные мужчины и женщины, ищущие постоянную работу и желающие работать по старым ставкам, то в этом случае их спровадят на худшую работу, чем эта, с тем чтобы обеспечить бастующим рабочим лучшую работу. И это привилегированное положение «старых» рабочих может продолжаться лишь при помощи постоянно существующей угрозы применения силы.

2

Эмоциональная экономика породила теории, не выдерживающие беспристрастной экспертизы. Одна из них состоит в том, что труд в целом «оплачивается по слишком низкой ставке». Это аналогично представлению о том, что на свободном рынке цены в целом хронически слишком низки. Другая странная, но упорно отстаиваемая теория заключается в том. что интересы рабочих страны в целом одинаковы и что повышение заработной платы для членов одного профсоюза каким-то неясным способом помогает всем остальным рабочим. В этом утверждении нет и намека на истинность; более того, истина заключается в том, что если отдельный профсоюз методом принуждения добивается повышения заработной платы для своих членов значительно выше реальной стоимости их услуг на свободном рынке, то это ударяет по интересам всех остальных рабочих и членов всего сообщества.

Допустим, что это следующие шесть групп: 1) фермерские рабочие; 2) рабочие розничных магазинов; 3) работники магазинов одежды; 4) шахтеры; 5) строители; 6) служащие железной дороги. Уровни заработной платы этих групп, детерминированные без какого-либо элемента принуждения, совсем не обязательно будут одинаковыми. Однако, каковы бы они ни были, давайте присвоим каждой из групп изначальный индекс, равный 100, в качестве базового. Теперь предположим, что каждая группа создает общенациональный профсоюз и способна силой добиваться выполнения своих требований не только пропорционально своей экономической производительности, но и своей политической власти и стратегическому положению. Допустим, исходя из этого, что фермерские рабочие вообще не могут добиться повышения своей заработной платы, рабочие розничных магазинов добиваются ее повышения на 10%, а магазинов одежды — на 20%; шахтеры — на 30%; строители — на 40%, служащие железной дороги — на 50%.

При принятом допущении, это будет означать, что произошел рост заработной платы в среднем на 25%. Теперь предположим, опять же для арифметического упрощения, что цена на продукт, производимый каждой группой, вырастает в процентах на столько же, на сколько в той группе выросла заработная плата. (По нескольким причинам, в том числе потому, что затраты на труд не представляют собой все затраты, с ценой этого не произойдет с определенностью в течение какого-либо короткого периода. Но эти цифры, тем не менее, помогут проиллюстрировать вовлеченный основной принцип.)

Далее возникает ситуация, в которой стоимость средств к существованию становится в среднем на 25% выше. Фермерские рабочие, хотя их заработная плата в денежном выражении не сокращалась, смогут купить на нее значительно меньше. Рабочие розничных магазинов, хотя их заработная плата повысилась на 10%, станут беднее в сравнении с тем периодом, пока цены не росли. Даже рабочие магазинов одежды, добившиеся роста заработной платы на 20%, окажутся в проигрыше по сравнению со своим прежним положением. Шахтеры с ростом заработной платы на 30% будут иметь лишь слегка увеличившуюся покупательную способность. Строители и железнодорожники, конечно, будут в выигрыше, но реально он окажется гораздо меньшим, чем ожидалось.

Но даже такие подсчеты основываются на предположении, что форсированный рост заработной платы не вызвал безработицы. Это может быть, но только в случае, если рост заработной платы сопровождался соответствующим ростом объема денег и банковского кредита. Правда, вряд ли такие перекосы в уровнях заработной платы могут не обернуться возникновением очагов безработицы, особенно в сферах, где заработная плата выросла сильнее всего. Если соответствующая этому денежная инфляция не произошла, форсированный рост заработной платы приведет к широкому распространению инфляции.

Безработица необязательно будет максимальной в процентном выражении среди рабочих профсоюзов, чья заработная плата выросла максимально, ибо безработица будет смещена и распределена при подсчете в соответствии с относительной эластичностью спроса на различные виды рабочей силы и «совокупной» сути спроса на многие виды рабочей силы. И тем не менее, после того, как будут сделаны все эти допущения, скорее всего будет обнаружено, что даже группы с максимальным ростом заработной платы, при учете имеющейся в них средней величины безработных, стали беднее, чем раньше. А с точки зрения благосостояния, естественно, понесенные потери будут намного больше, чем рассчитанные чисто арифметически, поскольку психологические потери тех, кто не имеет работы, будут намного перевешивать психологические приобретения тех, у кого слегка повысился доход с точки зрения их покупательной способности.

Невозможно исправить подобную ситуацию, обеспечивая выплату пособия по безработице, поскольку оно в основном прямо или косвенно выплачивается из заработных плат работающих. Следовательно, оно сокращает заработную плату. «Полноценные» выплаты пособий, более того, как мы уже видели, создают безработицу. Это происходит несколькими путями. Когда сильные профсоюзы в прошлом считали своей функцией обеспечение своих безработных членов, они дважды думали, прежде чем требовали повышения заработной платы, ведущего к высокой безработице. Но при существовании системы выплаты пособий по безработице, при которой обычный налогоплательщик вынужден расплачиваться за безработицу, вызванную чрезмерными уровнями заработной платы, это ограничение на чрезмерные требования профсоюзов устраняется. Более того, как мы уже отмечали, «полноценные» пособия могут стимулировать некоторых людей вообще не искать работу, а тех, кто работает, полагать, что фактически их просят работать не за предлагаемую заработную плату, а лишь за разницу между заработной платой и выплачиваемым пособием. Высокая безработица означает, что производится меньше товаров, что народ становится беднее, то есть людям в целом достается меньше.

Сторонники спасения путем тред-юнионизма иногда пытаются дать другой ответ по проблеме, которую я только что описал. Возможно, это и верно, признают они, что члены сильных профсоюзов эксплуатируют и не входящих в профсоюзы рабочих, но выход из этого элементарный — пусть все вступают в профсоюз. Однако это средство не так просто. Прежде всего, несмотря на всю законодательную и политическую поддержку (в некоторых случаях, можно сказать, принуждение) объединения в профсоюзы в соответствии с актом Вагнера—Тафта—Хартли и другими законами, в нашей стране лишь около одной четверти работающих по найму входят в профсоюзы. Благоприятные условия для вступления в профсоюз намного более специфичны, чем это предполагается. Но даже если бы удалось добиться всеобщего вступления в профсоюзы, то они не могли бы быть столь же влиятельными, как это имеет место сегодня. Некоторые из групп рабочих имеют гораздо лучшее стратегическое положение, чем другие, или из-за своей большей численности, или из-за большей ценности производимой ими продукции, или из-за большей зависимости других отраслей от их отрасли, или из-за их больших возможностей использовать методы принуждения. Но предположим, что все было бы не так, предположим, несмотря на саму противоречивость предположения, что все рабочие методами принуждения добились повышения своей денежной заработной платы на одинаковый процент. В долгосрочной перспективе никто не станет богаче по сравнению с ситуацией, если бы заработная плата вообще бы не повышалась.

3

Это подводит нас к сути вопроса Обычно предполагается, что рост заработной платы достигается за счет прибыли работодателей. Это может, конечно же, происходить в течение короткого периода или при особых обстоятельствах. Если заработная плата поднимается на отдельной фирме, которая в силу конкуренции с другими фирмами не имеет возможности повысить свои цены, то тогда этот рост достигается за счет ее прибыли. Этого скорее всего не произойдет, если повышение заработной платы происходит по всей отрасли. Если отрасль не сталкивается с иностранной конкуренцией, то она может повысить свои цены и переложить повышение цен на потребителей. А поскольку последние в большинстве своем являются рабочими, то их реальная заработная плата будет просто сокращена за счет того, что им придется платить больше за конкретный товар. Верно и то, что в результате возросших цен объемы продаж товаров той отрасли могут упасть, и тогда объем прибыли в отрасли снизится; а занятость и фонд заработной платы в отрасли, скорее всего, снизятся на соответствующую сумму.

Предположим, в качестве примера мы рассматриваем железнодорожную отрасль, которая не может бесконечно перекладывать рост заработной платы на народ в форме более высоких тарифов, поскольку правительственное регулирование этого не разрешает.

Но в краткосрочной перспективе профсоюзы могут добиться своего за счет работодателей и инвесторов. У инвесторов в свое время были ликвидные средства, но они вложили их, скажем, в железнодорожный бизнес. Они превратили его в рельсы, дорожное полотно, грузовые вагоны и локомотивы. Однажды капитал инвесторов мог быть обращен в одну из тысяч форм, но сегодня он в силках, так сказать, одной формы. Профсоюз железнодорожников может заставить инвесторов согласиться с более низким возвратом по уже инвестированному капиталу. Они будут платить инвесторам для поддержания функционирования железной дороги, если могут заработать хоть что-то, превышающее расходы по ее эксплуатации, например всего 0,1% на сумму их инвестиций.

Но из всего этого следует неизбежный вывод о том, что если вложенные в железные дороги деньги теперь приносят меньше дохода, чем другие сферы, куда инвесторы могут вложить средства, они больше не вложат ни цента в железные дороги. Они могут производить лишь замену малой части, изнашивающейся в первую очередь, чтобы обеспечить хотя бы небольшой доход на остающийся капитал, но в долгосрочной перспективе они даже не подумают заменить устаревающие или разрушающиеся детали. Если капитал, инвестированный внутри страны, приносит им меньше, чем вложенный за рубежом, они предпочтут последний вариант. Если же инвесторы не могут обеспечить себе значительную отдачу нигде, то они вообще прекратят инвестирование.