Элвин тоффлер третья волна



бет6/40
Дата15.07.2016
өлшемі3.18 Mb.
#200154
түріРеферат
1   2   3   4   5   6   7   8   9   ...   40

Глава 5

ТЕХНОКРАТИЯ


Вопрос: "Кто всем распоряжается?" - очень типичен для Второй волны. Ведь до промышленного переворота интересоваться этим было даже неразумно. Находясь под властью королей или шаманов, вождей, богов солнца или святых, люди редко испытывали сомнения относительно того, кто имеет право и возможность распоряжаться ими. Одетый в лохмотья крестьянин, оторвавшись от пахоты, видел за полями дворец или монастырь, во всем своем величии возвышавшийся на горизонте. Ему не нужен был ни политолог, ни газетный комментатор, чтобы разгадать загадку власти. Каждый человек знал, в чьем он подчинении.

Там же, где пронеслась Вторая волна, возник другой тип власти - власть распыленная и безликая. Во главе всего оказались безымянные "они". Кто же были эти люди?


Интеграторы


Как мы видели, индустриализм расколол общество на тысячи примыкающих друг к другу частей - заводы, церкви, школы, профсоюзы, тюрьмы, больницы и т. п. Он устранил отношения подчинения между церковью, государством и индивидом, расчленил науку на самостоятельные отрасли, разделил трудовой процесс на отдельные операции, разбил семьи на более мелкие ячейки. Совершая подобные действия, индустриализм подорвал общинную жизнь и культуру.

Кто-нибудь должен был заново собрать все части вместе, придав совокупности новую форму.

Данная потребность вызвала появление множества специалистов нового типа, главной задачей которых была интеграция. Называясь должностными лицами или администраторами, комиссарами, координаторами, президентами, вице-президентами, бюрократами или менеджерами, они возникли в каждой фирме, в каждом правлении и на любой ступени общества. И они оказались необходимыми. Они были интеграторами.

Они определяли роли и распределяли работу, решали, кто какое получит вознаграждение, составляли планы, разрабатывали критерии, давали или нет рекомендации. Они устанавливали связи между производством, распределением, транспортом и средствами коммуникации. Они определяли правила, по которым взаимодействовали организации. Словом, они прилаживали части общества, чтобы те подходили одна к другой. Именно они обеспечивали развитие формации Второй волны.

Маркс в середине XIX столетия полагал, что тот, в чьих руках находились средства труда и технология - "средства производства", тот и контролировал общество. Он доказывал, что поскольку трудовая деятельность взаимосвязана, рабочим необходимо приостановить производство и отнять у хозяев орудия труда. Завладев орудиями труда, они смогут управлять обществом.

Однако история проделала с Марксом некий фокус. Ибо та самая взаимосвязанность обеспечила все возрастающую роль новой общественной группы - тех, кто оркестровывал или интегрировал систему. В конечном счете к власти не пришли ни хозяева, ни рабочие. Как в капиталистических, так и в социалистических странах именно интеграторы одержали верх.

И совсем не собственность на "средства производства" обеспечила им власть. Причина заключалась в контроле над "средствами интеграции". Посмотрим же, что это за средства.

В деловом мире самыми первыми интеграторами были собственники промышленных предприятий, коммерсанты, владельцы мельниц и фабриканты металлических изделий. Хозяин и несколько его помощников вполне могли координировать трудовую деятельность большого числа неквалифицированных "рабочих рук" и интегрировать фирму в экономику общества.

Поскольку в тот период владелец и интегратор был одним и тем же лицом, неудивительно, что Маркса это сбило с толку, и потому он придавал столь большое значение собственности. Однако по мере усложнения производства и углубления специализации трудовой деятельности в деловом мире возникло небывалое число должностных лиц и экспертов, которые заняли серединное положение между хозяином и его рабочими. Объем канцелярской работы постоянно возрастал. Вскоре в более крупных фирмах один человек, будь то хозяин или основной совладелец акционерного предприятия, уже не мог постичь до тонкостей весь процесс в целом. Решения владельца облекались в соответствующую форму и в итоге контролировались специалистами, занятыми координированием системы. Так возникла новая административная элита, власть которой опиралась теперь уже не на собственность, а на управление интеграционным процессом.

По мере усиления власти управляющего акционеры утрачивали свое влияние. Компании постепенно укрупнялись, семейная собственность рассеивалась среди все большего числа владельцев акций, значительная часть которых не имела ни малейшего представления о специфике предпринимательства. Акционерам в значительной степени приходилось полагаться на менеджеров, которые не только занимались ведением повседневных дел компании, но и вырабатывали перспективные цели и определяли стратегию. Советы директоров, которые теоретически представляли интересы владельцев, со временем все более отдалялись от них и плохо информировали их о процессах, происходящих под их руководством. По мере того как все чаще частные капиталовложения производились не отдельными личностями, а опосредованно, через организации, подобные пенсионным фондам, совместным фондам и кредитным отделениям банков, подлинные "владельцы" промышленных предприятий все больше оказывались в стороне от управления.

Возможно, наиболее определенно о новой власти интеграторов высказался У. Майкл Блументаль, бывший секретарь государственного казначейства СИТА. Перед тем как занять этот пост, Блументаль находился во главе корпорации "Бендикс". Когда его однажды спросили, хотелось бы ему иметь собственную компанию, подобную "Бендиксу", Блументаль ответил: "Главное не в том, чтобы обладать собственностью, а в том, чтобы управлять ею. И находясь во главе корпорации, я глубоко осознал это. Еженедельно мы проводили собрания акционеров, и я обеспечивал девяносто семь процентов голосов. А я был владельцем только восьми тысяч акций. Самым главным для меня является руководство... Осуществлять управление такой большой структурой и обеспечивать ее плодотворное развитие - это для меня более заманчиво, чем делать разные глупости, к которым вынуждают меня другие"(1).

Таким образом, деловую политику все больше определяли управляющие фирмами или финансисты, размещающие деньги других людей, но ни в коей мере не фактические владельцы и уж тем более не рабочие. Интеграторы взяли заботу об этом на себя.

В социалистических странах происходили аналогичные процессы. Еще в 1921 г. Ленин выражал недовольство советской бюрократией. В 1930 г. Троцкий, находясь в изгнании, с негодованием писал о пяти или шести миллионах управленцев, которые "не заняты непосредственно производительным трудом, но руководят, распоряжаются, командуют, прощают и накладывают взыскания". Средства производства, возможно, и принадлежали государству, "однако государство... "принадлежит" бюрократии", возмущался он. В 1950-е годы Милован Джилас в своей работе "Новый класс" ("The New Class") критиковал усиливающуюся власть административной элиты в Югославии. Тито, который отправил Джиласа в тюрьму, сам высказывал отрицательное отношение к "технократии и бюрократии, классовым врагам". Опасения по поводу перехода власти в руки менеджеров были главной темой в Китае времен Мао*.

* Мао Цзэдун, руководитель самого большого в мире государства Первой волны, неоднократно предостерегал против растущего влияния административной элиты и видел в том опасность, сопутствующую традиционному индустриализму. (Прим. автора. )

Как в социалистических, так и в капиталистических странах, в сущности, к власти пришли интеграторы. Без них части системы не могли взаимодействовать. "Машина" не работала(2).

Интеграционный двигатель


Интегрирование какого-либо производства или даже всей промышленности - лишь малая часть того, что надо было сделать. Как мы видели, в современном индустриальном обществе развивалось множество организаций - от производственных объединений и профессиональных союзов до церквей, школ, клиник, рекреационных групп, каждая из которых должна была действовать в рамках установленных правил. Нужны были законы. Прежде всего необходимо было отрегулировать между собой сферу информации, социальную сферу и сферу технологии.

Из данной потребности в интеграции цивилизации Второй волны возник самый главный координатор всего, интеграционный двигатель системы - большое правительство. Именно острая нужда в объединении частей в одно целое вызывает неуклонный рост больших правительств в любом обществе Второй волны.

Политические демагоги то и дело выступали с призывами сократить состав правительства. Однако же, придя к власти, те же самые лидеры обычно не делали правительство меньше, а, скорее, расширяли его. Такое противоречие между риторикой и реальной жизнью станет понятней, если мы осознаем, что высочайшей целью всех правительств Второй волны было построить и развивать индустриальную цивилизацию. И на фоне этого все мелкие разногласия меркли. Партии и политики могли пререкаться по другим спорным вопросам, здесь же царило молчаливое единодушие. И большое правительство было частью их неозвученной программы, независимо от того, на какой мотив они пели, ведь индустриальные общества зависят от правительства, выполняющего весьма важные интеграционные задачи.

По словам политического комментатора Клейтона Фритчи, федеральное правительство Соединенных Штатов Америки росло постоянно, так же как и при трех недавних администрациях республиканцев, "по той простой причине, что даже Гудини не смог бы преобразовать его без серьезных и пагубных последствий".

Свободные торговцы доказывали, что правительства вмешиваются в коммерческую деятельность. Но оставив частное предпринимательство в покое, индустриализация стала бы развиваться намного медленнее, если это вообще могло бы происходить. Правительства стимулировали строительство железных дорог. Они строили порты, прокладывали дороги и автострады, сооружали каналы. Они управляли почтовой связью, создавали и упорядочивали телеграфную и телефонную связь, системы телевизионного и радиовещания. Они разрабатывали торговое право и стандартизировали торговлю. Они использовали внешнеполитическое давление и тарифы, чтобы содействовать промышленности. Они сгоняли крестьян с земли и поставляли промышленности рабочую силу. Они субсидировали энергетику и обеспечивали развитие технологии, часто через военные заказы. На самых различных уровнях правительства решали тысячи интеграционных задач, которыми другие не хотели или не могли заниматься.

Именно правительство было великим ускорителем. Силой принуждения и взиманием налогов оно делало то, за что частное предпринимательство не решалось взяться. Правительства могли "подогревать" ход индустриализации, оставляя в системе достаточные зазоры, чтобы частным компаниям стало возможно или выгодно подключиться к процессу. Правительства могли проводить "предварительную интеграцию".

Создав системы массового образования, правительства не только помогали готовить подрастающее поколение к будущему участию в производстве (фактически, поставляя рабочую силу, они субсидировали промышленность), но одновременно содействовали развитию формы нуклеарной семьи. Освободив семью от образовательной и других традиционных функций, правительство ускорило адаптацию семейной структуры к потребностям промышленной системы. Таким образом, на самых разных уровнях правительства прилаживали сложную схему цивилизации Второй волны.

Неудивительно, что важность интеграции возрастала, когда менялся состав правительства или стиль его деятельности. Президенты и премьер-министры стали считать себя в первую очередь менеджерами, а уж потом общественными и политическими лидерами. По облику и манерам они стали почти такими же, как управляющие крупными компаниями и промышленными предприятиями. Произнеся обязательный набор слов о демократии и социальной справедливости, Никсоны, картеры, тэтчеры, брежневы, жискары и охиры индустриального мира въехали в кабинеты, обещав несколько больше, чем умелое ведение дел.

Следовательно, как в социалистических, так и в капиталистических индустриальных обществах на первый план вышли одни и те же структуры - крупные компании или промышленные организации и громадный правительственный аппарат. И прежде чем рабочие завладели средствами производства, как предсказывал Маркс, или капиталисты удержали власть, на что могли рассчитывать последователи Адама Смита, абсолютно новая общественная сила подвергла сомнению и то и другое. Технократы завладели "средствами интеграции", а отсюда получили бразды правления в сферах социальной, культурной, политической и экономической жизни. Руководили обществами Второй волны интеграторы.

Пирамиды власти


Эти технократы сами образовывали иерархии элит и субэлит. Каждая отрасль промышленности и ветвь власти вскоре обросли собственным штатом служащих, превращавшихся в могущественных "Они".

Спорт... религия... образование... Каждая из этих сфер имела собственную пирамиду власти. Возникли ведомства науки, обороны, культуры. Власть в цивилизации Второй волны была распределена между десятками, сотнями, тысячами таких специализированных элит.

В свою очередь эти специализированные элиты были объединены в некие сводные элиты, членство в которых не зависело от специализации. Например, в Советском Союзе и странах Восточной Европы члены коммунистической партии участвовали в самых разных отраслях деятельности, от авиации до музыки и сталелитейного производства. Они служили основным передаточным звеном между субэлитами, что обеспечивало им доступ ко всей информации и предоставляло огромные возможности распоряжаться субэлитами. В капиталистических странах ведущие бизнесмены и юристы, состоя в гражданских комитетах или входя в состав правлений, выполняли схожие функции менее формально. Следовательно, как мы можем видеть, во всех государствах Второй волны есть специальные общественные группы интеграторов, бюрократов или должностных лиц, которые сами объединены в некие сводные образования.

Суперэлиты


В итоге на более высоком уровне интеграцию проводили "суперэлиты", занимавшиеся размещением капиталовложений. Как в финансах, так и в промышленности, как в Пентагоне, так и в советском Госплане те, кто вкладывал основные инвестиции в индустриальное общество, определяли границы, в которых сами интеграторы вынуждены были действовать. Неважно, где принималось действительно широкомасштабное решение о капиталовложениях, в Миннеаполисе или в Москве, но оно ограничивало будущий выбор. Из-за нехватки ресурсов могли погаснуть сталеплавильные печи, простаивать земельные угодья и конвейеры до тех пор, пока не будет возмещена их стоимость. Поэтому для основного капитала устанавливались параметры, ограничивавшие деятельность будущих менеджеров или интеграторов. Во всех индустриальных обществах эти безликие группы людей, принимавших решения и управлявших рычагами инвестирования, составляли суперэлиты.

В результате в каждом обществе Второй волны происходило параллельное выстраивание элит. После любого кризиса или политического переворота возникала скрытая иерархия власти в ее местных вариантах. Имена, лозунги, партийные ярлыки и кандидаты могли меняться; революции могли нахлынуть и отступить. За большими письменными столами красного дерева появились новые лица. Однако основной архитектурный стиль власти сохранялся.

Неоднократно за последние три столетия то в одной стране, то в другой бунтовщики и реформаторы пробовали брать штурмом вершины власти, построить новое общество, основанное на социальной справедливости и политическом равенстве. Порой такие движения с их обещаниями свободы для всех возбуждали эмоции миллионов. Время от времени революционерам даже удавалось свергнуть старый режим.

Однако всякий раз конечный результат оказывался одним и тем же. Бунтовщики заново создавали, теперь уже под своим флагом, схожую структуру субэлит, элит и суперэлит. Такая интеграционная структура и управлявшие ею технократы были столь же необходимы цивилизации Второй волны, как заводы, природное топливо или нуклеарные семьи. Индустриализм и обещанная полная демократия по сути были несовместимы. 3. Революционным или иным путем индустриальные страны могли вынужденно отойти назад или совершить бросок вперед по всему спектру: от свободного рынка до централизованного планирования. Они могли перейти из капитализма в социализм и наоборот. Но подобно часто упоминаемому леопарду они не могли сменить узор на своей шкуре. Нельзя функционировать без могущественной иерархии интеграторов.

Сегодня, когда Третья волна перемен начинает пробивать бреши в крепости управленческой власти, первые признаки этого появляются в системе власти. Требования участия в управлении, в принятии решений, осуществления рабочего, потребительского и гражданского контроля, демократизации звучат в одной стране за другой. В более передовых отраслях промышленности возникают менее иерархические и более специальные новые способы организации производства. Усиливается нажим с целью децентрализации власти. Управляющие лица все в большей степени зависят от информации, полученной от нижестоящих. Сами элиты становятся не столь постоянными и менее прочными. Все это только предвестие, признаки грядущих коренных изменений в политической системе.

Третья волна, уже начавшая сокрушать промышленные структуры, открывает небывалые возможности для социального и политического обновления. В самые ближайшие годы на смену нашим непригодным, притесняющим, устарелым интегрированным структурам придут новые удивительные общественные образования.

Прежде чем перейти к рассмотрению этих новых возможностей, необходимо дать анализ отживающей системы. Просветим же ее рентгеновскими лучами, чтобы посмотреть, насколько точно наша обветшавшая политическая система вписывалась в рамки цивилизации Второй волны, насколько соответствовали друг ДРУГУ промышленное устройство и его элиты. Только тогда мы поймем, почему не может далее сохраняться подобное положение, которое становится недопустимым.



Достарыңызбен бөлісу:
1   2   3   4   5   6   7   8   9   ...   40




©dereksiz.org 2024
әкімшілігінің қараңыз

    Басты бет