Энциклопедия в четырех томах научно-редакционный совет

В космогоническом трактате «О свете, или О начале форм» Роберт Гроссетест показывает, каким образом математические отношения были внедрены в универсум. Бог творит в начале времен световую точку, в которой слиты воедино первоформа-свет и первоматерия и потенциально уже заключен весь мир; из нее по физико-математическим законам излучения света начинается процесс эманации. Путем бесконечного самоумножения свет распространяется во все стороны, простирая материю до размеров универсума, а затем, устремляясь в обратном направлении (к центру вселенной), сосредоточивает ее и последовательно создает девять неизменных небесных сфер квинтэссенции и четыре изменчивые сферы элементов: огня, воздуха, воды и земли. В результате образуется физико-космологическая система Аристотеля, чье функционирование, однако, объясняется математическими законами, ибо все тела в ней являются в большей или меньшей степени приумноженным светом.

При этом Роберт Гроссетест отстаивал реальное существование актуальных бесконечностей, которые суть хотя и непознаваемые человеческим разумом, но «определенные числа», полагаемые и мыслимые Богом. Между ними могут существовать пропорциональные отношения. Роберт Гроссетест оказал значительное влияние на развитие философии и опытной науки 13—14 вв. (Р. Бэкон, Ц. Витело, Фома Брадвардин, Н. Орем).

Соч.: Die philosophischen Vfcrke des Robert Grosseteste, Bischofs von Lincoln, ed. L. Baur (Beiträge zur Geschichte der Philosophie des Mittelalters, Bd. K). Münster i. W, 1912; Hexameron, ed. R. C. Dales & S. Gieben (Auctores Brit. Med. AeviVI). L., 1982; в рус. пер.: О свете, или О начале форм, пер., вступл. и комм. А. М. Шишкова,— «ВФ», 1995, №6.

Являясь последователем Бонавентуры и самым ярким представителем позднесхоластического августинианства, Роджер Марстон ставит перед собой задачу возрождения позиции Августина как наиболее авторитетного христианского богослова и философа. При этом он демонстрирует не только феноменальное знание трудов самого Августина, но и близкое знакомство с идеями греческих и арабских авторов, интерпретация работ которых отличается у него тонким чувством исторической и текстологической критики. Противопоставляя в «Спорных вопросах» точки зрения святых (sancti), философов (philosophi) и философствующих теологов (theologi philosophantes), Роджер Марстон утверждает, что в случае расхождения между ними во взглядах предпочтение следует отдавать святым (Августину, Ансельму Кентербери/Некому и др.). Одновременно он замечает, что, хотя мнений святых следует придерживаться уже в силу авторитета традиции, их можно защищать и посредством логической аргументации, причем между писаниями святых и истинной философской мудростью обнаруживается гармоническое соответствие.

В попытке согласовать августиновскую и аристотелевскую (в ее позднейшей арабской интерпретации) теории познания, он, подобно своему учителю И. Пеккаму, отождествляет отделенный деятельный разум (intellectus agens separatus) философов (Авиценны и Аверроэса) с излучающим интеллигибельный свет Богом христианских святых. Рассматривая деятельный разум как универсальную субстанцию, вечно знающую все вещи, Роджер Марстон считает его одновременно и высшей частью всякой индивидуальной человеческой души, обладающей собственным светом разумения и познающей — благодаря этому свету и свету божественной иллюминации — саму себя и внешние объекты. Последние дают лишь повод для

Решая вопрос о количестве форм в сотворенных вещах (и особенно в человеке), Роджер Марстон хотя и склоняется к традиционной августинианской доктрине множественности форм, но стремится синтезировать ее с томистским учением о единственности в них субстанциональной формы. Согласно его теории формальных степеней, в каждой вещи (и человеке) существует лишь одна субстанциальная форма, однако она обладает актуальной множественностью своих сущностных градаций, вторичных, но устойчивых уровней (таких, напр., как вегетативная, сенситивная и разумная степени одной и той же человеческой души, являющейся его субстанциальной формой). Относительно же материи Роджер Марстон утверждает, что она имеет собственное бытие и потому в качестве первоматерии может существовать, будучи оформленной одной лишь «всеобщей формой», которая есть Бог.

По мнению Роджера Марстона, предопределение Богом будущих человеческих поступков не входит в противоречие с признанием того,что человек обладает свободой воли. Соч.: Quaestiones disputatae, ed. V. Doucet.— «Bibl. Franc. Schol. Med. Aev.» VII, Quaracchi. 1932; Quodlibet III, q. 25, ed. F. Delorme.— «Studia Franciscana» 1934, 31, 331-335; Quodlibet IV, q. 15ff, ed. A. Emmen.— «Franziskanische Studien» 1957, 39, p. 210—214. Лит.: Beimond S. Roger Marston.— «La France Franciscaine» 17. LilleP., 1934, p. 153-187; Et^omF. The Grades of the Form according t Roger Marston.— «Franziskanische Studien» 1962, 44, p. 318—354; Feister F. Roger Marston. Ein englischer Vertreter des Augustinismus.— «Scholastik» 1928, 3, p. 526-556.

A. M. Шишков

РОЗАНОВ Василий Васильевич (20 апреля (2 мая) 1856, Ветлуга Костромской губ. — 5 февраля 1919, Сергиев Посад) — русский философ и писатель. Родился в семье мелкого чиновника, выходца из духовной среды, рано потерял родителей, воспитывался в семье старшего брата. Учился в классических гимназиях Костромы, Симбирска и Нижнего Новгорода (дважды оставался на второй год). В 1878 поступил на историко-филологическое отделение Московского университета, окончила 1882. Более десяти лет учительствовал в провинциальных гимназиях Брянска, Ельца и г. Белого Смоленской губ., преподавал историю и географию. В 1886 вышла первая книга Розанова — обширная монография «О понимании», не встретившая никакого отклика. Известность ему принесли брошюра «Место христианства в истории» (1890) и монография «Легенда о Великом инквизиторе Ф. М. Достоевского» (1894). С помощью H. H. Страхова в 1893 переехал в Петербург, служил чиновником в Государственном контроле, одновременно продолжая литературную работу. В 1899 (в 43 года) оставил государственную службу и перешел постоянным сотрудником во влиятельную консервативную газету «Новое время» А. С. Суворина, в которой печатался почти 20 лет, до самого ее закрытия. Активный участник религиознофилософских собраний 1902—03 и Религиозно-философского общества (1907—14). Попытка исключить Розанова из Религиозно-философского общества, предпринятая по инициативе Д. Мережковского и 3. Гиппиус в 1914 из-за его позиции по отношению к делу Бейлиса (поддерживал в печати версию о ритуальном убийстве), окончилась провалом (ограничились осуждением, которое привело к политическому остракизму Розанова в либеральной среде), но он сам разорвал отношения с Обществом. В августе 1917 переехал с семьей из
Петербурга в Сергиев Посад (по приглашению о. Павла Флоренского), где вскоре и скончался, потрясенный гибелью России в революции и житейскими невзгодами. Литературное наследие Розанова огромно: более двух тысяч газетных и журнальных статей, около сорока отдельных книг и брошюр.

Как мыслитель и писатель Розанов — явление уникальное в русской и мировой философии. Условно его можно причислить к таким направлениям, как философия жизни и религиозный экзистенциализм. Личностное и конкретное важнее для него общего и абстрактного (индивидуальное «понимание», фигурировавшее в названии первой книги Розанова, выше надындивидуального знания). Розанов не сразу нашел свои темы и свой неповторимый стиль. Большую роль здесь сыграла личная драма писателя, оказавшегося помимо своей воли двоеженцем, поскольку его первая жена А. П. Суслова, на которой он женился еще студентом, вскоре покинула его с любовником, но категорически отказывалась дать развод. Поэтому второй брак Розанова с В. Д. Бутягиной оставался, несмотря на венчание, как бы противозаконным, и все пятеро детей писателя считались незаконнорожденными.

В центре размышлений Розанова — Бог и мир, язычество и христианство, пол, чадородие, семья, их связь с Богом. В основе критики христианства, принесшей Розанову прозвище «русского Ницше», лежит противопоставление Ветхого Завета как религии семени и чадородия и Нового Завета как религии аскетизма и монашества. Наиболее полно эта критика выразилась в книге «Темный лик. Метафизика христианства» (1911), хотя зачатки ее можно найти еще в сборниках «В мире неясного и нерешенного» (1901) и «Семейный вопрос в России» (т. 1—2, 1903). Своего апогея эта критика достигает в предсмертном «Апокалипсисе нашего времени» (в. 1—10,1917—18), в котором также глубокое осмысление получила катастрофа 1917.

Самые известные книги Розанова — «Уединенное» (1912) и «Опавшие листья» (короб 1—2,1913—15) — создавались в период его временного примирения с христианством. Их значение — в создании нового, неформального, небывало интимного типа философствования, обнимающего чуть ли не все мыслимые темы, от «ангелов до торговли», выраженные с необычайной пластичностью и убедительностью. «Уединенное» содержит записи в основном 1911; нередко указываемые автором обстоятельства их создания — «на обороте письма», «за нумизматикой», «на подошве туфли; купанье» — превращают текст в своего рода стенографию духовной жизни писателя. Если можно говорить о каком-то «сюжете» в «Уединенном», то это, пожалуй, постоянные мысли о жене Варваре Дмитриевне, ее болезни и приближающейся смерти. В «Уединенном» Розанов ведет борьбу с засильем позитивистской и либеральной идеологии в русской литературе и жизни («Конечно, не Пестель — Чацкий, а Кутузов — Фамусов держит на плечах своих Россию, «какая она ни есть», Пестель решительно ничего не держит на плечах, кроме эполет и самолюбия»; «Связь пола с Богом — большая, чем связь ума с Богом, — выступает из того, что все а-сексуалисты обнаруживают себя и а-теистами. Те самые господа, как Бокль или Спенсер, как Писарев и Белинский, о «поле» сказавшие не больше слов, чем об Аргентинской республике, и, очевидно, не более о нем и думавшие, в то же время до того атеистичны, как бы никогда до них и вокруг них не было никакой религии»; «Церковь есть единственно поэтическое, единственно глубокое на земле. Боже, какое безумие было, что лет 11 я делал все усилия, чтобы ее разрушить»).

Розанов значительно повлиял на мировоззрение Д. Мережковского, Н. А. Бердяева и о. Павла Флоренского; без его влияния немыслима эссеистика Г Адамовича. Соч.: Собр. соч. в 12 т., под ред. А. Николюкина. М., 1994 — (изд. продолжается); Собр. соч., под ред. В. Сукача. М-, 1994 — (изд. продолжается); Соч., т. 1—2. M., 1990 (сост. и komm. E. Барабанова); О себе я жизни своей. М„ 1990; Уединенное». М„ 1990. Лит.: Гамербах Э. В. В. Розанов. Пг, 1922; Синявский А. «Опавшие листья» В. Розанова. Париж, 1982; Сукач В. Жизнь В. В. Розанова «как она есть».- «Москва», 1991, № 10-Н; 1992, № 1-4,7-8; Василий Розанов: pro et contra. Антология, т. 1—2. СПб., 1995 (сост. и предисловие В. Фатеева); НыколюкинА. Голгофа Василия Розанова. М., 1998; Roggioli. Rozanov. N. Y., 1962; Stammler H. V. Rozanov als Philosoph. Giessen, 1984.

Морально-этические цели розенкрейцеров эклектически сочсталисьс алхимической практикой в их доктрине, христианская сторона которой подвергалась необратимой эрозии оккультными вкраплениями. Бог для розенкрейцеров — архитектор, призванный поддерживать мир в состоянии равновесия и изображаемый с циркулем, угольником и молотком в руках. На смену Союзу добродетели, распавшемуся в период Тридцатилетней войны, в 1622 пришло братство розенкрейцеров, которое возникло в Гааге и имело отделения в Амстердаме, Нюрнберге, Данциге, Гамбурге, Мянтуе, Венеции и др. В середине 18 в. появились новые розенкрейцеры, входившие в состав высших степеней франкмасонства. Первоначально они возникли в составе шведского франкмасонского братства, представляющего собой причудливую смесь традиционного масонства, храмовничества и розенкрейцерства. Тогда же выделяется гольдкрейцерство, сделавшее акцент на алхимической практике златосереброискательства. Магия и алхимия осмысливались при этом с позиций теософии, гностическая мистика соединялась с астральной и солярной мифологией. франкмасонство (с розенкрейцерством в своем составе), продвигаясь на восток, широко распространилось и в России (см. Масонство « России). Среди русских масонов (и розенкрейцеров) были И, П. Елагин, И. Е. Шварц, Н. И. Новиков, А М. Кутузов, И. В. Лопухин, П. И. Пестель, M. M. Херасков, М. М. Щербатов, И. Г. Рейхель, Г. П. Гагарин, Н. И. и С. П. Трубецкие, Павел I, А. Н. Голицын, Г. С. Батеньков. В 1782 был основан орден «Златорозового креста», главная задача которого состояла в познании «Бога через познание натуры и себя самого по стопам христианского нравоучения», стала широко печататься розенкрейцеровская литература. Новое розенкрейцерство в России представляло собой обновленный вариант старого розенкрейцерства. В нем сложились два направления: духовно-нравственное, ориентированное на борьбу с упадком нравов в связи с веяниями, шедшими из революционной Франции, и научно-философское, противостоявшее скептицизму французских энциклопедистов.