Энциклопедия в четырех томах научно-редакционный совет
жүктеу/скачать 10.5 Mb.
|
- Бұл бет үшін навигация:
- Философия науки. В. Н. ПоруЕ ПОСТСТРУКТУРАЛИЗМ
- о. во
- ПОТЕНЦИАЛЬНАЯ БЕСКОНЕЧНОСТЬ - см. Бесконечное. ПОТРЕБНОСТЬ
- Соч .
Лит.: Структура и развитие науки. М„ 1978; Философия и методология науки. М., 1996; Никифоров А. Д. Философия науки: истории и методология. М., 1998. См. тайкелит. кет. Философия науки. В. Н. ПоруЕ ПОСТСТРУКТУРАЛИЗМ — общее название для ряда подходов в социально-гуманитарном и философском позна- ==299 нии последней трети 20 в. Подобно структурализму — явление междисциплинарное и международное. Нашел свое выражение в литературоведении, философии, социологии, истории, искусствоведении. Распространен га. о. во Франции и США, в Германии иногда носит название «неоструктурализм». Сам интерес к такому называнию или обозначению (структурализм или постструктурализм) идет не изнутри, а извне, это внешние ярлыки явлений, а не самохарактеристики. При этом отношение постструкгурализма к структурализму понимается по-разному: как выявление скрытого в структурализме; как следствие внутреннего изменения в структурализме; как его «вторая волна» (решение нерешенных задач). Постструктурализм — безусловная реакция на структурализм (в области, которая не является ни наукой, ни философией, но строится на скрещении форм и жанров). Социальным символом наступления постструктурализма стал революционный кризис 1968 во Франции: он свидетельствовал об изменении духовного климата и социальной чувствительности. К тому же переход от структурализма к постструкгурализму был феноменом в параде интеллектуальных мод, которые, как правило, во Франции создаются, а в др. странах (в России или США) перенимаются. В результате структуралистские программы и методики сохранили свое научное значение и достаточно широкую сферу применимости, но покинули область социального резонанса. Постструктурализм не стремится объективно выяснить состояние дел, независимое от субъекта или читателя: главное для него — раскрепощение желаний и поиск удовольствия в любом жизненном акте — при всем признании отсроченности, отстраненности любого предмета человеческих вожделений или даже вообще невозможности «реального» наслаждения чем бы то ни было. Конкретные возможности постструкгурализма были заданы теми способами, которыми можно было помыслить «изнанку» структуры. Соответственно постструктурализм акцентирует, напр., не оппозицию синхронии и диахронии, а некую недифференцированность длительности-становления; не оппозицию вариативного и инвариантного, а самодостаточность события. Изнанками структуры может быть что угодно в зависимости от того, что именно в структуре подвергается отрицанию, на месте безличной логики — эмоции и аффекты («интенсивности»); на месте порядка — случайность; на месте целостности — фрагментарность; на месте слаженного ансамбля — нечто разнородное и взаимоприлаживанию не поддающееся. Из структуры можно выпасть в после-структуру («магму») и в до-струкгуру (набор несвязанных атомов), в социально-политическое пространство игр власти (Фуко) и в полное отрицание социальности как фикции, как условной записи средствами массовой коммуникации на теле каждого конкретного индивида (Бодрийар). При этом сам дух противоречия первенствует над любой субстанцией или материалом: если видеть структуру как органическое единство — то ей можно противопоставить механизмы («желающие машины» из «Анти-Эдипа» Делеза и Гваттари), а если, скажем, «конструкцию» — то, напротив, ботанические «ризомы» или биологические потоки всевозможных субстанций (сперма, кровь), так что машинное и органическое здесь не исключают друг друга. Почти каждая возможность структурной изнаночности была кем-то и запрошена и как-то образно реализована. Конечно, эти заполняющие субстанции неоднородны. К одному полюсу стягивались объединяющие «метафизики желаний» (пульсации, интенсивности, энергии); к другому — плюрали- зованные различия (сингулярности, партикулярности). Творчество Делеза (с Гваттари), Лиотара, Бодрийара, Касториадиса давало интересные скрещения — политэкономии, социологии, антропологии, психоанализа. Каждый раз это не были прививки новой терминологии на четко вычленимое понятийное тело, но дальнейший этап размывания концепций, установок, подходов, дававший подчас яркие, неожиданные, сочетания. Задним числом у всех французских представителей структурализма были обнаружены идеи, характерные потом и для постструктурализма. Так, Фуко в 1970-х гг. исследует механизмы власти и нормирующие практики, порождающие знание. Барт уже в «S/Z» доходит до такой виртуозной фрагментаризации своего литературного объекта, что все прошлые семиотические программы отходят в туманное прошлое. Лакан и вовсе изначально отрывал означающее от означаемого, и даже дляЛеви-Стросса свободное, избыточное, не подлежащее системному упорядочению означающее выступало как условие всякого означения. Общее в постструктурализме, независимо от его конкретных версий и вариантов, одно: эмоция сомнения, критика субъекта, присутствия (наличия), представления, элементы релятивизма и скептицизма. Концептуально-символическим актом, учреждающим постструктурализм, стало изъятие структуралистского «различия» из системы противопоставлений, придающей ему смысловую нагрузку, и абсолютизация различия как такового. «Тексты», «дискурсы» и «стили письма» стали важны отныне не своей системной связностью, а, наоборот, своей отрезочностью, вычлененностью, принципиальной необобщаемостью. Ни структуры, ни даже «эпистемы» в постструктурализме невозможны. Абсолютизация «различия» позволяет назвать все в постструктурализме в том или ином смысле интертекстуальным — цитатным, аллюзивным, перекликающимся через голову эпох и веков (этот термин Кристевой, вдохновленный Бахтиным, отмечает лишь одну разновидность текстовых пересечений). Разумеется, вовсе не любая «интертекстуальность» интересует постструктуралиста: напр., пересечение естественнонаучных текстов с юридическими никого особенно не вдохновит. Привилегированным местом интертекстуальных взаимодействий становится пересечение литературных (а также литературоведческих) текстов с философскими. Тяготение к такому скрещению было взаимным. Споры о конце философии и о новой философии, широкая область экспериментов — все это размывало прежние жанровые критерии философского рассуждения, обостряло вопрос о том, что есть философия. Что же касается литературы (литературоведения), те она всегда была областью гуманитарного знания, наиболее свободной в своих экспериментах с формой, жанром, стилем. Смычкой между ними было внимание к языку, письму, графике и проч. В США эти процессы, связанные с рецепцией Деррида, протекали достаточно бурно, и в результате литературоведение, которое некогда заимствовало приемы лингво-семиотических исследований, само стало экспортером «теорий» для др. областей знания — для той же философии, а при еще большем расширении — и для естественных наук (переосмысление философии науки в творчестве Р. Рорти). Линия соприкосновения между философией и литературой (литературоведением) — письмо, стиль, риторика, лингвистическая проблематика в широком до размытости смысле слова. Если в языке поставить на первый план не его логическое категориальное содержание, а его метафорическую способ-
К оглавлению ==300 ность, то непременно возникнет обширное поле всевозможных культурных сближений между самыми разными областями. Но это не будет междисциплинарное единство. Если структуралистская «археология знания» выстраивала, напр., свои «дискурсивные формации» с тем, чтобы, соотнеся различные способы данности культурных фактов, задать относительно однородную область научного изучения, то постструкгуралистская интертекстуальность начисто лишена «выравнивающего», «упорядочивающего» взгляда. Постструктуралист достает свои навыки и умения из кладовой интертекстуальных ассоциаций, как мастер-«самоделкин» (леви-строссовский бриколер) — по случаю и без явного умысла. Среди них может быть и псевдонародная этимология, и изощренная авторская метафора, и контекстуальное созвучие. Установка на изобретательность и интересность в постструкгурализме практически подменяет собой исследовательский пафос. Ему в принципе не так уж важно, будут ли его жесты трактоваться как подрыв тоталитарной угрозы, несомой «большими повествованиями», или, наоборот, как уход от насущных проблем в языковые игры. Вместе с «деконструкцией» и «постмодернизмом», постструктурализм подчас выглядит как единый комплекс представлений, опирающийся на творчество таких мыслителей, как Лакан, Деррида, Фуко, Лиотар, Делез, Касториадис и др. В США термин «деконструкция» встречается чаще, чем во Франции (причем в различных разновидностях), и практически подменяет «постструктурализм». Как известно, постмодернизм возникает в 1960-х гг. в архитектуре и приобретает философское значение с нач. 1980-х гг. годов в дискуссиях вокруг книга Лиотара «Состояние постмодерна» (1979). Постмодернизм чаще связывается с опытом современного искусства, а постструктурализм — с современной литературой и литературной критикой. Однако в России, напр., и художники, и писатели, и философы с равной готовностью именуют себя постмодернистами. В любом случае постструкгурализм существует в лоне методологического наследования структурализму и отталкивания от него, а постмодернизм — в более широком идеологическом контексте дискуссий, которые ведутся в политическо-экономической сфере (вокруг т. н. постиндустриального общества), в социальной сфере (вокруг отношения к современности или к «модерну») и в эстетической сфере (вокруг модернистского искусства и литературы). Центром дискуссий о постструктурализме стали работы Ж. Деррида, сильно и ярко выразившего современную культурную ситуацию вторичности и комментаторства и стремящегося противостоять ей изощренностью аналитического искусства. Почти все тексты Деррида представляют собой «прочтения» тех или иных произведений западной философии разных эпох, литературные и художественные произведения. Ядро концепции Деррида — т. н. деконструкция. Это выявление в «сказанном» «несказанного», прочтение текста прежней эпохи в контексте нашей эпохи и тем самым столкновение языковых наслоений различных культурных ситуаций, возведение тех или иных текстовых противоречий, конфликтов, неувязок к главным философским предпосылкам мысли Запада — и в этом последнем смысле любая деконструкция всегда так или иначе сводится кдеконструкции метафизики. Запрос надеконструкцию, по Деррида, обусловлен разрывом между денотативно-логическим языком понятий и риторико-метафорической подоплекой любых интеллектуальных процессов. Остатки логических смыслов, то, что просеивается через категориальную сетку как бессмысленное, может
Для постструкгурализма в целом антиномия серьезного (философия) и несерьезного (литература) нерелевантна. Адекватной позицией философа становится позиция «философахудожника» (Деррида о Ницше). Однако если философия трактуется как разновидность литературного письма, как «просто литература» (Лаку-Лабарт), это подтверждает взгляд на постструктурализм как «тотальный эстетизм». Поздний Фуко обосновывал этику выбором «стиля жизни» или эстетикой. Проявлением общего эстетического поворота стала и деконструкгивистская методология, в которой вопрос о жизни и о мысли — это вопрос о стиле, о манере, о том, чтобы не быть, как все. Однако, как бы мы ни относились к этому феномену, важно помнить, что он не возникает по чьей-то прихоти, чьей-то (доброй или злой) воле. Эстетический поворот в современной культуре развитых стран Запада обусловлен целым рядом объективных обстоятельств, выводящих на первый план все многообразие новых способов пространственно-временного восприятия мира, опосредствованного разветвленной сетью массовых коммуникаций. Как и любые др. культурные явления, постструктурализм (и постмодернизм) несамодостаточен: его подходы и приемы возможны лишь на фоне других, более «нормальных», более «рациональных» образований жизни, упорядоченной общественным разделением труда, институтами и рынками, в рамках которых разыгрывается любое отношение писателя и читателя, творца и потребителя. Постструкгурализм — это яркая реакция на ситуацию, в которой традиционные способы философствования лишаются жизненного смысла. Однако если бросить сейчас ретроспективный взгляд на то, что уже было в 20 в., мы увидим, что не только формализм и структурализм, но уже и сам постструктурализм исчерпал себя и, по сути, завершился; несмотря на все инерции восприятия и осмысления «конца» (пост-), уже начали складываться — при сохранении тонкой чувствительности к множественному и различному — новые культурные формы «иерархизации» и упорядочения.
==301 ПОТЕБНЯ менты, гл. о. стоические и перипатетические, и изложенного В сочинении «Основы» (Στοιχείωσις). Критериями истины Потамон считал «ведущее начало» и «четкое представление» (последнее, видимо, тождественно «постигающему представлению» стоиков). Четырьмя «началами» признавал вещество, деятельное начало, качество и место, соответственно «категориям»: «из чего», «благодаря чему», «как» и «где». Конечную цель трактовал в перипатетическом духе как совершенство в добродетелях, не исключающее обладания телесными благами (.Diog. L. 1,21). Написал комментарий к «Государству» Платона (Suid. s. v. Ποταμών). А. А. Столяров ПОТЕБНЯ Александр Афанасьевич [10(22) сентября 1835, с. Гавриловка Роменского у. Полтавской губ. — 29 ноября (11 декабря) 1891, Харьков] — русский филолог, культуролог, философ. Окончил историко-филологический факультет Харьковского университета (1856). Защитил магистерскую («О некоторых символах в славянской народной поэзии», 1860) и докторскую («Из записок по русской грамматике», 1874) диссертации. Стажировался в Германии, посетил ряд славянских стран для сбора материалов по истории языка и фольклора. С 1875 — профессор Харьковского университета. Член-корреспондент Петербургской академии наук (1877). В изучении истории языка и мышления опирался на идеи В. 1умбольдта. Считал народ, живущий в стихии родного языка, его творцом и одновременно субъектом обратного воздействия. Язык формирует этнос, он является важнейшим средством духовного развития нации. Много внимания уделял практическому сбору фольклорных и историко-культурных материалов украинского и русского этносов, доказывая их глубинное родство, общность мифопоэтического сознания. Изучая миф как особый феномен в развитии мышления, интерпретировал его как «акт сознательной мысли, акт познания», выступающий первой ступенью в «объяснении неизвестного». В своем учении о языке выделял внешнюю звуковую оболочку слова, абстрактное его значение и внутреннюю форму. Последняя связана с этимологическим содержанием, несет в себе выработанный памятью народа образ, узнаваемый в речи. На основе ее полисемантичности и игры смыслов складывается художественная поэтика вербального творчества. Потебня оказал значительное влияние на развитие отечественной исторической лингвистики, этнопсихологии, семиотики, поэтики символистов. Соч.: Из записок по теории словесности. Харьков, 1905; Из записок по русской грамматике, т. 1—2. M., 1958; т. 3, M., 1968; Эстетика и поэтика. М., 1976; Слово и миф. М-, 1989; Теоретическая поэтика. М., 1990. Лит.: Белый А. Мысль и язык (философия языка А. А. Потебни).— «Логос», 1910, км. 2; Райков Т. А. А. А. Потебня. Пг., 1924; Булаховский Л. А. А. А. Потебня. К., 1952; Пресняков О. П. Поэтика познания и творчества. Теория словесности А. Потебни. М., 1980. H. A. Куценко ПОТЕНЦИАЛЬНАЯ БЕСКОНЕЧНОСТЬ - см. Бесконечное. ПОТРЕБНОСТЬ — состояние организма, человеческой личности, социальной группы, общества в целом, выражающее зависимость от объективного содержания условий их существования и развития и выступающее источником различных форм их активности. Специфика человеческих потребностей определяется социальной природой деятельности человека, прежде всего трудом. Потребности личности выражаются в мотивации ее поведения. В концепции Мак-Дугалла потребности и мотивы отождествляются Как первичное определение жизненной энергии, направленной на объект. Понимание потребностей во фрейдизме и неофрейдизме, в индивидуальной психологии, системе К. Юнга определяется непосредственно исходными влечениями, которые и есть элементарные, первичные мотивации. Жизненный опыт человека надстраивается над последними как опосредствующий механизм. Структура этих опосредствований имманентно детерминируется первичными мотивациями и поэтому служит схемой конструирования личности, которая оказывается проекцией влечений на жизненный опыт. В этом пункте теории влечений максимально сближаются с бихевиоризмом. По этому же пути пошел и операционализм (Б. Скиннер). В гешталытеории К. Левина личность и ее потребности определяются системой силовых отношений «психического поля». В истории общества потребности людей в качестве функции их деятельности выступают следствием производства. Природная вещь перестает быть просто добычей, т. е. предметом, имеющим лишь биологический смысл пищи. С помощью орудий человек способен видоизменять ее, приспособляя к собственным потребностям. Тем самым и потребности людей получают возможность к развитию, т. е. вовлекаются в историю, становятся ее элементом. Производство связано с субъектом не непосредственно, а через посредство потребностей. Органические потребности преобразуются в человеческие, «надорганические», опосредствованные предметной деятельностью. Потребности и предпосылка, и результат не только трудовой деятельности людей, но и познавательных процессов. Потребности человека опосредствованы процессом его воспитания в широком смысле, т. е. приобщения к миру человеческой культуры. У человека процесс удовлетворения потребностей выступает как целенаправленная деятельность. Осознавая цель субъективно — как потребность, человек убеждается, что ее удовлетворение возможно лишь через осуществление цели. Это дает ему возможность соотнести свои субъективные представления с ее объективным содержанием путем отыскания средств овладения целью как объектом. Динамика потребностей — в переходе от осознания цели (как предпосылки деятельности) к мобилизации средств, при помощи которых происходит овладение этой асе объективированной целью. Лит.: ЛеонтьевА. Н. Потребности. Мотивы. Эмоции. М., 1971; Обуховский К, Психология влечений человека. М., 1972; Замошкин К>. А. Вызовы цивилизации и опыт США. М., 1991. Э. Г. Юдин ПОТТЕР (Potter) Карл (род. 19 августа 1927, Окленд, Калифорния) — американский историк индийской философии. В 1950 окончил университет Беркли; в 1952 магистр, в 1955 — доктор философии в Гарвардском университете; в 1956—70 адъюнкт-профессор и полный профессор в университете Миннесоты; с 1971 профессор философии и южноиндийских исследований в Вашингтонском университете в Сиэтле. В монографии «Исходные предпосылки индийских философий» (Presuppositions of India's Philosophies, 1963) Поттер отказывается от традиционного деления индийских даршан по «конфессиональному принципу» (на настиков и астиков) и предлагает новую, тематизирующую классификацию основных пунктов их расхождений: проблема свободы и духовного прогресса, соотношение следствия и причины, типологизация реляций, отношение частей и целого, проблема универсалий, ==302 статус не-сущего и «негативных реальностей», природа ошибочного познания. Согласно Потгеру, индийское философствование было постоянно провоцируемо попытками рационального обоснования веры в возможность «освобождения». Его следует изучать не ради «археологического» интереса, но в свете актуальности его результатов для современного мыслящего индивида: решения проблемы целей человеческого существования, свободы и морали, эгоизма и альтруизма, соотношения формальной и индуктивной логики и т. д. В 1970 Потгер стал основателем и активным участником уникального многотомного продолжающегося издания «Encyclopedia f Indian Philosophies». К настоящему времени опубликованы три издания библиографии авторов, текстов и исследований по всем школам индийской философии, а также тома, содержащие историко-теоретические введения и английские резюме основных текстов ньяи и вайшешики, адвайта-веданты (завершая ближайшими последователями Шанкары), санкхьи, лингвофияософии (начиная с Бхаргрихари), буддийской абхвдхармы, для работы над которыми привлечены ведущие западные и индийские специалисты. В. К. Шохин ПОУП, Поп (Pope) Александр (21 мая 1686, Лондон30 мая 1744, Твикенхэм) — английский поэт, в своем творчестве выразивший основные эстетические и философские идеи раннего европейского Просвещения. В стихотворном трактате «Опыт о критике» (.An Essay on Criticism, 1711, рус. пер. 1988), излагая свою эстетическую программу, Поуп настаивает на подчинении поэтического творчества нормам, выражающим меру, гармонию и закон Природы, следование которой есть основная задача искусства. Художественная практика древних воплотила в себе эту меру и гармонию, поэтому следование их канонам есть подражание самой Природе. Вместе с тем, отступая от жестких установок классицизма, Поуп допускает право таланта, открывающего новые поэтические красоты, погрешать против правил. Содержащиеся в трактате едкие зарисовки пороков критики обнаруживают дух просветительского реализма и критицизма. Тема стихотворного философского трактата «Опыт о человеке» (An Essay on Man, 1733—34, рус. пер. 1987,1988) — положение человека в мире и в обществе, соотношение страстей и разума, зла и добра, себялюбия и общественного блага, назначение человека и его счастье. Обсуждая эти вопросы, центральные для философии Просвещения, Поуп рисует картину гармонии и совершенства мироздания, в которых в конечном счете разрешаются все видимые его коллизии и диссонансы. К «Опыту о человеке» примыкает цикл «Моральных опытов», дополняющих «общую карту» человека рядом «частных карт», изображающих разные человеческие характеры и страсти. Соч.: Poetical Works. Oxf., 1978; в рус. пер.: Поэмы. М., 1988; Англия в памфлете. М., 1987. Лит.: Dobree В. Alexander Pope. L.-0xf., 1963; dark Donald B. Alexander Pope. ΐΐ. Υ, 1967; Сидорченко А. В. Александр Поуп, В поисках идеала.Л., 1987. А. Л. Субботин жүктеу/скачать 10.5 Mb. Достарыңызбен бөлісу:
|