Эволюционная эпистемология и логика социальных наук: Карл Поппер и его критики


Кантовские категории восприятия и мышления как продукты эволюции



жүктеу/скачать 1.54 Mb.
бет9/26
Дата21.06.2016
өлшемі1.54 Mb.
#151073
түріКнига
1   ...   5   6   7   8   9   10   11   12   ...   26

5. Кантовские категории восприятия и мышления как продукты эволюции


Эволюционный подход, конечно, не согласуется с представлениями о синтетическом априори, необходимо истинном ipso facto12. Вместе с тем с его позиций в кантовских категориях мышления и интуиции (intuition)13 можно увидеть дескриптивный вклад в психологическую эпистемологию. Хотя мы отвергаем утверждение Канта о необходимой априорной истинности этих категорий, эволюционный подход позволяет понять их как много кратно корректировавшиеся, многократно проверявшиеся предположения, «обоснованные» лишь н том смысле, в каком обосновывается научная истина, — синтетические a posteriori с точки зрения истории вида, синтетические и в некоторых отношениях априорные (но не в смысле необходимой достоверности) с точки зрения отдельного организма. Поппер утверждает это следующим образом:

«Проблема: «Что раньше — гипотеза (Н) или наблюдение (О)?» разрешима, как разрешима и проблема: «Что раньше — курица (Н) или яйцо (О)?» Ответ на последнюю проблему: «Более ранний вид курицы», на первую: «Более ранний вид гипотезы». Верно, конечно, что любой отдельной гипотезе, принимаемой нами в тот или иной момент времени, предшествуют наблюдения, например те, которые она должна объяснить. Однако эти наблюдения в свою очередь предполагают наличие некоторых рамок соотнесения, рамок ожидания, теоретических структур. Если наблюдения оказались важными, если они создали потребность в объяснении и благодаря этому стимулировали изобретение гипотез, то это произошло потому, что их нельзя было объяснить в рамках старой теоретической структуры или старого теоретического каркаса (framework), в рамках прежнего горизонта ожиданий. Здесь нет опасности регресса в бесконечность. Восходя ко все более примитивным теориям и мифам, мы в конце концов придем к бессознательным, врожденным ожиданиям.

Я думаю, что теория врожденных идей является абсурдом, но что каждый организм обладает врожденными реакциями или ответами, в том числе реакциями, приспособленными к наступающим событиям. Эти реакции можно назвать «ожиданиями», не подразумевая при этом, что они являются сознательными. В этом смысле новорожденный «ожидает» кормления (и можно было бы добавить — заботы и любви). Благодаря тесной связи между ожиданием и знанием мы совершенно разумно могли бы говорить даже о «врожденном знании». Это «знание» не является, однако, верным (valid) a priori; врожденные ожидания независимо от их силы и специфики могут оказаться ошибочными. (Новорожденный ребенок может быть покинут и умрет от истощения.)

Таким образом, мы рождаемся с ожиданиями, со «знанием», которое хотя и не является верным a priori, однако психологически или генетически априорно, то есть предшествует всякому наблюдению. Одним из наиболее важных среди этих ожиданий является ожидание обнаружить регулярности. Оно связано с врожденной склонностью к поискам регулярностей или с потребностью находить регулярности, что хорошо видно из того удовольствия, которое получает ребенок, когда удовлетворяет эту потребность.

Эта «инстинктивная», психологически априорная надежда на обнаружение регулярностей очень тесно связана с «законом причинности», который, по мнению Канта, является частью нашего интеллектуального багажа и верен a priori. Кое-кто может сказать, что Кант упустил из виду различие между психологически априорными способами мышления или реагирования и априорно верными убеждениями. Однако я не думаю, что его ошибка была столь грубой. Действительно, надежда на обнаружение регулярностей не только психологически, но также и логически априорна: она логически предшествует всякому наблюдению, поскольку, как мы видели, она предшествует всякому осознанию сходства, а всякое наблюдение включает осознание сходства (или различия). Однако, несмотря на логическую априорность в этом смысле, та кое ожидание не является верным a priori. Оно может не оправдаться: мы легко можем представить себе такую окружающую среду (она была бы смертельной для нас), которая столь хаотична по сравнению с нашим обычным окружением, что нам никак не удастся обнаружить в ней регулярности...

Таким образом, ответ Канта Юму был близок к истине, однако различие между ожиданием, верным a priori, и ожиданием, которое генетически и логически предшествует наблюдению, но в то же время не является верным a priori, в действительности является более тонким. Кант доказывал слишком много. Пытаясь показать, как возможно знание, он выдвинул теорию, неизбежным следствием которой было то, что наше познание необходимо должно быть успешным, а это, очевидно, неверно. Когда Кант говорит, что наш разум не выводит свои законы из природы, а налагает их на природу, он прав. Но, полагая, что эти законы необходимо истинны или что мы всегда добиваемся успеха, налагая их на природу, он ошибался. Очень часто природа успешно сопротивляется, заставляя нас отбрасывать опровергнутые законы, но, пока мы живы, мы можем делать новые попытки...

Кант был убежден в том, что динамика Ньютона априорно верна (см. его работу «Метафизические начала естествознания», опубликованную в период между первым и вторым изданиями «Критики чистого разума»). Однако если справедливость теории Ньютона можно объяснить, как он считал, тем, что наш разум налагает свои законы на природу, то отсюда, как мне представляется, следует, что наш разум должен достигать в этом успеха. Но в таком случае трудно понять, почему априорное знание — такое, как теория Ньютона, — добывается с таким трудом» [98]14.

Высказанное здесь Поппером соображение представляет собой ранее всего замеченный и чаще всего отмечаемый аспект эволюционной эпистемологии, может быть потому, что к нему можно прийти и от ламаркистских позиций, а не только исходя из модели естественного отбора, абсолютно необходимой для тезисов, изложенных в предшествующих разделах нашего очерка. К этой идее пришел и Герберт Спенсер, стоящий при рассмотрении этих вопросов на позициях ламаркизма, что очень удачно вкратце изложил X. Хёффдинг:



«По вопросу о происхождении знания Спенсер противостоит, с одной стороны, Лейбницу и Канту, с другой — Локку и Миллю. Он спорит с эмпиризмом по двум причинам: во-первых, потому, что эмпиризм не видит, что материал для исследований всегда выбирается и обрабатывается определенным образом, зависящим от изначальной природы индивида; во-вторых, потому что у него нет критерия истины. Если мы хотим понять воздействие определенных раздражителей на различных индивидов, мы должны пред положить некоторую исходную организацию, а единственный возможный критерий, позволяющий установить истинность того или иного высказывания — это тот факт, что противоположное ему высказывание содержит противоречие. Значит, и во врожденной природе индивида, и в логическом принципе, на который мы опираемся всякий раз, как делаем какой-то вывод, имеется априорный элемент — нечто, не выводимое из опыта. В этом Спенсер поддерживает Лейбница и Канта против Локка и Милля, но только пока в своих рассуждениях он ограничивается опытом индивида. Что априорно для индивида, не априорно для рода (race) в целом, ибо те условия и формы знаний и чувств, которые для индивида являются врожденными и, следовательно, не могут быть выведены из его опыта, перешли к нему от предыдущих поколений. Эти формы мышления соответствуют коллективным и наследственным структурным модификациям, латентно присутствующим у каждого новорожденного индивида и постепенно развивающимся по ходу приобретения им опыта. Следовательно, они имеют эмпирическое происхождение: фиксированные и универсальные отношения между вещами должны в ходе развития образовывать фиксированные и универсальные связи в организме; благодаря постоянному повторению абсолютно внешних единообразий у рода возникают необходимые формы знания, неразрушимые мысленные ассоциации, выражающие итоги опыта, может быть, нескольких миллионов поколений, вплоть до нынешнего. Индивид не в состоянии разорвать связи, так глубоко укорененные в родовой структуре; следовательно, он рождается на свет с этими физическими связями, образующими субстрат «необходимых истин» (см. Spencer H. Principles of Psychology. New York: D.Appleton and Co., 1897, pp.208, 216; cp. Spencer H. First Principles, p.53: «Абсолютные единообразия опыта порождают абсолютные единообразия в мышлении»). Хотя Спенсер придерживается того мнения, что индуктивная школа зашла слишком далеко в своей попытке вывести все на свете путем индукции (ведь, если принять такой подход, сама индукция повисает в воздухе), но все же, если бы ему пришлось выбирать между Локком и Кантом, он объявил бы себя учеником Локка, потому что, в конечном итоге, Спенсер тоже полагает, что все знание и все формы мышления проистекают из опыта. Из-за того, что он признал, что в нашем разуме имеется нечто, не являющееся продуктом нашего опыта a posteriori, Макс Мюллер назвал его «насквозь кантианцем», на что Спенсер ответил: «Эволюционный подход полностью основан на опыте. Этот подход отличается от исходных взглядов эксперименталистов только тем, что значительно расширяет их. — Взгляд же Канта абсолютно не связан с опытом, о чем он открыто заявлял»« [99].

«Небезынтересно отметить, что Джон Стюарт Милль, вначале относившийся с сомнением к спенсеровской эволюционной психологии, впоследствии объявил, что уверился в том, что развитие мышления происходит не только у индивида, но и у всего рода в целом в форме наследуемых предрасположений (dispositions). Об этом изменении в своих взглядах он сообщил за год до смерти в письме физиологу Э. Карпентеру (процитировано в работе последнего «Mental Physiology» («Физиология мышления»)» [100]).

Как документально установил Уолраф [101], низведение кантовских категорий с уровня прескриптивной на уровень дескриптивной эпистемологии началось в 1807 г. попыткой Якоба Фриза интерпретировать эти категории как имеющие исключительно психологическую основу, как всего лишь описывающие человеческий разум. Хотя такая позиция, как правило, сопровождалась последовательно проводимым дуализмом и была чисто менталистической, в 1866 г. Фредерик А. Ланге мог говорить об априорности как об одном из аспектов «физикопсихологической» структуры разума (mind) [102] и постулировать, вместе с Миллем, возможность «ошибочного априорного знания». Он также писал:

«Может быть, когда-нибудь основу идеи причинности найдут в механизме рефлекторных действий и симпатического возбуждения; тогда удастся перевести чистый разум Канта на язык физиологии и тем самым сделать его более доступным для понимания» [103].

Здесь не хватает только явной формулировки того обоснования подобного физиологического уклона, которое предоставляет естественный отбор. Похожий характер имеет биологическая интерпретация кантовских априорных категорий Германом Гельмгольцем [104].

Джемс Болдуин в 1902 г. и ранее приходил к таким догадкам: «Как утверждал Кант, знание есть процесс категоризации, и «знать какую-то вещь» означает говорить, что она иллюстрирует, или симулирует некоторую категорию, или функционирует как некоторая категория. Категория же представляет собой привычку мышления; категория не может быть ничем большим, как только привычкой, в широком смысле определяемой как предрасположение (disposition), врожденное или приобретенное, поступать или обращаться с разного рода вещами определенным образом. Эти привычки, или категории, возникают либо из реальных обстоятельств при помощи «функционального» или какого-либо другого отбора по при знаку полезности, либо из прирожденных способностей, сформировавшихся в ходе отбора из различных вариаций» [105].

В традиции прагматизма категории рассматривались просто как прагматически полезные способы мышления, обычно являющиеся скорее продуктами истории культуры, нежели биологической эволюции [106], хотя, поддерживая эту точку зрения, У. Райт мимоходом заметил:

«Следовательно, в некотором смысле отличия, присущие хотя бы не которым категориям, таким как пространство, время, вещь и личность, присутствуют в чувственном восприятии животных... Ясно, что исторически и филогенетически перцептуальные элементы, являвшиеся предшественниками некоторых категорий, существовали до зарождения мышления» [107].

Позицию У.Райта в явном виде развил А.Чайлд [108], который постулирует как «биотические (biotic) категории», биологические функции, общие у нас с животными и имеющие ценность для биологического выживания, так и «социотические (sociotic) категории», являющиеся продуктами культуры. Он говорит, между прочим: «Со времен Канта термин «категория» относится прежде всего к предположительно всепроникающим структурам родового (racial) разума» [109].

Многие другие исследователи рассматривали ту или иную эволюционную интерпретацию кантовских категорий обычно очень кратко и никого не цитируя. К ним относятся — приблизительно в хронологическом порядке — Джемс, Морган, Мах, Пуанкаре, Больцман, Фуйе, Кассирер, Шелтон, Рейхенбах, Р. В. Селларс, Юкскюль, Мейерсон, Нортроп, Магнус, Лоренц, Пиаже, Уоддингтон, Берталанфи, Уитроу, Платт, Пеппер, Мерло-Понти, Симпсон, У. С. Селларс, Хокинс, Барр, Тулмин, Вартофский и Ватанабс. Куайн, Максвелл, Шимони, Илмаз и Стеммер утверждали нечто близкое к этому, но без явных ссылок на кантовские категории [110]. Многие из этих ученых, в сущности — биологи, пришедшие к философии путем обобщения сфер своих научных интересов. Их позицию по этому вопросу можно выразить краткой цитатой из Уоддингтона:

«Наши способности, при помощи которых мы приходим к той или иной картине мира, были отобраны (selected) таким образом, чтобы быть, по мень шей мере, эффективными при нашем взаимодействии со всем остальным, что существует в мире (with other existents). Возможно, выражаясь кантианским языком, они не дают нам непосредственного соприкосновения с «вещью в себе», но «вещи в себе» формируют их таким образом, чтобы они могли иметь с ними дело» [111].

Большинство приведенных мною цитат очень кратки и отмечают эту идею лишь между прочим. С ними резко контрастирует обширное изложение рассматриваемого нами предмета у Конрада Лоренца.

В своем эссе «Кантовская доктрина априорного в свете современной биологии» [112] Лоренц принимает кантовскую идею о согласованности, до известной степени, между врожденными категориями мышления и Ding an sich (вещью в себе). Он согласен с утверждением Канта о том, что без таких априорно согласованных категорий никто не смог бы накопить в течение своей жизни того запаса эмпирического, экспериментального знания о мире, какой он реально накапливает. В каком-то смысле Лоренц принимает скептицизм Канта касательно форм знания. Хотя для Лоренца «вещь в себе» познаваема более, чем для Канта, но она, безусловно, познается только в категориях познающего, а не самой «вещи в себе». Таким образом, он приемлет Канта как психолога, если не как эпистемолога. Как и у всех, кого мы цитировали ранее, начиная с Герберта Спенсера, категории верны или уместны применительно к «вещи в себе» лишь постольку, поскольку они являются продуктом эволюции, в которой «вещь в себе» играла корректирующую роль, отсекая вводящие в заблуждение категории.

Лоренц, как и Поппер [113], признает, что Канту сильно повредила убежденность в полной истинности ньютоновской физики. Когда и соответствии с этим Кант признал, что априорные интуитивные представления человека о пространстве, времени и причинности согласуются с ньютоновской физикой (с которой они согласуются в гораздо меньшей степени, чем думал Кант), он задал себе такую головоломку, каких не знают современные эпистемологи. С нашей точки зрения, и ньютоновские законы динамики, и интуитивные категории пространственного восприятия можно считать просто приближениями к позднейшей, более развитой физике (или к «веши в себе»). Лоренц пишет:

«Осознание того, что все законы «чистого разума» основаны на вполне физических или механических структурах центральной нервной системы человека, которая развивалась в течение многих эпох, как и всякий другой орган, с одной стороны, поколебало наше доверие к законам чистого разума, а с другой — существенно повысило наше доверие к ним. Утверждение Канта о том, что законы чистого разума абсолютны — более того, что всякое разумное существо, какое можно себе представить, будь это даже ангел, должно подчиняться одним и тем же законам мысли, представляется самонадеянным антропоцентризмом. Несомненно, «клавиатура», образуемая формами интуиции и категориями, — сам Кант использует это название, — это нетто, определенным образом локализованное на психоструктуральной стороне психофизического единства, образующего человеческий организм... Но, конечно, эти неуклюжие ящики категорий, по которым приходится распихивать фрагменты внешнего мира, «чтобы иметь возможность трактовать их как опыт» (Кант), не могут претендовать на какую-либо автономную и абсолютную достоверность. Это становится для нас ясным, как только мы представим их себе как проявления эволюционной адаптации... В то же время природа их адаптации показывает, что категориальные формы интуиции и категории доказали свою состоятельность в качестве рабочих гипотез в процессе успешного взаимодействия человеческого рода с реальностями окружающей среды (несмотря на приблизительность и относительность их достоверности). Тем самым проясняется парадокс, состоящий в том, что законы «чистого разума», проявляющие свою несостоятельность на каждом шагу современной теоретической науки, тем не менее, все это время выдерживали (и по-прежнему выдерживают) практическую биологическую проверку борьбой за сохранение человеческого вида.

«Точечки» (dots), производимые грубыми «экранами», которые используются для печати фотографий в ежедневных газетах, образуют изображение, достаточное для поверхностного взгляда, но не выдерживают более внимательного изучения под увеличительным стеклом. Так же и картина мира, созданная при помощи наших форм интуиции и категорий, разваливается, как только им приходится давать чуть более подробное изображение предмета, что мы имеем в случае волновой механики и ядерной физики. Всякое знание о «физической картине мира», которое индивид может вырвать у эмпирической реальности, является, по существу, не более чем рабочей гипотезой. И с точки зрения их роли в сохранении вида все те врожденные структуры разума, которые мы называем «априорными» — тоже не более чем рабочие гипотезы. Ничто не абсолютно, кроме того, что скрывается внутри явления и за ним. Ничто из того, что способен выдумать наш мозг, не обладает абсолютной, априорной истинностью в точном смысле этого слова, даже математика со всеми ее законами» [114].

Лоренц показывает аналоги понятий пространства и причинности у водяной землеройки, серых гусей и человека, доказывая «объективность» и, в то же самое время, ограниченность и несовершенство каждого из них. При работе со слабым микроскопом мы предполагаем, что однородная фактура, получаемая на пределе его разрешения, является функцией этого предела, а не атрибутом реальности. Мы поступаем так потому, что в более сильный микроскоп можно разглядеть нарушения этой однородности. По аналогии мы распространяем это предположение даже на самый мощный микроскоп. Рассмотрение наших человеческих категорий мышления и интуиции как все го лишь лучших в данном эволюционном ряду дает основание для подобного скептицизма, даже если бы у нас и не было более мощного инструмента для сравнения. На самом деле у нас есть такой инструмент — современная физика, которая, по крайней мере сегодня, если не во времена Канта, обеспечивает гораздо менее «зернистое» изображение реальности.

Общая идея, выраженная во всех процитированных текстах, имеет две стороны: во-первых, существует «объективное» отражение «вещи в себе», которое, однако, не находит выражения в терминах самой «вещи в себе». Во-вторых, Лоренц и многие другие говорили о том, что разум (mind), так же как и другие части тела, сформирован эволюцией таким образом, чтобы соответствовать тем аспектам мира, с которыми он имеет дело:

«Этот аппарат центральной нервной системы не предписывает законы природе, так же как копыто лошади не предписывает форму почве. Аналогично лошадиному копыту, этот аппарат центральной нервной системы «натыкается» при выполнении своих задач на непредвиденные изменения. Однако как лошадиное копыто приспособлено к степной почве, с которой оно имеет дело, так и наш центральный нервный аппарат создания картины мира приспособлен к реальному миру, с которым человеку приходится иметь дело. Как и всякий орган, этот аппарат приобрел удобную для задач сохранения вида форму, успешно справляясь с реальностью в ходе многовековой истории человеческого вида» [115].

Форма лошадиного копыта, безусловно, выражает «знание» степи весьма своеобразным и частичным языком, и в конечном продукте это «знание» смешивается со «знанием» других сторон предмета. Наше визуальное, тактильное и некоторые другие виды научного знания о степи выражены на совершенно иных языках, но все они сравнительно объективны. Гидродинамика морской воды вкупе с экологической ценностью движения независимо сформировали рыбу, кита и моржа совершенно аналогичным образом. Их форма отражает независимое открытие ими одного и того же «знания», выраженного в данном случае на одинаковом «языке». А передвигающийся реактивным способом кальмар отражает те же гидродинамические принципы в совершенно иной, но, возможно, не менее «точной» и «объективной» форме. «Вещь в себе» всегда познается косвенно, всегда на языке постулатов познающего, будь это мутации, контролирующие форму тела, или визуальное восприятие, или научные теории. В этом смысле она непознаваема. Вместе с тем в отражении есть объективность, какой бы косвенной она ни была, объективность выбора из бесчисленного множества менее адекватных постулатов.


6. Прагматизм, утилитаризм и объективность


И для Поппера, и для автора этой работы объективность в науке — благородная цель, и ее следует беречь, как зеницу ока. Именно преклонение перед этой целью не позволяет нам забывать о том, что наше сиюминутное представление о реальности неполно и несовершенно. Нас отпугивает кар тина науки, предлагающая нам отказаться от поисков окончательной истины и удовлетвориться рецептами практических расчетов, не претендующих на истинное описание реального мира. Наше первое побуждение поэтому — отвергнуть прагматизм, утилитарный номинализм, утилитарный субъективизм, утилитарный конвенционализм или инструментализм [116] и предпочесть им критический гипотетический реализм. Однако может показаться, что наша эволюционная эпистемология, основанная на естественном отборе по признаку полезности для выживания, обязывает нас принять прагматизм или утилитаризм. Эту проблему убедительно изложил Г. Зиммель в 1895 г. [117]; о том же писали Э. Мах и А. Пуанкаре.

Такое глубокое расхождение по этому вопросу заслуживает большего внимания, нежели то, которое мы можем уделить ему здесь, но будет уместно коротко прокомментировать его с нескольких точек зрения. Наш комментарий основан на предположении, что ни Поппер, ни автор данной работы не собираются отказываться от объективности как цели науки и, следовательно, должны как-то примирить ее с эпистемологией естественного отбора, к которому нас привел именно поиск объективной истины.

Там, где утилитарная избирательность подчеркивается в противовес эпистемическому высокомерию (arrogance) наивного или феноменального реализма, мы можем однозначно согласиться с нею. Критический реалист не имеет ни малейшего желания отождествлять реальное с феноменально данным. Так, визуальная и тактильная плотность обычных предметов представляет собой подчеркивание на феноменальном уровне одной физической прерывности, более других использовавшейся человеком и его предками, за счет прочих прерывностей, о которых нам сообщают опыты современной экспериментальной физики. Воспринимаемая органами чувств плотность не иллюзорна с точки зрения обыденной практики: она диагностирует одну из «граней», которую описывает и современная физика. Однако, когда ее возводят на престол исключительности, когда от нее ожидают непрозрачности и непроницаемости для всех видов исследований (probes), она становится иллюзорной. Различные Umwelten15 разных животных отчасти отражают различия в том, что является полезным в соответствующих экологических нишах, отчасти же различие свойственных им ограничений. Вместе с тем каждая отдельная грань, выявляемая этими Umwelten, выявляется и современной физикой, которая, вдобавок, обнаруживает многие другие различия, не воспринимаемые и не используемые никакими организмами [118].

Мы также не претендуем на большую обоснованность современных научных теорий и фактов, чем прагматик и утилитарист. На самом деле, Поппер так подчеркивает критическую сторону дела, что это может вызвать еще более скептическое отношение к реалистичности современной науки. Разница, однако, в том, что именно подлежит обоснованию. Представьте себе график из точек наблюдения отношения объема воды к ее температуре. Крайний «пуантилистский» (punctiform) прагматизм или дефинициональный (definitional) операционализм, то есть методологический подход, требующий использования только операциональных определений, принял бы сами наблюдения за научную истину. Более смелый в предположениях прагматизм провел бы соответствующую данным эксперимента кривую (методом наименьших квадратов с минимальным числом параметров) и рассматривал бы значения в точках этой кривой как научные факты, отклоняясь при этом в некоторых точках от исходных данных наблюдений. Даже и на этом этапе можно различить разные степени прагматизма. Можно оправдывать это отклонение соображениями упрощения расчетов или можно считать наблюдения в точках отклонения «ошибочными», ожидая, что при повторении эксперимента новые наблюдаемые значения в среднем окажутся ближе к «теоретическим» значениям, чем к результатам первоначальных наблюдений. В большинстве случаев научная практика оказывается еще менее прагматичной и более реалистичной: из всех математических формул, одинаково хорошо согласующихся с данными и имеющих одинаковое число параметров, ученые выбирают ту или те формулы, параметры которых можно использовать в других формулах, охватывающих другие наблюдения. Хотя поиск таких параметров чаще всего происходит как поиск параметров, допускающих физическую интерпретацию, его можно оправдать и с чисто утилитаристских позиций. Если, продолжая эту линию рассуждения, попытаться классифицировать позицию Поппера как разновидность прагматизма, то мы должны были бы сказать, что это — прагматический отбор некоторых из формальных теорий, претендующих на универсальное описание реального мира, но не отождествляемых с реальным миром, однако и такая степень прагматизма нуждается в оговорках.

В крайних формах прагматизма, дефиниционального операционализма и феноменализма теория и данные отождествляются в духе подлинного эпистемологического монизма. Вместе с тем в реальных философиях науки принимается только что описанный дуализм данных и теории. Чтобы адекватно работать с вопросами, поднимаемыми при обсуждении эпистемологического монизма и дуализма [119], необходимо расширить наши концептуальные рамки, включив в них эпистемологический тринизм (триализм, триадизм, тримондизм)16 данных, теории и реального мира (что приблизительно со ответствует попперовским «второму миру», «третьему миру» и «первому миру») [120]. Спорным вопросом здесь является то, что в концептуальную схему включается реальный мир, а проблема познания определяется как проблема приведения данных и теории в соответствие с этим реальным миром.

Излишне говорить, что такой критический реализм включает предположения, выходящие за рамки данных наблюдения. Однако уже со времен Юма нам следовало усвоить, что знание без предположений невозможно. Как указывал Хью Г. Петри [121], большинство современных эпистемологических теорий признают научные мнения радикально недооправданными. Таким образом, вопрос в том, какие предположения делать, а не в том, делать их или нет. Биологические теории эволюции, ламаркистские или дарвинистские, прочно связаны с дуализмом организм-среда, который при рассмотрении эволюции органов чувств, функций восприятия и обучения превращается в дуализм знания организма об окружающей среде и самой этой среды. На этом уровне эволюционный эпистемолог занимается «эпистемологией другого» [122], изучая взаимосвязь между познавательными возможностями животного и средой, познавать которую они предназначены, причем и то, и другое эпистемологу известно только в гипотетически-условном научном смысле. Так, он может изучать взаимосвязь между маршрутом движения бегущей крысы («когнитивной картой») и формой лабиринта, в котором она бегает. Он может также изучать поляризацию солнечного света (при помощи научных приборов, поскольку его собственные глаза нечувствительны к таким нюансам) и чувствительностью пчелы к плоскости поляризации. На этом уровне он, не колеблясь, вводит понятие «реального мира», хотя может признавать, что его собственные знания об этом мире, даже усиленные приборами, неполны и ограниченны, вполне аналогично ограниченности того животного, чью эпистемологию он изучает. Сделав, таким образом, предположение о реальном мире в этой части своей эволюционной эпистемологии, он не добавляет лишних предположений, когда предполагает то же самое для человека и науки в роли познающих субъектов.

Верно, конечно, что в эпистемологии других животных у ученого имеются независимые данные о «знании» и о «познаваемом мире», так что изучение степени соответствия первого второму не приводит к тавтологии. Верно, что при распространении этой «эпистемологии другого» на знания современной физики мы не имеем посторонней информации о познаваемом мире, с которой можно было бы сравнить современную физическую теорию. Однако это практическое ограничение никого не обязывает отказываться от уже используемой онтологии. (Конечно, это рассуждение неопровержимо только по отношению к тем, кто, как Зиммель, Мах и Пуанкаре, свой утилитарный номинализм и конвенционализм основывают на эволюционном подходе.)

Мы можем также проанализировать утилитарную специфичность в сопоставлении с реализмом в эволюции знания. Рассмотрим знания о пространстве какого-либо примитивного подвижного животного, например, водяной землеройки, которую исследовал Конрад Лоренц [123]. У нее может быть пространство жажды, которое она использует, когда хочет пить, отдельное от него пространство голода, отдельное пространство для бегства от каждого хищника, пространство для поиска пары и т.п. В своем утилитаризме она может иметь отдельное пространство для каждой отдельной полезности. На более высоком уровне развития возникает гипотеза, что все эти пространства совпадают или пересекаются. Возникает реалистическая гипотеза о пространстве для всех целей. Есть очень много данных в пользу того, что белые крысы, кошки, собаки и шимпанзе находятся на этой стадии или даже на более высокой — что знание о пространстве, приобретенное на службе одному мотиву, может непосредственно использоваться и по любому другому поводу. Наряду с этим имеет место и пространственное любопытство — исследование новых пространств и предметов, когда все утилитарные мотивы (жажда, пища, секс, безопасность и т.д.) удовлетворены и такое исследование не имеет сиюминутной полезности. Такой бескорыстный интерес к «объективному», способному служить любой цели пространственному знанию ради него самого, имеет очевидную ценность для выживания, причем она может и превосходить сумму всех конкретных полезностей. Научный интерес, конечно, еще дальше выходит за пределы специфически утилитарного интереса. Критерии, непосредственно связанные с выживанием, редко входят в число критериев, фактически используемых при решении вопроса о научной истинности. Наука, суть которой стремился выразить Мах, осуществляла большую часть своих выборов из числа конкурирующих теорий на основании данных (таких, как фазы спутников Юпитера), не имеющих ни актуальной, ни прошлой полезности. И в истории науки именно те, кто относился к своим теориям как к реальным, а не их современники-конвенционалисты, раз за разом оказывались в основном русле, ведущем к будущим научным продвижениям.

Эти несколько не очень связанных между собой замечаний могут служить лишь первым подходом к обсуждению задачи соотнесения критически-реалистической эпистемологии естественного отбора с постоянно возникающими проблемами истории теории познания. Потенциально такая эпистемология может дать нам диалектическое разрешение многих старых споров. Однако формулировка точек соприкосновения ее с основной совокупностью эпистемологических проблем по большей части остается делом будущего.

Резюме


В этом очерке Карл Поппер признается современным основателем и ведущим сторонником эпистемологии естественного отбора. Основное внимание в нашей работе уделяется проблемам роста знания. Проблема знания здесь определена таким образом, что она включает знания не только человека, но и других животных. Процесс эволюционного приспособления на основе изменчивости и избирательного сохранения обобщается так, чтобы охватить вложенную (nested) иерархию замещающих процессов познания, включая зрение, мышление, подражание, обучение языку и науку.

В историческом плане внимание уделяется не только тем, кто использует парадигму естественного отбора, но и спенсеровско-ламаркистской школе эволюционых эпистемологов и сторонникам широко распространенной эволюционной интерпретации кантовских категорий. Доказывается, что хотя эволюционная точка зрения часто приводила к прагматическому, утилитарному конвенционализму, она вполне совместима с защитой целей реализма и объективности в науке.



Философский факультет Северозападного университета, США Октябрь 1970 г.

Примечания


  1. Popper K.R. The Logic of Scientific Discovery. London: Hulchinson; New York: Basic Books, 1959, p.42. Далее обозначается LSD. (Рус, перев. глав I—VII. X см. в кн. Поппер К. Логика и рост научного знания / Пол ред. Садовского В.Н. М.: Прогресс. 1983, с. 65 (далее обозначается ЛиРНЗ).)

LSD, p. 108 [ЛиРНЗ, с. 144].

  1. Popper К. R. Conjectures and Refutations. London: Routledge & Kegan Paul; New York: Basic Books, 1963. Далее обозначается C&R.

C&R. p.46 [Pyc. перев. см. в ЛиРНЗ, с.260].

C&R, p. 51 [ЛиРНЗ. с 268-269].

C&R, p. 52 [ЛиРНЗ, с. 269) (см. также C&R, pp. 216, 312-13, 383 и в других местах).

Например. C&R, р. 44.



  1. Estes W. К. All-or-None Processes in Learning and Retention // American Psychologist, vol. 19, 1964. pp. 16-25; Resile F. The Selection of Strategies in Cue Learning // Psychological Review, vol.69, 1962, pp. 329-43; Atkinson R.C. and Crorhen E.J. A Comparison of Paired-Associate Learning Models Having Different Acquisition and Retention Axioms // Journal of Mathematical Psychology vol. 1. 1964, pp. 285-312.

LSD, pp. 17-19 [ЛиРНЗ, с. 35, 39-40].

LSD, p.22 (ЛиРНЗ, с.43-44).



  1. Сходную мысль высказал и Рассел, отождествляя свою позицию с эволюционной эпистемологией: «Еще одну вещь надо помнить при любых обсуждениях ментальных понятий — нашу эволюционную неразрывность с низшими животными. В частности, знание не следует определять так, чтобы этим подразумевалась непроходимая пропасть между нами и нашими предками, не пользовавшимися преимуществами языка» (Russell В. Human Knowledge: Its Scope and Limits. New York: Simon and Schuster, 1948, p.421 [Рус. перев.: Рассел Б. Человеческое познание: его сфера и границы. М.: ИЛ, 1957, с.450]).

C&R, р. 216 [ЛиРНЗ, с. 326].

LSD, pp. 278-79 [ЛиРНЗ, с. 226-227].



  1. Popper К. R, Of Clouds and Clocks: An Approach to the Problem of Rationality and the Freedom of Man. St. Louis, Missouri, Washington University, 1966, p. 23 (далее обозначается ОСС.) Это — мемориальная лекция в память Артура Холли Комптона (Arthur Holly Compton Memorial Lecture), прочитанная в Вашингтонском университете 21 апреля 1965 г. и напечатанная в виде 38-страничной брошюры; перепечатана в кн. Popper К. R. Objective Knowledge: An Evolutionary Approach. Ch. 6. Oxford, Clarendon Press; New York: Oxford University Press, 1972. (Рус. перев. в ЛиРНЗ, с.496-557.)

ОСС, р. 23 [ЛиРНЗ, с. 539].

ОСС, р. 25 [ЛиРНЗ, с. 542].



  1. Самый полный за последнее время обзор обширной литературы на эту тему см. в Wimsatt W.C. Modern Science and the New Teleology (неопубликованная диссертация на степень доктора философии, Питтсбургский ун-т, 1971 г.) и Wimsatt W.C. Teleology and the Logical Structure of Function Statements // Studies in History and Philosophy of Science, vol.3, Nsl, April 1972. Уимсат признает, что правильное понимание этой проблемы неразрывно связано с любой эволюционной эпистемологией.

  2. Spiegelman S. Differentiation as the Controlled Production of Unique Enzymalic Patterns // Symposia of the Society for Experimental Biology, II: Growth in Relation to Differentiation and Morphogenesis. New York: Academic Press, 1948.

  3. Barr H.J. Regeneration and Natural Selection // American Naturalist, vol.98, 1964, pp. 183-86.

  4. См. Campbell D- T. Methodological Suggestions from a Comparative Psychology of Knowledge Processes// Inquiry, vol.2, 1959, pp. 152-82; Campbell D.T. Blind Variation and Selective Retention in Creative Thought as in Other Knowledge Processes // Psychological Review, vol.67, 1960, pp. 380-400.

Выражение «индуктивные достижения» использовано здесь для удобства изложения и ни в коей мере не означает ни зашиты бэконовско-юмовско-миллевского объяснения этих достижений, ни несогласия с блестящей критикой индукции Поппером.

  1. Ashby W.R. Design for a Brain. New York: John Wiley & Sons, 1952. (Последующие издания 1954 и 1960 гг. Рус. пер. с издания 1960 г. - Эшби У.Росс. Конструкция мозга. М.: ИЛ, 1962. — Прим. перев. и ред.)

  2. Последние пять абзацев, то есть пункты 1-4, с некоторыми перестановками и незначительными изменениями взяты из Campbell D.T Blind Variation, pp. 380-381 (см. прим. 20).

  3. Jennings H.S. The Behavior of the Lower Organisms. New York. Columbia University Press. 1906.

  4. Ashby W. R. Design for a Brain (см. прим. 22).

  5. Ibid., p. VI (см. прим. 22).

  6. Pumphrey R.J. Hearing // Symposia of the Society for Experimental Biology, IV: Physiological Mechanism in Animal Behavior. New York: Academic Press, 1950, pp. 1-18; Kellogg W.N. Echo- Ranging in the Porpoise // Science, vol.128. 1958. pp.982-88; Griffin O.K. Listening in the Dark. New Haven: Yale University Press, 1958.

  7. Campbell D.T. Perception as Substitute Trial and Error // Psychological Review, vol.63. 1956, pp. 311 -42.

  8. Ibid., pp. 334-335. Там же приводится пример поиска левой рукой как замещающего нащупывание правой рукой в задаче сортировки вслепую17.

  9. Исходные соображения по этой проблеме можно найти в обсуждении Бертраном Расселом «структурного постулата» — см. Human Knowledge: Its Scope and Limits. New York: Simon & Schuster, 1948, pp. 460-472, 492 (рус. перев.: Рассел Б. Человеческое познание: его сфера и границы. М.: ИЛ, 1957 с.494-508, 525-526), в Lorenz К. Gestaltwarnehmung als Quelle wissenschaftliche Erkenntnis // Zeilschrift fuer experimenlelle und angewandle Psychologie. Bd.6. 1959, SS. 118-65, англ. перев. под назв. Gestalt Perception as Fundamental to Scientific Knowledge // General Systems, vol.7, 1962. pp. 37-56; в Campbell D.T. Pattern Matching as Essential in Distal Knowing // The Psychology of Egon Brunswik / Ed. by Hammond K. R. New York: Holt, Rinehart & Winston, 1966, pp. 81-106.

  10. На формальную аналогию между естественным отбором и обучением на основе проб и ошибок обратили внимание многие — см. Baldwin J. М. Mental Development in the Child and Race. New York: Macmillan, 1900; Holmes S.J. Studies in Animal Behavior. Boston: Gorham Press, 1916: Ashby W. R. Design for a Brain; Pringle J. W. S. On the Parallel Between Learning and Evolution // Behaviour, vol.3, 1951, pp. 175-215.

  11. Campbell D. T. Adaptive Behavior from Random Response // Behavioral Science, vol. 1, 1956, pp. 105-110.

Может быть, первым предложил эту идею Джемс М.Болдуин. Он перепечатал относящиеся к этой проблеме работы Ллойда Моргана, Г.Ф.Осборна, Э. Б. Поултона и свои в сборнике: Development and Evolution. New York: Macmillan, 1902, используя для этого понятия термины «ортоплазия» и «органический отбор».

33а. Popper К. Objective Knowledge, pp. 256-80 (см. прим. 14).



  1. Kohler W. The Mentality of Apes. New York: Harcourt, Brace, 1925. (Рус. пер.: Кёлер В. Исследование интеллекта человекоподобных обезьян. Пер. с нем. М., 1930.)

  2. Mach E. On the Part Played by Accident in Invention and Discovery // Monist, vol.6, 1896. pp. 161-75. (Рус. перев.: Max Э. Научно-популярные очерки. Этюды по теории познания. Гл. X «О влиянии случайных обстоятельств на изобретения и открытия». М., 1901. с.96-112: с. 104. В издании Мах Э. Популярно-научные очерки. Авторизованный перев. с 3-го нем. издания. СПб., 1909, дан несколько иной перевод.)

  3. Ibid., p. 171 (рус. перев. с. 107).

  4. Ibid., р. 174 (рус. перев. с. II0-III).

  5. Poincare H. Mathematical Creation // Poincare Н. The Foundations of Science. New York: Science Press, 1913, p. 387. (Рус. пер.: Пуанкаре А. О науке. М.: Наука, 1990, с. 313.)

  6. Ibid., р. 392 (рус. перев. c.317-318).

  7. Ibid., p. 393 (рус. перев. с. 319).

  8. Ibid., р. 394 (рус. перев. с.320).

  9. В 1855 г. вышло 1-е издание книги Bain A. The Senses and the Intellect. Цитаты даются по 3-му изд. — New York: Appleton, 1874, pp. 593-95.

  10. Jevons S. The Principles of Science. London: Macmillan. 1892. (1st ed.. 1874; 2d ed., 1877; перепечатано с исправлениями в 1892 г.) (Рус. пер.: Основы науки. Трактат о логике и научном методе Стенли Джевонса. Пер. со второго английскою издания М.Антоновича. СПб., изд. Л.Ф. Пантелеева, 1887.)

  11. Ibid., p. 228 (рус. перев. с. 218).

  12. Ibid., p. 577 (рус. перев. с. 539).

  13. Souriau P. Theorie de l'invention. Paris, Hachette, 1881, p. 17.

  14. Ibid., p. 43.

  15. Ibid., pp. 114-15.

  16. James W. Great Men, Great Thoughts, and the Environment // The Atlantic Monthly, vol.46, №276 (October. 1880), pp. 441-59. См. также James W. Principles of Psychology. New York: Henry Holt. 1890, vol. II. pp.617-79.

  17. Ibid., p. 456.

  18. Ibid., p. 457.

  19. Poincare H. Mathematical Creation (см. прим. 38).

  20. Mach E. Part Played by Accident (см. прим. 35).

  21. Campbell D. T. Blind Variation (см. прим. 20).

См. Приложение I.

См. Приложение I.



  1. Simon НА. The Sciences of the Artificial. Cambridge, Mass.: The MIT Press, 1969, p. 5. (Рус. пер.: Саймон Г. Науки об искусственном. М.: Мир, 1972.)

  2. Newell A., Shaw J.C., Simon H. A. Elements of a Theory of Human Problem Solving // Psychological Review, vol.65, 1958, pp. 151-66.

  3. Campbell D. T. Blind Variation, pp. 392-95 (см. прим. 20).

  4. Newell, Shaw, Simon. Human Problem Solving (см. прим. 58).

  5. Hebb DO. On the Nature of Fear // Psychological Review, vol.53, 1946, pp. 259-76.

  6. Соломон Эш в своей книге — Asch S. E. Social Psychology (New York: Prentice-Hall, 1952) отстаивал рациональность такого имитативного или конформного поведения и социальную природу познания мира человеком. См. также Campbell D. Т. Conformity in Psychology's Theories of Acquired Behavioral Dispositions // Conformity and Deviation / Ed by Berg I. A. and Bass B.M. New York: Harper & Row, 1961, pp. 101-42; Campbell D.T. Social Attitudes and Other Acquired Behavioral Dispositions // Psychology: A Study of a Science, vol. 6: Investigations of Man as Socius / Ed. by Koch S. New York: McGraw-Hill, 1963, pp. 94-172; Bandura A. Principles of Behavior Modification. New York: Holt, Rinehart & Winston, 1969.

  7. Baldwin J.M. Thought and Things, or Genetic Logic. Vol.1. New York: Macmillan, 1906, p. 169. Поппер также подчеркивал это в Popper К. R. Realism and the Aim of Science, London & New York, 1983, 1996, sec. 3-V, особ. с. 43.

  8. Hinde R.A. (ed.) Bird Vocalizations. Cambridge, England and New York: Cambridge University Press, 1969. См. особенно главы Лоренца и Иммельмана.

  9. Frisch К. von. Bees. Their Vision, Chemical Sense, and Language. Ithaca: Cornell University Press, 1950; Sebeok ТА. (ed.) Animal Communication: Techniques of Study and Results of Research. Bloomington, Ind.: Indiana University Press, 1968; Sebeok T.A. and Ramsay A. (eds.) Approaches to Animal Communication. The Hague, Netherlands: Mouton & Company, 1969. Особенно стоит отметить новое изящное подтверждение выводов Фриша в Gould J. L., Henerey M. and MacLeod M.C. Communication of Direction by the Honey Bee // Science, vol. 169, 1970, pp. 544-54.

  10. Предыдущие два абзаца заимствованы в сжатом виде из Campbell D.T. Ostensive Instances and Entitativity in Language Learning // Unity through Diversity / Ed. by Rizzo N. D. New York. Gordon and Breach, 1973. См. также Gray W. and MacCormac E. R. Ostensive Instances in language Learning // Foundations of Language, vol.7, 1971, pp. 199-210. Уиллард Куайн выдвинул очень похожую точку зрения, если не считать того, что он использует теорию обучения путем пассивной тренировки вместо проб и ошибок в работе со смыслами (trial and error of meanings), хотя его пробы и ошибки со «срезами» («slicings») или абстракциями, вероятно, эквивалентны18. См. Quine W.V. Word and Object. Cambridge, Mass.: MIT Press, I960, и особенно Quine W.V. Ontological Relativity. New York: Columbia University Press, 1969, pp. 26-39. Вера Джона Остина в то, что референтами различий, сохраняемых в обычном языке, являются различия в мире, описываемом этим языком, оправдывается аналогичной моделью эволюции языка.

  11. Обзор этой литературы см.: Mead М. Continuities in Cultural Evolution. New Haven: Yale University Press, 1964; Campbell D. T. Variation and Selective Retention in Sociocultural Evolution // Social Change in Developing Areas: A Reinterpretation of Evolutionary Theory / Ed. by Barringer H.R. Blankslen C.I. and Mack R. W. Cambridge, Mass.: Schenkman, 1965, pp. 19-49. Быть может, первым рассматривать социальную эволюцию явным образом в терминах естественного отбора начал Уильям Джемс в «Great Men, Great Thoughts» (см. прим. 49). Луи Ружье явным образом постулировал конкуренцию между культурно различными образами мышления и естественным отбором из них при объяснении развития логического и научного мышления в своей книге Rougier L. Traite de la Connaissance. Paris: Gauthier-Villars, 1955, pp. 426-428. См. также Auget Pierre (Приложение II).

  12. Agassi J. Comment: Theoretical Entities Versus Theories // Boston Studies in the Philosophy of Science, vol. V / Ed. by Cohen R.S. and Wartofsky M. W. Dordrecht, Holland: D. Reidel, 1969.

См. Приложение II.

См. Приложение III.



  1. Cannon W.B. The Way of An Investigator. New York: W.W.Norton & Co., 1945; Merlon R. K. Social Theory and Social Structure. Glencoe: Free Press, 1949.

  2. Popper K. R. Realism and the Aim of Science, Secs. 3-V and 3-Х.

  3. Toulmin S. E. The Evolutionary Development of Natural Science // American Scientist, vol.55, 1967, pp. 456-71. См. также Toulmin S. E. Foresight and Understanding: An Inquiry into the Aims of Science. Bloomington, Indiana: Indiana University Press, 1961; Toulmin S. E. Neuroscience and Human Understanding // The Neurosciences / Ed. by Schmitt Frank. New York: Rockefeller University Press, 1968; Toulmin S. E. Human Understanding. Vol.1: The Evolution of Collective Understanding. Princeton, N.J.: Princeton University Press, 1972. (Рус. пер.: Тулмин Cm. Человеческое понимание. М., 1984.)

  4. Toulmin S. E. Foresight and Understanding (см. прим. 73); Kuhn T.S. The Structure of Scientific Revolutions. Chicago: University of Chicago Press, 1962. (Рус. перев.: Кун Т. Структура научных революций. М.: Прогресс, 1977.)

  5. Ackermann R. The Philosophy of Science. New York: Pegasus, 1970.

  6. Capek M. The Development of Reichenbach's Epistemology // Review of Metaphysics, vol. II, 1957, pp. 42-67; Capek M. La Theorie Biologique de la Connaissance chez Bergson et sa Signification Actuelle // Revue de Metaphysique et de Morale. April-June, 1959, pp. 194-211; Capek M. Ernst Mach's Biological Theory of Knowledge // Synthesc, vol.18, 1968, pp. 171-91, перепечатано в Boston Studies in the Philosophy of Science, vol. V / Ed. by Cohen R. S. and Wanofsky M. W. Dordrecht, Holland: D. Reidel, 1969, pp. 400-21.

  7. Бергсон также отверг дарвинистскую модель когнитивной эволюции путем слепых мутаций и естественного отбора. Однако его подчеркивание ориентированной на полезность, неполной, чересчур упрощенной природы человеческого познания, его неприспособленности при переходе на субатомную и галактическую области согласуется с отстаиваемой здесь эпистемологией естественного отбора («La Theorie Biologique»). Тот факт, что Мах и Пуанкаре явно придерживались не ламаркизма, а стояли на точке зрения естественною отбора как во взгляде на эволюцию познания, так и в их подходе к творческому мышлению, указывает на необходимость дальнейшего анализа. Чапек приписывает Маху спенсеровскую веру в полноту и совершенство эволюционного процесса, но этому противоречит следующая цитата из современника Маха Л. Больцмана: «Сам Мах показал, самым остроумным образом, что никакая теория не является ни абсолютно истинной, ни абсолютно ложной и что, более того, всякая теория постоянно улучшается, совсем как организмы, описываемые Дарвином» (Boltzmann L. Populare Schrinen, S. 339 (см. Приложение II)).

  8. James W. Principles of Psychology, p. 617 (см. прим. 49).

  9. Simmel G. Uber eine Beziehung der Selectionslehre zur Erkenntnistheorie // Archiv fur systematische Philosophic Bd. I, №1, 1895, SS. 34-45. Автор настоящей статьи имел возможность ознакомиться с двумя неопубликованными работами, относящимися к рассматриваемой тематике. Первая — Tennessen И. Brief Summary of Georg Simmel's Evolutionary Epistemology. June, 1968 — представляет собой реферат статьи Tennessen H. Georg Simmel's tillemping av selecksjonslaeren pa erkjennelsesteorier // Filosofiske Problemer. Oslo: Norwegian University Press, 1955, pp. 23-30. Вто рая — предварительный (preliminary) перевод статьи Зиммеля, сделанный Иреной Л.Джерисон (Irene L. Jerison). Между прочим, Зиммель по этому вопросу не ссылается ни на Спенсера, ни на кого другого.

  10. James W. Principles of Psychology; James W. Great Men, Great Thoughts and the Environment (см. прим. 49).

  11. Dewey J. The Influence of Darwin on Philosophy. New York: Henry Holt & Co., 1910; Bloomington: Indiana University Press, 1965, pp. 11-12.

  12. Collected Papers of Charles Sanders Peirce / Ed. by Hartshorne Ch. and Weiss P. Cambridge, Mass.: Harvard University Press, 1931-58, 5.407. (Все ссылки на Пирса в этой статье следуют стандартной практике обозначения тома и фрагмента в Collected Papers.) Приведенное утверждение цитируется также в Thompson M. The Pragmatic Philosophy of C. S. Peirce. Chicago: University of Chicago Press, 1953, p. 83, и в Wiener Ph. P. Evolution and the Founders of Pragmatism. Cambridge, Mass.: Harvard University Press, 1949, p.93.

  13. Peirce С. S. Collected Papers, 2.780.

  14. Ashby W. R. Design for a Brain (см. прим. 26).

  15. Petite C.S. Collected Papers, 6.33. См. также 5.436, 6.200, 6.262, 6.606, 6.611.

  16. Wiener Ph. P. Founders of Pragmatism, ch.4, pp. 70-96 (см. прим. 82).

  17. Ibid., p. 77.

  18. Ibid., pp. 87-88.

  19. Peirce C.S. Collected Papers, 6.157 (указана дата написания — 1892 г.).

  20. Wiener Ph. P. Founders of Pragmatism, pp. 94-95 (см. прим. 82); Peirce С. S. Collected Papers. 1.348.

  21. Baldwin J. M. Thought and Things, a Study of the Development and Meaning of Thought, or Genetic Logic. Vol. I: Functional Logic or Genetic Theory of Knowledge; Vol. II: Experimental Logic or Genetic Theory of Thought; Vol. Ill: Genetic Epistemology. London: Swan Sonnenschein (Muirhead's Library of Philosophy); New York: Macmillan, 1906. 1908, 1911. Если эти тома и оставили какой-то отпечаток, то во французской традиции, из которой вышли работы Жана Пиаже по генетической эпистемологии.

  22. Baldwin J. M. Darwin and the Humanities. Baltimore: Review Publishing Co., 1909; London: Allen & Unwin, 1910.

  23. Dewey J. Influence of Darwin on Philosophy. New York, 1910, 1965 (см. прим. 81).

  24. Baldwin J.M. Darwin and Humanities, 1909, 1910, p. VIII (см. прим. 92).

  25. Ibid., p. IX.

  26. Ibid., pp. 32-33.

  27. Ibid, pp. 68-73.

CAR, pp.47-48 (ЛиРНЗ, с.261-263].

  1. Hoffding H. A History of Modern Philosophy, Vol. II. London: Macmillan, 1900; New York: Dover, 1955. pp. 475-76.

  2. Ibid., pp. 457-58.

  3. Wallraff C.F. Philosophical Theory and Psychological Fact. Tucson: University of Arizona Press, 1961, pp. 10-11.

  4. Ibid, p. 11; Lange F.A. The History of Materialism. Vol. 2. New York: Humanities Press, 1950, p. 193 (перепечатка перевода, впервые опубликованного в 1890 г.).

  5. Lange F.A. History of Materialism, p. 211 (см. прим. 102).

  6. Capek N. Ernst Mach's Biological Theory of Knowledge (см. прим. 76).

  7. Цитата взята из Baldwin J.M. Development und Evolution. New York: Macmillan. 1902, p. 309. См. также Baldwin J.M. Mental Development. Macmillan, 1900; Baldwin J.M. Darwin and the Humanities. Baltimore, 1909 (см. прим. 97).

  8. Например, James W. Pragmatism. New York: Longmans-Green, 1907, pp.170, 182, 193 (рус. пер. — Джеймс (Джемс) У. Прагматизм // Джеймс (Джемс) У. Воля к вере. М.: Республика, 1997, с. 207-324). Такой же и позиции придерживается и Л. Ружье — Rougier L. Traite de la Connaissance. Paris, 1955 (см. прим. 67). Маркс Вартофский также подчеркивает прежде всего социальную эволюцию кантовского a priori в статье Wartofsky Marx. Metaphysics as Heuristic for Science // Boston Studies in the Philosophy of Science, vol. Ill / Ed. by Cohen R.S. am Wartofsky M.W. Dordrecht, Holland: D. Reidel, 1968, pp. 123-172 (рус. пер. — Вартофский М Эвристическая роль метафизики в науке // Структура и развитие науки / Под. ред. Грязнова Б. С и Садовского В. Н. М.: Прогресс, 1978, с. 43-110).

  9. Wright W.K. The Genesis of the Categories // The Journal of Philosophy, Psychology and Scientific: Methods, vol. 10, 1913, pp. 645-57, см. особенно р. 646.

  10. Child A. On the Theory of the Categories // Philosophy and Phenomenological Research, vol. 7, 1946, pp. 316-35.

  11. Ibid., p. 320.

См. Приложение IV.

  1. Waddington C.H. Evolution and Epistemology, 1954 (см. Приложение IV).

  2. Lorenz К. Kants Lehre vom apriorischen im Lichte gegenwartiger Biologic // Blatter fur Deutsche Philosophie, Bd. 15, 1941, SS. 94-125; перевод на английский язык в: General Systems, vol. VII / Ed. by Bertalanffy L. von and Rapoport A. Ann Arbor, Society for General Systems Research, 1962, pp. 23-35 (см. Приложение IV).

  3. C&R, p. 48 (цитировано ранее в прим. 98). См. также анализ взглядов Ганса Рейхенбаха в: Capek M. The Development of Reichenbach's Epistemology, 1957 (см. прим. 76).

  4. Lorenz К. Kants Lehre vom apriorischen, SS. 103-4, англ. перевод pp.26-27 (см. прим. 112).

  5. Ibid., SS. 98-99, англ. перев. р. 25.

Заметим, что Джемс М. Болдуин в процитированном ранее отрывке из «Darwin and the Humanities» (pp. 68-73; см. прим. 92) употребляет термин «инструментализм» в особом смысле, выдвигая против прагматизма то же самое возражение, которое выдвигается здесь нами.

  1. Simmel G. Uber eine Beziehung der Selectionslehre zur Erkcnntnistheorie, 1895 (см. прим. 79).

  2. Bertalanffy L. von. An Essay on the Relativity of Categorie // Philosophy of Science, vol.22, 1955, pp. 243-63 (см. Приложение IV).

  3. Lovejoy А.О. The Revolt Against Dualism. La Salle, Ill., Open Court, 1930; Koler W. The Place of Value in a World of Facts. New York: Liveright, 1938.

  4. Popper K. R. Epistemology without a Knowing Subject // Logic, Melhodology and Philosophy of Sciences, vol.111 / Ed. by Rootselaar B. van and Slaal J. E. Amsterdam, North-Holland, 1968, pp. 333-73: Popper K. R. On the Theory of the Objective Mind // Akten des XIV internationalen Kongresses fur Philosophie. Bd. 1. Vienna, 1968, pp. 25-53. Обе работы перепечатаны в Popper К. Objective Knowledge Oxford. 1972. pp. 106-52. 153-90 (см. прим. 14). (Рус. пер. первой работы в: ЛиРНЗ. с. 439-495.)

  5. Pelrie H.G. The Logical Effects of Theory on Observational Categories and Methodology (Duplicated). Northwestern University, June 20, 1969.

  6. Campbell D. T. Methodological Suggestions from a Comparative Psychology of Knowledge Processes // Inquiry, vol.2, 1959, p. 157; Campbell О. Г. A Phenomenology of the Other One: Corrigible. Hypothetical, and Critical // Human Action / Ed. by Mischel T. New York: Academic Press, 1969, pp. 41-69.

  7. Lorenz A. Kants Lehre vom apriorischen (см. Приложение IV).

жүктеу/скачать 1.54 Mb.

Достарыңызбен бөлісу:
1   ...   5   6   7   8   9   10   11   12   ...   26



©dereksiz.org 2024
әкімшілігінің қараңыз
    Басты бет