Философия: Энциклопедический словарь

Бунтующий человек. М., 1990; Избр. произв. М., 1993; Cahiers Albert Camus. Paris, 1971 — 1973. Vol. 1—2; Essais. Paris, 1992.

Великовский СИ. Грани «несчастного сознания». Театр, проза, философская эссеистика Альбера Камю. М., 1973; Кушкин Е.П. Альбер Камю. Ранние годы. Л., 1982; Фокин С.

Альберт Камю. Роман. Философия. Жизнь. СПб., 1999; GremerG. Albert Camus. Paris, 1968.

КАН (Kahn) Герман (1922—1983) — амер. физик и футуролог. В 1961 создал и возглавил Гудзоновский ин-т, предназначенный для проведения исследований в области национальной безопасности и общественной политики. Ин-т разрабатывал долгосрочные научно-технические, социально-экономические и военно-политические прогнозы по заказам правительства и финансово-промышленных корпораций. К. считал возможным применение ядерного оружия в мировой войне, неизбежность которой постоянно подчеркивал в книгах «О термоядерной войне» (1960), «Мысли о немыслимом» (1962), «Об эскалации: метафоры и сценарии» (1965). Выступал сторонником постиндустриального общества, выразителем интересов многонациональных корпораций. В книгах, написанных в соавторстве с др. сотрудниками Гудзоновского ин-та («Год 2000-й», «Грядущее. Размышления о 70-х и 80-х гг.», «Следующие 200 лет»), К. пытался раскрыть тенденции развития мира. По его оценке, к 2000 двенадцать стран могли бы стать «явно постиндустриальными», а еще девять — «постиндустриальными в начальной фазе». Семнадцать стран могли бы достичь стадии массового потребления. Из 6 млрд. человек населения земного шара (цифра названа точно) около 1 млрд имели бы доходы свыше 4 тыс. долл., почти 500 млн — свыше 1,5 тыс. долл. и немного больше 500 млн человек — свыше 600 долл., что составляет уровень индустриального общества. Около 3 млрд человек будут жить в стадии переходного общества, а оставшиеся 1 млрд человек — в стадии доиндустриального общества. Как указывал К., еще два или три столетия назад ни одно человеческое сообщество не производило материальных благ, эквивалентных 200 долл. на душу в год. К 2000 более пяти шестых населения планеты превзойдут этот исторический рубеж. Для США К. нарисовал еще более лучезарную картину. В 2000 доход американца утроится и составит более 10 тыс. долл. в год на душу населения, против 3350 долл. в 1965. Прогнозы Ин-та относительно экономических показателей развития мира во многом оказались точными. Этого нельзя сказать о прогнозах в сфере духовной жизни. В частности, К. считал, что в кон. 20 столетия процесс секуляризации наберет огромные темпы. Однако на самом деле оказалось, что зона сакральной культуры необычайно расширилась, сложилось явление, которое получило название «реванш богов».

The Year 2000. New York; London, 1967; The Next 2000 Years. A Scenario for America and the Warld. New York, 1973; Thinking about Unthinkable. New York, 1984.

КАНЕТТИ Элиас (1905—1994) — австр. писатель, культуролог, обществовед. Лауреат многих литературных премий, в т.ч. Нобелевской премии по литературе (1981). Продолжая филос. традицию изучения массы как феномена (X. Ортега-и-Гасет, Г. Лебон, З. Фрейд), К. в кн. «Масса и власть» (М., 1997) представил массу как универсальное и вместе с тем загадочное явление. Она распадается так же внезапно, как и возникает. Естественная масса — это открытая масса: ее росту вообще не положено предела; закрытая масса отказывается от роста и делает упор на структуре. По мнению К., важнейший процесс, протекающий внутри массы — разрядка. Массе свойственна мания разрушения. Одна из самых важных характеристик жизни массы — то, что можно было бы назвать «чувством преследуемости», — главная восприимчивость и раздражимость по отношению к тем, кто раз и навсегда записан ею во враги. Ощущение коварства массы заложено в пафосе мировых религий. Одинаковая и очевидная для всех опасность порождает одинаковый для всех страх. Панику как распад можно, считает К., предотвратить, продлив первоначальное состояние объединяющего массового страха.

К. указывает четыре главные характеристики массы: она всегда стремится расти; внутри нее господствует равенство; она любит плотность; она требует направления. Каждое из этих свойств может присутствовать в массе в большей или меньшей мере. В зависимости от того, на каком из них сосредоточить внимание, можно получить различные классификации массы. Когда речь идет об открытой и закрытой массах, такое разделение основывается на признаке роста. Медленной массе свойственна удаленность цели, такая масса движется с необычайным постоянством к незыблемой цели, все время оставаясь единой и сплоченной; преследующая масса возникает в случае быстро достижимой цели.

КАНОН художественный (греч. kanon — норма, правило) — в эстетике категория, означающая систему внутренних творческих правил и норм, господствующих в искусстве в к.-л. исторический период или в каком-то художественном направлении и закрепляющих основные структурные закономерности конкретных видов искусства. Каноничность в первую очередь присуща древнему и средневековому искусству. В пластике с Др. Египта утвердился К. пропорций человеческого тела, который был переосмыслен др.-греч. классикой, теоретически закреплен скульптором Поликлетом (5 в. до н.э.) в трактате «Канон» и практически воплощен в его статуе «Дорифор», также получившей название «Канон». Разработанная Поликлетом система идеальных пропорций человеческого тела стала нормой для античности и с некоторыми изменениями для художников Ренессанса и классицизма. Витрувий применял термин «К.» к совокупности правил архитектурного творчества. В изобразительном искусстве восточного и европейского Средневековья, особенно в культовом, утвердился иконографический К. Выработанные в процессе многовековой художественной практики главные композиционные схемы и соответствующие им элементы изображения тех или иных персонажей, их одежд, поз, жестов, деталей пейзажа или архитектуры уже с 9 в. были закреплены в качестве канонических и служили образцами для художников стран восточнохристианского ареала до 17 в. Своим К. подчинялось и песенно-поэтическое творчество Византии. В частности, одна из наиболее сложных форм византийской гимнографии (8 в.) называлась «К». Он состоял из девяти песен, каждая из которых имела определенную структуру. Первый стих каждой песни почти всегда составлялся на основе тем и образов, взятых из Ветхого Завета, в остальных стихах поэтически и музыкально развивались эти темы. В западноевропейской музыке с 12—13 вв. под названием «К.» получает развитие особая форма многоголосия. Элементы ее сохранились в музыке до 20 в. (у П. Хиндемита, Б. Бартока, Д. Шостаковича и др.). Хорошо известна каноническая нормативизация искусства в эстетике классицизма, часто перераставшая в формализаторский академизм.

Проблема К. была поставлена на теоретический уровень в эстетических и искусствоведческих исследованиях только в 20 в., наиболее продуктивно в работах А.Ф. Лосева, Ю.М. Лотмана и др. Лосев определял К. как «количественно-структурную модель художественного произведения такого стиля, который, являясь определенным социально-историческим показателем, интерпретируется как принцип конструирования известного множества произведений» (1973). Лотмана интересовал информационно-семиотический аспект К. Он считал, что канонизированный текст организован не по образцу естественного языка, а «по принципу музыкальной структуры», и поэтому выступает не столько источником информации, сколько ее возбудителем. Канонический текст по-новому переорганизовывает имеющуюся у субъекта информацию, «перекодирует его личность» (1973).

Роль К. в процессе исторического бытия искусства двойственна. Будучи носителем традиций определенного художественного мышления и соответствующей художественной практики, К. выражает эстетический идеал той или иной эпохи, культуры, народа, художественного направления и т.п. В этом его продуктивная роль в истории культуры. Когда же со сменой культурно-исторических эпох меняется эстетический идеал и вся система художественного мышления, К. ушедшей эпохи становится тормозом в развитии искусства, мешает ему адекватно выражать духовно-практическую ситуацию своего времени. В процессе культурно-исторического развития этот К. преодолевается новым творческим опытом. В конкретном произведении искусства каноническая схема не является носителем собственно художественного значения, возникающего на ее основе (в «канонических» искусствах — благодаря ей) в каждом акте художественного творчества или эстетического восприятия.

Художественно-эстетическая значимость К. заключается в том, что каноническая схема, закрепленная как-то материально или существующая только в сознании художника (и реципиентов данной культуры), являясь конструктивной основой художественного символа, как бы провоцирует талантливого мастера на конкретное преодоление ее изнутри, посредством системы малозаметных, но художественно значимых отклонений от схемы в нюансах всех элементов изобразительно-выразительного языка. В психике реципиента каноническая схема возбуждает устойчивый комплекс традиционной для его времени и культуры информации, а конкретные художественно организованные вариации элементов формы побуждают его к углубленному всматриванию во вроде бы знакомый, но в чем-то новый образ, к стремлению проникнуть в его сущностные, архетипические основания, к открытию каких-то еще неизвестных его духовных истин.

Лосев А.Ф. Художественные каноны как проблема стиля // Вопросы эстетики. М., 1964. Вып. 6; Бычков В.В. Эстетические аспекты иконографического канона в восточнохристианском искусстве // Вопросы теории и истории эстетики. М., 1972. Вып. 7; Лосев А.Ф. О понятии художественного канона // Проблемы канона в древнем и средневековом искусстве Азии и Африки. М., 1973; Лотман Ю.М. Каноническое искусство как информационный парадокс // Там же.

В. В. Бычков
КАНТ (Kant) Иммануил (1724—1804) — нем. философ, крупнейший представитель нем. идеализма. Доцент (1755—1770), проф. Кёнигсбергского ун-та (1770— 1796). В философии К. традиционно выделяется два периода: «докритический» (до 1770) и «критический». Ранние работы К. («Мысли об истинной оценке живых сил» (1747), «Всеобщая естественная история и теория неба» (1755) посвящены естественно-научной проблематике. В этот период К. высказывает космогоническую гипотезу об образовании из первоначальной «туманности» планетарной системы. В 1760-е гг. наметился переход К. от естественно-научных проблем к филос. В «Единственно возможном основании для доказательства бытия Бога» (1762) К. отвергает онтологическое и физико-телеологическое доказательства бытия Бога. В работе «Опыт введения в философию отрицательных величин» (1763) К. приходит к выводу о необходимости проводить различие между логическим основанием и реальным основанием, причиной. «Наблюдения над чувством возвышенного и прекрасного» (1764) были первой работой К. по эстетике; введенные в ней понятия будут положены в основу будущей «Критики способности суждения». В «Грезах духовидца, поясненных грезами метафизики» (1766) К. подверг критике утверждения Э. Сведенборга о его способности общаться с душами умерших людей и получать от них всевозможные знания; в работе присутствует и критика рациональной спекулятивной метафизики. Однако К. выступает не против метафизики как таковой, а против вполне определенного ее вида; в его собственном понимании метафизика является «наукой о границах человеческого разума».

В диссертации «О форме и принципах чувственно воспринимаемого и умопостигаемого мира» (1770) К. приходит к принципиальному для критического периода утверждению о пространстве как субъективной схеме, которая не является ни отношением между вещами, ни субстанцией, в которой вещи существуют. Последние годы «докритического» периода в целом можно охарактеризовать как годы возрастающего интереса к метафизике: в это время К. все больше дистанцируется от старой, догматической философии, претендующей на познание вещей самих в себе, и пытается найти новое обоснование метафизики на др. основаниях.

Наметившийся в диссертации переход к «критической» философии, о котором К. говорил как о «пробуждении от догматического сна», был осуществлен в «Критике чистого разума», на написание которой ушло около десяти лет. В «Критике чистого разума» (1781, второе изд. — 1787) — «трактате о методе», содержащем «полную идею» будущей трансцендентальной философии, — К. изложил свои взгляды на природу познания и определил свое отношение к предшествующей философии, прежде всего к догматической спекулятивной метафизике. Вся критическая философия К. стоит под знаком трансцендентальной философии — рефлексивной философии, выясняющей условия возможности априорного знания, возможности и границ познания. Тем самым К. совершает в философии «коперниканский переворот», утверждая, что не «знания должны сообразоваться с предметами», а «предметы должны сообразоваться с нашим познанием». Основополагающим для кантовской философии является также различие априорного как безусловно независимого от всякого опыта, всеобщего и необходимого, и апостериорного, опытного в узком смысле. Сам опыт оказывается у К. состоящим из двух частей: приходящего извне апостериорного материала и добавляемой самим субъектом априорной формы. В «Критике чистого разума» К. задает вопрос о возможности математики, естествознания и метафизики; возможность наук он объясняет наличием априорно-синтетических суждений — суждений, независимых от опыта и расширяющих наше знание, — и механизмов, обеспечивающих возможность подобных суждений. Ответ на вопрос о возможности указанных наук К. получает соответственно в разделах, которые трактуют различные познавательные способности человека: чувственность (трансцендентальная эстетика), рассудок (трансцендентальная аналитика) и разум (трансцендентальная диалектика).

В качестве априорных у К. выступают пространство и время как априорные формы чувственности, которые упорядочивают приходящее извне многообразное. Чувственность аффицируется вещами самими по себе, которые для нас как таковые непознаваемы; они нам известны только как явления в пространстве, времени и через категории. Априорностью пространства и времени К. объясняет существование математики как достоверной науки. Возможность чистого естествознания объясняется им априорностью категорий как чистых понятий и в то же время основоположений рассудка. Объективное значение чистых рассудочных понятий К. показывает в трансцендентальной дедукции категорий, в ходе которой он приходит к трансцендентальному и синтетическому единству как «высшему пункту» трансцендентальной философии. Свое учение о категориях и основоположениях К. противопоставляет учению Д. Юма, пытаясь на путях априоризма обосновать критикуемую Юмом теорию причинности. Разъясняя процесс образования необходимых и всеобщих суждений в чистом естествознании, К. вводит в «Пролегомены ко всякой будущей метафизике, могущей проявиться как наука» (1783) различение между суждениями восприятия и суждениями опыта; природа оказывается у К. совокупностью суждений опыта.

Ответ на вопрос о возможности метафизики как науки приносит больше негативных, чем позитивных результатов. Три основные темы предшествующей метафизики — душа, мир и Бог — оказываются в трансцендентальной философии К. идеями, которым в созерцании не может быть дан адекватный объект, они имеют не конститутивное, а регулятивное применение, т.е. направляют рассудок к определенной точке, объединяющей весь опыт в одно целое. Указанное различие у К. выступает также как противопоставление трансцендентального и трансцендентного: первое обосновывает опыт и делает его возможным, второе выходит за границы возможного опыта. Особый резонанс в последующей философии имела критика К. различных доказательств бытия Бога и учение об антиномиях чистого разума.

Одним из основных итогов «Критики чистого разума» явилось крушение традиционной метафизики и замена трансцендентной метафизики трансцендентальной философией. В этой книге К. высказывает идею о системе трансцендентальной философии, состоящей из двух частей: метафизики природы и метафизики нравов. Этот замысел К. в целом реализовал, однако полученные им результаты оказались таковы, что не удовлетворили большинство последователей трансцендентальной философии; это привело к попыткам нового построения «системы» трансцендентальной философии его сторонниками.

Если в «Критике чистого разума» К. отвечал по преимуществу на вопрос: «Что я могу знать?», то на др. вопросы он искал ответ в своих сочинениях по этической проблематике: «Основоположении к метафизике нравов» (1785) и «Критике практического разума» (1788). В этике К. утверждает автономию воли, в связи с чем выступает против утилитаристских, гедонистических и эвдемонистических концепций, являющихся «гетерономными». Человек, по К., есть существо, находящееся в двух мирах: мире явлений и мире вещей самих по себе, феноменальном и интеллигибельном. Как «вещь сама по себе» человек свободен от природной необходимости, свобода человека состоит в самозаконодательстве и подчинении своему закону. Свобода является необходимым условием этики, без нее человеку нельзя было бы вменить в ответственность его поступки. Мораль относится, по К., только к намерению, максиме поведения, а не к результатам поступка. Действие ради достижения к.-л. цели называется К. гипотетическим императивом; действие же на основе одного закона и уважения к нему является категорическим императивом. К. считает категорический императив априорной формой всякого поступка, его определение гласит: «Поступай так, чтобы максима твоей воли во всякое время могла бы иметь также и силу принципа всеобщего законодательства». Моральным К. называет действие в соответствии с долгом, из уважения к моральному закону; действие же по склонности, внешне сообразное с законом, называется К. легальным. Т.о., ответ на вопрос о том, что человек должен делать, звучит так: следовать долгу, поступать так, чтобы быть достойным счастья. В этике К. вводит в качестве постулатов практического разума свободу, бессмертие души и бытие Бога, расширяя сферу практического разума, однако оставляя неизменной границу того, что доступно лишь для чистого разума. К. утверждает примат практического над теоретическим («Критика практического разума», «Спор факультетов» (1798), а также независимость морали от религии; более того, последняя оказывается зависимой от морали. Единственно истинная религия состоит, по К., из нравственных законов, устанавливаемых практическим разумом («Религия в пределах только разума» (1793). Истолковывая Бога как постулат практического разума и видя его роль в приведении в состояние соразмерности достойности быть счастливым и обладанием счастьем, К. отвечает на вопрос о том, на что человек может надеяться. Однако главный вопрос, к которому сводятся все филос. вопросы, звучит у К. так: «Что такое человек?»

В «Критике способности суждения» (1790) К. перебросил мост от принципов природы к принципам морали, поскольку мы должны нравственно вести себя в эмпирическом мире. Посредничество между двумя мирами усматривается К. в понятии целесообразности; «Критике способности суждения» речь идет о целесообразности в искусстве и природе. В искусстве К. придает первостепенное значение суждению вкуса, а также понятиям возвышенного и прекрасного. Им разрабатывается также учение о гении и классификация прекрасных искусств. Говоря о целесообразности в природе, К. истолковывает вещи как цели природы и как организмы, пытаясь дополнить механическое описание телеологическим.

Историю человечества («Идеи всеобщей истории во всемирно-гражданском плане» (1784) и др. работы) К. рассматривал как «осуществление тайного плана природы», который направлен на приведение государственного устройства в такое совершенное состояние, при котором могли бы полностью развиться все задатки, вложенные природой в человечество. Средством, которым природа принуждает человечество к его цели — достижению «всеобщего правового гражданского общества», — является антагонизм, «необщительная общительность людей». В исторической науке К. ставил задачу найти «априорную нить», которая позволила бы добиться в истории знания, сопоставимого по достоверности с математическим и естественно-научным знанием. Выступая с пацифистских позиций, К. в соч. «К вечному миру» (1795) дал набросок оснований будущего интернационального мирового порядка.

Последние годы жизни К. работал над завершающим произведением (Opus postum), которое не было закончено. Основными темами в нем были — переход от метафизики к физике, еще ранее намеченный в «Математических началах естествознания», и идея трансцендентальной философии как метафизики, как завершенной системы.

Соч.: В 6 т. М., 1963—1966; Трактаты и письма. М., 1980; Критика чистого разума. СПб., 1993; Критика чистого разума. М., 1994; Соч.: В 4 т. на рус. и нем. языках. Т. 1. М., 1994; Т. 3. М., 1997; Соч.: В 8 т. М., 1994; Kants Gesammelte Schriften. Berlin, 1902 и ел.; Werke in zehn Banden. Darmstadt, 1983.

Асмус В.Ф. Иммануил Кант. М., 1973; Философия Канта и современность. М., 1974; Молчанов В.И. Время и сознание: критика феноменологической философии. М., 1988; Мотрошилова Н.В. Рождение и развитие философских идей. М., 1991; Жучков В.А. Из истории немецкой философии XVIII века (предклассический период). М., 1997; Martin G. Immanuil Kant. Ontologie und Wissenschaftstheorie. Koln, 1958; Hinske N. Kants Weg zur Transzendentalphilosophie. Stuttgart, 1970; Prauss G. Erscheinung bei Kant. Berlin, 1971; Prauss G. Kant und das Problem der Dinge an sich. Bonn, 1974; Fischer N. Transzendent in der Transzendentalphilosophie. Bonn, 1979; Metaphysik nach Kant. Stuttgart, 1988; Carl W. Die transzendentale Deduktion der Kategorien. Frankfurt am Main, 1992.

A.H. Круглов
«КАПИТАЛ. КРИТИКА ПОЛИТИЧЕСКОЙ ЭКОНОМИИ» — главное теоретическое произведение К. Маркса, призванное дать научное обоснование коммунистической утопии. На протяжении сорока лет исследований Маркс подготовил ряд вариантов своего труда. При его жизни вышли: первый выпуск «К критике политической экономии» (1859) и 1-й том «К.» (1867), подготовленный на основе третьего варианта (1863— 1865) (впервые 1 т. на рус. яз. в пер. Г. Лопатина, Н. Даниельсона и Н. Любавина издан в СПб. в 1872). Ф. Энгельс после смерти Маркса издал 2-й и 3-й тома «К.» (1885 и 1894); 4-й том в полном виде увидел свет в сер. 20 в. в СССР. Окончательная структура «К.», сложившаяся к сер.

1960-х гг., такова: первый том посвящен процессу непосредственного капиталистического производства, второй — процессам обращения капитала, третий — синтетической картине буржуазного производства как единства производства и обращения капитала, четвертый («Теории прибавочной стоимости») — критической истории буржуазной экономической мысли. По замыслу автора, в «К.» должны быть раскрыты внутренние законы исторического развития и функционирования капиталистического способа производства и вместе с тем существо самой политэкономии в качестве «ложного сознания». По Марксу, категории и законы политэкономии дают теоретическое выражение формам и способам хозяйственной практики, являющейся средоточием тотально превратного характера жизнедеятельности буржуазного общества. Следующее этой превратности политэкономическое сознание трактуется как «находящееся в плену видимости» и порывающее с действительным пониманием предмета. Степень конструктивности экономической теории стоит поэтому в обратном отношении к ее способности подлинного понимания существа предмета. Теория капитала предполагает критику политэкономии, а критика политэкономии, в свою очередь, вдохновлена неприятием самого капитала, т.е. революционной позицией пролетариата.

Экономические воззрения Маркса развивались в русле трудовой теории стоимости. К своим основным экономическим открытиям он относил открытие двойственного характера труда, выражающееся в существовании потребительной и меновой стоимости товара, природы денег, трактовку рабочей силы как товара, различение постоянного и переменного капитала и пр., позволившие ему раскрыть тайну прибавочной стоимости, периодических кризисов перепроизводства и обосновать закономерность революционного преобразования буржуазного общества в коммунистическое (см.: Коммунизм).

В филос. отношении «К.» представляет интерес в качестве изложения материалистического понимания истории, трактовки феномена товарного фетишизма и, в особенности, применения диалектического метода исследования, имеющего, по мнению Маркса, универсальный характер. Уже в «Экономически-философских рукописях 1844 года», где гегелевская диалектика, как и диалектика вообще, подвергалась радикальной критике, методология будущей экономической теории характеризуется следующим образом: «Как из понятия отчужденного труда мы получили путем анализа понятие частной собственности, точно так же можно с помощью этих двух факторов развить все экономические категории, причем в каждой из этих категорий... мы найдем лишь то или иное определение и развернутое выражение этих первых основ». В последующем Маркс остался верен этому замыслу. В неопубликованном при жизни «Введении» к «Критике политической экономии» дана интерпретация диалектики как неуклонного развития мысли, направленного к заранее установленному финалу. Такое истолкование научного мышления явилось одним из способов изображения действительности, подчиненных реализации собственно идеологических установок и отмеченных постоянным конфликтом с научным методом. На этой почве внутри марксистской философии практиковалось противопоставление формальной и диалектической логики, метафизики и диалектики и т.п., а сам «К.» рассматривался как образец воплощения подлинно научного метода.