Начало общественной деятельности

1.2. Начало общественной деятельности

Со временем, однако, он находит возможность изыскивать время для продолжения самообразования и участия в жизни местного общества. Имеются свидетельства и того, что Бастиа тяготится своими обязанностями и использует все возможности, чтобы частично освободиться от них. На этом основании некоторые современники утверждали, что Фредерик Бастиа не показал практической хватки. Точная картина не ясна, однако упомянутое перераспределение занятий с экономико-теоретической точки зрения может быть следствием не лености, а роста личной эффективности при отсутствии склонности или возможности наращивать масштабы производства. В этих условиях увеличение свободного времени является весьма понятным способом реализации экономического эффекта хозяйственной деятельности.

Итак, в Мюгроне Бастиа продолжает интенсивное самообразование. Он занимается статистикой, финансами и другими прикладными экономическими дисциплинами, а также продолжает изучать экономическую теорию, интерес к которой возник у него ранее. В мюгронский период, помимо Сэя, им основательно изучены Кондильяк, Бодо, Кенэ, Летрон, Тюрго, Гурнэ, Дюпон де Немур, Смит, Рикардо, Мальтус, Дестют де Траси и другие авторы, включая Дюнуайе, Шарля Конта, Сениора, Кэри, Шторха⁷. Бастиа пополняет знания в области политической философии —— Мотнескье, Бенджамен Франклин, Томас Джефферсон, Руссо, Вольтер, Дидро, Мирабо, Кондорсэ, Сиейс, Шатобриан, Констан являются объектами систематического изучения. Он находит собеседника в заштатном местечке департамента Ланды, некоего Феликса Кудруа, который, будучи горячим приверженцем Руссо, придерживался этатистских идей. Зная последующую судьбу Бастиа, можно предположить, что именно Кудруа стал его первой аудиторией и оппонентом — во всяком случае, этот человек, в ходе многочисленных бесед и споров с Бастиа, переменил свои взгляды, став убежденным либералом, в исходном, классическом значении этого слова.

Постепенно Бастиа начинает проявлять интерес к вопросам актуальной экономической политики. Поначалу этот интерес ограничивается местной хозяйственной жизнью. В 1830 г., вдохновленный июльской революцией, свергнувшей династию Бурбонов⁸, он пишет и публикует текст, озаглавленный им «К избирателям департамента Ланды» (см. Библиографическую справку). Благодаря этому обращению Бастиа становится известным в округе, и в том же году его избирают мировым судьей кантона Мюгрон.

Сохранились свидетельства того, как Бастиа выполнял эту — первую для него — общественную работу. Выслушав стороны тяжбы (иногда обстругивая в это время прутик), Бастиа некоторое время молчал, обдумывая решение, которое объявлял сторонам тяжбы, не ссылаясь ни на какие статьи кодексов или административных установлений и вообще не упоминая о них. Современник отмечает, что он судил по здравому смыслу и справедливости. Во всяком случае, его решения, которые всегда отличались ясностью и краткостью, в течение всех лет его судейского служения принимались сторонами без протестов и апелляций.

В отличие от его общественной жизни, о его частной жизни почти ничего не известно. В 1830 г. он познакомился с некоей Мари Иар (Marie Hiard), на которой женится в феврале 1831 г. Имеются отрывочные сведения о весьма юном возрасте Мари, о противодействии родителей девушки ее замужеству, о том, что довольно быстро этот брак фактически распался. Историки расходятся по вопросу о том, что действительно произошло. В архиве Бастиа после его смерти не оказалось писем и документов, относящихся к его частной жизни. Сохранилось всего одно письмо Бастиа к жене.

Со следующего года он выставляется на выборах в муниципальные и региональные административные органы по своему округу. Бастиа участвует в выборах вплоть до 1834 г., когда избиратели, наконец, голосуют за его кандидатуру, и он становится членом генерального совета департамента Ланды от округа Сен-Север⁹.

В апреле того же 1834 г. Бастиа пишет свое первое сочинение на экономическую тему, откликнувшись на призыв министра финансов графа Дюшателя¹⁰. Темой этого сочинения стала знаменитая в то время петиция, с которой предприниматели из Бордо, Гавра и Лиона обратились к правительству. Пресса донесла до публики лозунг петиции — «меньше протекционизма»! — полностью исказив ее истинный смысл. Бастиа показал, что позиция петиционеров, просивших короля установить дифференцированные пошлины, эквивалентна позиции протекционистов. Пошлины, согласно прошению, должны были быть дифференцированы в зависимости от того класса, к которому относился ввозимый товар. Деление на классы отражало разницу в степени обработки — просители хотели освободить от пошлин сырье, умеренно обложить полуфабрикаты и установить максимальный тариф для готовых изделий.

В этом первом сочинении уже видна та теоретическая проницательность, которая, составляя яркую характеристику Бастиа-теоретика, позволяла ему формулировать совершенно верные, причем новаторские положения, не отвергая формально ложную трудовую теорию ценности. Подробнее вклад Бастиа в чистую экономическую теорию разбирается ниже, здесь же обратим внимание на то, как Бастиа обнажает стремление просителей к получению внеэкономических преимуществ, т.е. таких преимуществ, которые не обусловлены добровольными решениями участников рынка, и которые возможны только при наличии ограничений и принуждения.

Пока речь идет о «системе мер, призванных обеспечить благосостояние всей французской нации», читатель, не разбирающейся в экономике, вряд может согласиться или возразить сколько-нибудь осмысленно. Бастиа показал, что когда простодушные просители переходят к аргументации, к изложению того, что конкретно они имеют в виду, говоря о необходимости предлагаемой системы «для процветания Франции», то речь идет о системе, последствия которой будут — возможно! — благоприятны для некоторых, но окажутся — наверняка! — разрушительными для экономического положения всех остальных. От этого наивного расчета замаскировать протекционистский характер петиции следует отличать принципиальное решение вопроса, которое видится Бастиа в возможно более полном и однородном по видам деятельности снижении внешнеторговых барьеров. «Вы просите привилегий для немногих, в то время как я требую свободы для всех»¹¹.

Оригинальный текст этой работы Бастиа опубликован в наиболее полном собрании его сочинений, изданных после его смерти (см. Библиографическую справу). Однако Бастиа неоднократно возвращался к проблеме дифференцированных пошлин и к самой петиции. В начале 1840-х годов на базе первоначального текста и с использованием новой информации он пишет ряд статьи «Дифференцированные пошлины» и «Сырье», которые позже войдут в «Экономические софизмы».

Судовладельцы Гавра просят освободить сырье от пошлин с тем, чтобы «задействовать мощности морского транспорта». С ними соглашаются фабриканты Лиона, говоря, что эта мера поможет снабдить сырьем их фабрики. Лионцы имели неосторожность указать, что поддерживают судовладельцев, «чтобы доказать этим, что выгоды мануфактурных городов не всегда противоречат выгодам городов приморских». Бастиа, отвечая просителям, обращает их внимание на непродуманность и противоречивость концепции выгоды, понимаемой таким образом. Согласованность такого рода «выгод» не имеет однозначно позитивного характера, как это следует из пафоса совместного заявления промышленников и судовладельцев. Более того, такие «выгоды» этих двух групп предпринимателей противоречат выгодам, во-первых, внутренних производителей, например, крестьянам и другим поставщикам сырья, и во-вторых, выгодам всех вообще французов, рассматриваемых как потребителей (поскольку не допускают на внутренний рынок более дешевые импортные фабрикаты).

Бастиа использует здесь прием, который отныне сделается его фирменным знаком — доведение положений оппонента до абсурда. Отмечая, что перевозка гор сырья, которую рвутся осуществить судовладельцы, представляет собой, в значительной мере, бессмысленную перевозку отходов, он восклицает: «И это вы называете мудрой экономической политикой»! Просители считают повышенные (по сравнению с альтернативными вариантами) объемы перевозок благодетельными для «национальной экономики»? Бастиа предлагает им немедленно перестать ввозить из России обработанную древесину и начать ввозить не товарный, а необработанный лес — с сучьями, корой и корнями. Нужно также перестать возить из Мексики золото в слитках, а начать возить его в виде руды. Вредной «для экономики» оказывается перевозка из Аргентины выделанных кож — полезной будет перевозка шкур, не снятых с убитых животных. Он доносит до читателя простую мысль — если сегодня принять логику просителей, то завтра придется пойти навстречу железнодорожникам, которые потребуют запрета производства бренди в провинции Коньяк — с тем, чтобы доставлять в Париж вместо одной бочки коньяка десять бочек вина для переработки его в Париже, «с целью доставить работу парижской промышленности и загрузить локомотивные мощности».

«Промышленность, морской транспорт, труд имеют целью всеобщую пользу — благосостояние общества; создавать же бесполезные производства, поощрять излишние перевозки, вызывать напрасный труд не для общественного благосостояния, а в ущерб обществу, значит возводить воздушные замки. Цель наших устремлений — не труд, а потребление. Всякий непроизводительный труд является чистым убытком. Платить судовладельцам за перевозку по морям бесполезного сора — все равно, что платить им за бросание рикошетом камешков по поверхности воды». («Экономические софизмы», стр. __).

После этого Бастиа печатает ряд работ, посвященных местным проблемам (в январе 1841 г. — «Казна и виноградники», в январе 1843 — «Записка о виноделии», в 1844 г. — «Распределение поземельного налога в Ландах»).

Бастиа является активным участником дискуссий, которые ведутся мюгронцами в местном клубе, в том числе, по вопросам внутренней и внешней политики. Одна из таких дискуссий — по поводу отношений между Францией и ее соседом, Англией, которую многие французы считали как бы природным врагом, — кончается бурной ссорой между Бастиа и одним из его оппонентов, проникнутых англофобским духом. Это событие, имевшее место в начале 1844 г., побуждает Бастиа подписаться на английский журнал The Globe and Traveler, освещающий, в том числе, актуальные события внутриполитической жизни Англии. Среди множества проблем, составлявших повестку дня британской общественной и политической жизни начала 1840-х годов (рост чартистского движения, внешняя политика, вопросы банковской реформы, Ирландия и т.п.), самой главной и наиболее острой проблемой была нетерпимая ситуация на внутреннем рынке продовольствия, во многом созданная изощренной системой пошлин. Именно ко времени, когда Бастиа заинтересовался тем, что происходит в Британии, относятся первые успехи Лиги за отмену хлебных законов, произведшие громадное впечатление на Бастиа. Наряду с успехами Лиги (главный из которых — радикальное снижение, а затем и отмена пошлин на ввоз зерна — был еще впереди), Бастиа был поражен полной неизвестностью этого опыта во Франции. Он решает показать своей стране поразительную картину мирной борьбы за свободу, развернувшуюся по ту сторону Ла-Манша. Летом 1844 г. Бастиа пишет статью «О влиянии французского и английского тарифов на будущность обоих народов» и отсылает ее в «Журнал экономистов» (Journal des Économistes). Этот журнал, основанный в 1841 г., был первым в мире специализированным журналом, целиком посвященным экономической теории и экономической политике¹². Редакцию журнала сформировала группа единомышленников (Шарль Дюнуайе, Жозеф Гарнье, Густаво Молинари и др.). Статья Бастиа выходит в журнале в октябре 1844 г. Она имеет оглушительный успех, и Бастиа делается самым известным автором Франции — не только в области экономики, но и по общественно-политическим вопросам вообще.

Отослав статью, Бастиа в Мюгроне собирает свои переводы речей Кобдена и других материалов о деятельности Лиги за отмену хлебных законов и пишет к ним обширную вводную статью (см. наст. изд., с. ххх—ххх). Закончив рукопись, он везет ее в Париж, в издательство Гильомена.