Гачев Г. Национальные образы мира. Космо-Психо-Логос

сущностных сил, чувственно представшей перед нами

человеческой психологией>^, в том числе и националь-

ной, добавим.
А история - что есть? Уход или приход к нацио-

нальной сути? Если по горизонтали-плоскости смотреть,

то - уход: возникает единая мировая цивилизация. Ее

эпицентр - в сердце человечества, в заводе всемирной

истории: оттуда распространяются волны и импульсы

на периферию разных культур = семей народов с при-

родами. Прилетает вертолет, звучит транзистор в кир-

гизском аиле Куркуреу, на плато Аксае - и это уже

руки другого супруга протягиваются обнимать и ласкать

Природину, данную в жены именно данному народу,

киргизскому. Миграции народов, обмен вещей и идей,

разрушение экологической среды обитания.

- приход народа к тождеству с природой своей. За

внедряется шахтами в недра ее, постигает и низ, и

небо: особый календарь свой по звездам составляет;

приноравливается к Природе и в одежде, и в вещах

быта, и в красках живописи, в песнях; телодвижени-

ями в танце очерчивает структуру национального про-

странства-времени... История - в утробе националь-

ного Космоса, меж небом и землей, силами народа

совершается.
Так получает свое разрешение антиномия нацио-

нального и исторического. История - реализация по-

тенций национального Космоса в браке с Социумом

народа, в порождении-творчестве материальной и ду-

ховной Культуры. Значит, предметы быта тоже сочатся

содержанием национального бытия, суть тело-идеи, яв-

ляют духовенство вещества, и из этой материи тоже

надо научиться вычитывать смыслы.

и из земли и из неба, из прошлого (происхождения)

и спереди - из цели-призвания, что чуется в мечте,

идеалах, в зове-тяге вперед. Так что нами ищется эн-

телехия (<целевая причина> - термин Аристотеля), или

идея-призвание каждой национальной целостности.

обычаем, о котором рассказывает Акакий Церетели.

Обычай <отдавать детей на воспитание в семью кре-

стьянки-кормилицы [не просто на грудь: это и русские

баре делали. - Г.Г.] издавна повелся в Грузии: царские

дети и дети владетельных князей воспитывались в

семьях эриставов>, эриставы - в семьях дворян и т.д.

Возникали молочно-побратимские узы...

(князь) добровольно идет вниз на поклон в долину,

склоняется на смирение-отождествление-породнение

с ней, с низами общества, с народом простым - тем,

что самое свое дорогое, наследника, доверяет долине,

народу, женщине-кормилице, Матери-Земле - на на-

полнение соками и смыслами вещими. И потом, когда

воздымается вверх княжич и становится властителем,

он уже никогда не будет жесток к народу, ибо там

его молочные братья и сестры, побратимы, и узы эти

сильнее даже родственных в Грузии. И грузин-просто-

людин от этого же обычая так гордо смотрит аристок-

ратом, высокое самочувствие имеет, и нет в нем уни-

женного чинопочитания и челобития (<Ведь я - червяк

но тонкой шкалы заискивающих улыбок и поклонов,

многократно превышающей 14-классную этажность та-

бели о рангах, которую отмечал Гоголь в психике чи-

новничества. В равнинном же космосе, например в Рос-

сии, действует естественная тяга к поравнению и сгла-

живанию разного и отличного. И для того, чтобы воз-

никло здесь творчество культуры, истории пришлось

искусственно создавать разность потенциалов, сослов-

ные перегородки, барьеры. Тут история воздвигала ка-

скады, на равнине космоса строила горы социальные,

духовные: чтобы возникла напряженность магнитно-си-

лового поля в духе, надобно было вызвать искусствен-

ный динамизм страстей, яростей, что утепляет космос

матери-сырой земли... <Уровни энергетических состоя-

ний> (термин физика-атомщика Ферми) пришлось на

Руси искусственно воздвигать... В Грузии ж совсем

иное: самой природой, естественными условиями хреб-

тов все партикуляризовано в ее космосе. И противо-

весное природе движение истории должно было быть

направлено на склеивание сословий в общей жизни.
И тут важный закон всеобщей истории обнаружи-

вается: вектор Социума (тип граждански-общественно-

го устройства), его строительства и склада, не просто

гармоничен и в резонансе с национальной Природиной,

но направлен и дополнительно к ней: противоположно

к складу местной Природы образуется,

народа, национальный Логос. Некий ключ к сему мне

подкинула болгарская народная притча <Уделы разных

народов>. <Когда делил Господь участи людям, первыми

пришли к нему турки. По своей воле Бог дал им ГОС-

ПОДСТВО (<агалък>). Прослышали болгары, что Гос-

подь одаряет народы. <Так чего же хотите в дар?> -

спросил их Господь. <Хотим господства>, - ответили

болгары. <Господство я дал туркам, пожелайте что-ни-

будь другое!> - сказал им Господь. <Ах, что же ты

НАДЕЛАЛ, Господи?> (<Каква РАБОТА си направил?>)

<Благословение мое на вас, болгары, - сказал Господь, -

я своих слов назад не беру. А как раз вам я и дам в

дар РАБОТУ. Ступайте и будьте здоровы>. Прослышали

евреи: <Господства хотим>. - <Господство взяли дру-

пускай СЧЕТЫ будут вашими>. Прослышали французы

- и те запросили господства. <Господство взяли дру-

гие>. - <Ну же и ИСКУСНИК ты, Господи!> - <Так

пусть тогда ИСКУССТВО будет за вами>. Пришли цы-

гане и так посетовали, узнав, что господство отдано

другим: <Эх, что за БЕДНЯГИ мы! ЧУЖИМ, что ли,

нам пробавляться?> <Так будьте БЕДНЯКАМИ и ищите

ЧУЖОЕ!> - сказал Господь>.
Эта притча обнажает механизм выхода коллектив-

ного бессознательного в сознание. Все народы хотят

одного: власти, богатства, - но, получив отказ, выра-

жают досаду разными словами, в которых невольно

проговаривается сама суть данного народа: что у него

на душе - проникает в ум. Эту подсказку сразу схва-

тывает Владыка в сфере Логоса и возвращает собствен-

ное волеизъявление данного народа ему уже как свой

дар. (О, тут еще один историко-культурный сюжет -

Предопределение и Свобода воли - просвечивает!) И

каждый получает именно свое - не то, чего бы он

хотел по зависти: чтобы быть <как все> (<интернацио-

нальное>), - но ту ценность, что ему присуща специ-

фично: себе в у-часть получает ту часть Бытия, которой

он - заведующий (уже не завидующий).
Значит, обиняк, оговорка, косвенное - оказывается

для нас прямее путь, чем сшибка Логоса с Логосом; и

начал я упражнять некое боковое зрение: вслушиваться

не в сказ, а в под-сказ. Это помогло мне снять и чары

немецкой классической философии. Помню, как, грызя

ее - Канта и Фихте, Шеллинга и Гегеля - и чувствуя,

как скрежещет все мое существо, когда я эту систему

и язык мышления, как протез на живые зубы, всажи-

ваю в себя, и боль, и уныние, и неверие в свою спо-

собность разумения стали охватывать, - вскипел мой

ум, и в нем бунт и мятежное сомнение зародились. А

так ли уж обязательно по таким колеям-рельсам уму

ходить? Так ли уж всеобща и универсально-обязатель-

на эта претендующая быть таковою логика и система-

тика? Не лежит ли на ней отпечаток именно герман-

ского склада ума, языка и типа мышления, так что мне,

выросшему в России, совсем не обязательно по таким

же орбитам двигаться, чтобы миропонимать?.. А так ли

уж чист Чистый Разум?.. И в качестве гипотезы воз-

никло предположение, что у каждого народа, культур-

ной целостности, есть свой склад мышления, который
и предопределяет картину мира, что здесь строится, и

сообразуясь с которою и развивается история, и ведет

себя человек, и слагает мысли в ряд, который для него

доказателен, а для другого народа - нет.

Когда ринулся в лоб и принялся сравнивать логику с

логикой: систему Канта - с построениями Платона, Юма

- с Дидро, Декарта - с Ньютоном, Вундта - с Джем-

сом... - ничего не вышло, никакой убедительности, ибо

все вроде однотипной формальной логикой работают,

доказывают свои положения и строят систему: отличия

ж могут быть объясняемы разностью и исторических

эпох, и индивидуальных миросозерцаний и т.п. Тогда

я стал выискивать образы и интуиции, наглядные при-

меры, к каким прибегают философы, поясняя свои ло-

гические построения. Этот путь уже кое-что дал. Рас-

слышал я, что две <субстанции> в философии Декарта,

которые у нас переводят как <протяжение> и <мыш-

ление>, по-французски - от одного корня tendre (=

<тянуть>): extension (== <вытяжение>) и entendement

(= <втяжение>) - так просто, как выдох и вдох, - и

вот где интуитивная основа их единства! Дом выступает

как модель мира у Канта (он закладывает фундамент

и строит здание Разума - постоянны эти образы у

него), Шар-Сферос - у эллинов (Платон, Плотин, Ар-

химед...), Путь-Дорога, Даль - у русских мыслителей,

Крест декартовых координат, Корабль и ковчег - у

англосаксов (Бэкон, <Моби Дик>...) - все эти архетипы

многое сказуют... Значит, есть некий образный априо-

ризм, что залегает под рассудочным и понуждает в

своем силовом поле опилки рассудочных выкладок так

или иначе располагать. Но это силовое поле - уже

сверх или под логикой: оно истекает из всего бытия

данного народа, включая и особый склад природы (ма-

терию, вещество), быт, язык и историю (культуру) и

этнос и характер (психику). Так я вышел к понятию:

КОСМО-ПСИХО-ЛОГОС как единства тела (местной

природы), души (национального характера) и духа (язы-

ка, логики). Следовательно, чтобы проступила особая

логика, надо целостность бытия одного народа сравни-

вать с аналогичной целостностью другого. На этом фо-

не и национальные логики, как верхушки сих айсбер-

гов, отличимы и понятны станут.

(моя кругосветка), что вылилось за четверть века работы

ний духа разных народов в связи с природой, историей

и культурой. Да, это мой способ путешествовать: умом и

воображением. На несколько лет я погружаюсь в изуче-

ние той или иной страны (Германии, Индии, Эллады,

Италии, Франции, Англии, Америки, Болгарии, Кирги-

зии, Эстонии, Грузии и проч. и всегда - России), прони-

каюсь всеми ее особенностями: от кухни, игр и языка до

картин мира у писателей и ученых, до национальных ва-

риантов религиозного чувства, просвечиваю одно другим

и обнаруживаю соответствия элементов из разных уров-

ней внутри каждого образа мира^ При этом размывают-

ся рубрики и не в привычных своих рядах рассматрива-

ется поэзия с поэзией, механика с механикой, а все гля-

дится во все: нисходящие дифтонги итальянского язы-

ка - в теорию свободного падения Галилея; круги Данте

аукаются в уровнях Ферми: немецкое блюдо <шницель>

(от schnitzen - резать, кромсать) откликается в пред-

ставлении германских ученых о дискретности вещества

(квант Планка) и т.п.

видно, что в ходе истории, и особенно в XX веке,

сблизились и унифицировались все народы по быту (у

всех телевизоры и авто...) и мышлению (интернациона-

лизм и математизация наук), и тем не менее в ядре

своем каждый народ остается самим собой до тех пор,

пока сохраняются особенный климат, времена года,

пейзаж, пища, этнический тип, язык и проч., ибо они

непрерывно питают и воспроизводят национальные

склады бытия и мышления. Соответственно и о Едином

материальной Вселенной (Космос) или Духа (Логос) у

каждого народа складывается свой образ. Инвариант

бытия видится каждым в своем варианте, в особой про-
^ См, мои книги: Ускоренное развитие литературы (На ма-

териале болгарской литературы первой половины XIX века). -

М., 1964; Образ в русской художественной культуре, - М.,

1981; Чингиз Айтматов и мировая литература. - Фрунзе, 1982;

а также статьи: О национальных картинах мира // Народы Азии

и Африки. - 1967. - №1; О русском и болгарском образах

пространства и движения // Поэтика и стилистика русской ли-

тературы. -Л., 1971; Космос Достоевского // Проблемы поэ-

тики и истории литературы (сборник к 75-летию М.М. Бахти-

на). - Саранск, 1973: Гроздь и Гранат. Грузия и Армения (О

национальной символике в кино) // Литературная Грузия, -

1979. - №7 и др.

мую разнообразием поверхности Земли. Эпиграфом ко

всей работе взято изречение Гераклита: <Для бодрст-

вующих существует единый и всеобщий космос (из

спящих же каждый отвращается в свой собственный)>

(фр. 95), - так что национальные образы мира - это

как бы сны народов о Едином. Зачем же заниматься

снами? А чтобы не принимать их за действительность,

отдавать себе отчет в ограниченности и локальности

наших даже самых общих представлений. В то же вре-

мя через сопоставление и взаимную критику разных

<снов> есть надежда и до образа истинной реальности

докопаться... Так что национальная особенность - это

и подмога, и помеха, плодородящая почва для творче-

ства и миропонимания, и сбивающий <шум>, как в эфи-

ре...
Наши опыты - в ряду тех построений, что делали

Монтескье, Гердер, Гегель, А. и В. Гумбольдты, Шпен-

глер, Тойнби; у нас - Н.Я, Данилевский и Л.Н. Гумилев

(см. также работы Д.С. Лихачева, В.В. Иванова, В.Н.

Топорова, С.С. Аверинцева, А.Я. Гуревича и др.). Под-

ход к национальной логике со стороны языка намечен

в гипотезе Сепира-Уорфа. Но у нас сам язык опущен

в целостность национального бытия, выступает как ее

глагол - Логос, Мысль нашего века узрела резкое

различие между цивилизацией, которая едина и уни-

версальна и есть механизм, и культурой, которая не-

пременно натуральна и есть живой организм. И если

в будущем культуры могут быть залиты и снивелиро-

ваны цивилизацией, то пока они в высшем цвету, и

наша задача: описать их в том состоянии, когда народы

и культуры, быть может, поют свою лебединую песнь...

Природы в Культуре. Только ее вливание в дух, своего

рода космософию, надо суметь прочитать. Для этого

разработана тут своя методика и метаязык. В качестве

такового принимается древний натурфилософский язык

четырех стихий. <Земля>, <вода>, <воз-дух>, <огонь>,

понимаемые расширительно и символически, суть слова

этого языка, его <морфология>, а его <синтаксис> -

это Эрос (<Любовь-Вражда> Эмпедокла, <притяже-

ние-отталкивание> Науки). Сам акт наложения древне-

го языка четырех стихий через головы двух-трех ты-

сячелетий на современность, заарканивая и отождест-

вляя концы и начала духовной истории человечества,
есть фундаментальная метафора (= пере-нос) и обра-

зует метафорическое поле, с которого посредством де-

дукции воображения и воображением (иль <имагина-

тивной дедукции> - означим это дело так для люби-

телей иностранных терминов: тогда оно пребудет в <на-

учном законе>) снимается богатый урожай образов и

ассоциаций. Очень емким оказался этот метаязык: на

него переводима и поэзия, и естествознание (4 стихии

= 4 агрегатных состояния вещества, например), и ду-

ховные и бытовые явления, и можно Природу читать

духовно, а духовные явления осмыслять в контексте

Природы, материально. В свете обострения в XX веке

проблемы экологии такая работа имеет особо актуаль-

ное значение - расширяется этика человечества: в ее

диапазон включаются взаимоотношения с природными

существами и стихиями. Да, для развертывающегося во

всем мире движения защитников окружающей среды,

для Green Peace Movement, развиваемое здесь миро-

созерцание - вполне родное.
Неожиданные подходы к национальной логике дает

фонетика стихий. Естественные национальные языки

трактуются как голоса местной Природы в человеке.

У звуков языка - прямая связь с пространством ес-

тественной акустики, которая в горах иная, чем в лесах

иль степи. И как тела людей разных рас и народов

адекватны местной природе, как этнос - по космосу,

так и звуки, что образуют плоть языка, в резонансе

находятся со складом национальной Природины. Рот и

есть везде такой резонатор, микрокосм - по Космосу.

В нем нёбо = небо; язык = человек, индивид, единица,

стихия огня: губы = мягкое, женское, влажное, волно-

образное, Двоица, стихия воды: зубы == кость, твердь,

горы, множество, стихия земли; дыхание = воз-дух.

Гласные = координаты пространственно-временного

континуума: <а> = вертикаль, верх-низ, открытое про-

странство; <е> = ширь; <и> = даль: <о> = центр; <у> =

глубь, внутреннее. Согласные заполняют чистый космос

разнообразием, причем глухие смычные = мужское на-

чало огнеземли: звонкие и сонорные носовые = жен-

ское, вода; фрикативные = воз-дух и т.д. Выясняя

удельный вес всех этих элементов в фонетике языка

(есть еще и передне-, задне-, верхне- и нижне-язычные

звуки), удается в лаборатории рта прочитать иерархию

ценностей в данном пространственно-временном конти-
нууме, чтб здесь важнее: верх/низ, даль/ширь, пе-

ред/зад, зенит/надир, мужское/женское и т.п.

в Логос, материи в дух: язык еще веществен (звуки),

но уже и спиритуален (смыслы). В фонетике каждого

языка имеем портативный Космос в миниатюре: имен-

но - переносимый, так что можно и не ездить в

чужую страну (<ума искать и ездить так далеко!>), чтоб

постичь ее менталитет, а вслушиваться в язык... Вот,

например, берусь я выяснять польский Космос. Потря-

сающее преобладание шипящих - мне подсказ: зага-

шение стихии огня - влаговоздухом, драма человече-

ского факела. Проверяю - Шопеном. Клубление вол-

нующегося вокруг мелодии, темы - пространства: фи-

гурации, пассажи, овевания, мелизмы, дух, дышащий в

<аккомпанементе>, - это тоже активность посредни-

ческих стихий: ВОДЫ и ВОЗДУХА. Пассажи Шопена,

фактура трепещущая его, рокотание и дрожь - это

аналог шипящим в фонетике. Даже <р> превращается

в Польше в <ж>: то - оженствление мужского, ур-

гийно-гордынного начала огнеземли... Еще и носовые

гласные польского, как и французского, языка соот-

ветствуют роли женщины: дамы и пани там. Ибо но-

совые - это влага + воздух = пена (состав Афродиты,

<пенорожденной>, хотя там т& еще пена...).
Или возьмем феномен Мирового Древа. Везде вроде

оно есть как модель. Но важны акценты. Например,

во германстве - это Stammbaum - мы переводим:

<родословное древо>, но тут <ствол> - <штамм> задает

смысл: сила осевой опоры, голая вертикаль и ее этажи,

откуда сучья: уровни, балки и перекрытия. Само Древо

читается по модели Дома. Stammbaum - что Haus. Да

и само Baum от bauen - <строить>, <созидать>, так

что <крестьянин>, во германском сознании, - это не

земледелец, а тоже <строитель>: -ургийность подчерк-

нута и в том человеке, что среди -гонии матери-при-

роды вроде живет.
А в польскости в той же модели Древа ЛИСТВА

важнейша ствола. Вон знаменитая <Липа> Кохановско-

го: от листвы - и шелест-звук, и пенье птиц, и тень,

и цвет-мед, и прохлада от собираемых листвою веяний

с поля. То же и у Шопена: вертикали аккордов (ство-

лы), хоральность - в диалоге с волнующимся виением

фигураций, в чем Логос влаго-воздуха волит и глаголет.

Липа округла, романска, как и галльский Дуб (друидов).

И философ в Германии Фихте - Логос Ели, тогда как

во Франции поэт Шенье - от Дуба. В Польше же

Липе такое почтение, что даже месяц целый в году

поименован ею: <липец> (июль).
В России же не одиночное древо, но Лес будет

моделирующим. Артель и собор дерев. Если липа Ко-

хановского - это Дерево как Лес: в Дереве - богат-

ство Леса, - то одиночное дерево, в русском созна-

нии, - это сиротство, как и личность отдельная -

малозначимость, и потому Кольцов, когда ему надо ана-

лог Пушкину взвидеть, рисует - <Лес>.
Исследуются национальные варианты Пространства

и Времени. Под латинским spatium (откуда английское

space и французское l'espace) лежит интуиция шагания:

глагол spatior - шагать, ср. немецкое spazieren, то есть

пространство мыслится рубленым, дискретным. Немец-

кое же Raum (от raumen - очищать) есть <чистое>,

да как романский гений преследуем <страхом пустоты>

(horror vacui), и здесь внятны континуум и полнота (та-

кова космогония по Декарту и Лапласу). В русском же

край, родимая сторонка...

тель шибко вольными ассоциациями. И верно: ничто,

ни одно утверждение здесь нельзя принимать в полный

и однозначный серьез и каждая мысль здесь - на

правах образа: присваивает себе его <пиитические

вольности> - так что без чувства юмора, без игры

ума и даже некоторого легкомыслия не сдвинешься в

постижении главных сутей: оцепеней будешь. Да вы

что, Платона не читали? А как там морочит-дурачит

всех Сократ - и не поймешь, всерьез или шутит? -

и это при самом глубокопании мыслью!..
Итак, работа идет прямыми отождествлениями эле-

ментов и явлений из разных сфер и уровней внутри

данного Космо-Психо-Логоса, и в этих бесчисленных

ассоциациях и уравнениях всего со всем - главный

азарт и вкус этих исследований. Тут смешение рубрик

и чехарда рядов. Дифференцировка же производится

путем сравнения Космоса с Космосом, когда сходный

феномен: романтизм в литературе, космогоническая ги-

потеза, тип жилища и проч. - в его вариациях по

разным странам проявляется. Вся серия непрерывно-

новится далее зеркалом и орудием для просвечивания

другого, очередного (при этом и сам еще уточняется),

так что именно как панорама национальных образов

мира этот труд имеет свой полный смысл. Но возмож-