Экспериментальные исследования

При разговоре о современных открытиях сразу вспоминается Томас Эдисон (Thomas Edison). Его случай особенно интересен, потому что он в школу ходил всего три месяца, а потом был вынужден зарабатывать на жизнь. Таким образом, Эдисон не имел образования. Но именно недостаток академического образования, навязчивых идей, которые с юности вдалбливаются в голову образованным людям, в том числе ученым, дал возможность Эдисону совершить невероятные открытия, изменившие жизнь людей.

Для совершенствования первой электрической лампочки Эдисону требовалась проволока, которая бы долгое время горела. Тут ему не мог бы помочь никакой ученый или металлург. Поэтому Эдисон действовал чисто эмпирическим путем. Он пробовал любой мыслимый материал, даже такой неподходящий как, например, обугленные хлопчатобумажные нитки. Он потратил 40 000 долларов на то, чтобы его помощники годами испытывали один материал за другим, пока не нашел материал, который бы горел 40 часов подряд. Это была обугленная хлопчатобумажная нитка.

Тем не менее, экспериментальные исследования, изменившие облик Земли, начались гораздо раньше, за два с половиной века до того, как Эдисон осветил ночь человечества. Началось все в 1637 году, когда Декарт опубликовал «Рассуждение о методе» (Discourse on Method), который учил людей новому образу мыслей и подводил к современной технологии. Но кто мог предвидеть в том новом мире, что в столь широко распространенном воодушевлении крылась опасность чисто механического мышления? Сам Декарт — вряд ли, потому что он отвергал искусство и все человеческие чувства — его личная жизнь была неудачной — и верил в механистическую биологию. Тем самым он заложил основы для самого большого заблуждения человечества.

Декарт, испытывавший восторг экспериментатора, также занимался вивисекцией и сделал ее символом «исследований» в последующей механистической картине мира. Конечно, сам Декарт ничего не узнал с помощью нее — об этом свидетельствуют его высказывания что животные не страдают, а их крики — не более чем лязг машины. А почему бы тогда не сечь повозку вместо лошади? Этого Декарт ни разу не утруждался объяснить. В качестве довода в пользу своей теории он приводил тот факт, что чем сильнее собаку бьют, тем громче она воет. С его подачи появилась новая наука, лишенная всякой мудрости и человечности, и поэтому уже при рождении она несла в себе семя поражения.

Когда человек, наконец, сбросил ярмо мрачного средневековья, он принялся за эксперименты. И из-за сенсационных технических достижений некоторые недалекие врачи стали считать, что экспериментальные исследования привнесли бы невероятный прогресс и в их область, что живые организмы реагируют так же, как неживая материя и однозначные математические правила действуют также для медицинской науки. А сегодняшние вивисекторы все еще тяготеют к этой идею, невзирая на то, что ее неправильность давала о себе знать уже многократно и самыми трагическими образами.

Благодаря эксперименту, который был проведен на Пизанской падающей башне, Галилей узнал, что два камня разной массы падают одинаково быстро; исходя из этого, он установил абсолютное правило, которое, правда, относилось к неживой материи, а именно — к камням. Но когда мы имеем дело с живыми организмами, значение имеет бесконечное число факторов, и большинство из них неизвестны, потому что это тайны жизни. И здесь надо согласиться с мнением Чарльза Белла, что отупевшие, бесчеловечные индивидуумы смогут узнать эти тайны в последнюю очередь.

В книге «Опыты на животных» (La sperimentazione sugli animali, 1956, 2 издание) итальянский врач Дженнаро Чиабурри (Gennaro Ciaburri), противник вивисекции, высказывает, среди прочего, следующее: «Обычно давление на одно или оба глазных яблока вызывает замедление пульса… Этот симптом обеспечил простор для деятельности вивисекторов. Изучая данный рефлекс, экспериментаторы давили собакам на глаза до тех пор, пока не обнаруживали что сердцебиение замедлилось — так как животное погибло…».

Знаменитый немецкий доктор Эрвин Лик (Ervin Liek) — о котором авторитетная немецкая энциклопедия, Der Grosse Brockhaus, пишет, что: «он был сторонником медицинского искусства с высокими этическим принципами, принимающим во внимание психику обычного пациента», — дает нам следующую информацию:

«Вот еще один пример того, что эксперименты на животных иногда не могут дать ответы даже на стандартные элементарные вопросы. Я лично знаю двух наиболее авторитетных немецких исследователей — Фридбергера (Friedberger) из бывшего Института изучения питания им. кайзера Вильгельма (Kaiser Wilhelm Institute for Nutritional Research) и профессора Шойнерта (Scheunert) из Института физиологии животных (Institute of Animal Physiology) в Лейпциге. Оба хотели ответить на простой вопрос: какие яйца полезнее — сваренные вкрутую или сырые. Они использовали одних и тех же животных — крыс в возрасте 28 дней. Результат: на протяжении трех месяцев пока шел эксперимент, животные Фридбергера отлично себя чувствовали на диете из сырых яиц, в то время как животные из контрольной группы, которые получали яйца, сваренные вкрутую, чахли, у них выпадала шерсть, появились проблемы со зрением; некоторые из них умерли после долгих страданий. У Шойнерта я наблюдал идентичные эксперименты, но их результаты были полностью противоположными» (Из Gedanken eines Arztes, Освальд Арнольд (Oswald Arnold), Берлин, 1949).

Разумеется, заболевание, которое было специально создано, протекает совершенно иначе, нежели болезнь, возникшая сама по себе.

Давайте возьмем артрит — перерождение, которое вызывает болезненное воспаление суставов и ведет к поражению ил разрушению хряща. Часто причиной является переедание, а единственный известный, надежный и одновременно невредный способ лечения — это регулярные физические упражнения на ранней стадии болезни. Тем не менее, химические предприятия вновь и вновь выпускают «чудо-препараты», которые основываются на мучениях животных: это не что иное, как болеутоляющие средства, которые воздействуют на симптомы и уменьшают боль на какое-то время, но одновременно причиняют вред печени, нервам или и тому, и другому и вызывают многочисленные серьезные заболевания, потому что мнимое лечение на самом деле — вред.

Хотя через эксперименты на животных еще не удалось решить ни одну проблему, но, с другой стороны, с их помощью можно доказать что угодно. Как, например, в случае, который засвидетельствован ежемесячным журналом Canadian Hospital в декабре 1971 года: в Монреальском кардиологическом институте (Montreal Heart Institute) тысячи клеток заполнены крысами — их используют для того, чтобы выявить воздействие определенного питания. «Исследователь» доктор Серж Рено (Serge Renaud) «вытащил одно из животных из клетки; у него выпала шерсть, затвердели артерии, и у него мог произойти сердечный приступ. Этой крысе было два месяца, хотя их обычная продолжительность жизни два года. «Мы убиваем крыс настоящим сливочным маслом», — сказал доктор Рено.

Значит, сливочное масло это яд! Наука или глупость?

Иногда, как показывают случаи с цикламатом и сахарином, это не наука и не глупость, а опасность. В середине 60-х годов большим коммерческим спросом пользовался новый химический подсластитель цикламат, потому что он был в 5 раз дешевле и три раза слаще сахара, стало быть, от него не полнели. Вот почему Американская Ассоциация производителей сахара (American Sugar Manufacturers Association) стала финансировать «исследование» цикламата с совершенно четкой целью. В других странах сахарная индустрия также проводила это «исследование». Чтобы «научно доказать» то, что индустрия сахаропроизводителей с самого начала хотела доказать — для законодательного запрета цикламат — сотни тысяч животных должны были страдать и умирать.

Животных принудительно кормили этим продуктом в огромной концентрации, чтобы у них неизбежно возникли серьезные болезни и среди прочего рак. Для получения таких количество искусственного подсластителя человеку надо было бы годами выпивать по 800 0,25-литровых бутылок лимонада каждый день. В 1967 году Британский комитет по сахару (British Sugar Bureau), одна из организаций по общественным связям, основанная сахарной индустрией, начал осаждать парламентариев жалобами по поводу смертельной опасности цикламена. То же самое происходило в США: лобби в лице промышленности производителей сахара осаждали политиков. Никто не доказал, что в карманы политиков поступали «сахарные» деньги. Но в 1969 году и британское, и американское правительство запретило продажу цикламата. В Швейцарии же, где нет мощного лобби сахаропроизводителей, существует сильное лобби в лице химической промышленности, и там подсластитель цикламат продавался и через восемь лет после того, как это вещество было изъято из британских и американских магазинов.

Такой же шум поднялся в научных кругах в 1976 году. На сей раз это было стремление запретить единственный оставшийся подсластитель, а именно сахарин. И вновь тысячи невинных животных попали под огонь борющихся между собой промышленных магнатов.
*

В 1971–1972 гг. исследователи из Центра предотвращения и лечения артериосклероза (Center for Prevention and Treatment of Arteriosclerosis) в Медицинском Университете Олбани (Albany Medical College), штат Нью-Йорк, проводили опыты на группе из 44 свиней. У одного животного за другим вызывали смертельную болезнь вследствие артериосклероза. Их посадили на самую радикальную диету, опасную для кровеносных сосудов. Процесс ускоряли с помощью вредного для сосудов облучения рентгеновскими лучами. Работники были всегда на месте, когда животное падало замертво; ученые надеялись установить, что происходит с сердцем свиньи в этот критический момент. Так громко сообщалось в Times Union Буффало 24 октября 1971 г.

Если забыть про финансовый вопрос, то все это кажется идиотизмом. Но одновременно в двенадцати других институтах США бесчисленные животные использовались в похожих экспериментах. Везде ставилась цель вызвать у животных болезнь, но это не давало никаких новых результатов. В течение десятилетий нам говорят, что таким образом происходит поиск методов лечения, миллионы животных вынуждены умирать в страшных муках, а новые методы лечения так и остаются пустыми обещаниями.

Сегодня по всем фронтам наступает псевдонаука, и происходит это одинаково. Так было в «борьбе против эпилепсии». Обезьянам наносили повторные удары током, животные начинали корчиться в судорогах, и у них развивались симптомы, напоминающие эпилептические припадки у людей — пена у рта, конвульсии, потеря сознания и т.д. Но эти приступы не имеют ничего общего с человеческой эпилепсией, потому что они вызваны искусственным путем, в то время как болезнь людей возникает по внутренним причинам, кроящимся в организме или психике, а не вследствие ударов током. Сегодня на этих обезумевших обезьянах экспериментаторы тестируют разные «новые» препараты — одни и те же в разных комбинациях — и обещают уже скоро «найти лекарство от эпилепсии», что предполагает продолжение исследований. И такого рода методы сегодня оказываются под знаменами науки — что является оскорблением для истинной науки, равно как и для человеческого разума. Неудивительно, что заболеваемость эпилепсией растет.

Медицинской науке в погоне за прибылью пришло в голову искать препараты, которые обещали бы ограничивать кровоизлияния в мозг. Как это делается? Очень просто. Это может сделать каждый вдумчивый читатель. Надо взять крыс, собак, кроликов, обезьян, кошек и вызвать серьезные травмы мозга. Как? Наши «исследователи» отлично решают эту проблему ударами молотка. В мозгу животных из-за проломов черепа текут струйки крови, и жертве дают разные препараты. Как будто струйки крови от ударов молотком — это то же самое, что нарушения кровообращения, которые ответственны за недостаточное кровоснабжение головного мозга или же склеротические изменения в мозгу из-за неправильного питания, избыточного потребления алкоголя и курения, недостатка движения, свежего воздуха, психических факторов и т.д. Каждый знает, что надо делать для сохранения физического и душевного здоровья. Но это значительно труднее, чем принять пару таблеток перед обильной едой и надеяться на лучшее.

Те, кто считает, что эти таблетки бесполезны, ошибаются. Они полезны: они приумножают прибыль самой доходной индустрии мира и, кроме того, губят организм, что повышает необходимость вечно «новых» препаратов.

Неиссякаемые золотые источники
Призрак онкологии обеспечил мощнейшее оружие для экспериментаторов. Доктор Говард М. Темин (Howard M. Temin), сам известный ученый, вкратце сказал в лекции, прочитанной в Университете Висконсина (University of Wisconsin), что ученые тоже заинтересованы в деньгах, силе, публичности и привилегиях, и что «многие из них обещают скорое излечение болезней, если у них будет больше денег и полномочий». Он добавил, что заявления, типа «если я в течение последующих пяти лет получу 500 миллионов долларов, то смогу лечить рак» имеют большие преимущества, ибо, если благодетель говорит о довольно отдаленном будущем, никто не сможет доказать его неправоту.

Но что касается рака, мы, быть может, не застанем спасения. Всякий, кто не подвергся идеологической обработке в западных университетах, должен бы знать, что экспериментальный рак, вызываемый с помощью пересадки животному раковых клеток или еще каким-то искусственным образом, сильно отличается от опухоли, возникающей самостоятельно, в организме человека, к тому же. Самопроизвольная онкология связана с организмом, который ее создает, возможно, также с психикой, в то время как раковые клетки, подсаженные в другой организм, никакого отношения к нему не имеют — для них он всего лишь выполняет роль питательной среды.

Но для исследователя неистощимым источником дохода служит страх перед опасными болезнями, который используется в корыстных целях. В наше время экспериментальный рак стал неиссякаемым источником прибыли.
*

Началось все в 1773 году во Франции — Академия наук Лиона тогда устроила конкурс на лучший труд по теме «Что такое рак?» Премия досталась известному Бернару Пейрилю (Bernard Peyrilhe), который описал первый эксперимент по исследованию рака — собаке привили болезнь с помощью «раковой жидкости», взятой из груди пациентки.

С тех пор прошло больше двух десятилетий, и в течение этого времени даже не миллионы, а миллиарды животных всех возможных видов были принесены жертву, и так называемым ученым не удалось найти решение, наоборот, проблема многократно возросла, сомнения увеличились, результаты привнесли путаницу, невиданную доселе в области медицины.

Мы знаем, что когда легкие заполнены табачным дымом, желудок — химией, а на ткани воздействуют различные раздражители, может возникнуть рак. Также мы знаем, что чаще всего у плотоядных животных короткий кишечник, предназначенный для быстрого выведения мясной пищи, в то время как у человека длинный кишечник для растительной пищи, мясо и животные жиры там застаиваются, вследствие чего начинается процесс брожения, который, несомненно, связан с постоянным ростом заболеваемости раком кишечника. Об этом свидетельствует стремительное учащение такой болезни среди народов, которые ранее питались в основном растительной пищей и внезапно перешли к потреблению мяса. Мы знаем, что исключительно мясное питание вредит здоровью человека, а если человек так питается длительное время, оно смертельно опасно: но этого нельзя сказать про питание только растительными продуктам, и свидетельство тому — множество японских вегетарианцев, получивших медали на Олимпийских играх.

Да, мы много знаем про рак, почти столько же, сколько про остальные болезни, и все знания получены, благодаря клиническим наблюдениям, а не опытам на животных. Но на этом невозможно заработать много денег. Обширные эксперименты — вот условие для обеспечения больших денег на «исследовательские цели».

Несколько лет назад Институт Слоун-Кеттеринг (США, Sloan-Kettering Institute) захотел «решить проблему с онкологией раз и навсегда» и протестировал не менее 40 тысяч разных веществ и соединений на миллионах животных и с использованием новых методов — результаты же получились обычными.

Иногда каждую страну мира потрясают новости о том, ученые нашли новое «лекарство» от рака. Так, согласно сообщению United Press, в сентябре 1972 года Майкл Ханна-младший (Michael Hanna Jr.), иммунолог из Национальной Лаборатории Оук Ридж (National Laboratory of Oak Ridge), штат Теннеси, открыл абсолютно эффективное средство. Потом ученые вновь констатировали, что люди реагируют не так, как морские свинки.

В 1973 году Американское онкологическое общество (American Cancer Society), частная организация, распределила между 525 соискателями 23 052 373 долларов.

В борьбе против рака денег всегда хватало — наблюдался недостаток мозгов. В английском парламенте уже в течение многих лет убеждают, что для эффективных исследований онкологии всегда имелись в наличии необходимые деньги. Молсон (Molson) разъяснял 29 апреля 1952: «В настоящее время нет оснований предполагать, что лучших результатов можно достичь с помощью больших затрат».

Когда новый министр здравоохранения Франции Симона Вейль (Simone Veil) решила сократить государственное финансирование науки, особенно онкологических исследований, на 1976 год, у многих ученых это вызвало возмущение, но Симона Вейль ответила: «Вы спокойно упоминаете сто миллионов долларов, полученные американским онкологическим институтом, но они не дали результатов. Смертность от рака не снизилась — наоборот. Мы не готовы давать еще деньги на бесплодные исследования — только на массовую профилактику. Мы боремся против алкоголизма, за раннюю диагностику, за улучшение жилищных условий — такой помощи люди могут ждать от своего министерства здравоохранения».

На самом деле, кажется, недалек тот час, когда любое вмешательство в «борьбу с раком» со стороны общественных учреждений и частных организаций будет рассматриваться как признак невежества, а то и как коварное введение в заблуждение.

В статье «Что вызывает рак» (What Causes Cancer?), которая была опубликована в Newsweek (26 января 1976) можно прочитать о том, что, автор, очевидно, считает большой новизной: «Вероятно, рак это болезнь, созданная человеком». Далее в статье говорится: «Всемирная организация здравоохранения (ВОЗ) определяет, что 85% всех случаев рака связаны с разными факторами окружающей среды, и, к сожалению, часто болезнь возникает по вине человека, из-за привычек вроде переедания, курения, чрезмерного пребывания на солнце, из-за опасных веществ на фабриках… Вопреки всем предупреждениям, большинство американцев отдаются потенциально опасным увеселениям, которые предлагаются зажиточным обществом, и, по-видимому, это правильно — покупать опасности. «Мы один раз решили, что хотим так жить и умирать», — сказал доктор Дейвид Балтимор (David Baltimore), который в 1975 году получил Нобелевскую премию за фундаментальные исследования в области рака.

Конечно, это «исследование» заключается в том, чтобы использовать в качестве козлов отпущения миллионы онкологических больных и таким образом оправдывать огромные денежные выплаты.

26 марта 1975 года в The Galveston Daily News на странице редактора появилась статья службы новостей NEA-London Economist (NEA-London Economist News Service) под названием «Стоят ли онкологические исследования выделяемых на них средств?» (Is Cancer Research Worth Costs). В публикации говорилось следующее:

«Суммы, которые тратятся (на онкологические исследования) огромны — 600 миллионов долларов в текущем финансовом году — но все равно все боятся заболеть раком. Миллион американцев уже страдает от этого заболевания. Недавно доктор Джеймс Уотсон (James Watson), мнение которого имеет вес, поскольку он является одним из открывателей молекулярной структуры ДНК, высмеял национальную онкологическую программу, назвав ее обманом. Ученый заявил, что созданные по всей стране правительственные центры по изучению рака — это заведения, деятельность которых изначально построена на обмане и вряд ли эта ситуация когда-нибудь изменится».

Таким образом, доктор Джеймс Уотсон стал еще одним медицинским авторитетом, который признал мошеннические мотивы, стоящие за онкологическими исследованиями, но, очевидно, не понимает причину обмана — или же не хочет озвучить ее. Имя ей — опыты на животных, составляющие основу всех исследований рака на протяжении 200 лет.

О раке мы потом поговорим более подробно, ближе к концу настоящей работы. К сожалению, это окажется неприятной неожиданностью для всех.

Операция прошла успешно, пациент умер
Пересадки сердца, казалось, были преданы забвению, также как и трансплантации обезьяньих желез, с помощью которых профессор Сергей Воронов обещал вернуть пожилым людям половую силу — эта новость потрясла мир в XX веке не меньше, чем первая трансплантация сердца, позднее произведенная Кристианом Барнардом (Christiaan Barnard). Майкл Де Бейки (Michael De Bakey), один из ведущих хирургов-кардиологов Америки, несколько лет назад объявил о полном отказе от пересадок сердца, потому что «полученные результаты ни в коей мере не оправдывают жертвы». С помощью этих слов приукрашивали неудачу, причем здесь не указывалось, кто на самом деле выступал в роли жертвы — обманутые пациенты, вынужденные испытывать дополнительные страдания, или тысячи животных, на которых врач практиковал свое хирургическое искусство.

Неуспех операций по пересадке сердца был ясно и четко предсказан. Многие хирурги могли проводить эту операцию еще до Кристиана Барнарда. Они не делали ее не по техническим соображениям. Причиной был мощный механизм отторжения, так называемый иммунный ответ, свойственный от природы всем биологическим организмам. Данный механизм сопротивляется проникновению всех чужеродных тел, а также чужеродных органов и тканей. Вследствие этого инородные тела, в том числе, пересаженные ткани другого организма — исключение могут составлять ткани однояйцевых близнецов — отторгаются: пересаженная ткань отмирает, ее убивает иммунный ответ (исключение составляет пересадка роговицы. Поскольку эта часть тела имеет небольшое кровоснабжение, туда попадает лишь малое количество сложного и практически неизвестного нам вещества, вырабатываемого защитным механизмом человека. Вот почему пересаженная роговица приживается.)

Чтобы предотвратить отторжение пересаженных органов, были разработаны разные средства, подавляющие иммунологическую реакцию, иными словами, выключающие способность организма не допускать чужеродные тела, отражать их атаку, в том числе уничтожать вредные микробы и сохранять здоровье. Как только естественные иммунологические реакции ослабевают, неправильные бактерии берут верх и начинают разрушать организм. Поэтому даже несерьезные инфекции, вроде простого герпеса (под ним понимают пузырьки, возникающие иногда при обычной простуде) становятся опасными для пациента с подорванной иммунологической реакцией; поэтому такое вмешательство открывает дорогу всем болезням, в том числе раку.

Англичанин доктор Морис Генри Паппворт (M. H. Pappworth) говорит без обиняков в своей знаменитой книге «Люди в роли подопытных кроликов» (Human Guinea Pigs, Pelican Books, 1969, с. 302): «Иммуноподавляющие препараты могут вызывать рак — зафиксировано пять случаев, когда у людей с пересаженными нервами позднее развивался рак. Примечательно, что симптомы опухоли всякий раз появлялись спустя значительное время после трансплантации. Еще более важен факт (простое совпадение здесь исключено), что во всех пяти случаях структура клеток опухоли была одинакова (злокачественная лимфома)».

Не всем известно, что Филипп Блайберг (Philip Blaiberg), самый известный пациент-сердечник Барнарда, прожил после пересадки 18 месяцев и перенес два сильных сердечных приступа, из-за приема иммуноподавляющих препаратов он болел желтухой, а из-за ослабленного иммунитета — менингитом, как сообщает журнал Hospital Medicine (июль 1969). Никто не может сказать, прожил бы Блайберг без пересадки столько же или даже дольше. Он бы явно меньше страдал. Доктор Паппворт заметил: «Я совсем не уверен, что такое положение вещей для пациента хоть сколько-нибудь лучше, чем болезнь, от которой должна спасти трансплантация…» (с.312).

В американском College of Surgeons была изучена история болезни более 8000 пациентов с трансплантацией и выяснилось, что у 77 из них был рак, в 17 случаях речь шла о ретикулосаркоме, злокачественном разрастании мезенхимных клеток. Здесь примечателен тот факт, что, согласно сообщению врачей в Медицинском Колледже Виргинии (Medical College of Virginia) Университета Виргинии (Virginia Commonwealth University, Time 19 марта 1973), у пациентов с пересаженными органами это заболевание встречается в 100 раз чаще обычного. Иммунодепрессанты, главная на сегодняшний день опора трансплантационной хирургии, уменьшают устойчивость организма и к инфекциям, и к онкологии.

Таким образом, медицинские исследования снова оказываются перед дилеммой: новая голова гидры, новая проблема возникает всякий раз, когда кажется, что предыдущая решена. Хирурги-трансплантологи всегда хвастаются тем, что трансплантации проходят удачно — пациент умирает от воспаления легких или почечной недостаточности. Это введение в заблуждение. На самом деле осложнения являются последствиями иммунодепрессантов, которые назначаются пациентам, чтобы предотвратить отторжение.

«Людей заставляют думать, что проблема решена или скоро будет решена», — пишет доктор Паппворт. — «Мысль порождается желанием…» (с. 303). И дальше: «Ни один врач, каким бы опытным он ни был, не в состоянии точно оценить ожидаемую продолжительность жизни без трансплантата и период, длящийся от момента, когда кажется, что трансплантат приживается, до его окончательного отторжения… Люди должны знать, что операция по пересадке никогда не излечивает основное заболевание и не делает пациента здоровым человеком… Никакой орган не существует сам по себе, каждый из них зависит от других органов. Например, у пациента, которому делают пересадку по причине болезней сердечно-сосудистой системы, заболевания кровеносных сосудов проявляются и в других органах, например, в почках».

Далее доктор Паппворт констатирует: «Вся трансплантология — это признание ошибок, допущенных при ранней диагностике и лечении. Не было бы правильнее вкладывать силы и средства в раннюю диагностику, профилактику и лечение болезней? (с.306)

После того, как Кристиан Барнард сделал одиннадцатую пересадку сердца, представитель южноафриканского врачебного общества заявил, что его члены теперь «думают только о пересадках сердца» (Messagero, Рим, 13 декабря 1973). А когда Барнард через год пересадил пациенту второе сердце, и тот стал первым человеком, у которого бились два сердца, неодобрение со стороны его коллег стало более явным. «Цивилизованный мир не должен бы такое одобрять», — ежедневная римская газета Messagero (26 ноября 1974) цитирует профессора Гвидо Чидичимо (Guido Chidichimo), хирурга-кардиолога и заведующего отделением в римской больнице Сан-Камилло (San Camillo): «Какой смысл пересаживать сердце бедняге, надеющемуся на здоровье, чтобы ему выпала участь, с которой он, быть может, уже смирился? Это фокусничество. Это безграничная жестокость. Это цинично».

И это всего лишь результат молчаливого принятия на протяжении двух веков экспериментального метода, начавшегося на беззащитных животных и все больше переходящего на человека. Невзирая на неодобрение со стороны выдающихся врачей, опыты на животных в области трансплантологии проводились везде. И они представляли собой всего лишь упражнения, в ходе которых учитель демонстрирует свое хирургическое искусство благоговеющим ученикам, а результат всегда может быть резюмирован в бессмертном высказывании немецкого врача: «Операция пошла успешно, пациент умер».

Первый человек с двумя сердцами в груди умер меньше чем через четыре месяца после операции, хотя штаб врачей делал все, чтобы поддерживать ему жизнь. До общественности новость дошла только через неделю. А о том, насколько сильно он страдал из-за фокусов Барнарда, ничего не говорится. О предсказуемом алиби хирурга узнали только из статьи в Time (5 мая 1975): «Барнард по-прежнему убежден, что его зрелищная операция прошла успешно. Как он объяснял на прошлой неделе, смерть не имеет отношения к вмешательству. Тейлор не умер, когда ему в организм ввел новое сердце — смерть наступила от эмболии легких».

Той же осенью сообщили, что Барнард собирается использовать живых бабуинов для «хранения» человеческих сердец с целью иметь их наготове на случай срочной операции.

Для людей вроде Кристиана Барнарда эксперименты стали одержимостью, нездоровой идеей фикс, и он проводил их без каких-либо разумных оснований, любой ценой. Таково мое мнение, особенно после знакомства с его автобиографией One Life (издательство Howard Timmins, Кейптаун, 1969).

Уверенность Барнарда в том, что эксперимент, где он использовал более 40 сук и их щенков, дал методику, спасающую жизнь, совсем неубедительна, и в наименьшей степени она внушает доверие у хирургов, которым я давал читать книгу. Совершенно очевидно, что Барнарду (как и многим другим экспериментаторам) удалось только вызвать у животного болезненное состояние, встречающееся и у человека, но не вследствие хирургического вмешательства, не так, как Барнард вызывал его у своих собак. Эту болезнь называют атрезией кишечника.

Так происходит, что дети рождаются с дефектом в кишечнике: в нем имеется отверстие, он кончается тупиком и начинается вновь без соединения. Это состояние ведет к смерти, если его вовремя не устранить. Барнард стал вызывать этот дефект у собак с целью доказать широко распространенную теорию, что отверстие в кишечнике можно объяснить недостаточным кровоснабжением. Вот почему он хотел перевязать собакам при рождении кровеносные сосуды, идущие к определенному участку кишечника. Он описывает это в своей книге: «Я должен был вскрыть беременную собаку и обнажить ее матку. Потом мне нужно было вскрыть матку и извлечь из нее детенышей. Затем вскрыть щенков и перевязать кровеносный сосуд, ведущий к одному из участков кишечника — и таким образом вызвать инфаркт, который должен был оставить после себя отверстие, это бы доказало, что кишечную атрезию вызывает данный дефект. Потом требовалось проделать всю ту же работу в обратном направлении: зашить зародыш, вернуть его в матку, зашить ее, поместить собаке на нужное место и, наконец, зашить собаку. Все это надо было производить так, чтобы собака не погибла, и у нее не случилось аборта: детенышам следовало расти и появиться на свет — хочется верить, что с отверстием в кишечнике.

Мне кажется совершенно очевидным, что, если к какой-то из частей зародыша заблокировано поступление крови, эта часть тела не будет развиваться. Но в этом случае я буду всего лишь дилетантом, а не ученым».

Барнард не смог до конца провести операцию первым шести собакам, потому что у жертв вытекали околоплодные воды, удерживающие матку, и зародышам не хватало места. Поэтому Барнард изобретал хитроумные способы для следующего вмешательства, позволяющие обойтись без вытаскивания щенков. Он извлекал матку через длинный надрез, чтобы ее было легче вернуть назад. Затем он перевязывал сосуд, ведущий к участку маленького желудка зародыша, зашивал матку и возвращал ее в живот собаке.

Хирурга, по-видимому, не интересовало, что пришлось испытать собаке в течение последних десяти дней беременности после пережитого, так как единственным его замечанием по этому поводу было следующее: «Мы с нетерпением ждали рождения». Барнард сильно удивился, когда собака набросилась на своих детенышей, изуродованных людьми — и съела их, прежде чем хирург смог забрать их, разрезать, и посмотреть, удался ли эксперимент.

«Невероятно!», — закричал он, по собственному же рассказу, когда его ассистент сообщил ему плохую новость. — «Собаки же не каннибалы!»

Но, господин доктор, даже собаки могут стать каннибалами, если экспериментаторы совершают над ними насилие. Вероятно, это происходит по той же причине, по которой самки павианов отгрызают головы своим детенышам по пути в его лабораторию, находящуюся в больнице Гроот Шуур (Groote-Schuur – «большой сарай» в пер. с гол.).

Вот еще одна жалоба Барнарда: «Самка также вставляла нам палки в колеса. Я своими глазами видел, как мать вылизывала одного щенка за другим, пока ее язык не покрывался волокнами черного оттенка. Тут она, очевидно, почувствовала что-то неладное и предпочла съесть щенка, но не допустить попадания молока в поврежденный кишечник и смерти детеныша по этой причине».

После 43 экспериментов такого рода Барнард, наконец, получил живого щенка с отверстием в кишечнике, наподобие того, что встречается у новорожденных с кишечной атрезией. Но он давал объяснения, каким образом можно предупредить эту деформацию (бедный дилетант сказал бы, что, возможно, строгое избегание химических препаратов было бы шагом в правильном направлении). А врачи, удаляющие новорожденным дефектный участок кишечника с помощью операции и соединяющие здоровые части хирургическим путем, явно научились делать это не через вышеописанные эксперименты Барнарда.

Тем не менее, когда Барнард в конце концов произвел дефект у щенка, то заявил: «Это обещало жизнь тысячам новорожденных» (с. 157).

Прежде всего, финансовая прибыль. Вивисекция это род «исследований», и она дает возможность «ученым» без труда получать большие стипендии от государства и из частных источников, так как утверждается, что чем больше животных принесено в жертву во время эксперимента, тем он надежнее.

Давайте рассмотрим последствия этой гипотезы на примере одного случая, а именно, уже упомянутого эксперимента, когда 15 000 животных были обожжены до смерти, потому что ученые хотели еще раз проверить давно известное действие экстракта печени на находящихся в состоянии шока.

Об эксперименте сообщали два крупных медицинских журнала: Journal of the American Medical Association (10 июля 1943) и Journal of Clinical Investigation (сентябрь 1944). Авторами публикаций были Майрон Принцметал (Myron Prinzmetal), Оскар Хэтчер (Oscar Hetcher), Клара Марголес (Clara Margoles) и Джордж Фейген (George Feigen) из исследовательской лаборатории больницы Cedars of Lebanon и с медицинского факультета Университета Южной Калифорнии (Southern California Medical School). Экспериментаторы заранее знали, что практикующие врачи уже давно испробовали экстракт печени и довольны им; но они хотели сообщить в своих докладах, что «использовано достаточное количество животных для достижения статистически значимых результатов».

При этом они обнажили свое незнание основополагающей статистики. Статистически доказано, что при кидании монеты шесть раз может получиться шесть раз орел или решка. Но в дальнейшем начнут выпадать и орлы, и решки. При бросании 300 раз «закон среднего числа» обязательно проявится. Закон работает таким образом, что при продолжении этого действия соотношение орлов и решек будет половина наполовину. При 150 или 1500 бросках отклонения от пропорции 50:50 бывают небольшими, и коэффициент всегда приближен к идеальному числу 0,5. Иными словами, закон среднего числа — это математический закон, не теоретическое представление. При 500 бросках соотношение составляет примерно 50:50, оно остается таким же, если монету кидать еще тысячу, десять или сто тысяч раз. Иными словами, если в статистическом учете вообще есть смысл, он производится в гораздо более краткое время.

А теперь встает вопрос: возможно ли, что никто из многочисленных «ученых», которые знали об этом большом эксперименте, длившемся много лет, не был знаком с простым правилом, которое изучают дети в школе? И что оказалась допустима ситуация, когда для доказательства известных фактов обжигают до смерти не 50, не 150, не 1500, а 15 000 животных? Все это возможно. Но не вызывает сомнений один факт: при принесении в жертву 15 тыс. животных, а не 50 гораздо проще объяснить, куда уходят большие суммы денег.

Если бы ученые не придумывали постоянно новые эксперименты (умалчивая при этом, что они повторяют старые классические доказательства), то было бы нереально растратить миллиарды долларов, выделяемые Америкой на внутренние и заграничные исследования. Иными словами, сначала появляются деньги, а потом надо найти средства и способы их растранжирить.

Это объясняет, почему исследователи, кроме всего прочего, изучали следующее: (1) мимику, (2) анальную температуру аляскинских ездовых собак, (3) нервную систему чилийских десятируких каракатиц, (4) расположение зубов австралийских аборигенов.

Американское государство за счет налогоплательщиков в 1940 году выделило сто миллионов долларов на подобные «исследовательские» идиотизмы внутри страны и за рубежом, в 1949 году — миллиард долларов, в 1960 — 8 миллиардов, в 1970 — 15 миллиардов, в 1975 — 25 миллиардов.

Эти средства налогоплательщиков были потрачены в том числе на следующее:

30 000 долларов на вызывание у крыс алкоголизма под предлогом лечения алкоголизма у людей, хотя у людей пьянство имеет глубокие психологические корни, крысы же от природы являются трезвенниками.

Миллион долларов на изучение материнской любви у обезьян.

500 000 долларов на изучение любви к жизни у блох.

148 000 долларов, чтобы выяснить, почему у кур растут перья.

Миллион долларов на изучение половых инстинктов комаров.

102 000 доллара, чтобы сравнить действие джина и текилы на рыб, плавающих в Атлантическом океане.

500 000 долларов, чтобы выяснить, почему рассвирепевшие обезьяны сжимают зубы. Субсидию на эту глупость получил доктор Рональд Хатчинсон (Ronald Hutchinson) из государственной больницы Каламазу (Kalamazoo State Hospital) в штате Мичиган. В результате сенатор Уильям Проксмайер (William Proxmire) предложил присудить ему ежемесячную премию The Golden Fleece (Congressional Record, 18 апреля 1975 г.).

В 1950–1963 гг. Национальный Институт здравоохранения (National Institutes of Health) выделил 525 000 долларов, чтобы доктор Ванг (S. C. Wang) из нью-йоркского университета Колумбия (Columbia University) разными способами (с помощью качания, таблеток, действия на мозг электротоком) вызывал рвоту у собак и кошек с целью выяснить, чем отличается механизм возникновения рвоты у собак и кошек.

92 миллиона долларов были потрачены на неудачную попытку отправить маленького шимпанзе Бонни в космический полет. Этот неудачный полет, в котором имели долю ведущие ученые и физики, запланировал и провел на деньги налогоплательщиков не кто иной, как NASA (National Aeronautical and Space Administration, Национальное агентство по аэронавтике и исследованию космического пространства). Бонни закрыли в биоспутнике для движения по околоземной орбите, в мозгу животного и в других частях его чувствительного тельца находились 150 электронных сенсоров. Полет должен был длиться 30 дней. Но вскоре обезьянка заболела, и ее вернули на землю — мертвой. Большая команда медицинских корифеев, имевших отношение к космической программе, не могли понять причину смерти. Было бы разумно предположить, что Бонни умерла от страха, горя, одиночества и отчаяния. И, разумеется, от сильной боли. Функции организма не отказывают без сильных страданий — псевдоученые нашего времени могли бы понять это, если им хоть раз попадала песчинка в глаза.

10 июля 1969 года нью-йоркская газета Daily News сообщила: «Полковник Джон Пауэрс (John Powers) который за пять лет до того ушел из NASA, сегодня критически отозвался о неудавшемся полете обезьянки-космонавта Бонни, назвав это «натуральным транжирством 92 миллионов долларов». Пауэрс, в чьи обязанности в качестве оператора, управляющего движением лунохода с Земли, входило информировать общественность о ранних космических полетах, сказал: «С помощью компьютера можно узнать больше, чем с помощью обезьяны. Мы уже пять лет как отказались от исследований с использованием обезьян».

Большую часть финансирования опытов на животных везде составляют государственные дотации, но большие ссуды делаются также фармацевтическими предприятиями. Вивисекционный метод позволяет им наводнять мир своими продуктами (чаще всего это прежние лекарства в новых комбинациях и под другим названием), которые обещают большие результаты и якобы не причиняют вреда, характерного для прежних препаратов; а те более ранние лекарства между делом изымают из продажи, потому что они, как выяснилось, бесполезны или вредны. Но и новые медикаменты рано или поздно заменяются другими «новыми» продуктами (под другим названием, но с теми же самыми составляющими), которые так же бесполезны или вредны для всех, за исключением самой прибыльной индустрии мира.

Государственные дотации, идущие в Америке на исследования и науку, сегодня составляют около 25 миллиардов долларов в год. Богатые попрошайки, которые не утруждают себя мыслями о бедных, больных и униженных, говорят, что этой суммы недостаточно. Один микробиолог на семинаре писателей-ученых даже предложил увеличить налог на социальное страхование, чтобы получать больше денег на «биомедицинские исследования», то есть, на опыты на животных. Каждый день они буквально тысячами приходят с протянутой рукой в казначейство государства и представляют свои «проектные бланки», где все заполнено, в соответствии с бюрократическими предписаниями.

К огромным суммам, которые вносятся государством и химическими предприятиями, а также волей-неволей налогоплательщиками и потребителями, прибавляются еще взносы отдельных горожан; большей частью они не знают, каким образом в реальности будут использованы их пожертвования.

Хотя самой главной целью опытов на животных является прибыль, большую роль играет также карьеризм, близкий родственник алчности, что означает желание при отсутствии таланта неутомимо стремиться к наградам или к псевдонаучной известности. Обычно этого достигают с помощью каких-то давно известных экспериментов, которые уже описаны в каждом труде по физиологии и имеют такую научную ценность, как если бы еще раз изобрели зонтик. С одним различием: зонтик изготовить было бы гораздо труднее.
*

Опыты на животных получают еще более сильный импульс со стороны категории, которую на самом деле следовало бы назвать в первую очередь, потому что именно эти люди заложили основу сумасшедшим, бессмысленным экспериментам, воспринимавшиеся в последние 100 лет как признак ума. Название им — садисты. Правда, было бы ошибкой считать, что все вивисекторы садисты, но еще более ошибочно мнение, что садизм имеет с этой практикой мало общего.

Вивисекторы постоянно утверждают, что хотят удовлетворить свое «научное» любопытство, когда они давят ноги собак в зажиме Блэлока и испытывают действие шока, которое уже сотни тысяч раз было проверено во всех американских университетах, или разбивают яички котов до состояния месива с целью посмотреть как это влияет на половую жизнь котов, что происходило 14 лет подряд до 1976 года в Нью-йоркском музее естественной истории (New York Museum of Natural History). Другие люди называют это научным любопытством.

Да, садизм существует. Психологи убеждены, что в каждом человеке есть зачатки садизма. Мы видим это у ребенка, который отрывает крылышко у мухи или запирает котенка в стиральной машине. Если ребенку объяснить, что он совершает проступок, склонность к садизму будет подавлена в зародыше и превратится в сострадание.

Но когда садизм проявляется у взрослого и принимает такие формы, которые заставляют нас содрогаться от омерзения и негодования, это признак болезни, возникшей из-за серьезного психического нарушения.

Опять же, психологи нас убеждают, что такое патологическое состояние встречается нередко — и есть ли более подходящее занятие для садиста, чем опыты на животных? Они представляют собой единственный род деятельности, когда людям дается возможность удовлетворять эту наклонность, не нарушая закон, и даже снискать «научную» славу или же легко зарабатывать деньги.

Сегодня в большинстве случаев козла отпущения представляют не в конкретном, а в абстрактном виде, сваливая вину за собственные ошибки, недостатки и расстройства на других людей или категорий населения.

При экспериментировании на животных образ козла отпущения особенно обширен. Хотя обычно выбор причины ошибок — это иррациональный процесс, у экспериментаторов имеются разумные основания для его создания: деньги или личное удовлетворение. Но идея козла отпущения, безусловно, способствовала тому, что значительная часть общественности молчаливо принимает опыты на животных.

Чтобы «научно доказать» известный факт, что перенаселение ведет к нервозности, враждебности и жестокости, экспериментаторы охотно заточают множество крыс в таком тесном пространстве, что животные начинают драться и убивать друг друга. А с целью привести «научные доказательства» того, что ребенку нужна материнская теплота и любовь, детенышей человекообразных обезьян после рождения забирают у матерей и годами держат в одиночестве, зачастую даже в полной темноте — такое наказание чаще всего считается слишком жестоким даже для заматерелых преступников.

К той же категории также относятся эксперименты, ставящие целью сделать животных наркоманами. Если после внезапного лишения наркотика у них начинается ломка, на них испытывают успокаивающие средства. Но при этом исследователи никоим образом не узнают, будут ли эти лекарства оказывать на человека такое же действие или же отравят его — принимая во внимание тот факт, что, например, стрихнин это смертельный яд для человека, но не для обезьян.

Хотя статистика, собранная по всему миру, четко доказывает, что курение может привести к раку легких, исследователи — особенно работающие на производителей табака — упорно настаивают на «отсутствии научных доказательств» того, что курение вызывает рак легких, ведь еще не удалось вызвать этот рак у животных. Если бы однажды у ученых получилось вызвать рак легких у животных с помощью курения, это бы доказывало что на самом деле этот рак возникает от сильного курения лишь у этого особенного вида, но не у человека. Тем не менее, мы знаем, что из-за курения человек может заболеть раком легких: это нам уже давно показали клинические наблюдения и статистика.

И все же ради теории, выдаваемой за «научную», но на самом деле являющейся оскорблением для истинной науки и любого вдумчивого человека, исследователи фиксируют миллионы животных, главным образом собак и кроликов в аппаратах для удержания и подвергают экспериментам на действие табачного дыма длиною в жизнь.

После короткого сообщения в американских СМИ некий доктор Уильям Демент (William Dement) из Стэнфордского университета (Stanford University) проводил опыты на сотнях кошек, лишая их сна, пока они не сошли с ума; это делалось, по его словам, для того, чтобы понять механизм человеческого сна.

Нервная система животных, особенно кошек, имеет очень мало общего с нервной системой человека. Кошка дремлет двадцать два часа в сутки, она пребывает в таком состоянии везде и даже тогда, когда находится в вертикальном положении. Может быть, то же самое происходит с доктором Дементом, но не с большинством здоровых людей. Чтобы лишать кошек сна и при этом самому оставаться в бодрствующем состоянии, доктор Демент придумал следующее: он сажал каждое подопытное животное с электродами в мозгу на кирпич, окруженный водой. Когда кошку начинал охватывать сон, ее нос опускался в воду. Таким способом доктор Демент в течение 70 дней поддерживал состояние бодрствования — не 70 часов, а 70 дней. На основании этого он сообщил, что электроэнцефалограммы свидетельствовали об «изменениях личности», что на менее «ученом» языке означает «сумасшествие». Многие здравомыслящие люди высказали мнение, что ученые вроде доктора Демента явно представляют собой жертву изменений личности.
*

Это касается и их аналогов на нашей стороне Атлантического океана. Доктор Элис Хайм (Alice Heim), английский психолог, член Медицинского исследовательского совета (Medical Research Council), рассказала в своей книге «Разум и личность» (Intelligence und Personality) о других экспериментах с лишением сна, в такой же мере свидетельствующие об отсутствии вменяемости у экспериментаторов. Крыс лишали сна в течение 27 дней подряд, для этого их сжали на ступенчатое колесо, две трети которого находились под водой. Когда утомленные крысы падали с колеса в воду, они уже не имели возможности вскарабкаться назад. Некоторые из них находили способы успокоиться — они цеплялись за миски с едой. Одна крыса взобралась наверх и передними зубами зацепилась за металлический карниз клетки, чтобы так спать. Аппарат изменили, чтобы такое не было возможно.

Вот так во всех областях науки невинные животные служат козлами отпущения для пороков и ошибок людей. Мы курим — животные нет, так мы заставляет животных курить, хотя для них это мучение, а для нас, напротив, удовольствие. Мы пьем алкоголь — животные нет, значит, мы споим их и вызовем у них цирроз печени. Мы принимаем наркотики — животные нет, так сделаем их наркоманами. Из-за ежедневного напряжения мы страдаем от бессонницы, а животные нет, поэтому мы заставляем животных находиться в состоянии бодрствования, пока они не сойдут с ума. Из-за нашего неестественного образа жизни мы испытываем стресс, но не животные, так заставим их бегать во вращающемся барабане, чтобы стресс начался и у них. По причине неосторожности у нас случаются ДТП, а у животных нет, значит, посадим связанных животных в автомобили и сделаем так, чтобы она ударилась об стену. Из-за неправильного питания, токсичных препаратов и собственноручно созданного загрязнения окружающей среды мы заболеваем раком, а животные нет, поэтому вызовем рак у миллионов животных и будем наблюдать, как они медленно угасают от страшной болезни, вызванной человеком.
*

Итак, читатель лишь краешком глаза увидел, что сегодня происходит под именем медицинской науки. Псевдонаука, которая пользуется невежеством, страданиями, страхом боли и заболеваний создала с помощью СМИ иллюзию, что она, подобно шаману из примитивного племени предсказывающему дождь, обладает таинственным искусством и неограниченной силой, от которой зависит спасение человечества. А люди с благоговением бросаются к ней, падают к ее ногам, представляя себе ее в виде всемогущей, чудесной богине в одежде из золота и парчи, на которую нельзя взглянуть, иначе можно ослепнуть. Но если бы они отважились это сделать, то констатировали бы, что на теле их государыни нет ни клочка одежды, и на нее страшно смотреть.

Корыстолюбие, жестокость, жажда славы, некомпетентность, тщеславие, грубость, глупость, садизм, сумасшествие — все это обвинения, которые в нашей работе выдвигаются в адрес вивисекции. За ними следуют доказательства. Ничто не преувеличено по простой причине: когда речь идет о современных опытах на животных, распространяющихся все больше, какие-либо преувеличения не просто излишни, но и невозможны.

Но чтобы полностью понять прегрешения этой «науки», сначала надо разъяснить, перед кем она виновна.