Генералы Гитлера Глава девятая. Новые планы

Бундесвер в атомной фазе

«Англичане, прижатые летом 1940 г. к Дюнкерку, едва ли смогли бы удрать за Ла-Манш, если бы немцы в то время сумели пустить в ход. атомную бомбу... Ленинград, который уже в сентябре 1941 г. был окружен немецкими войсками, можно было бы в кратчайший срок ликвидировать при помощи атомных атак. То же самое можно было бы сделать и с Севастополем. Осенью 1941 г. при помощи атомных бомб можно было бы разделаться с «котлами» у Киева, Брянска и Вязьмы не за несколько недель, а за несколько часов. Это дало бы огромное преимущество для продолжения немецкого наступления. Было бы сбережено время, и тогда немецкие войска не попали бы в период грязи и последовавшие за ним морозы. А сибирские дивизии не подоспели бы вовремя, если учесть, что имелась бы возможность подвергнуть атомной атаке Москву как один из важнейших транспортных центров»{707}.

Если бы эти рассуждения появились на страницах западногерманской печати, скажем, в 1948 г., то их можно было бы [438] счесть досужими домыслами недобитых генералов вермахта. Но они были написаны в 1960 г., и в журнале, членами редакционного совета которого были два члена «оперативного совета бундесвера». Для этих людей и в этом периоде развития бундесвера вопрос об атомном оружии уже не был предметом домыслов или помыслов. Это был предмет практического планирования, особенно с того момента, когда в марте 1958 г. бундестаг принял закон об атомном вооружении бундесвера.

Подход западногерманской военной верхушки к проблематике атомной войны очень своеобразен. Он характерен стремлением извлечь из атомного оружия максимум пользы, но в то же время не предпринимать сколько-нибудь значительного сокращения численности сухопутных и военно-воздушных сил. На первых этапах ремилитаризации немецкие генералы всячески подчеркивали, что в будущей войне только «сухопутные армии будут играть решающую роль»{708}. Эту войну, заявляли они, будет невозможно выиграть без «оккупации территории противника». В частности, генерал войск СС Феликс Штейнер в своей книге «Военная идея Запада» весьма скептически отзывался об американских планах «выигрыша войны с воздуха» и указывал, что, «раз бомбу могут бросить обе стороны, все надежды на нее лопаются»{709}. Штейнер настаивал на том, что главным орудием в будущей войне должна быть высокоподвижная наземная армия. Это мнение разделяли Гальдер{710} и Гудериан. Последний выражал, в частности, сомнение в том, что атомное оружие «будет иметь достаточный эффект на огромных пространствах Евразии»{711}.

Таковы были воззрения, господствовавшие в западногерманских военных кругах в 1950–1951 гг. С течением времени они видоизменились в соответствии с тем, что некогда весьма отдаленная перспектива получения атомного оружия для ФРГ начала становиться реальностью. Свое влияние оказала также и общая стратегическая концепция НАТО, которая возвела применение ядерного оружия в высшую норму действия Североатлантического блока. После знаменитых атомных маневров «Карт бланш» (июнь 1955 г.). проводившихся на территории ФРГ, стало ясно, что война НАТО планируется как ядерная война, а ФРГ «автоматически превращается в поле боя»{712}. [439]

Свое влияние и давление оказывали и те мощные военно-промышленные монополии ФРГ, которые считали выгодным для себя «атомный гешефт».

Результатом явился некий «симбиоз» теории атомной войны и прежних воззрений о роли мощной наземной армии. Когда отставной генерал Гюнтер Блюментритт в 1956 г. выпустил книгу «Воздействие атомной техники на политику и экономику», он уже не сомневался в том, что в будущей войне «эффект атомной бомбы будет решающим»{713}. В частности, он не сомневался в том, что при помощи атомного оружия можно будет уничтожить Англию (!) и вообще все западноевропейские страны. Тем не менее и Блюментритт выступал за создание мощных наземных соединений. О том же писал престарелый фельдмаршал Манштейн: «Германия должна развивать обычные вооружения»{714}. Максимум, на что шли в военных кругах, было некоторое преобразование ВВС. Так, влиятельный военный обозреватель Адельберт Вейнштейн выступил за то, чтобы западногерманские ВВС отказались от истребительных частей, а создали бы «высококачественные небольшие бомбардировочные силы, которые будут носителями атомных бомб»{715}.

Однако генералы не уставали напоминать: гоняясь за атомным журавлем, не забывайте о танковой синице! В декабре 1959 г. видный танковый военачальник вермахта Герман Гот выступил на страницах журнала «Веркунде» с поистине истерическим призывом: не забывать о необходимости создания мощных танковых дивизий, «способных к самостоятельным атакам»{716}. Гот предупреждал о том, что «влияние (атомного) оружия на ход боя едва ли должно заставлять нас сомневаться в эффективности танков в бою». Так на службу своей агрессивной военной доктрине западногерманский генералитет стремится поставить все возможные средства: и атомное оружие, и оружие «обычного типа».

В планах бундесвера раздел «атомное вооружение» занимает важное место. Так, в апреле 1957 г. инспектор бундесвера Хойзингер направил во все части специальную директиву о том, что боевая подготовка должна совершаться «в строгом соответствии с принципами атомной войны»{717}. Как сообщал [440] орган министерства обороны ФРГ «Бундесвер-корреспонденц», еще в 1956 г. «оперативное руководство сухопутных сил разработало принципы организации войск с учетом ведения войны атомным оружием»{718}. Был подготовлен ряд уставов и инструкций, которые пересматривали все методы ведения боя в условиях применения атомного оружия. Так, ранее действовавший устав HDv 100/1 «Основы руководства сухопутных войск» был заменен уставом HDv 100/2, именовавшимся «Оперативные принципы сухопутных войск в атомной войне»{719}. Этот устав кроме методов противоатомной защиты излагал методы наступательных действий батальонов, боевых групп и дивизий в наступательном бою с применением тактического атомного оружия. Устав HDv 100/2 излагал следующие принципы:

неожиданное использование ядерного оружия во всех видах боя, особенно в наступательном бою, против сосредоточений и протяженных целей; использование атомного оружия на главном направлении наступления или обороны; усиленное применение ночных условий для подготовки войск, использующих воздействие атомного оружия; возросшее значение авиадесантных войск для использования в районе воздействия ядерного оружия в ходе наступательной операции{720}.

Уже в течение 1956 г. в рядах только-только начавшего формироваться бундесвера шла подготовка его кадров к атомно-ракетной войне. Весной — осенью 1956 г. этот вопрос тщательно отрабатывался на курсах офицеров генштаба. Вслед за этим началась регулярная посылка офицеров бундесвера в США для прохождения соответствующих курсов. В частности, в форте Блисс в 1956–1957 гг. обучались кадры орудийной прислуги для ракетных батальонов «Найк», а в Хэнтсвилле (Алабама) немецкие офицеры обучались обращению с ракетами среднего радиуса действия «Матадор».

Первая партия ракет «Онест Джон», способных нести атомные головки, прибыла в ФРГ в конце 1958 г.{721} и разместилась на учебных полигонах в районах Хоэнфельс и Графенвер (Верхний Пфальц). Вскоре в составе бундесвера были сформированы первые специальные подразделения, оснащенные ракетами типа «Онест Джон» и «Найк». Некоторые военные корабли также получили американское ракетно-атомное вооружение. [441]

Осенью 1958 г. части бундесвера приняли активное участие в «атомных маневрах» войск НАТО в Верхнем Пфальце (близ границы Чехословакии). Эти учения имели своим результатом указание инспектора сухопутных сил о введении в каждой дивизии бундесвера поста специального «советника по атомным вопросам». В задачу этих советников входил «выбор возможных целей для атомного оружия и инструктаж войск о последствиях запланированного использования ядерного оружия для дальнейшего ведения операций»{722}.

Подобная задача значительно облегчилась, поскольку под давлением ФРГ на сессии НАТО в декабре 1958 г. было принято решение о пересмотре некоторых статей Парижских соглашений, запрещавших ФРГ создавать любые ракеты. На первых порах было снято запрещение производства противотанковых ракет и ракет ПВО ближнего радиуса действия Таким образом, даже бумажные преграды для атомно-ракетного [442] вооружения падали. Осенью 1959 г. с немецкой стороны уже было высказано требование предоставить ФРГ стратегическое атомное оружие.

Медленно и упорно генералы бундесвера оснащают свои войска самыми современными видами оружия массового уничтожения. Летом 1960 г. стало известно, что готовится оснащение бундесвера американскими баллистическими ракетами «Поларис», и в это же время стали появляться упорные слухи о том, что военные монополии ФРГ работают над тайной подготовкой производства собственного атомного оружия. 4 июля 1960 г. военный министр США Бракер, посетив с «инспекицонной» целью Бонн, официально подтвердил, что США передадут на вооружение бундесвера ракеты типа «Поларис», имеющие радиус действия свыше 2 тыс. км.

«Таким образом, — говорилось в ноте Советского правительства правительству ФРГ, — в руки бундесвера предполагается вложить неизмеримо более мощное оружие, чем когда-либо обладал Гитлер и его генералитет, бросившие народы в пучину второй мировой войны...

Нынешние заявления о том, что ядерные заряды для ракет «Поларис» будут находиться под контролем командования НАТО, — это дымовая завеса, под прикрытием которой готовится оснащение бундесвера ядерным оружием.

Разгул реваншизма, который усиливается в ФРГ с каждым месяцем, открытые притязания на территории соседних государств, с которыми постоянно выступают западногерманские политические и военные деятели, рассуждения об особой «исторической миссии» ФГГ — все говорит о том, в каких целях осуществляется милитаризация ФРГ, под какими знаменами воспитывается бундесвер»{723}.

Характеризуя процесс атомного вооружения бундесвера, военный публицист, бывший генерал-майор Курт Хелинг, проживающий и работающий ныне в ГДР, писал летом 1958 г.:

«Атомному вооружению бундесвера предшествовал, начиная с 1955 г., длительный процесс подготовки теоретических, кадровых и организационных предпосылок для атомной агрессии. Эти мероприятия проводились преимущественно за кулисами в нарушение международного права и вразрез с официальным заявлениями руководящих кругов Федеративной Республики Еще 10 мая 1957 г Штраус заявлял в бундестагe, что «вопрос об оснащении бундесвера атомным оружием вообще не стоит на повестке дня», а Аденауэр говорил, что в сообщениях об [443] атомном вооружении бундесвера «нет ни грана правды»... Однако тайная подготовка атомного оснащения бундесвера с 1955 г. и принятое бундестагом решение показали Аденауэра и его сподвижников как лжецов и обманщиков народа»{724}.

Трудно не провести очень тревожной параллели, которая буквально напрашивается на язык: ведь и в тридцатых годах германский генералитет и политическое руководство Германии неоднократно применяли тактику обмана своего народа и мирового общественного мнения. Тогда с трибуны рейхстага и в Женеве, на конференции по разоружению, немецкие представители начисто отрицали факт производства танков и самолетов, запрещенного Германии. Они вели бесконечные дискуссии, стремясь замаскировать объем и цели германского вооружения. Эта игра повторяется и сейчас.

Чем дальше, тем упорнее делал Бонн атомное оружие «альфой и омегой» своей военной политики. Тот же Аденауэр, который некогда клялся, что и не думает об атомном вооружении, теперь стал буквально молиться на атомную бомбу. Его соратник по ХДС барон фон Гуттенберг заявил, что ФРГ «не должна быть лишена того оружия, которое в наше время решает исход войны», а военный министр Хассель подтвердил, что «бундесвер нуждается в ядерном оружии и его носителях дальнего действия»{725}.

Свое слово сказал и генералитет. Об этом мир был поставлен в известность в форме, которая по откровенности может сравниться с такими произведениями германского милитаризма, как «протокол Хоссбаха» или «протокол Шмундта». С одним только отличием: те протоколы хранились в сейфах ОКВ, а документ боннского генералитета был предназначен для самой широкой гласности. Речь идет о скандальном «меморандуме» оперативного штаба бундесвера, опубликованном в западногерманской печати 19 августа 1960 г. по специальному указанию федерального министерства обороны.

Предыстория этого документа, вызвавшего шум во всем мире, такова. Весна и лето 1960 г. были заполнены особенно активными действиями руководства бундесвера, направленными на осуществление планов атомного и ракетного вооружения. Эти действия шли параллельно с дипломатической активностью Бонна, стремившегося любой ценой сорвать намечавшуюся разрядку международной напряженности. Именно в этот период западногерманский генералитет провел ряд мероприятий, имевших целью ускорение атомно-ракетного вооружения. Об этом усердно хлопотал Штраус, лично открывший серию переговоров с США и Англией; в свою очередь ФРГ посетили многие видные деятели Пентагона. Результаты переговоров подытожило секретное совещание генералитета бундесвера, состоявшееся в Киле 11–13 июля 1960 г. под руководством Хойзингера и Штрауса. На этом совещании было решено оказать открытое и откровенное давление на общественность ФРГ, опубликовав в прессе военно-политическую платформу руководства бундесвера. В соответствии с этим решением был разработан специальный меморандум{726}.

В меморандуме прямо указывалось: «Бундесвер должен быть вооружен так же эффективно, как и все союзные войска НАТО». Задача бундесвера, заявляли генералы, состоит в том, чтобы «быть вооруженным для любой формы военного конфликта». Меморандум не оставлял никакого сомнения в объеме военно-политических претензий бундесвера. Под флагом «равноправия» с другими участниками НАТО западногерманский генералитет желал получить самые современные средства массового уничтожения, причем без всякого ограничения.

Далеко идущие политические претензии бундесвера нашли в меморандуме свое наиболее яркое отражение в следующем требовании генералов: «Задача бундесвера, — говорилось в меморандуме, — заключается в том, чтобы своевременно и ясно сказать политическому руководству, в каких средствах нуждаются немецкие вооруженные силы для выполнения поставленных перед ними задач и чего они могут достичь с помощью отпущенных им средств». Трудно сказать более определенно!

Прошло лишь несколько лет — и стал известен еще один документ, не уступающий по откровенности меморандуму 1960 г. Это была так называемая «Разработка по вопросам реорганизации федерального министерства обороны и будущих задач вооруженных сил», составленная в Бонне в 1963 г. и попавшая в руки сторонников мира{727}. В разработке указывалось, что «в наше время владение и право распоряжаться ядерным оружием является символом государственного суверенитета». «Разработка» констатировала, что ФРГ «еще находится в стадии недостаточного влияния на использование ядерного оружия», и в соответствии с этим ставились задачи:

— добиться права участия в решениях НАТО об использовании ядерного оружия;

— добиться создания «сбалансированной системы вооружения» бундесвера, включающей право использования ядерного оружия;

— усилить позиции ФРГ в руководстве НАТО;

— оснастить бундесвер тактическим ядерным оружием;

— добиться создания многосторонних ядерных сил НАТО и участия бундесвера в них.

Последнее требование стало в 1963–1964 гг. «лозунгом дня» бундесвера, как в свое время им являлся лозунг о создании EOС или о вступлении в НАТО. Речь шла о проекте создания некоего «объединенного» вида вооруженных сил НАТО, оснашенных ядерным оружием США, однако с правом других стран участвовать в решении о введении этого ядерного оружия в действие. Как образно выражались западные газеты, Бонн ставил вопрос о праве «положить палец на ядерную кнопку». Хотя этот проект и не предусматривал прямой передачи ядерного оружия бундесверу, он делал это в замаскированной форме. Недаром генерал Треттнер прозрачно намекал: «Многосторонние ядерные силы — это не конечная станция...»{728} Или, как писал американский военный теоретик А. Киссингер: «Многосторонние силы для ФРГ станут лишь промежуточной фазой, самым удобным путем к тому, чтобы заняться серьезным атомным гешефтом»{729}.

А тем временем шел процесс подготовки к осуществлению главной мечты «старухи Ильзебиль» — мечты о владении ядерным [446] оружием. Как сообщал в 1962 г. журнал «Шпигель», на вооружении бундесвера к этому времени имелись следующие ракетные средства доставки ядерного оружия{730} :

В книге «Немецкие козыри» западногерманский промышленник И. Барник, любимый автор Штрауса, употребил такой образ: «Политика ФРГ — это многоступенчатая ракета, в которой политика правительства Аденауэра представляет лишь первую ступень»{731}. Это довольно точное определение, и оно верно не только в переносном, но и в прямом смысле. Какие же люди принимают участие в запуске «боннской ракеты»?