Госпожа Грац обращала ко мне умные вопросы о российских делах. Мы разговорились, и я обронил, что готовлю перевод книжки Кристофера Дэя "Места, где обитает душа"

сияющих латунью новых отелей с кабинами лифтов,

подобными космическим кораблям.

И не гигантские оболочки, не фаллические монументы

авторскому эго архитекторов придают ему неповторимость.

Зтот характер города исходит от его жителей, из традиций

прошлого, из взаимодействия устремлений и эмоций

в процессе повседневного существования людей.

Он рождается на базарах и рыночных площадях,

являвшихся источником самого возникновения города,

где люди могли встречаться, покупать, обменивать,

общаться, работать, пьянствовать, воровать, драться,

любить, отдыхать, развлекаться и учиться.

Рыночная площадь это город, и город это рыночная площадь,

и потому его рынки, их непрерывное существование и их

наполненность жизнью служат мерой качества городов.

Там, где рынок все еще близок к людям, к улицам и площадям,

с которых он начинался, там найдешь и город со своим лицом.

По сути своей город приспособляем, разнообразен и полицен-тричен. Торговый молл является его прямой антитезой. Порожда­емый в одно действие, одним волевым усилием и под единой ко­мандой, по однозначной схеме, молл это не решение для возрож­дения даунтауна. Келвин Триллин писал по этому поводу: "Среди недостатков традиционного даунтауна, когда он пытается конку­рировать с моллом, - тех очевидных недостатков, что связаны с локализацией, возможностями парковки автомобиля, возможнос­тями четкого проектного решения, - главным является то, что даунтаун не похож на машину. Даунтаун не принадлежит ни од­ному единственному владельцу, и никто не в состоянии упорядо­чить его смесь всего со всем по одной схеме".

Город может немалому научиться у регионального молла в том, что касается сугубо операциональных и коммерческих правил игры, для поиска пути своего возрождения. Всегда есть возмож­ность учиться, и программа Мейн Стрит показала, что это осуще­ствимо без "субурбанизации" даунтауна. Однако учиться и ис­пользовать все, что полезно и пригодно к ситуации, это отнюдь не то же самое, что работать "под копирку". Первое означает разра­ботку и развитие сугубо городских процессов, второе - снос и замещение.

Программа Мейн Стрит предложила немало стратегий обнов­ления даунтауна при уместной гибкости, разнообразии и почти­тельном отношении к местным чувствам, что столь сильно контра­стирует с типовыми моллами. Девелопер Джеймс Рауз в сотруд­ничестве с кэмбриджским архитектором Бенджаменом Томпсоном продемонстрировали иную стратегию при реконструкции Квинси Маркет в Бостоне, столь же жизнетворную, творческую в эконо­мическом отношении, разнообразную и, к тому же, в крупном масштабе. Если тем, кто осуществляет программу Мейн Стрит приходилось тщательно изучать оперирование региональных мол-лов, то Рауз был в завидной позиции профессионала, который возвел их немало, так что имел возможность пройти все уроки самостоятельно.

"Это было очень отважно - предлагать проект, не связанный с национальными сетями или универмагами... Мы не сразу сооб­разили, что нам удалось найти замену для смертельной скуки универмага-"якоря": продуктовй рынок в полном его объеме. Со­брать вместе 50 отдельных торговцев едой и готовыми блюдами -это было уже событие, набиралась необходимая розничной тор­говле критическая масса, как магнит способная функционировать никак не слабее и с не меньшим разнообразием, чем универмаг.

Это было особенно существенно в Бостоне, в силу очевидной подлинности: Квинси уже был продуктовым рынком, так что око­ло 20 торговцев были "отсюда", со старого рынка. Это были люди в полном человеческом измерении - мы работали вместе с ними, проектировали их новые торговые места, мы покупали у них про­дукты, мы стали с ними приятелями. Вся суть была в этих при­знаках укорененности, в типе торговли, когда продавец и владе­лец суть одно лицо. Ни в коем случае нельзя недооценивать тот факт, что торговля на рынке есть всегда человеческое взаимодей­ствие двух сторон."
Рауз и Бен Томпсон создали опорную модель для энергично­го десятилетнего процесса возрождения на Манейль Холл Мар-кетплейс, открывшегося в 1976 году. Там 150 специализирован­ных магазинов, рынков, кафе, ресторанов, там множество мест, удобных для того, чтобы перкусить на ходу, магазины подарков и аксессуаров, мебельные магазины. Все это - в трех зданиях: больше, чем может разместится на обычной мейн-стрит и примерно столько же, сколько на стандартных торговых "рядах" на пути из города в пригород. Центральное, в граните, с куполом, Квинси Билдинг было построено в 1825г. по проекту Алексадра Пэрриса под мяс­ной рынок, под общим присмотром Мэра Джозайя Квинси. При­мыкающий к нему Фанейль Холл, построенный в 1742 году как зал городских собраний, тоже использовался потом как рынок, но рынок перерос здание, и вслед Квинси Маркет Билдинг были сооружены еще два параллельных ряда из 47-ми пятиэтажных, облицованных гранитом складских помещений.

Когда в 1977г. я первый раз побывала на Бостон Маркетнп-лейс и разговаривала с арендаторами, меня озадачило их ворчание в адрес управления со стороны Рауз Компани. Действительно, Рауз привнес в этот необычайный городской комплекс весьма же­сткие правила менджмента. Арендные договоры насчитывали до сорока страниц, там было множество дополнительных платтежей и обязательство держать торговлю открытой шесть или семь дней в неделю, включая поздний вечер. Многим владельцам малых предприятий, открывшихся здесь, - часть были новичками, часть открыли здесь дочерние магазины - многое в этих правилах каза­лось чуждым и утомительным. Рауз настаивал на том, что лишь при соблюдении нескольких жестких правил менеджмент способен обеспечить непрерывность потока покупателей. Сюда входили поздние часы работы и очевидные признаки наличия системы бе­зопасности; эффективная, с достаточным штатом, система уборки; опытные консультанты по розничной торговле, к которым могли обратиться те торговцы, кто замечал явные провалы в торговом обороте; контроль и консультации по качеству дизайна; достаточ­ный объем развлечений, чтобы они сами и уличная жизнь, с ними сопряженная, притягивали людей сюда не меньше, чем потреб­ность в покупке; хорошо скоординированная реклама. Все аренда­торы несли нагрузку и все пользовались выгодами от нее*.

Особенностью Фанейль Холл Маркетплейс было подлинная опора на историческую застройку в сочетании с новым строитель­ством так, что потенциал имевшегося признавался стержнем со­здания чувства праздничности: мастерство исполнения деталей, человечность целого, привлекательность для пешехода. Частью продуманная инновация, в части импровизация, Фанейль Холл Маркетплейс выразил самую суть инноваций, осуществленных в крупных масштабах и с широким откликом, - в год Двухсотлетия, когда все заметили, что у нас есть наследие. Заметила вся страна.
Ограничения участка толкают к творчеству
Не вся заслуга в "переделке" столь одухотворенных мест принадлежит их реконструкторам. Успех Гирарделли Скуэр, Пайк Плейс Маркет, Стейшн Скуэр, Квинси Маркет, Балтиморс­кого Харборплейс или ньюйоркского Саут Стрит Сипорт (последние обе работы осуществлены в партнерстве Томпсон-Рауз) во многом следует отнести на счет уникальности места.
…………………………………………………………………………………………………….

*Увы, тяжесть платежей на поддержание публичных событий и общественных мест на столь высоком уровне оказалась для части арендаторов чрезмерной, вслед за чем какая-то часть первоначальной сбалансированности торговли и общегородского духа была утеряна.

Это или исторические постройки* или места особой живописности, часто у воды, а то и сочетание всех факторов вместе, так что ус­пех принадлежит и месту, и тому, кто брался за риск. Безуслов­ным фактом является то, что все самые интересные проектные решения связаны не с работами на пустом участке, а с решением проблемы вписывания в контекст, дополнения, встраивания ново­го в старое, успешной адаптацией и знанием того, где и в каких местах надлежит сделать как можно меньше. Нынешняя мода на "открытие" наново набережных отражает это явление с достаточ­ной полнотой. Всякий отрезок набережной по определению спе­цифичен и уже потому требует к себе индивидуального подхода со стороны реконструктора. Даже там, где один девелопер был занят подряд несколькими набережными, - как это было с Рауз Компани в Квинси Маркет, Харборплейс в Балтиморе и Саут Стрит Сипорт в Нью Йорке, - уникальные свойства участка га­рантировали своеобразие результата. В случае Квинси Маркет мы имеем дело с полной реконструкцией старых построек, Харбор Плейс - полностью новое сооружение, а Саут Стрит Сипорт соче­тает в себе то и другое.

Недавно, после поражения затеи со строительством Вествей, мне довелось участвовать в рабочей группе, целью которой были рекомендации относительно реконструкции дороги вдоль Вест Сайд набережной Манхэттена. Наряду с конкретными рекоменда­циями по поводу дороги, нас просили изучить потенциал берега с точки зрения возможного там девелопмента. Участники рабочей группы и представители сообщества совершили несколько поездок на разные набережные, чтобы оценить результаты работы других. Все члены группы признали, что необычные, уникальные черты места привлекали их внимание в первую очередь в каждом случае.

В Балтиморе это педальные лодочки в защищенном внутрен­нем заливе, доступность набережной, огромность живого, полного пешеходов пространства, начинающегося у самой кромки воды.

В Бостоне это реконструкция разнообразной исторической за­стройки, включая использование под жилье бывших верфей, раз­витие современной низкоэтажной жилой застройки с явным бла­гом для города в целом. В Торонто летний бассейн для игрушечных яхт зимой превращается в каток, каналы свободными извивами входят в залив, создавая эффектные виды при каждом повороте, холодильник-ледник девятнадцатого века весьма удачно использован под дансинг, а прежний склад с шедовым покрытием превращен в одно из самых эффектных сочетаний мастерских художников, галерей и художественной школы, какие мне довелось видеть в путешествиях по свету.

* Эффектная историческая постройка сама по себе отнюдь не гарантирует успеха, что доказано великим множеством безвкусных и вульгарных адаптаций к новым функциям. Утешением служит лишь то, что во всяком случае само здание осталось стоять, что даст одному из его будущих владельцев шанс отнестись к нему подобающим образом.

В Ванкувере огромный выставоч­ный центр, служащий и залом собраний, удачно напоминающий корабль, ставший на якорь в порту, царит над набережной, не подавляя ее, доказывая, что и крупный масштаб не обязательно разрушителен. По другу сторону залива, у вокзала Морского Ав­тобуса (чудо общественного транспорта), почти пустой пирс с единственной беседкой на конце идет параллельно мешанине из скромной жилой и коммерческой застройки по берегу, акцентиро­ванной великолепным торговым пассажем с площадью-террасой над морем. И там же в Ванкувере, на Гранвиль Айленд, театры, художественные галереи, рестораны, художественная школа, це­ментный заводы и прочие культурные и промышленные постройки вперемежку существуют там, где раньше была только индустри­альная зона. Размах и многообразие вполне творческих решений поистине безграничны.

Трудно сказать, чему научились в этих поездках ньюйоркские чиновники - жюри еще не приняло решения. К чести лидера ра­бочей группы, председателя Американской Биржи, лидеры сооб­щества были вовлечены в процесс обсуждения с редкой для Нью Йорка последовательностью. И это при том, что из двадцати од­ного участника рабочей группы только трое (включая меня) не были чиновниками на службе города или штата. Только благодаря реальному участию общественности удалось достичь компромисса в вопросе, который делил город целых десять лет, не сдвигаясь ни на дюйм. Общественность увидела в набережной возможность сочетания публичных и частных форм развлечения и отдыха. Чи­новники, казалось, навсегда застыли в убежденности о необходи­мости создать здесь суперкомплексы завтрашнего дня. Вместо того, чтобы видеть в привлекательности набережной мудрое капи­таловложение, чиновники говорили только о цене. Перерасход при строительстве или расширении дороги воспринимается ими не так же, как перерасход на публичные зеленые зоны. По иронии судьбы, с внутренней стороны набережной тянется зона перепла­нировки Вест Виллидж, о которой шла речь раньше, - городская лаборатория образцов реконструкции и нового строительства с почтительным и любовным отношением к участку и масштабности.

Словами Уильяма Уайта в "Социальной жизни малых город­ских мест": "Примечательно, что в городах, наиболее успешно справляющихся с сохранением старой застройки и ее использова­нием, даунтауны играют наиболее значительную роль в их эконо­мике. Привлекательные старые здания хороши и сами по себе, но у них есть еще одно важное достоинство - они понуждают к дис­циплине действий. Архитекторы и планировщики предпочитают пустые участки, однако лучшее, что ими сделано, обычно не имеет такого преимущества. Когда им приходится иметь дело с слож­нейшими очертаниями границ участка, с пространством, разрезан­ном на куски и кусочки, и прочими трудностями, они достаточно часто создают лучшие из своих новых работ, наиболее ясно несу­щие на себе дух соседского окружения."

Случается, что провести грань между подлинным и сугубо поверхностным возрождением района непросто, и хотя я и пыта­юсь на страницах этой книги исследовать тонкие различия в том, что мне довелось наблюдать, у меня нет надежного инструмента, чтобы точно и сразу отличить подлинное от фальши.

Задолго до того, как Бенджамен Томпсон и Джеймс Рауз по­лучили возможность прикоснуться к трем постройкам в "грече­ском стиле", бостонские власти успели наделать немало драмати­ческих ошибок во имя сохранения исторического наследия. Дета­лировка фасадов, менявшаяся с ходом времени, орнаментальные включения, измененный силуэт кровель - та самая коллекция постепенных перемен, благодаря которой комплекс Маркетплейс выглядел как составленный из множества зданий, - все это было удалено, несмотря на протесты многих, включая Томпсонов, что­бы вернуть зданиям "первоначальный" облик. Тот самый привкус единообразия, за который многие критикуют Фанейль Холл Мар­кетплейс, был придан ему раньше, когда наслоения истории были безжалостно уничтожены. Конечно, оконные рамы без переплетов с исторической точки зрения неверны, и наверное деревья выса­жены там, где их никогда раньше не было, но все жалобы на ис­торические неточности и чрезмерность коммерческого начала блекнут в тени этого очень человечного места, ставшего и регене­ратором экономики и триумфом естественного по сути урбанизма.

Пуристы от эстетики не видят главного: Фанейль Холл Мар­кетплейс это урбанизм в его лучшем проявлении. Взять, к приме­ру, ассортимент предприятий. Бок о бок обычное и уникальное, дешевое и элегантный шик, сугубо практичное и удовольствие в чистом виде, филиал торговой сети и новичок в бизнесе, большое и маленькое, высокого стиля и дешевка, массово произведенное и ручного производства. Разве не такое именно сочетание придавало некогда даунтаунам привлекательность и коммерческую эффек­тивность? 100% или не 100% точность исторической реконструк­ции, но главным достижением здесь является возрождение.

На Фанейль Холл Маркетплейс можно устроить важный де­ловой ленч с той же легкостью, что и воскресный пикник. Когда место открыли, здесь был устроен и филиал Бостонского Музея изящных искусств (в дальнейшем уступивший место магазинам с явной утратой для многообразия рынка). Можно пойти на пред­ставление: от музыкантов до фокусников. Можно посидеть на скамье сквера с газетой в руках. Можно выбрать свежую рыбу к обеду дома или погрузиться в радости обжорства ...

Во всяком случае очевидно, что, вопреки ряду обвинений, Фанейль Холл Маркетплейс ничем не напоминает пригородный молл. Здесь нет и следа "центровости", и можно пересечь это мес­то насквозь, входя или выходя из Общественного центра, к Норт Энд или набережной. Подобно Рокфеллер Центру, это место свя­зывает вас с городом окрест, а не обособляет от него. Оно четко определено без того, чтобы замыкать вас в "ящик" или сдавливать в тесноте. Пешеходные пути расходятся и сходятся к нему без тени жестко контролируемых входов и выходов. Это перекресток даунтауна, где скрещиваются жилые, коммерческие и культурные функции, легко доступный с близкого расстояния и издалека, благодаря удобной связи с общественным транспортом. Одним это место служит как парадный двор перед их соседством; другим -приятная передышка от монотонности загородного жилья; треть­им - как туристическая мекка; четвертым - как место, куда при­ятно заглянуть в обеденный перерыв.

Фанейль Холл Маркетплейс отличается от моллов и составом своих арендаторов. Хотя здесь больше филиалов торговых сетей, чем во время открытия (ряд новичков в торговле успели сами превратиться в сеть) и, наверное, больше, чем было бы желатель­но для углубления специфики места, атмосфера ничем не напоми­нает схематичность молла. В августе 1986г., к десятилетию со дня открытия, Бен Томпсон говорил на страницах журнала Boston:

"Наша цель состояла в том, чтобы сохранить среди арендато­ров прежних торговцев, составлявших, наряду с прочей колорит­ной публикой, самую сердцевину рынка. Нам хотелось, чтобы здесь были настоящие владельцы, из тех, кто будет держать заве­дение, где вы можете знать в лицо того, кто готовит суфле из кре­веток или выпекает хлеб. Мы не желали видеть здесь стандартные филиалы национальных розничных сетей. Нам были нужны бостонцы, здешние налогоплательщики и избиратели, остающиеся частью городского сообщества, фанатики футбольных команд Sox и Celtic. Девелоперы не знают, что делать с таким подходом. Они предпочитают банки и телефонные компании и отели группы Hyatt, разом пожирающие огромные куски территории. И ведь такого рода затеи обсуждались здесь всерьез... И все же мы как могли сопротивлялись появлению корпораций в роли арендато­ров. У них есть резоны в политике девелопинга, но в этом конк­ретном случае они не могли разделить ответственность за состоя­ние самого сердца исторического Бостона."

Несмотря на то, что мода "от-кутюр" и прочий шик играют здесь первую скрипку, атмосфера городского рынка все же уцеле­ла: удержалось место интригующих запахов и визуальных сюрп­ризов, серьезности и веселья, бизнеса и романтики. И как это было всегда с крупными или малыми рыночными площадями, здесь остается возможность и даже неизбежность метаморфоз. Хотя рынок был реконструирован и управляется единственной компанией девелопинга, здесь так много творческих мелочей, со­единяющихся в занятное целое, что создается впечатление удач­ной импровизации.

"Нам хотелось создать условия для как можно большего чис­ла независимых арендаторов, и мы решили дать шанс мелким тор­говцам за счет работы с возков. Мы наняли умную молодую даму, чтобы она объехала всю Новую Англию, разыскивая художников, ремесленников и владельцев малых предприятий с редкой и узкой специализацией. Она проанализировала и оценила работу 900 возможных арендаторов для финального отбора 43-х из них. Мы спроектировали возки и подыскали для них коробки и корзины. Наш стандартный арендный договор имеет 43 страницы текста, включая требование, чтобы арендатор имел постоянного юриста, бухгалтера, архитектора и строительную фирму. В этом случае мы подготовили контракт на одну страницу так, чтобы некто вздумавший привезти сюда что-нибудь, к примеру, затянутое шелком, мог через неделю убедиться, покупается это нечто или нет."

Разве не с колесного возка отсчитывают свое начало многие и современных гигантов розничной торговли? Разве не колесный возок был когда-то для многих входной калиткой в экономику национального масштаба? Разве не возок был местом старта для множества мужчин и женщин с задатками предпринимателя, но пустой приходо-расходной книгой недавнего иммигранта?

Собственно говоря, затея с колесными возками возникла по­чти случайно. В первом эскизе Томпсона возки появились для того, чтобы предоставить место торговцам овощами с расположен­ного неподалеку рынка Хеймаркет. Девелоперы, не исключая и Рауза поначалу, изучая эскизный проект, не отнеслись к этому серьезно. Но по мере того, как приближался день открытия, на­значенный на июль 1976г., в в Квинси Билдинг все еще недоста­вало ни арендаторов, ни готовой товарной массы, нужно было найти что-то дополнительное, чтобы создать впечатление завер­шенности целого. Тогда-то идея возков на колесах была предъяв­лена вновь, и, как вспоминает Джейн Томпосн, "мы загрузили их всем, что только удавалось найти". Важный урок, извлеченный из затеи с возками, добавляет она, состоит в том, что "не слишком значительная по масштабам и не обязательно сущностно орги-нальная идея может стать успешной, если отвечает реальной по­требности в нужном месте."

Возки для розничной торговли составили наиболее примеча­тельную черту истории успеха рынка, вслед за чем аналогичная система широко распространилась в США и Канаде. Наилучшими отпрысками бостонского замысла стали рынки, включившие сис­тему возков, - Рауз использовал ее и в балтиморском Харбор Плейс и в ньюйоркском Саут Стрит Сипорт. Затея с возками, контроль над которой обычно устанавливают местные предприни­матели, стала той линией поведения, что дало шанс оторваться от схематизма торговли в моллах, а местный оттенок придает ее воп­лощению непременную индивидуальность. От Харбор Плейс в Балтиморе до Куинс Куэй Терминал в Торонто* возки на колесах и переставные киоски остаются гарантией того, что эти рынки не окаменеют как схематичные торговые центры.

При посещениях лондонского Ковент Гарден меня озадачило, что торговцы в рядах на открытом воздухе меняются со дня день, так что не знаешь, какого ремесленника ты упустила позавчера или упустишь завтра**.

*Реконструкция старого складского сооружения, выполненная компанией Олимпия и Йорк по проекту архитектора Эберхарда Зайдлера, который так­же был автором Итон Сентер и Онтарио Плейс.

**При последнем визите я узнала от уличных торговцев, что дневная рента выросла настолько, что стала непосильной для наиболее оригинальных ре­месленников-новичков, каких можно было там встретить годом раньше.

Роберта Грац и ее муж, дизайнер Дональд Грац - страстные коллекционе­ры, и их обширная квартира в Манхэттене набита всеми видами художествен­ных поделок, наряду с фрагментами американского городского дизайна эпохи Ар Деко в натуральную величину: вывески мороженщика, уличные часы и прочий очаровательный хлам. - Прим.Пер.

Возки и тележки составляют самое инте­ресное в местах, вроде Куинс Куэй в Торонто, которые могут быть образцами увлекательных проектных решений, но практически лишены оригинальных "магнитов", выходящих за рамки стандар­та розничной торговли. Парк Плейс Маркет в Сиэтле, реконстру­ированный фермерский рынок, прежних арендаторов которого и их покупателей с невысокими доходами из близких соседств спа­ли от вытеснения сильные группы общественной поддержки*, включил в себя нечто вроде упорядоченной барахолки, наряду с одним из лучших в стране рынков "чистой" сельскохозяйственной продукции. Хороший продуктовый рынок (ведущий арендатор центрального здания Квинси Маркет и стержень Пайк Плейс) являет собой гарантированный центр притяжения, каким всегда был фермерский рынок в городе.

Сьюзен Краухерст и Генри Леннард пишут в книге "Общественная жизнь в городской среде" (Public Life in Urban Places):

"Рынок прежде всего оживлен непрерывным жужжанием людской речи. Окрестные жители приходят сюда за покупками несколько раз в неделю, так что рынок служит им своего рода продолжением гостиной. Между покупками они останавливаются переговорить со знакомыми и незнакомыми людьми, часто - в группке... Рынок замечательное место для наблюдения за поведе­нием людей, излюбленное место для импровизированных выступ­лений уличных музыкантов, танцоров, фокусников. Более органи­зованные концерты, фестивали, исторические костюмировки и сезонные ярмарки собирают и участников и зрителей региона, стремящихся оказаться в одном месте в одно время".

По-прежнему не следует недооценивать роль постоянного товарообмена на городских рынках. К примеру, в недавнее время старая ньюйоркская Юнион Скуэр у Четырнадцатой Стрит Ист Сайд, слышавшая в свое время немало известных ораторов и ви­девшая не одну демонстрацию, совершенно преобразилась.

* В 1987г. Пайк Плейс Маркет был удостоен первой награды Руди Брунер за Совершенство в Городской Среде. Эта награда, нацеленная на изучение и популяризацию успешных примеров обновления городов, была учреждена Фондом Брунера в Нью Йорке для "признания первоклассных мест в городе и поощрения процесса изучения путей их неизбежно нелегкого формирования." Решающим фактором в пользу выбора именно этого рынка стало то, что "в нем удалось избежать сахаринной сладости сникерс ~ Пайк Плейс это реаль­ность". Награда в 20.000 долларов была израсходована на нужды детского сада и клиники при рынке и на деятельность Центра пожилых граждан.

Как и в других недавно оживших районах, и здесь улучшение началось с того момента, когда это место было "открыто" отважными квар­тиросъемщиками, увидевшими здесь возможность найти простор­ное, привлекательное и умеренное по цене жилье - в месте, счи­тавшимся бросовым с коммерческой точки зрения районом. Лишь после того, как место выкарабкалось из состояния упадка, городс­кие власти отреагировали на прогресс существенной поддержкой, включая многомиллионное субсидирование работ в Юнион Скуэр Парке. Самой успешной частью осуществленного проекта стал Гринмаркет, фермерский рынок на северной стороне Юнион Ску­эр. Гринмаркет предшествовал всем прочим реконструктивным работам и едва избежал гибели от энтузиазма чиновников, воз­главлявших эти работы.
Критическая роль инкубаторов развития
В то время, как рынки играют ключевую роль для демокра­тического кровообращения в тоще городского сообщества, колес­ные возки знаменуют собой и символическое и реальное восста­новление первичной функции города - выращивание того наи­меньшего слоя малого бизнеса, который, в случае роста и успеха, вливается в массу национальной экономики. Джон Лейтин в ста­тье "Поставить лошадь впереди телеги" в февральском номере журнала Fortune 1985г. писал следующее:

"Для новорожденного предпринимательства нашего времени колесные возки снова играют роль первой ступеньки к реализации Американской Мечты. Впервые вернувшиеся в 1976г. на Фанейль Холл Маркетплейс возки размножились в торговых центрах по всей стране. Этот феномен дает предпринимателям шанс окунуть­ся в воды торговли с минимумом начальных средств, и некоторые, начав с одного возка, становятся владельцами магазинов, с торго­вым оборотом в миллионы долларов.

Опытные торговцы с возка сравнивают поддержку со сторо­ны менеджеров торгового центра с экономическим колледжем: возможность арендного договора на одну неделю, низкая арендная плата, наряду с идеальной локализацией, по их словам одновре­менно и снижает риск и повышает их прибыль. Хотя плата за аренду возка выросла с того времени, когда Фанейль Холл брал с них 10 долларов в день, и сейчас торговцы выплачивают не более 200 долларов в неделю или 1000 долларов за месяц плюс 10% от недельной суммы продаж сверх минимума в 1.500 долларов."

Лейтин далее сообщал, что ряд предпринимателей, начавших с возка на Куинси Маркет, перешли к более крупной форме опе­раций, а 25 из них открыли собственные магазины. Торговка теп­лыми наушниками, чье производство умещалось первоначально на ее собственном кухонном столе, охватила производство вязаной одежды, снабжая торговцев с возка и магазины по всей стране. Торговец с возка деревянными игрушками открыл магазин мужс­кой одежды. Женщина, поставлявшая товары, специально пред­назначенные для левшей, расширили свое дело до общенацио­нального масштаба и т.п.

Выигрыш на стороне местной экономики

Фанейль Холл Маркетплейс оказался более чем только инку­батором. Он стал мощным стимулом местной экономики в полном смысле слова. Как отмечал обозреватель бостонской Globe в ста­тье, помещенной в апреле 1979г. на страницах Country Journal:

"... среди тысяч слов, написанных после открытия этого рынка 26 августа 1976г., не нашлось места для одной интересной особенности - все возрастающая его роль "окна" в Новую Анг­лию, зеркала, в котором отражены умения и стиль региона. Более трети товаров, продающихся на рынке, произведены в Новой Ан­глии, на прялках и в креслах вязальщиц Мейна, Нью Хемпшира и Вермонта, западного Массачузетса, Род Айленда и Коннектику­та, на дому и в малых кооперативах. И уж конечно там все, что дают земля и море Новой Англии - лангусты и яблоки, треска и кукуруза, креветки и черника".

Именно этим должны быть города с экономической точки зрения - стартовой площадкой всего нового и новаторского. Разве это не было так, пока мы не пришли к той стадии, когда, кажется, более озабочены тем, чтобы перегонять существующие предприя­тия с места на место и обратно, чем выращиванием нового? Горо­да все еще состязаются между собой за возможность заманить к себе штаб-квартиру одной и той же компании, тогда как стимулирование роста новой обещает значительно большие блага: предприятия, пересаженные издалека, имеют значительно более сла­бые связи с местом, чем компания, которая родилась, выросла и возмужала в городе.

Отнюдь не всякая схема обновления может и должна быть столь же крупной, как Фанейль Холл Маркетплейс. Тем не менее, вслед за шумным успехом в Бостоне, немало девелоперов воз­жаждали подражать Раузу, и многие сообщества увидели в проек­те типа раузовского своего рода золотую копь и ответ на все их проблемы. Увы, в жаргон девелоперов даже вошло слово "раузировать", тогда как подражать успеху, имитировать его форму совсем не то же самое, что учиться успеху.

Наряду с коммерческими нововведениями, важнейшая со­ставляющая бостонского успеха имела психологический аспект. Скептики убедились в том, что коммерческая жизнь вполне воз­можна в даунтауне и что у даунтауна есть будущее. Этот успех подорвал убежденность финансовых структур в правоте их анти­урбанистической политики. Главное препятствие тому, чтобы про­ект мог встать на ноги, - объяснял Рауз после открытия рынка, -заключалось "в состоянии умов по поводу города в Америке... Никто не хотел верить, что это сработает... Главным было убедить людей в том, что успех возможен".

Безусловность успеха отправила планировщиков и дизайне­ров обратно в мастерские и подтолкнула людей к размышлениям. Ингредиенты этого успеха дают немало для того, кто хочет учить­ся, но механически воспроизвести их невозможно. Как говорила Джейн Томпсон, их подход к задаче "развился из довольно не­стандартной смеси наших взглядов на то, чем должен быть иде­альный город, и нашего профессионального опыта, включая "вылазки" в сферу профессионального образования, публицисти­ку, торговли и содержания ресторана". Она объясняет также, что они с самого начала твердо знали, что для возрождения рынка нет какой-то готовой схемы, "какого-то единого прототипа того типа насыщенной городской жизни, который нам грезился, однако бы­ло много фрагментарных источников." Томпсоны учились у всего, что им довелось видеть, что им удалось узнать из истории и анализа настоящего, у городов Америки и за рубежом. Они осмысляли традиции американских ярмарок в графствах и штатах, рынков по всему миру, где они бывали: от Марракеша до Хель­синки. "Мы были уверены в том, что успешное воплощение замысла вырастет из бесчисленного множества мельчайших, тонких и сложных по сути деталей, новая комбинация которых может создать тотальный средовой опыт очевидно местного характера," -добавляет Джейн Томпсон.
Куинси Маркет как сотрясение основ схематизма
Подражания Квинси Маркета были в основном скверными. Даже сама компания Рауза и новая принадлежащая ему компания Энтерпрайз Девелопмент превратили его схему в расхожую фор­мулу, которая способна сработать только в тех случаях, когда местные особенности отпечатываются на ее применении с такой силой, что от формулы остается немногое. Во всем этом хорошего было только то, что десятью годами спустя, и успешное начало и слабые имитации в совокупности повысили осознание того, что есть много путей вдохнуть "жизнь" в старый даунтаун. Вариации на тему рынка все еще сохраняют значение везде, где они уместны, но не исключая других, новых и рискованных путей.

Куинси Маркет - модель городской иннвации не в меньшей и не в большей мере, чем Рокфеллер Центр: пример штопки город­ской ткани вместо заплаты, чужеродность которой фактически разрушает всю ткань.

По мере распространения атриумной схемы, критики начали выявлять и путанность и иллюзорность за поверхностным глян­цем. Оказалось, что легче ориентироваться в самом сложном го­роде, чем в пространствах Портмана. В 1982 году обозреватель Вашингтон Пост Джордж Уилл, назвал это в статье "Великим кризисом американских вестибюлей":

"... Признаков упадка предостаточно, но нигде они не про­ступают с такой силой, как в вестибюльных группах помещений новомодных гостиниц. В них голова идет кругом и от архитектур­ного решения и от декора, и здесь почти невозможно найти спо­койный уголок, в котором можно переждать, пока это головокру­жение пройдет.

В атлантском отеле Пич Три Плаза вестибюль таков, что и магистры бойскаутов не могли бы его пересечь. Собственно гово­ря, слово "пересечь" трудно применить для этого перехлеста в четвертом измерении... В Детройте, мне кажется, я видел совер­шенно сломленных делегатов (вернее, оставшиеся от них сухие оболочки) Съезда Республиканцев 1980г., которые все еще бродят с пустыми глазами по бесконечным бетонным рампам и коридо­рам, заполняющим внутренности отеля Ренейсанс Плаза. Людям, которых назвали тогда кандидатами на выборы в Детройте, сле­довало бы упрятать базу ракет MX в этом вестибюле. Русские никогда не смогут ее найти..."