Госпожа Грац обращала ко мне умные вопросы о российских делах. Мы разговорились, и я обронил, что готовлю перевод книжки Кристофера Дэя "Места, где обитает душа"

Есть только прошедшее, которое

повторяется вновь и вновь -

в данный момент.

Театральный район всегда был зоной малого масштаба - не­высоких прибылей и больших сюрпризов, где старое стоит бок о бок с новейшим и где легальный бизнес соседствует с малопочтен­ными занятиями. Особая атмосфера многофункциональности ок­ружает главенствующие здесь театры и рестораны, однако сфера развлечений безусловно доминирует надо всем, и значительное число компонентов этой богатой мешанины — от контор до студий и ателье - так или иначе связаны с развлечениями*. Блеск с от­тенком вульгарности всегда были характерны для района, и по­пытки "причесать" его под стерильность были абсурдом.

"Проходя через Тайме Скуэр днем или ночью, все еще можно ощутить контакт с энергетикой всего города, - писал Тони Хисс в Нью Йоркере, в тонкой статье 1987г., - Множество предприятий на Тайме Скуэр сохранили семейный характер, и они были здесь "всегда", столько же, сколько и театры... Большинство устояв­шихся предприятий на Площади обращены к толпе среднего клас­са, в которой все больше черных, испаноязычных и азиатских семей... Тайме Скуэр явно и очевидно идет к тому, чтобы стать первым в Америке центром развлечения для расово вполне интег­рированной массы".

* Известно, что 14 премьерных кинотеатров района продают больше биле­тов, чем все остальные кинотеатры Нью-Йорка вместе взятые.

Любое городское соседство бесконечно сложнее, чем кажется на первый взгляд. К Театральному Району, разместившемуся между Шестой и Восьмой Авеню от Сороковой до Пятьдесят Тре­тьей стрит, это приложимо в превосходной степени. Театры, рес­тораны, билетные кассы, магазинчики сувениров и небольшие гостиницы сразу бросаются в глаза. Не так заметны более дюжи­ны штаб-квартир профсоюзов, сопряженных с бизнесом развлече­ний, офисы театральных агентов, менеджеров, продюсеров. Здесь же магазины и ремонтные мастерские музыкальных инструментов для всех жанров звучания. Повсюду еще можно найти учебные театральные студии, хотя их число быстро сокращается. Все это смешение функций, как-то связанных с театром, полностью зави­сит от невысокой арендной ставки, какой нет и не может быть в деловой части Мидтауна дальше к востоку.

Тайме Скуэр была и есть до некоторой степени иллюзией, со­зданной мюзиклами Guys and Dolls, On The Town и Forty Second Street. Многие ищут здесь этот воображаемый мир и, не найдя его, испытывают разочарование, брюзжа по этому поводу. Как хористка мюзикла, восхитительная издали и столь разочаровыва­ющая, если смотреть из первого ряда, этот район по-человечески стареет и покрывается морщинами, как и любой другой.

И все же сила Театрального Района в том, что он поддержи­вает миф, вопреки реальности. Он никак не утрачивает привлека­тельности и для коренного ньюйоркца и для туриста. Район под­держивает свою легенду только и исключительно благодаря теат­рам и господствующей позиции театров. Театральная публика разносит магию театра по домам, и так театральное переживание становится городским.
Нет спасения от "прогресса"
Многие годы, до того момента, пока Театральный Район и Тайме Скуэр не созрели для атаки девелоперов, легенда держала территорию на плаву. Его и не требовалось защищать. Однако к началу 80-х годов Театральный Район оказался одним из после­дних соседств Манхэттена, еще не испытавших нашествия девело­перов. Ни один участок этого района не мог считаться "недо­развитым", учитывая плотность автомобильного потока и нагру­женный общественный транспорт, однако когда городские чинов­ники навесили на район такой ярлык, это означало лишь то, что здесь еще не построено столько же высотных офисов, сколько в других зонах Мидтауна, и что город был готов пойти на большие уступки тем девелоперам, кто захотел бы их построить. Театраль­ный Район стал новым Диким Западом для девелопмента. Теперь и ему потребовалась защита, ведь двадцать один театр уже исчез с сороковых годов, и теперь театр становился вымирающим видом. Предполагалось снести целые кварталы.

Множество источников по новейшей истории Тайм Скуэр ясно доказывают, что спекулянты недвижимостью, которых более деликатно именуют инвесторами, скупали участки Театрального Района и в 50-е и в 60-е годы в ожидании генерального плана тер­ритории, выполняемого на бюджетные средства. Игра называлась "посмотреть, что будет дальше". Хисс писал по этому поводу: "Сознательное небрежение, как это давно уяснили циничные де-велоперы, имеет мощное воздействие на восприятие: грязные, раз­битые или забитые фанерой окна, облупливающаяся краска, об­рушенный карниз - на все это больно смотреть, это оскорбление для взгляда". В таких условиях у района не было шанса на вос­становление естественным образом. Под рукой всегда можно най­ти какой-то план "исправления положения". И все же, вопреки всей этой конспирации, происходило и кое-что положительное: новые рестораны и перестройка старых зданий и обновление мага­зинов. Всегда было довольно места и для чего-то крупнее, что склонило бы чашу весов в пользу перемен, но так, чтобы новое не подавляло окружение.

Городские политические деятели и магнаты недвижимости форсировали ошибочную уверенность в том, что только крупно­масштабные строительные программы способны привнести весо­мый вклад в обновление. В Нью-Йорке объем нового строитель­ства совершенно ошибочным образом утвердился в роли критерия здоровья городской экономики. Мало кто решался оспаривать ценность идеи, будто только огромные новые проектные програм­мы способны радикальным образом решить проблемы возрожде­ния территории в состоянии упадка.

Огромный проект, обрушившийся на Тайм Скуэр, Портман Отель (теперь - Мариотт Маркиз), высветил едва ли не все поро­ки городского "обновления" любого города. Более того, битва по его поводу приобрела статус символа столкновения систем ценнос­тей и образов будущего для всей страны.

В 1967г. был учрежден особый театральный район, чтобы - с помощью таких стимулов - подтолкнуть реализацию такого рода проектов, призванных "спасти" Бродвей от утраты театров и разорения*. Застройщик получал право увеличить массу здания, если то включало новый театр. На каждый новый коммерческий театр, по новым правилам, полагался новый некоммерческий. Это была существенная инновация. В результате были сооружены Серкл, на самой площади, и Американ Плейс, - оба некоммерчес­кие и оба более успешные в театральном смысле, чем те коммер­ческие Минскоф и Юрис, постройка которых вызвала к жизни рождение первых двух. Однако при этом не было поощрения для сохранения существующих театров или вообще любого ценного сооружения.

Первым из существенных старых зданий, что пали жертвой стимулирующего зонирования, стал королевский по роскоши отель Астор, на месте которого в 1973г. встала штаб-квартира компании Грант, которая обанкротилась несколько лет спустя, оставив новое сооружение надолго пустовать. Эта штампованная стеклянная башня словно в насмешку именуется Астор Плаза №1, и заслужила право именоваться худшим сооружением к востоку от Шестой Авеню, и так обезображенной архитектурой родом из скучного учебника. Девелопер Астор Плаза №1 получил разреше­ние на дополнительные этажи, поскольку постройка включила театр Минскоф на 1.650 мест, изначально пестрый и вульгарный.

На углу Бродвея и Пятидесятой Стрит поднялась другая ба­нальная башня в стекле и металле, украшенная безжизненной, продуваемой всеми ветрами площадкой, и вместившая второй не­удачный театр Юрис на 1.933 мест. (Весьма кстати театры Минс­коф и Юрис получили имена девелоперов, что нарушало тради­цию уважения к таланту людей, прямо связанных с миром театра. В 1982г. сразу после утраты театров Хелен Хайес и Мороско, продюсер Александр Коэн предпринял усилия к тому, чтобы все лицензированные театры имели соответствующие названия. Театр Юрис стал театром Гершвин, однако Минскоф так и остался.)

В этот период великие старые театры Бродвея опускались все ниже. Между 1895 и 1929 годами было построено около ста теат­ров с огромным мастерством и с применением дорогих материа­лов, включая утепляющую обивку из конского волоса, что созда­вало превосходную акустику. Эти театры реставрировать нереаль­но. К началу 70-х годов уже половина из них были или снесены или превращены в порно-кинотеатры. Американский театр пере­живал тяжелый спад, и многие остававшиеся еще театры Бродвея были темны большую часть времени.

* Первый абзац общих принципов городского закона гласил: "В целях сохранения, защиты и развития особого театрального района как местонахождения всемирно известного сосредоточения лицензированных театров - атрибута, позволяющего городу Нью-Йорку сохранять лидирующую позицию витрины американской культуры, центра штаб-квартир множества предприятий и кос­мополитического жилого сообщества".

Тайм Скуэр была приоритетом в кампании мэра. Объявле­ния о кампаниях в пользу новых "чисток" территории появлялись регулярно - или когда в городе не случалось ничего особенного, или когда появлялась новая строительная программа. Газета Дей-ли Ныос однажды назвало все это "войной с тремя П" (pimps, porn and pushers) - сутенерами, порнографией и уличными тор­говцами наркотиками. Из всех этих шумных усилий, разумеется, ничего не вышло. Каждая строительная программа объявлялась крупным шагом в усилиях очистить Тайм Скуэр. Фальшивый тезис, будто снос зданий способен снять социальную проблему, твердо засел в голове начальства.

Многие думали, что это просто еще одна схема "расчистки" Тайме Скуэр, из которой не последует ничего, как и из предыду­щих. Однако председатель Комиссии планирования Джон Дзукот-ти уже на следующий день заявил, что Комиссия рассмотрит про­ект "в срочном порядке", организовав публичные слушания двумя неделями позже или 1 августа* . Портману требовалось специальное разрешение на включение в состав сооружения кинотеатра и лицензированного театра, равно как введение поправки в норму зонирования, чтобы получить право на подземную автостоянку.

* Новой силой среди владельцев театров стала компания Дзю-дэям-цин Ин-корпорейтед, с ее пятью театрами, но в то время, к которому относится наш рассказ, этой компании на Бродвее еще не было.

** Летний сезон, когда множество гражданских "сторожевых псов" уезжают на отдых, давно стал любимым временем для ускоренного прохождения проектов в Нью Йорке. - Следует помнить, что июль и август в этом городе почти невыносимы, как только человек выбирается на улицу из кондиционированного помещения. - Прим. Пер.

Совет местного сообщества, рассматривающий все проекты, имеющие отношение к его территории, работал в таком же пожар­ном порядке. Через неделю после объявления мэрии комиссия Совета по недвижимости одобрила все запросы авторов. Шесть дней спустя, 25 июля*, исполнительный комитет Совета собрался, проголосовал в пользу одобрения и направил в Комиссию плани­рования письмо, подтверждавшее единодушное согласие на усло­вия проекта. Комиссия планирования собралась для публичных слушаний 1 августа и 7 августа проголосовала в пользу проекта -меньше, чем через месяц после объявления!

Это был рекорд скорости в процессе получения одобрения, и годы спустя в судебных бумагах и публичных дискуссиях он име­новался "экспедиторское общественное рассмотрение" на сцене ньюйоркского девелопинга, где постоянны жалобы девелоперов на то, что они задавлены тяготами длительного и дорогостоящего процесса рассмотрения проектов общественностью. И все же при всей интенсивности работы "экспедиторов" этот вариант проекта не сдвинулся с места. Ничто не стояло на его пути, кроме финан­совых обстоятельств, сопряженных с содержанием самого проек­та. Портман не мог найти средства и к середине декабря 1974г. ему пришлось заявить, что проект мертв. Городским чиновникам понадобилось больше времени, чтобы признать, что проект безна­дежен. Через несколько дней после объявления Портмана Дзукот-ти встретился с ним и заявил журналистам, что "нельзя исклю­чить, что запланированный отель может быть построен на другом участке в зоне Тайме Скуэр". Портман, по-видимому, был так уве­рен в окончательности провала затеи с гостиницей, что спокойно дал истечь сроку, отведенному для начала операций.
Вашингтон и Бостон сказали Портману "нет"
Не все города поддались очарованию концепции Портмана. В 1978г. Вашингтон решительно отклонил его проект, предполагав­ший, среди прочего, снос Национального театра. Построенный в 1835г. Национальный театр старейший лицензированный театр страны, непрерывно действующий со дня своего открытия. Там выступали все без исключения "звезды" в истории американского искусства, и все президенты США с времен Эндрю Джексона бы­вали здесь на представлениях. Незадолго до объявления о проекте Портмана в театре были осуществлены ремонтные работы стоимо­стью миллион долларов. Портман хотел поставить на место целого квартала с разнообразной застройкой два 16-тиэтажных атриумных здания, объединявших гостиницу, офисы и торговые залы. Он возражал против сохранения Национального театра и против строительства нового театра в новой конторской башне, утверж­дая, что это не укладывается в проектную концепцию и экономи­ческую рациональность новой программы. Вместо этого Портман предлагал свою помощь Национальному театру в сборе средств на передислокацию.

* Хронология реконструирована по записям в делах Совета.

После длительных дискуссий предложение Портмана было отвергнуто в пользу более скромного набора офисов, отеля и ма­газинов вокруг Национального театра, который был полностью отреставрирован и соединен с гостиничным комплексом.

Еще раньше Бостон также отказался от услуг Портмана - в том самом 1973 году, когда Нью Йорк был готов заключить его в объятья. Уже знакомый нам обозреватель Globe Ян Мензиес пре­дупреждал бостонцев против опасностей плана Портмана соору­дить отель на набережной:

"В лице Портмана мы имеем дело не столько с архитектором, сколько с закаленным частным девелопером, и эта комбинация может сравниться по силе с старомодными общественными агент­ствами по реконструкции, если не превосходит ее. В то время, как эти агентства испытывают острый недостаток средств из феде­ральных фондов, приватный потенциал Портмана приобретает особенную привлекательность в глазах городских властей и город­ских торговых палат.

Беда в том, что Портман торгует архитектурой в упаковке, которую можно доставить в любой город, где готовы ее принять. При этом как-то забывается, что если упаковка от Портмана мо­жет быть уместна в Детройте, Атланте или Далласе, для Бостона это было бы катастрофой. Должно же все-таки прийти время, когда архитекторы, планировщики и девелоперы научатся разли­чать американские города, признают за ними персональность ха­рактера и перестанут навязывать любому американскому городу новейший небоскреб, обернутый в пластиковую пленку, как если бы это была коробка сухой смеси, рассылаемой по универмагам национальной сетью.

Бостон не нуждается в Портмане, даже если тот нужен Ат­ланте. Городу нужен действительно современный, признанный архитектор со свежим взглядом, который смог бы соединить про­шлое и будущее и сохранить ту систему ценностей, в которой зда­ния служат дополнением человеку, а не наоборот".
Подлинные частные предприятия тоже идут под бульдозер!
В 1977 году новые инвесторы приобрели Отель Пикадилли с его шестьюстами номеров по западной стороне Сорок Шестой Стрит, рядом с театром4 Мороско. Они заплатили за гостиницу три миллиона долларов и затратили еще полтора на его переобрудование. Построенный в 1927г. Пикадилли был 25-тиэтажным зданием посредственной архитектуры, но высокой экономической ценности. В 1980г., когда в Нью-Йорке было уже трудно найти комнату в гостинице меньше, чем за 80-120 долларов в сутки, в Пикадилли запрашивали 40-50 долларов. В Fodor's New York из­дания 1979 года Пикадилли был описан как "один из лучших оте­лей в этой зоне, не без шарма, с удобными достаточно простор­ными комнатами." При норме занятости номеров порядка 95% -. что было достаточно высоко даже в разгар гостиничного бума -Пикадилли принадлежал к ряду классических особей вымираю­щего вида: гостиница умеренной цены для приезжих среднего класса, без больших денег на счету, которым хотелось провести приятное время в Нью-Йорке.

В соответствии с духом частного предпринимательства, Пи­кадилли оказался во владении инвесторов-партнеров, заинтересо­вавшихся возможностью переоборудования устарелых бродвейс-ких гостиниц под туристические отели хорошего класса. Не полу­чая никаких субсидий, эти инвесторы не спеша привносят в сосед­ства новую жизнь. В 1980г. Пикадилли заработал 1.250.000 дол­ларов, что было совсем недурно - тип предприятия, которое город в трудном состоянии должен был бы поддерживать.

Владельцы Пикадилли были убеждены, что сделали капита­ловложения с хорошей перспективой. Но этому не суждено было статься. 1 января 1978г. в должность мэра вступил Эдвард Кох, и вскоре после этого городская администрация захотела освежить заинтересованность Портмана в проекте Тайм Скуэр, в строи­тельную площадку которого входил Пикадилли. Кеннет Халперн, глава Планировочного управления Мидтауна, стал координатором проекта от имени города. Среди всех энтузиастов проектов Порт­мана в коридорах власти Халперн был самым активным сторон­ником архитектора с общеамериканской репутацией. Халперн столь хорошо справился с задачей, что позже, когда проект был одобрен городом, но еще до того, как были снесены театры и воз­веден отель, Портман нанял его и вывез из Нью Йорка. Не лише­но забавности, что в 1976г., до того, как он стал городским пово­дырем проекта Портмана, Халперн напечатал в журнале Urban Design статью об особом театральном районе и его зонировании. В этой статье он писал: "Все еще нет специальных правил в системе зонирования, которые могли бы сохранить существующие театры, многие из которых расположены в старых и красивых зданиях. Хотя они и не обладают какими-то особыми историко-архитектур-ными достоинствами, эти театры представляют собой интеграль­ный элемент культурной жизни Нью Йорка, и безусловно необхо­димо усилие по их сохранению. Для решения этой проблемы было предложено ввести весьма несложную поправку к системе зониро­вания, которая учла бы стимулы для девелопера, чтобы вести об­стройку вокруг существующих театров." Согласно проекту такой поправки, девелопер должен получить такие же льготы при сохранении и реконструкции существующего театра, как и при стро­ительстве нового. Халперн приводил расчеты, согласно которым 30% существующих театров примыкали к участкам развития дос­таточной величины, чтобы эта поправка могла быть практически используема. К сожалению, действительно простая и очень доб­ротная поправка к правилам зонирования так и не была принята.

В городах по всей стране, - писала архитектурный критик Нью Йорк Тайм Луиза Хакстебл, - есть старые театры, "отреставрированные и используемые для современных потребно­стей искусства, играя роль экономического катализатора для про­буждения даунтауна." И действительно к 1978г. многие из круп­нейших девелоперов страны уже сделали открытие, что солидные останцы прошлого стоят вторичного применения. Налоговое зако­нодательство 1976г. добавило достоинств старым постройкам, вве­дя для них те же льготы, что и для нового строительства. Новые инвесторы повсюду начали выискивать старые постройки, чтобы включить их в план девелопинга, однако схема Портмана с ее крупными зонами внутренних атриумов не оставляла места для творческого соединения старого и нового.

Глен Изааксон, менеджер Портмана, сказал в 1979г., что со­хранение старых театров "обсуждалось", но сохранить их оказа­лось невозможно "из-за той схемы отеля, которую хотел вопло­тить мистер Портман. Архитектурное решение не сочетается с иде­ей сохранения старого. Время имело ключевое значение. Жизнен­но важно было продвигаться вперед. Все остальное —эмоции."

Городские чиновники в 1978г. настолько жаждали оживить проект Портман Отеля, что нашлись одна за другой субсидии, общая сумма которых достигла 100.000.000 долларов. В марте 1978г. статья в Нью Йорк Тайм прямо указывала, что Портман был готов возродить проект при условии финансовой поддержки со стороны города. Поскольку разрешение на застройку было про­срочено, рассматривалось - указывала статья - несколько других участков, в том числе, наряду с кварталом по Сорок Пятой Стрит, участок по другую сторону Бродвея, где находился магазин одеж­ды Олд Бонд. Этот второй участок, где не было ни исторического театра, ни успешно функционирующей гостиницы, был несколько меньше, чем первоначальный, и потому он был неприемлем для Портмана, поскольку это означало бы некоторое уменьшение объема нового отеля. Иные активисты из состава местного сооб­щества пытались заинтересовать Портмана и город в возможности расположить отель на Бродвее, между Сорок Восьмой и Сорок Девятой Стрит, где располагалось множество известных порног­рафических заведений*. "Взявшись за этот участок, - говорит Барбара Хандман, член местного общественного Совета и одна из первых активистов борьбы с проектом Портмана, - город имел возможность совершить два десятка добрых дел для возрождения территории и ни одного дурного. Однако Портман даже не желал обсуждать этот сюжет, хотя этот участок был не меньше, чем на Сорок Пятой Стрит, что лишний раз доказывает его нежелание идти на компромисс."

* В 1986г. этот участок был расчищен под строительство высотного офиса.

Статья в Нью Йорк Тайме приводила сведения о намерении города ходатайствовать перед федеральными властями о выделе­нии субсидий для Портмана - 15 миллионов долларов по Акту о действиях в развитие города (Urban Development Action Grant -UDAG), известной программе, охватывающей проекты с значи­тельной долей частных инвестиций. В конечном счете грант был увеличен до 21.5 миллиона, что в то время было крупнейшим грантом при строительстве отеля в стране. Тем не менее, эта щед­рая субсидия составила лишь часть общих вложений из средств налогоплательщиков на реализацию проекта.

Подсчитать точный объем субсидий непросто, ввиду сложных формул, которыми пестрит тысячестраничный, в двенадцать дюй­мов толщиной, по-византийски изощренный договор между Порт-маном и Корпорацией Городского Развития, освобожденной от налогообложения структурой штата Нью Йорк, которой город передал проект, чтобы в его прохождении избежать стандартных процедур экспертизы. Среди легко вычленяемых субсидий грант UDAG (ссуда на пять лет из шести процентов годовых, которая была пролонгирована из восьми процентов на следующие пять лет), льготы по налогам, составившие в 1979 году, по расчетам, 33 миллиона и освобождение от штатного налога от продаж 15-ти миллионов долларов, затраченных на строительные материалы и конструкции. Добавим, что отель был освобожден от уплаты зе­мельного налога на первые семь лет, поскольку Корпорация Го­родского Развития с юридической точки зрения выступала как владелец участка, а затем он должен был уплачивать налог на чистую прибыль девелопера, если таковая возникала, после упла­ты по счетам, выплаты гонораров и процентов по банковским ссу­дам. В конечном счете, через семь лет, сумма выплат по этому налогу не должна была выйти за предел 900.000 долларов, т.е. величины, которую составили бы налоги на недвижимость, если бы земля была от него освобождена.

Почему же город не потребовал от Портмана включить Хелен Хайес или Мороско, или даже оба эти театра в объемно-простран­ственное решение нового отеля при столь щедрой финансовой поддержке? Даже сторонники нового отеля соглашаются с тем, что любой другой застройщик, начиная подобный проект в конце 70-х годов - желающих занять место Портмана было немало, -счел бы разумным включить старые постройки по сугубо эконо­мическим соображениям.

"Само собой подразумевалось с самого начала, - признает Халперн, комментируя повторное обращение города к Портману в 1978г., - что мы хотели снести Хелен Хайес и Мороско. Мы были готовы абсолютно на все, чтобы отель был построен". Ни одна из проектных групп или ассоциаций охраны памятников не предло­жила конструктивной альтернативы.

Профессиональное театральное общество ценило в этих зда­ниях именно театры, а не недвижимость как таковую, и считало, что и' Хелен Хайес и Мороско имели качества, не поддающиеся воспроизведению. "Любые посулы, что новый театр, который должен их заменить, будет замечательным, безусловно обречены на фиаско, что подтверждает хроника новейших театров в Нью Йорке", - это слова Ричарда Молтби, в то время ставившего спектакли на Бродвее. Конечно, концепция Портмана была бы совершенно неуместна, не будь на участке известных старых теат­ров, поскольку она означала разрушение прекрасно функциониро­вавшего квартала, вросшего в район. Однако именно вопрос утра­ты театров привлек к себе наибольшее внимание.

Городские власти пренебрегли значимостью Хелен Хайес и Мороско, и хотя в апреле 1978г. постоянный персонал Городской Комиссии по историческим сооружениям настаивал на том, что "с архитектурной точки зрения Хелен Хайес безусловно относится к лучшим театрам зоны Тайм Скуэр", члены Комиссии полностью проигнорировали мнение экспертов и наотрез отказались даже рассматривать вопрос о включении театра в свод памятников. Это действие Комиссии было лишь первым звеном в цепи уступок со стороны городских властей. Экспертам Комиссии даже не поруча­лось оценить качества театра Мороско! Халперн доказывал, что на Бродвее достаточно театров лучшего качества, отмечая с гордо­стью, что город компенсирует потерю путем стимулирования (через программу зонирования и налоговых стимулов) восстанов­ление "законной" функции восьми некрупных, но существенных в архитектурном отношении театров на Сорок Второй Стрит, кото­рые давно были превращены в кинотеатры. При этом только в одном из восьми было больше тысячи мест, что давало ему шанс на функционирование без дотаций из бюджета.

Это привело к удивительно путаной позиции, которую при­няли чиновники и подхватила пресса. Сторонники Портмана не­устанно адресовали читателя к тому, что Мороско (1.009 мест) и Хелен Хайес (1.160 мест) слишком малы, чтобы окупать себя, тем более, что второй театр имел балкон, места на который продава­лись плохо. Редакционная статья в Нью Йорк Тайм именовала их "неиспользуемые и вряд ли поддающиеся использованию теат­ры". Новый театр в отеле Портмана на 1.500 мест - утверждали "фэны" Портмана - будет гораздо лучше в экономическом смыс­ле. Утрата памятников - утверждалось дальше - будет более чем компенсирована поддержкой города для реконструкции и пере­оборудования театров на Сорок Второй Стрит, которые в той же редакционной статье именовались уже "в равной степени интерес­ными старыми театрами". Как уже говорилось, только один из них имел свыше тысячи мест, а все прочие должны были действо­вать или как бесприбыльные театры, или как студии под найм или как кинотеатры - что в равной мере означало солидные дота­ции из бюджета. Получалось, что защитники отеля были готовы приветствовать туманные планы дорогой реставрации ряда инте­ресных по архитектуре, но бессмысленных в экономическом от­ношении театров* в обмен на разрушение двух действующих теат­ров с блестящей репутацией, сохранение которых было бы куда лучшей инвестицией, не говоря уже о ее культурном значении.

Аргументация "фэнов" не выдерживала никакой критики и все же она способствовала продвижению проекта, который к тому времени набрал уже такие обороты, что об остановке его не могло быть и речи. Целью властей было реализовать его в полноте.

Именно в тот момент, когда единственной нашей надеждой является перетащить Нью- Йорк из преступно-улично-анархист-ского XX века в век XXI, который должен быть похож на салат из шпината цветом поярче, откуда ни возьмись выскакивают ка­кие-то слабоумные знаменитости с протестом против "бундоглей"**, готовые скорее лечь под нож бульдозера, чем дать состо­яться этим именинам сердца..."

Как часто, когда важное ведомство и тем более целая группа ведомств начинают нечто поддерживать и подписываются под из­вестными обязательствами, их вожди пуще всего боятся признать­ся в том, что совершили ошибку. Дело не в том, что они вообще не могут изменить свои обязательства. Когда это им на руку, они делают такое сплошь и рядом. Нередко они заверяют, что обяза­тельства нельзя изменить, потому что либо какие-то глубинные силы не позволяют это сделать, либо потому, что изменение со­става и природы обязательств показало бы, что бюрократия фун­кционирует из рук вон плохо. Власти не могут позволить себе выглядеть неумелыми. Именно поэтому власти скорее всего будут стоять твердо на стороне ошибочного решения.

Когда проект Портман Отеля вновь появился на свет в 1978г., многие элементы 55-тиэтажного сооружения существенно отличались от проекта 1973г. Новый подземный театр был перенесен на третий этаж, а уличное кафе сменилось вращающимся рес­тораном на крыше. Более существенное изменение касалось того, что теперь перед входом была организована "плаза", пешеходная площадка, наличие которой означало бы, что движение вокруг трех кварталов по Бродвею надо реорганизовать, в результате чего части здания выходили на и над- тротуаром Бродвея. Все это требовало новых субсидий, новых сокращений нормы налога, льгот и стимулов, что означало обращение к федеральному гран­ту. Городские чиновники уверяли, что все это были "незначи­тельные коррективы", не требовавшие повторного публичного слушания. Единственное, что было нужно, - обращение города к федеральному правительству о выделении гранта в 15.000.000 долларов из фонда UDAG.

* К концу 1988г., вопреки обещаниям властей, ни один из этих театров не был отреставрирован и не действовал. (Напомним читателю, что речь о сентиментальном кино-триллере с Бертом Ланкастером в главной роли. - Прим. Пер.)

** Замечательное непереводимое словечко, означающее, среди прочего, проекты властей, которые никоим образом не отвечают интересам публики, но защищаются с яростной риторикой. - Прим. Пер.

Чиновники заверяли, что пятью годами раньше проект уже прошел процесс "обширного" рассмотрения, тогда как в действи­тельности, как мы видели, в основе лежало одно решение одного исполнительного комитета Совета соседства. С помощью одной из самых наглых манипуляций, Кен Халперн, возглавлявший Ко­миссию Планирования Мидтауна, собрал Совет в своем офисе, не сумев однако в один присест преодолеть убеждение Совета, что в проекте было сделано достаточно существенных изменений, чтобы требовать новых слушаний. Так или иначе, позже Совет в полном составе убедили в том, чтобы эта позиция была изменена..

UDC имеет право отчуждать частную собственность в целях сноса "трущоб и руин" и продавать или сдавать в аренду отчуж­денную землю - частной или общественной компании - в целях "улучшения недвижимости". Над владельцами Пикадилли навис­ло грозное оружие. Газетные сообщения 1979г. создавали у чита­теля впечатление неотвратимости осуществления проекта, вопреки тому, что Портман все еще боролся с трудностями при получении кредитов. Вполне понятно, что дела у Пикадилли шли все хуже и хуже: резко упал объем "бронирования" номеров, и туристические группы, обычно записывающиеся на год вперед, стали предпочи­тать другие места.

В последние годы общая емкость недорогих гостиниц сокра­щалась с пугающей скоростью. Налоговое стимулирование сдела­ло перестройку старых и обветшалых отелей под дорогие много­квартирные дома более чем соблазнительной. В октябре 1979г. Генри Гельдцалер, член Совета по вопросам культуры, писал в колонке обозревателя Нью Йорк Тайм: "Если Нью Йорк хочет в конце XX века играть такую же роль, как Лондон или Париж, надо признать, что отели Мидтауна, взимающие от 60 до 120 дол­ларов за сутки, не могут обеспечить достижение этой цели. Эти цены достаточно стеснительны даже для тех клиентов, на которых такие отели рассчитывают, — американские и зарубежные бизнес­мены и туристы среднего класса. Наши отели хвастают заполнен­ностью, но стоит задуматься над тем, сколько посетителей города, отпугнутых ценами, стараются обойти их стороной. Я имею в виду и студентов и молодых художников и семьи с невысоким доходом. Все эти люди остро нуждаются в альтернативе".

Поначалу владельцы Пикадилли попытались оспорить в суде право на отчуждение их собственности. Дело было нелегким, пра­во UDC на отчуждение - несокрушимым, и в конце концов Пика­дилли был продан Портману.

Здесь-то и заключена наибольшая ирония всего дела - или трагическое его звучание, в зависимости от позиции наблюдателя. Правительственные агентства, уполномоченные на снос "руин", разрушали один из наименее обветшалых кварталов в гуще Теат­рального района. Здравый смысл не может смириться с тем, что "ветхим" признается квартал, в котором есть полный клиентов отель, девять лицензированных театров, кинотеатр, ресторан и еще целый набор предприятий. Актер Бернард Хьюз, выступая на "гостевом" развороте Нью Йорк Тайм 10 февраля 1980г., назвал Сорок Пятую Стрит "наибродвейской улицей, сгустком того, что может человеку предложить театр - от мюзикла и комедии до драмы, и все в шаге друг до друга." Хьюз подчеркивал, что новое строительство на участке требует совершенно ненужных жертв, что никак нельзя согласиться с заверениями властей, будто сно­симая недвижимость "устарела и недоиспользуема", а новый отель уберет из всего района одну лишь "ветошь".

"После того, как я 549 раз давал спектакль "Да!" в Мороско, я имею право трактовать такие заявления как персональное ос­корбление. Бизнес на этих улицах - это мой бизнес. Здесь нет ни единого порно-магазина и ни единого "массажного" заведения."

Однако "снос обветшалого" служил оправданием для того, чтобы Портман мог получить щедрые льготы по зонированию и налогам. В противном случае проект не мог бы претендовать на получение субсидий от казны. Но даже этот шитый белыми нитками предлог был не единственной фальшивкой, служившей фун­даментом всей затеи.

В январе 1982г., когда мучительная история проекта продви­галась к завершению, архитектор и критик Майкл Соркин писал в Уолл Стрит Джорнал, что "сооружения мистера Портмана умеют производить впечатление, не будучи интересными... Странным образом, его здания, вроде бы кричащие громко о своих претензи­ях на урбанистичность, напрочь лишены чувства принадлежности городу... Постройки мистера Портмана подобны гигантским кос­мическим кораблям, они как бы и предлагают контакт с городской средой, но не допускают тесного контакта с ней. Эти здания все­гда упорно подчеркивают статус своей отчужденности".

Для лоббистов проекта, - замечал Соркин, - Портман "был человеком, обращенным к будущему, гений предприимчивости, которого приводит в отчаяние процесс планирования, который стягивает свободу художника в болото мелочности и провинци­альности". И еще - подчеркивал Соркин, - отель "пережил такое количество трансформаций, что кажется уже не столько собствен­но проектом постройки, сколько символом византийских конф­ликтов, непременно присутствующих во всяких программах круп­номасштабной реконструкции в городе".

Действительно, достаточно рано и автор и его проект стали символом желания властей превозмочь сопротивление публики. Портман начал казаться едва ли не Непонятым и Непринятым девелопером, остро нуждающимся в защите со стороны властей. Отель стал воплощением воли и способности власти "нечто в кон­це концов сделать". В отношении любого элемента проектной схе­мы, городские власти, поддержанные агентствами штата и феде­ральными ведомствами, вели себя так, как если бы любой подня­тый вопрос, любое несогласие, любая предлагаемая альтернатива и любое обращение к законности и любое сомнение в экономичес­кой эффективности предприятия - были препятствиями, которые следовало или превозмочь или игнорировать.

Самый частый довод в защиту проекта Портмана, какой можно было слышать от городских чиновников на переломе 1979/80 гг., то есть в момент наивысшего напряжения конфлик­та, сводился к тому, что город не может себе позволить отказаться от своей лояльности столь солидному девелоперу, как Портман. Иначе - говорили чиновники - слово, данное городом, ничего не будет значить для девелоперов, которые предпочтут перенести свои операции в Канзас Сити или, к примеру, Хьюстон.

Но кого вообще беспокоила обязанность власти или ее лояль­ность относительно общественности? Что можно сказать по поводу ее ответственности перед частными владельцами недвижимости, которые вкладывают собственные средства, без какой бы то ни было помощи города, в усовершенствование своего имущества, как это было в случае владельцем Пикадилли? Все дело в том, что оказывается невозможно радикально сменить проекты, когда-то казавшиеся правильными, но позже осознанные ошибкой, - они развивают собственную инерцию поступательного движения.

При всех спорах, при временных отступлениях, Портман проявил потрясающую цепкость и политическое чутье. Когда в конце 1980г. запрос на фонды UDAG был отвергнут администра­цией Картера под занавес ее полномочий, Портман так перегруп­пировал своих партнеров по проекту, что он стал привлекателен для рейгановской команды, которой предстояло перенять власть. Если до того, по бумагам, менеджером проекта от правительства был Trust House Forte Ltd., то теперь в этой роли вдруг оказалась система Marriott. Дж. Марриотт возглавлял финансовый комитет Рональда Рейгана во время его предвыборной кампании 1980г. Спустя три месяца после инаугурации Рейгана, запрос Портмана был удовлетворен, несмотря на ранее заявленное стремление но­вой администрации покончить с программой UDAG как таковой.
Возражения общественности отметаются с порога
Пока Портман был поглощен реанимацией своего проекта и попытками обеспечить надежное его финансирование, его против­ники старались сконцентрировать усилия на спасении театров. Общество Actors Equity в 1979г. организует "Комитет Спасения театров", развернувших долгую кампанию протестов. Под петици­ями было собрано более 200.000 подписей. В Нью Йорк Тайм протесты печатались как платные объявления. Собирались митин­ги, первый из которых произошел в феврале 1980г. К началу 1980г. Джоан Дэвидсон, опытный урбанист, пытавшаяся неоднок­ратно открыто противостоять неуместным программам реконст­рукции, кто бы их ни форсировал, организовала группу под име­нем "Спасем Наш Бродвей" , чтобы придать формальную силу разрозненным "охранителям" и вынести дело в суд. Вскоре обе группы слились воедино.

Комитет Спасения Театров организовал тщательно мотивиро­ванные выступления по поводу невосстановимых качеств суще­ствующих театров на всех возможных слушаниях. Звезды кино и театра частным образом встречались со всеми и вся, от Коха до Портмана. Список актеров, драматургов, критиков и сценографов, выступавших в поддержку группы, можно было читать, как сбор­ник Who is Who, в состав которого вошли Чарлз Хестон и Джеймс Стюарт - личные друзья Президента Рейгана. И каждый раз чиновники обвиняли людей искусства в сентиментальных бреднях, не имевших ничего общего с реальным миром экономи­ческого развития и общего прогресса.

* Save Our Broadway - SOB: характерным для англо-американской лексики образом здесь, как и во множестве других случаев, обыгрывалось значение аббревиатуры, так как sob - рыдание или всхлип. - Прим. Пер.

Понадобилось два года и два судебных процесса, чтобы зас­тавить чиновников города, штата и федеральных ведомств при­знать, что они проглядели основания, по которым театр Мороско заслуживал выдвижения на включение в Национальный Свод Памятников Истории, и что необходимо рассмотреть эти основа­ния со всем тщанием. 17 ноября 1981 года Министерство Внут­ренних Дел признало Мороско достойным включения в Свод, отметив в своем заключении, что театр - "превосходный образец функционального решения театра", и что просматриваемость сце­ны с любого места и акустика уникальны.
Силовая политика: дальше некуда
Министерству внутренних дел потребовалось два года, чтобы объявить Мороско памятником национального значения, однако консультативному Совету по Охране Памятников, с его не вполне внятными претензиями на независимость, понадобилось всего два дня на то, чтобы одобрить снос Мороско. Совет имеет главной задачей поиск альтернатив разрушению памятника, - этот процесс занимает надели, часто многие месяцы. За рекордное время, за­траченное на припечатание судьбы Мороско, не было публичного слушания (каковое не обязательно, но общепринято). Александр Олдрич, председатель Совета, настаивал на том, что решение бы­ло принято без какого бы то ни было нажима - при том, что были телефонные звонки Лин Нофцигер, политического шефа Белого Дома при Рейгане, и Джеймса Уотта, Министра внутренних дел, и что Совету намекали, что финансирование его деятельности мо­жет быть прекращено.

По иронии судьбы, тот же Совет во всяком случае счел театр Хелен Хайес памятником настолько, что обязал девелопера, кото­рый должен был его снести, заказать и оплатить архитектурные чертежи и рисунки. Не здание, так по крайней мере чертежи дол­жны храниться для вечности в составе Свода исторических зданий Америки. В случае Мороско не потребовали и чертежей!

Был необходимо судебное разбирательство, чтобы заставить городские власти соблюсти процесс слушаний относительно взаи­модействия проекта и средового контекста. Именно эта страница саги о Портмане в наибольшей мере заполнена жульническим пе­ром. Так, анализ качества воздуха, непременно включаемый в заключение о среде, был приведен как средняя величина от заме­ров в течение восьми часов, но в эти восемь часов не был включен промежуток с семи до восьми вечера, когда, перед началом спек­таклей, движение в Театральном Районе достигает пиковой ве­личины. Ответственный чиновник UDC в частной беседе при­знался Леноре Лавмен, председателю Комитата Спасения Театров, что вопрос об изменении проекта отеля таким образом, чтобы спа­сти театры, вообще никогда не ставился.