Харлан Кобен Чаща

Глава 26

Мьюз прислала мне факс: трехстраничную справку по Уэйну Стюбенсу.

На Мьюз я всегда мог положиться. Она не прислала все дело. Прочитала его сама и отправила главную информацию. По большей части я и так все знал. Помню, когда Уэйна арестовали, многие задавались вопросом: почему он решил убивать подростков, отдыхающих в летнем лагере? У него уже был такой опыт? Один психиатр, пока Стюбенс молчал, утверждал, будто причина в следующем: в детстве, находясь в летнем лагере, Стюбенс подвергся сексуальному насилию. Другой считал, что причина – в той легкости, с которой удавалось уйти от ответственности: в том лагере Стюбенс убил четверых и вышел сухим из воды. А потом он продолжал действовать по однажды избранной схеме.

Однако Уэйн в других летних лагерях не работал. Иначе все было бы слишком очевидно. Его вычислили по косвенным уликам. Сделал это специальный агент ФБР Джефф Бедфорд. Уэйн числился в списке подозреваемых в совершении первых четырех убийств. И когда в Индиане убили мальчика, Бедфорд начал смотреть, кто из подозреваемых мог оказаться в тех местах. Начал он, конечно же, с вожатых «Лагеря ПЛЮС».

Я знал, что он проверял и меня.

Поначалу в Индиане, где произошло второе убийство, Бедфорд ничего не нашел, но потом выяснилось, что Уэйн Стюбенс снимал деньги в банкомате городка, расположенного неподалеку от места убийства мальчика в Виргинии. Бедфорд принялся копать глубже. В Индиане Стюбенс деньги в банкоматах не снимал, но сделал это в Эверетте, штат Пенсильвания, и Колумбусе, штат Огайо. То есть удалось определить, как он ехал из Нью-Йорка. Алиби у Стюбенса не было, и в конце концов нашли владельца маленького мотеля в Мансии, который опознал его. Бедфорд продолжил расследование и получил ордер на обыск.

Вскоре нашли взятые на память вещи, закопанные во дворе дома Стюбенса.

Но никаких вещей, связанных с первыми четырьмя убийствами, обнаружить не удалось. Согласно основной версии, тогда он убивал впервые и то ли у него не было времени для сбора сувениров, то ли он еще не додумался до такого.

Давать показания Уэйн отказался. Заявлял о своей невиновности. Говорил, что его подставили.

Присяжные признали его виновным в убийствах в Виргинии и Индиане. Большинство вещественных улик относилось к этим преступлениям. И с доказательной базой убийств в «Лагере ПЛЮС» возникли проблемы. Стюбенс пользовался только ножом. Как ему удалось убить четверых? Как он привел их в лес? Как избавился от двух других тел? Высказывались мнения, что он сумел спрятать только два тела где-то в чаще, но доказательств тому не нашлось. А вот с убийствами в Индиане и Виргинии обвинение все четко разложило по полочкам.

Люси позвонила около полуночи.

– Как прошла встреча с Хорхе Пересом?

– Ты права: они лгут. Но он мне ничего не сказал.

– И что теперь?

– Встречаюсь с Уэйном Стюбенсом.

– Когда?

Молчание.

– Люси?

– Да?

– О чем ты?

– Уэйну в то лето было двадцать?

– Да.

– Это же не татуировка на лбу. Ты ведь работаешь с преступниками и знаешь.

– Да, пожалуй. Ты его тоже знала, так?

– Да.

– Что он чокнутый.

Я не мог не улыбнуться:

– Ты думала, что он на такое способен?

– Резать глотки и закапывать людей живыми? Нет, Коуп, таких мыслей у меня не возникало.

– Понимаю.

– И ты понимаешь, что именно он убил Марго и Дуга. Я хочу сказать, была и другая версия. Мол, он работал вожатым в лагере, где произошли убийства, а потом начал убивать сам.

– Вполне возможно.

– Что?

– Может, те убийства только подтолкнули Уэйна. Может, потенциал убийцы был в нем заложен. Тем летом он стал вожатым в лагере, где резали глотки, это и послужило катализатором.

– Нет, но кто знает?

– И вот что еще я о нем помню…

– Что?

Я задумался.

– Да, помню. Отчасти это было обычное бахвальство. Юноша из богатой семьи, он пытался стать своим среди обычных ребят. Он и торговал наркотиками, и состоял в банде, и девушка его позировала для «Плейбоя». А врал он напропалую.

– Помни об этом, когда будешь говорить с ним.

– Обязательно.

Молчание. Давно спавшие чувства шевельнулись во мне. Чувства, связанные с Люси. Я не знал, может, это своеобразная ностальгия или последствие стресса.

– Ты слушаешь? – спросила Люси.

– Да.

– Согласен.

– Хочу, чтобы ты знал: ты не один. Я с тобой, понимаешь?

– Понимаю.

– Это помогает?

– Да. А тебе?

– Конечно. Было бы ужасно, если бы это чувствовала только я.

Я молча улыбнулся.

– Спокойной ночи, Коуп.

– Спокойной ночи, Люси.

Уэйн Стюбенс встретил меня ослепительной, близкой к идеалу улыбкой.

– Ты приехал, чтобы пригласить меня на встречу друзей по летнему лагерю?

– Да, мы собираемся в «Рейнбоу рум» на Манхэттене. Жаль, ты не сможешь присоединиться.

Стюбенс закатился смехом, словно никогда не слышал ничего более остроумного. Я, разумеется, понимал: допрос будет непростым. Ему задавали вопросы лучшие федеральные агенты. С ним занимались лучшие психиатры и психологи. Обычные методы не сработали. Но у нас было общее прошлое. Мы в какой-то степени даже дружили. Только на это я и мог рассчитывать.

Смех затих, сползла с лица и улыбка.

– Тебя по-прежнему называют Коупом?

– Да.

– Классно.

– Классно, – повторил Уэйн. – Выражаешься, как дядя Айра.

В лагере взрослых называли дядями и тетями.

– Айра по-прежнему такой же шизанутый чувак, Коуп?

– Он всегда был не от мира сего.

– Это точно, – кивнул Уэйн.

Я попытался встретиться взглядом с его дымчато-синими глазами, но они метались из стороны в сторону. Что-то в нем было маниакальное. Я задался вопросом: не лечат ли его психотропными препаратами? Тут же возникла другая мысль – а почему я не спросил об этом раньше?

– Итак, ты собираешься рассказать мне, по какой причине приехал сюда, – констатировал Стюбенс и, прежде чем я успел ответить, поднял руку. – Подожди. Пока не рассказывай.

Я ожидал чего-то другого. Не могу сказать, чего именно. Ожидал, что его безумие будет проявляться более очевидно. Под безумием я подразумевал признаки, свойственные серийным убийцам: острый сверлящий взгляд, чмоканье губ, сжимание и разжимание пальцев, ярость, готовая в любой момент вырваться наружу. Но ничего этого в Уэйне Стюбенсе я не замечал. Не казался он мне и социопатом, с какими мы иной раз сталкиваемся в повседневной жизни. Вроде бы ничем не примечательные люди, которые, однако, постоянно лгут и способны на все.

Ситуация с Уэйном в этом смысле напугала меня гораздо больше. Я сидел и разговаривал с человеком, который скорее всего убил мою сестру и еще как минимум семерых, и мне казалось, что в этом нет ничего необычного.

– Прошло двадцать лет, Уэйн. Мне нужно знать, что произошло в ту ночь в лесу.

– Почему?

– Потому что там была моя сестра.

– Нет, Коуп, я о другом. – Он чуть наклонился вперед. – Почему именно сейчас? Как ты правильно заметил, прошло двадцать лет. Так почему, мой давний друг, тебе захотелось узнать об этом сейчас, а не раньше?

– Точно сказать не могу.

Вот тут его глаза перестали бегать, он встретился со мной взглядом. Я пытался не отвести глаз. Роли поменялись. Он явно пытался поймать меня на лжи.

– Время выбрано не случайно.

– С чего ты так решил?

– Потому что ты не первый гость, которого я не ждал.

Я медленно кивнул, стараясь не выдать озабоченности.

– И кто еще к тебе приезжал?

– А почему я должен тебе отвечать?

– Почему нет?

Уэйн Стюбенс откинулся на спинку стула.

– Ты все еще симпатичный парень, Коуп.

– Как и ты. Но я думаю, что наши свидания исключаются.

– Мне следовало бы злиться на тебя.

– Неужели?

– Ты испортил мне то лето.

Я знал, что лицо мое остается бесстрастным, но внутри бушевал пожар. Я сидел и болтал о пустяках с серийным убийцей. Посмотрел на его такие обыкновенные руки. Представил на них кровь. Представил лезвие ножа, поднесенное к шее этими самыми руками, которые лежали сейчас на металлической поверхности разделявшего нас стола.

Я старался дышать ровно.

– И как я это сделал?

– Я положил на нее глаз.

– На кого?

– На Люси. В то лето она должна была найти себе пару. Если б не появился ты, я бы точно стал ее парнем.

Я не знал, что на это ответить. Но понимал, что нельзя и промолчать.

– А я думал, тебя больше интересовала Марго Грин.

Он улыбнулся:

– Фигура у нее была потрясающая, да?

– Это точно.

– Такая динамистка. Помнишь тот день, когда мы были на баскетбольной площадке?

Я помнил. Странно устроена человеческая память. Марго была секс-символом лагеря и прекрасно знала об этом. Подбирала топики, чтобы выглядеть в них еще более эротично, чем голой. В тот день какая-то девушка повредила ногу на волейбольной площадке. Ее имени я не помню. Вроде бы сломала палец, но кто будет помнить такую ерунду? А вот что мы все запомнили («картинку», которую я делил сейчас с серийным убийцей), так это бегущую мимо баскетбольной площадки перепуганную Марго, в одном из ее чертовых топиков, под которым все так сексуально тряслось. Она кричала, звала на помощь, но мы, тридцать или сорок парней, собравшихся на площадке, стояли и, разинув рты, таращились на груди Марго.

Мужчины – свиньи, да. Но при этом и дети. Мы живем в странном мире. Природа требует, чтобы особи мужского пола, скажем, от четырнадцати до семнадцати лет, являли собой ходячую эрекцию. Ты ничего не можешь с этим поделать. Однако, по мнению общества, ты слишком молод, чтобы что-то делать, кроме как страдать. А рядом с Марго Грин страдания эти возрастали десятикратно.

У Бога есть чувство юмора, не так ли?

– Помню, – ответил я.

– Такая динамистка, – повторил Уэйн. – Ты знаешь, что она бортанула Джила?

– Марго?

Я молчал, не мешал ему говорить, надеялся, он скажет что-то еще. Так и вышло.

– Она мне дала, знаешь ли. Марго. Но она была не так хороша, как Люси. – Он поднес руку ко рту, словно сболтнул лишнее. Сыграл хорошо. Я застыл.

– Ты знаешь, у нас что-то завязалось тем летом. До твоего приезда. Между Люси и мной.

– Ну-ну…

– Что-то ты позеленел, Коуп. Уж не ревнуешь ли?

– Прошло двадцать лет.

– Это точно. Но если быть честным, я добрался только до второй базы.³⁶ Готов спорить, тебе удалось продвинуться дальше, Коуп. Готов спорить, ты сорвал вишенку, так?

Он старался меня завести. Я не собирался ему подыгрывать.

– Джентльмен, если целуется, никогда об этом не рассказывает.

– Да, конечно. И пойми меня правильно. У вас двоих возникло истинное чувство. Это увидел бы и слепой. Вы с Люси смотрелись как настоящая пара. Такое случается редко, знаешь ли. – Он улыбнулся мне, часто-часто заморгал.

– Все это было давным-давно, – напомнил я ему.

– Ты ведь в это не веришь, так? Мы стали старше, точно, но во многом сохранили те же чувства, что и тогда. Ты так не считаешь?

– Скорее нет, чем да, Уэйн.

– Что ж, жизнь продолжается, тут ты, конечно, прав. Здесь нам разрешают выходить в Интернет. Никаких порносайтов и чего-то такого, и они проверяют, что мы смотрим и кому пишем. Я прокрутил тебя по «Гуглу». Знаю, что ты вдовец и у тебя шестилетняя дочь. Но ее имени найти не смог. Почему это?

Меня передернуло – ничего не мог с собой поделать. Упоминание этим психом моей дочери ударило как пощечина. По этой же причине я убрал ее фотографию из своего кабинета. Разные миры, которые не должны соприкасаться. Я вернулся к интересующей меня теме:

– Что случилось в лесу в ту ночь, Уэйн?

– Люди умерли.

– Не играй со мной в эти игры.

– В игры играет только один из нас, Коуп. Если хочешь правду, давай начнем с тебя. Почему ты здесь? Почему сегодня? Приезд твой не случаен. Мы оба это знаем.

Я оглянулся. За нами наблюдали, но я только попросил, чтобы не прослушивали. Дал знак, чтобы кто-нибудь вошел. Охранник открыл дверь:

– Сэр?

– Да, сэр. Один человек.

– Кто?

– Если хотите, фамилию я узнаю.

Охранник ушел. Я посмотрел на Уэйна. Тот, похоже, ничуть не расстроился.

– Туше. Но в этом нет необходимости. Я тебе скажу. Его звали Карл Смит.

– Я такого не знаю.

– Зато он знает тебя. Работает на компанию, которая называется «Эс-вэ-эр».

– Частный детектив?

– Да.

– И он приехал, потому что хотел, – теперь-то я все понимал, – нарыть на меня компромат.

– И что он тебе пообещал?

– Его босс раньше был шишкой в ФБР. Он пообещал, что мне улучшат условия.

– Ты ему что-нибудь сказал?

– Нет. По двум причинам. Во-первых, его предложение – полнейшая чушь. Этот бывший феод ничего не сможет для меня сделать.

– А во-вторых?

Уэйн Стюбенс наклонился вперед. Убедился, что я смотрю ему в глаза.

– Я хочу, чтобы ты выслушал меня, Коуп. Хочу, чтобы ты выслушал меня очень внимательно.

Я выдержал его взгляд.

– В жизни я сделал много плохого. Не буду вдаваться в подробности. Нет необходимости. Я допускал ошибки. Из-за них последние восемнадцать лет провел в этой чертовой дыре. Мое место не здесь. Действительно не здесь. Я не собираюсь говорить об Индиане или Виргинии. Люди, которые там умерли… я их не знал. Они были для меня незнакомцами.

Он замолчал, закрыл глаза. Широкое лицо блестело как навощенное. Он открыл глаза, убедился, что я по-прежнему смотрю на него. Я смотрел. Не отвел бы глаза, даже если бы хотел.

– Но – и это причина номер два, Коуп, – я понятия не имею, что произошло в том лесу двадцать лет назад. Потому что меня там не было. Я не знаю, что случилось с моими друзьями… не незнакомцами, Коуп, а с друзьями… Марго Грин, Дугом Биллингэмом, Джилом Пересом или твоей сестрой.

Мы помолчали.

– Ты не убивал тех мальчиков в Индиане и Виргинии? – спросил я.

– Ты бы поверил, скажи я «нет»?

– Улик хватало.

– Да, хватало.

– Но ты настаиваешь на своей невиновности?

– Да.

– Ты невиновен, Уэйн?

Я молчал.

– Ты нынче прокурор, да?

Я кивнул.

– Люди роются в твоем прошлом. Я это понимаю. И не обратил бы на это внимания. Да только теперь приезжаешь ты. А это означает – что-то произошло. Что-то, связанное с той ночью.

– Куда ты клонишь, Уэйн?

– Ты всегда думал, что их убил я. Но теперь ты в этом не уверен, правильно?

Я промолчал.

– Что-то изменилось. Я читаю это по твоему лицу. Впервые ты серьезно задался вопросом: а имею ли я отношение к событиям той ночи? Если ты узнал что-то новое, то просто обязан поделиться со мной.

– Никаких обязательств у меня нет, Уэйн. За те убийства тебя не судили. Тебя приговорили за убийства, совершенные в Индиане и Виргинии.

Он развел руками.

– Тогда почему не рассказать, что тебе удалось выяснить? Кому это навредит?

Я подумал об этом. Логика в его словах присутствовала. Если б я сказал, что Джил Перес остался жив после той ночи, ему бы это не помогло, потому что осудили его не за убийство Джила Переса. Но могло случиться другое. Дело серийного убийцы во многом напоминает карточный домик. Если вдруг выясняется, что одна из жертв не была убита или ее убил не серийный маньяк, весь домик может рухнуть.

И я решил промолчать. Да и потом, что я мог сказать до официального опознания Джила Переса? Поделиться предположениями? Я посмотрел на Уэйна. Он – псих? Я думал, что да. Но мог ли знать наверняка? В любом случае я выяснил все, что хотел. Поэтому встал:

– Прощай, Уэйн.

– Прощай, Коуп.

Я двинулся к двери.

– Коуп?

– Ты знаешь, что я их не убивал, так?

Я не ответил.

– А если я их не убивал, – продолжил Стюбенс, – ты должен задать себе вопрос, а что вообще произошло в ту ночь… не только с Марго, Дугом, Джилом и Камиллой. Что произошло со мной? И с тобой.