Искусство и миф. Сборник

чтобы красивым вышло все в целом» (420d, e)
63
. Но эта красота
свойственна не самому произведению искусства: она присуща творе
ниям архитекторов, корабельных мастеров и художников (Горгий 503е;
Федон 86с
64
). На самом деле красота определяется как воплощение умо
постигаемого порядка:
«Любой [из мастеров] в определенном порядке располагает все час
ти своей работы, подгоняя и прилаживая одну к другой, пока всё вместе
не предстанет творением, осуществившим порядок и слаженность»
(Горгий 503е)
65
.
c) А эта пригнанность частей и соразмерность целого, составляющие
собственную, внутреннюю форму красоты, в свою очередь сами строятся
сообразно конечной цели. Корпус корабля может быть прекрасным, если
в его облике есть соразмерность, но его красота зависит от полного соответ
ствия между линиями корпуса и их назначением: не оказывать сопротивле
ния при движении и т. д. А раз красота — это и учет пользы, она предстает
еще более умозрительной. Так, ложка из фигового дерева красива, посколь
ку полностью соответствует своему назначению (Гиппий 290d). И в таком
случае сущностью красоты будет польза (Горгий 474d). Красота не будет
абсолютной красотой, той, которая приносит чистое наслаждение: красота
соотносима с пользой, которой соответствует прекрасная вещь.
Такому приравниванию красоты к пользе, т. е. возможности, способно
сти чтолибо произвести, Сократ смог противопоставить только следую
щий любопытный довод, который, правда, в видоизмененной форме вновь
появится у Канта: красота это польза, но поскольку полезны и деньги, при
носящие некое благо, а деньги отличны от результатов своего действия,
следует заключить, что красота отлична от пользы, как средство от цели.
От абсолютной (непосредственной) красоты чистого чувственного наслаж
дения мы перешли к красоте, которую дает умозрение точных мер и сораз
мерности, затем к красоте относительной (как у подражательных ис
кусств), сущностью которой является полезность, т. е. способность сообра
зовываться с тем, что полезно. Но разве, в конечном счете, сам процесс
отделения нас от ощущений (хотя никакого отрицания реальности наслаж
дения, как у киников, здесь нет) (Филеб 44 b,c) и постепенного приведения
к умозрительным поискам истинного блага не является наиболее ценной
гранью прекрасного?
Вещи прекрасны благодаря своей причастности к Идее прекрасного,
единой и вечной, которая достигается в конце диалектического восхож
дения, описанного в «Пире». Но, как показывает миф, изложенный
Жан Лакост. Философия искусства
220

в «Федре», у этой Идеи прекрасного есть особое право проявляться в чув
ствах через видимые образы. Так, красивые вещи красивы только потому,
что понемногу приводят того, кто их любит, к поиску их единства, к поис
ку по ту сторону ощущений, к сущности, которая делает их прекрасными.
Следовательно, прекрасные вещи прекрасны потому, что являясь более
прозрачными, чем вещи иного качества, они уводят душу от тела к сверх
чувственной истине. По сути дела, самое главное в определении красоты
заключается в поиске единства этого определения через множество пре
красных чувственных вещей.
Итак, у Платона есть искусство прекрасного, но этим искус
ством является диалектика, высшее искусство, согласно «Филе
бу», а вовсе не изящные искусства в современном понимании
(т. е. в смысле умения создавать красивые вещи, доставляющие
удовольствие). Платоновское искусство прекрасного направле
но на очищение наслаждения, а затем на замену его умозрением
сущностей. Красота, несмотря на ее доступность чувствам,
не принадлежит произведениям искусства и на самом деле ведет
к аскетизму. С этой точки зрения искусство подражания являет
ся, скорее, препятствием на пути к Красоте, поскольку прежде
всего оно приглашает остаться в чувственном мире.
Эрот — это любовь к Красоте: любовь к красоте тела, к красоте
духа, законов и наук, и, наконец, к Красоте как таковой (Пир
210–211)
66
. Искусства не играют никакой роли в очищении жела
ния, но все же Эрот — бог, «ловкий, как чародей, бог, придумав
ший приворотное зелье» (203d)
67
, и, следовательно, немного со
фист, — не есть ли он своего рода божественный художник?
Согласно Диотиме, любовь, находящаяся между мудростью
и невежеством, движима желанием бессмертия, которое поначалу
принимает ради деторождения форму плотской любви, но, очис
тившись и «возвысившись», превращается в желание принести
плоды в воспитании. Всякий раз Красота удивительным образом
рождает «прекрасные речи» (210d)
68
. Это чисто человеческое
стремление, которое неведомо Бессмертным, и заключается оно
в преодолении мира ощущений. Таким образом, диалектика
«Пира» дает набросок художественного творчества, которое будет
продолжено неоплатониками и проявится у Пруста. Но разве всего
лишь о «mime
^
sis» идет речь, когда писатель Бергот за мгновения
221

жүктеу/скачать 1.41 Mb.

Достарыңызбен бөлісу: