Исследование (1967) Вступительное слово Уильяма
жүктеу/скачать 1.48 Mb.
|
Глава XXIIСила желания Вильсона возглавить крестовый поход за мир, который закончится тем, что он станет судьей мира, была видна по его желанию играть эту роль в октябре 1915 года и, по его несчастью, в последующие за маем месяцы 1916 года, когда он убедился в том, что Англия не позволит ему этого. Как только он смог заставить себя поверить в то, что сможет сделать войну крестовым походом за мир, он успокоился, стал относительно счастливым и сильным. Для такого больного человека, каким являлся Вильсон, подобные нагрузки были весьма тяжелы, тем не менее он не испытывал "полного упадка сил". Его Супер-Эго, нарциссизм, активность и пассивность по отношению к отцу, а также реактивное образование против пассивности по отношению к отцу были обеспечены вследствие войны крайне удовлетворительной разрядкой. Нельзя отрицать, что он исполнял невозможное, был одним из величайших людей в мире, способным послать своих соотечественников на смерть и в то же время предстающим спасителем человечества, по-настоящему любившим только двух людей - жену и Хауза. Вильсон делал все для того, чтобы сделать вступление США в войну эффективным и решающим. Он выступал за введение закона о воинской повинности и добился этого. Он организовал новые правительственные агентства для решения различных военных проблем. Он назначил главами этих агентств наиболее способных людей, которых смог найти, безотносительно к их партийной принадлежности. В некоторых случаях назначенные им люди оказались крайне полезными, в других - крайне неспособными. У него не было ни физических сил, ни желания руководить работой этих новых агентств и департаментов. Он взял в свои руки руководство внешней политикой. Сенатор Лодж, который стал председателем сенатского комитета по внешним сношениям, предлагал свое сотрудничество в области внешней политики. Вильсон, который, как мы видели, в 1916 году начал ненавидеть Лоджа интенсивной невротической ненавистью, отказался от предложенного Лоджем сотрудничества. Бальфур сменил Грея на посту министра иностранных дел Великобритании. Он прибыл в Америку в апреле 1917 года для того, чтобы сообщить Вильсону об отчаянном положении союзников и о возможном выходе из войны России. Он также рассказал об ужасном моральном состоянии французских войск и о бедственном финансовом положении Англии, в связи с чем США придется взять на себя намного более тяжелое бремя войны, чем предполагалось ранее. Он был готов открыть Вильсону по крайней мере некоторые из секретных договоров союзников и обсудить с ним военные цели, естественно предполагая, что Вильсон будет настаивать на определении именно тех целей, ради достижения которых он должен призывать народ США проливать свою кровь. Вильсон желал решить с Бальфуром вопрос о военных целях определенно и сразу. В этот момент он, вероятно, мог бы выдвинуть собственные условия мира и, возможно, смог бы обратить войну в крестовый поход за мир, который он провозглашал с трибуны. Союзники полностью находились в его власти. Но Хауз убедил его не требовать от Бальфура определения военных целей под тем предлогом, что возникшая в результате этого дискуссия помешает ходу ведения войны. И Вильсон, и Хауз проглядели тот факт, что все воюющие державы детально обсуждали свои условия мира, и это не мешало им активно участвовать в войне. Хауз также обрисовал Вильсону последующую мирную конференцию, на которой Англия будет лояльно сотрудничать с США в основании справедливого и прочного мира. И Вильсон, всегда стремящийся "уйти от затруднений", упустил возможность избежать условий Версальского договора и обеспечить справедливый мир, о котором мечтал. Вильсон и Хауз, по-видимому, абсолютно неправильно представляли себе отношение европейских правительств к Вильсону. До тех пор пока физическая помощь США имела жизненно важное значение для союзников, им приходилось считаться с мнением президента США, но Вудро Вильсон никогда не смог заставить ни одного европейского государственного деятеля "проникнуться духом самопожертвования". Бальфур упомянул Вильсону о существовании некоторых секретных договоров и обещал прислать их ему, но не выполнил своего обещания и, сделав все для получения наибольшей военной помощи от США, уехал домой счастливым. Хотя Вильсону не удалось разрешить с Бальфуром вопрос о секретных договорах, во всех своих публичных выступлениях он выражал абсолютную уверенность в том, что установит справедливый и прочный мир, и снова, и снова говорил о своем расположении к немецкому народу и о своем убеждении в том, что поражение принесет ему не страдание, а благо. Например, 14 июня 1917 года он сказал: "Мы... не являемся врагами немецкого народа, и он не является нашим врагом. Не простые немцы породили эту ужасную войну или желали, чтобы мы приняли в ней участие; и мы смутно осознаем, что боремся за их дело, как они в будущем поймут, так же как и за наше дело... Великий факт, который стоит превыше всего прочего, заключается в том, что это народная война, война за свободу, справедливость и самоуправление среди всех наций мира, война за то, чтобы добиться мира для всех людей земли, включая немецкий народ". Однако неудобоваримый факт о существовании секретных договоров осел в голове Вильсона и беспокоил его. 21 июля 1917 года он писал Хаузу: "Англия и Франция никоим образом не разделяют аналогичных с нашими взглядов на вопрос о мире. Когда война закончится, мы сможем принудить их принять нашу точку зрения, так как к этому времени они будут... в финансовом отношении в наших руках. Но мы не можем склонить их к этому в настоящее время, и любая попытка говорить за них или выражать наше общее мнение породит раздоры, которые неизбежно всплывут перед публикой и лишат все наши усилия эффективности... Наши истинные условия мира – те, на которых мы, несомненно, будем настаивать, - в настоящее время не приемлемы ни для Франции, ни для Италии (даже если не рассматривать отношение к ним Великобритании)". Вильсон, с его любопытной привычкой повторять Хаузу его же собственные мысли, занял позицию игнорирования секретных договоров на протяжении всей войны, так как старался избежать трений с союзниками. Он утверждал о своей решимости принудить союзников пойти на его условия мира после победы, используя финансовую мощь США. Он был уверен, что, используя экономические санкции и свою власть над людьми посредством слов, сможет достичь желаемого мира. Снова и снова он публично обещал немецкому народу абсолютно справедливый мир. Часто утверждалось, что Вильсон был отъявленным лицемером, что он никогда не собирался обеспечить немецкому народу сносный мир и что его обещания были лишь оружием для разрушения немецкого духа, средством порождения недовольства внутри Германии. Это абсолютно несправедливо. Он полностью понимал, что его слова, разрушающие веру немецкого народа в свое правительство и заставляющие его поверить в то, что поражение принесет прочный и справедливый мир, подрывают его волю к борьбе и, таким образом, ускорят крах Германии. Но его намерение дать немецкому народу справедливый мир было абсолютно искренним. Самые глубокие влечения Вильсона стояли за его желанием добиться такого мира. В разговоре с одним из авторов этой книги после своего экзальтированного обращения от 4 декабря 1917 года Вильсон высказал свои истинные чувства: "Не правда ли, это ужасно? Все эти конгрессмены и сенаторы аплодируют всему тому, что не приходится говорить о войне, игнорируя все то, что для меня имеет действительное значение. Я ненавижу эту войну! Я ненавижу всякую войну, и единственное, о чем я забочусь на земле, - это о мире, который я собираюсь установить". Судя по всему, Вильсон полностью верил в свою миссию. Он был сыном Бога, начавшим войну ради обеспечения совершенного мира на всем земном шаре. Он давал немецкому народу обещания абсолютно искренне. Поскольку Вильсон высказывал такие обещания, но не пытался претворить их в жизнь путем немедленных переговоров с союзниками, он чувствовал себя глубоко обязанным перед немецким, американским и всеми другими народами. Он был уверен в том, что у него хватит мужества использовать свои возможности, выполнить данные обещания и обеспечить совершенный мир. Его уверенность в своей храбрости и мудрости была абсолютной. 12 ноября 1917 года он сказал: "Я выступаю не против чувств пацифистов, а против их глупости. Мое сердце с ними, но разумом я полон к ним презрения. Я хочу мира, но я знаю, как добиться его, а они - нет". 8 января 1918 года он вручил конгрессу послание, в котором перечислил 14 пунктов, ставших основой соглашения о перемирии и Версальского договора. Для определения военных целей даже в такой общей характеристике, как эта, он не обладал достаточным знанием Европы и основывал свои пункты главным образом на рекомендациях, полученных от исследовательской организации, состоящей из профессоров колледжей, которую Вильсон предложил сформировать Хаузу в сентябре прошлого года в целях подготовки данных для мирной конференции. К январю 1918 года Вильсон полностью верил в то, что сможет обратить войну в крестовый поход за принципы, предначертанные Богом, используя силу своих слов. Его отождествление себя с Христом определяло его речи. Та степень, до которой это отождествление завладело им, иллюстрируется тем фактом, что после чтения книги Джорджа Б. Херрона, в которой автор сравнивал Вильсона с Иисусом, он дарил ее своим друзьям со словами: "Херрон - единственный человек, который действительно меня понимает". Успешное наступление Людендорфа 22 марта 1918 года принудило Вильсона сделать основой своих речей поднятие американского военного духа, оттеснив на задний план христианские мотивы. Лишь в сентябре 1918 года, когда немецкие войска терпели поражение на всех фронтах, он снова вернулся к христианскому содержанию. 2 сентября 1918 года Хауз писал Вильсону: "Не будет ли разумным попытаться склонить союзников к некоторым из тех целей, за которые мы сражаемся?" Он склонял его к проведению того курса, от которого сам же убеждал Вильсона воздержаться в апреле 1917 года, во время приезда Бальфура в Америку. Вильсон, впитав в себя мысли, высказанные Хаузом в апреле 1917 года, отказался начать переговоры с союзниками. Вместо этого 27 сентября 1918 года он снова выступал как Христос, высказав 4 принципа, на основе которых должен быть построен мир. Первый из этих принципов гласил: "Требуемая беспристрастная справедливость не должна включать в себя какой-либо дискриминации как по отношению к тем, к кому мы хотим быть справедливыми, так и по отношению к тем, к кому мы не хотим быть справедливыми. Это должна быть такая справедливость, у которой нет своих фаворитов и которая не знает какого-либо иного стандарта, кроме равных прав всех заинтересованных лиц". 29 сентября 1918 года Людендорф, считая, что его армии стоят перед полным крахом, потребовал, чтобы немецкое правительство попросило о немедленном перемирии. 5 октября 1918 года немецкий канцлер принц Макс Баденский попросил немедленного перемирия и принял "как основу для мирных переговоров программу, выдвинутую президентом США в послании к конгрессу от 8 января 1918 года и в его последующих заявлениях, особенно в его речи от 27 сентября 1918 года". жүктеу/скачать 1.48 Mb. Достарыңызбен бөлісу:
|