Кавад Раш армия и культура

"гвардию все недолюбливают, но все стараются ей подражать".

Должно быть “Общество офицеров медицинской службы". Вместе с десантниками и моряками могли бы начать объединяться и офицеры пограничных войск. Они могли бы создать, например, "Союз офи­церских обществ державы".

Каждое офицерское общество должно выдвигать своих кандидатов в народные депутаты, ибо каждое общество есть подлинно творческий союз, так как нет более творческой работы на свете, чем воспита­ние, и нет офицера не воспитателя.

Такие же общества должны бы иметь офицеры гражданской авиации, промыслового флота, речного и железнодорожного транспорта и юстиции. Это сра­зу же оздоровило бы климат страны.

Были ли все эти годы наша печать, наше теле­видение, радио и кино с армией и народом на этом столбовом пути? Пусть ответит читатель. Когда-то к Сократу пришла знаменитая гетера Афин и сказа-па философу:

- Послушай, Сократ, вся Эллада знает, что нет в Афинах мужа мудрее, чем ты, но разве ты не согласен с тем, что я могу увести от тебя любого твое­го ученика?

На что Сократ ей невозмутимо заметил:

- Что ж здесь удивительного? Ведь я тащу их наверх, а ты - вниз!

Вот вопрос, который должен ставить перед собой каждый из нас отдельно и совокупно и каждый день - собираемся ли мы в аудиторию, кооператив, артель, на завод, в редакцию или на заседание горкома. Моло­дежь требует ответственности, риска, напряжения, по­тому что хочет расти. И пусть молодежь не забывает, что, как сказал Герман Хессе, возраст существует только для бездарей.

Мы обманули детей и повели их той дорогой, ка­кой повел злодей из сказки. Мы разрушили и художе­ственное, и сыновнее сознание целых поколений, придумав, будто на свете существует "молодежная проб­лема" и "молодежная музыка".

Несчастен ребенок, если его проблемы не пробле­мы его отца.

Не менее несчастен отец, если его заботы не за­боты его сына.

Разрыв тем не менее произошел. Отцы не переда­ли детям тысячелетних огней. Нет проблемы отцов и детей, есть только проблема отцов. Дети никогда не виноваты, ибо предают не они. Теперь мы воспитали своего родного, отечественного обалдуя, которому те­перь уже под сорок, который убежден, что в приро­де может существовать "молодежная музыка". Обал­дуй думает, что культура нечто вроде обуви и штанов, которые имеют возрастной размер. Он, бедняга, убе­жден, что предел политического счастья — это много­партийная система, что все, что на Западе, лучше, чем у него дома. Откуда ему знать, что после того, что пережили его отцы и деды, любой конгрессмен по сравнению с ними недалекий говорун.

Кто ему объяснил, что преклонение перед "архи­современностью" — признак умственной деградации.

Да кто ему это расскажет, если куда повыше его сидящие не понимают, что никогда не будет колбасы в магазинах, пока общество учат экономисты, пока на первое место не будет поставлена совесть вместо брюха.

На свете нет ничего более убыточного, чем пог­лощенность рентабельностью?

И нет на земле для страны большего позора, чем отдавать политую кровью землю в аренду землевладельцам сопредельных стран.

А зоны свободной торговли - это зоны изуверского понимания народного счастья.

Сегодня на вопрос, смогла ли наша армия сбе­речь драгоценные традиции русского воинства, ответ однозначен: традиции, несмотря на опустошительные годы репрессий и расстрелов, несмотря на застой и даже вопреки ему, сохранены и закалены, тому пору­кой, говоря словами Пушкина, - "боевое по­виновение", проявленное в афганских горах и при смертоносных реакторах Чернобыля. Потому при разборе и публикации гулаговских дел народная армия и флот, надеемся, не останутся в стороне, проявят та­кую же высокую гражданскую доблесть и чистоту.

Помним ли мы о том, что наемная армия - вер­ный признак распада общества, даже если у этого об­щества компьютерами будут снабжены санузлы?

Офицерские собрания могут создать только сами офицеры. Если они будут ждать указки сверху, то это уже не будет подлинно офицерское собрание, а очере­дное полуказеное мероприятие. Без офицерской духо­вно-нравственной самодеятельности армия не живет.

Почему театр у нас омертвел и вряд ли кому-то удастся в обозримом будущем его гальванизировать? Да потому, что театр цвел, пока его подпитывали чи­стыми ключами тысячи самодеятельных кружков на просторах страны. Без любительства он замкнулся, профессионализировался и иссох. Узкая специализация есть неотвратимый эволюционный тупик. То же произошло с нашим спортом. Без миллионов мальчишек, самозабвенно гоняющих мяч или шайбу по дворам и пустырям, спорт не живет. До революции каждый русский пел три с половиной часа в сутки. В таком поющем обществе не могли не родиться великие поэты—певцы. Теперь человек те же часы не отхо — дит от телевизора. Где тут запеть.

Потому оживить армию и флот могут только са­ми офицеры, и собравшись без подсказки.

На Западе бытует старинная народная поговорка:

Поселись там, где поют. Кто поет, тот плохо не думает.

Хорошо пел, а значит, думал веками наш народ. Даже в годы репрессий он все же пел больше, чем в годы застоя, - так еще сильна была перед войной мощь тысячелетней духовной инерции.

На Руси армия в своих высоких деяниях была но­сителем народной нравственности.

Пора собрать первую в своем роде конференцию, где встретятся композиторы, военные музыканты и политработники армии и писатели, чтобы выработать меры по сохранению тысячелетней традиции военной песни и духовой музыки. Это актуально, во-первых, потому, что древнее народное искусство испытывает тяжелые времена под натиском электрических децибел, и, во-вторых, сокращение армии - задача не ме­ханическая, а творческая. История напоминает нам, что хорошая армия не громоздкая армия и не поле боя малые войска чаще разбивали превосходящие по численности силы.

Победа приходит к тому, кто кроме совершенно­го оружия бросает на чашу весов умную организацию, т.е. военную культуру и дух, который внешне проявляет себя в песне и музыке.

Сокращая армию, мы должны одновременно уси­лить культуру в войсках.

Если армия и впредь будет экономить на культу­ре, она вряд ли справится с негативными явлениями в ней. Наша история дает впечатляющие примеры ро­ли музыки в жизни армии и народа.

Ничто не придает нашей армии столько одухотворяющей силы, как песня и труба. Под звуки бое­вых труб и звон колоколов осенью 1380 года тре­мя колоннами из трех ворот Кремля вышла рать "за всю землю русскую на острые копья". На мес­те молебна — клятвы воинов — будет воздвигнут храм всех святых на Кулишках в память не вернувшихся с Куликова поля.

Через два года со стен Кремля ударят по орде Тохтамыша первые пушки и возвестят о рождении русской артиллерии.

Еще прибавьте сто лет, точнее, в 1479 году на открытии главного храма страны - Успенского собо­ра, посвященного единству всех русских земель, грянул хор государственных певчих дьяков.

Тогда же из Кремля навсегда выбросили торг, и грозная твердыня, очистившись, была осветлена и озвучена и еще более стала походить на витязя в зо­лотом шлеме.

Даже при тяжких утратах народная армия сберег­ла традицию и душу. Хор государственных певчих дья­ков поет и сейчас в Ленинграде. Он ни на один день не прервал пения и уже пятьсот лет озвучивает пе­реломные вехи русской истории. Теперь это Ленинг­радская государственная академическая капелла, быв­шая императорская. Глава американских советологов Р. Пайпс говорил, что у русских не держатся тради­ции. Напомним ему. Когда родились США, лучший в мире хор (а таковым он будет признан многократно) уже пел триста лет. Хор этот сопровождал русские войска во всех больших походах. Он родоначальник кантов — русских бытовых многоголосых песен, ко­торые станут русскими военными строевыми песня­ми.

Иван Грозный страстно увлекался пением. Сам сочинял музыку для хора, а фальшивящих певцов ко­лотил высочайшей тростью. Петр самозабвенно пел в этом хоре басом, а .на парадах никому не усту­пал в юности места барабанщика. Этот же хор будет петь на торжествах в честь взятия Суворовым Измаила. Суворов скажет свое знаменитое:

"Музыка удваивает, утраивает армию, с крестом священника, с распущен­ными знаменами и громогласной музыкой взял я Измаил".

Чем сильнее и глубже историческая память, тем крепче связь армии с народом.

Духовная музыка, даже если захотеть, не может быть упаднической.

К чести армии и флота надо сказать, что в на­ше время, когда в основном в моде музыка для спинного мозга, только армия верна древней народ­ной традиции духового оркестра и хора. Для военных оркестров писали Козловский, Бортнянский и Глинка, офицер—преображенец Мусоргский, майор Ля­дов, генерал Кюи, генералы Титовы, поручик сапер Мясковский, а капитан-лейтенант Римский-Корсаков десять лет руководил всеми духовыми оркестрами русского военно-морского флота. Нет, не прерыва­лась традиция отечественная, когда армия выступа­ет как сила культурная!

19 марта 1814 года духовой оркестр Рязанс­кого мушкетерского полка на господствующем над Парижем холме Монмартра взобрался на чердак ветряной мельницы, и грянул оттуда русский марш. Быть может, и прав был Наполеон, когда сказал, что русские побеждают благодаря своей превосхо­дно и музыке. На Париж были уже нацелены 84 русские пушки с высот Монмартра. Но на оркестр Рязанского полка откликнулись вдруг оркестры всех других русских полков, и Монмартр, начинен­ный смертью, запел. Французы посчитали за бла­го выслать парламентеров, и русские полки тор­жественно вошли в Париж. В честь этого собы­тия сто следующих лет, до марта 1914 года русские военные оркестры по всей стране отмечали эту дату на всенародных праздниках. Сводным же оркестром дирижировали великие русские композиторы. Последним был Рахманинов.

В 1867 году на всемирной выставке в Пари­же оркестр русских кавалергардов попал в число лучших. Через тридцать лет такого же триумфа в столице Франции добился оркестр Преображен -ского полка. А в 1972 году агентство Франс Пресс сообщило:

"Военный оркестр Министерства обороны за­воевал Париж, имея в качестве единственного оружия музыкальные инструменты".

Вел это воинское соединение генерал Назаров, который прославился на Курской дуге в качестве командира воздушно—десантного полка. Выпускник консерватории, он добился разрешения оставить ру­ководство оркестром Северо-Западного фронта и уйти в действующую армию после ускоренного кур­са Академии имени Фрунзе.

В ноябре 1941 года на параде в Москве на заснеженной Красной площади этим же оркестром руководил полковник Агапкин, создатель бессмер­тного марша "Прощание славянки". Не могут ар­мия и флот жить без песни и музыки. Учреждения, заводы, фабрики, колхозы - словом, все структуры общества могут трудиться без музыки, а вооружен­ные силы не могут, ибо духовен базовый принцип их жизни.

Маршал Жуков основал в 1944 году институт военных дирижеров. Не было смысла делать из не­го потом факультет при консерватории - симбиоз довольно-таки нелепый. Несомненно, институт дол­жен быть восстановлен в наше время оздоровления.

Сегодня тысячетрубным оркестром на параде дирижирует генерал-майор Н. Михайлов, а руково­димый им показательный оркестр Министерства обо­роны признан лучшим в мире. Особенно впечатляет, когда гремят четыреста труб сводного оркестра дружественных армий. Тогда музыка Вагнера сме­няется "Богатырской симфонией" Бородина, а пос­ле "Половецких плясок" звучат "Богатырские во­рота" Мусоргского.

Стасов под впечатлением победы оркестра рус­ских кавалергардов в Париже писал:

"Военные оркестры - проводники не только од­ной военной, но и всяческой музыки в массу на­родную, на улице, в публичном саду, в процессии, в каждом народном или национальном торжестве, кого же народ всегда слышит, как не один военный ор­кестр, через кого он и знает что-нибудь из музы­ки, как не через него... их везде много, им стоит только получить приказ, и они отправятся куда угодно".

Добавим от себя, что они играют бесплатно, бескорыстно и от всей души, подтверждая свое кро­вное родство с народом.

И эта традиция не прервалась. В середине тридцатых мы можем прочесть в статье "Духовики" :

"Первые кадры советских духовых музыкантов формируются теперь в условиях Красной Армии, этой не только военной, но и большой культурной силы нашей страны".

Сегодня, когда чужеродное расслабленнее брен­чание вокально-инструментальных ансамблей уже порядком всем надоело, духовые оркестры вновь на­чнут набирать силу, ибо музыка, рожденная револю­цией, тяготеющая к площадям и паркам, народная и здоровая, должна стать музыкальным сопровождением перестройки. В отличие от рок-ансамблей духовиков даже при сильном воображении не представишь в те­мном подвале. Обратите внимание, когда военный ду­ховой оркестр играет в парке, от него, как от крика петуха, разлетается в стороны все двусмысленное, фирмовое, расслабленное и чужеродное.

Час серебряных труб, воспетых еще в "Слове о полку Игореве", пробьет, и армия внесет еще одну лепту в возрождение народной традиции".

Вся сила армии - в верности родным основам. Как мы видим, память - это сила, и сила необори­мая. Композитор М. Ипполитов-Иванов в тридцатые годы писал:

"Красная Армия в нашем социалистическом строе является одним из сильнейших двигателей музыкаль­ной культуры среди народных масс... Она может быть названа первым музыкально-подготовительным учре­ждением для народных масс".

Для того и дана нам "правдивая память добрав чтобы признать за нашей родной армией всенародную школу культуры, собранности, памяти и доблести. Каждый юноша стремится в военное училище, имея в глубинах сердца именно этот образ. Поможем же ему утвердиться в этом идеале, чтобы быть верным памяти интернационального братства по оружию всех народов нашего Отечества. Мы сможем выполнить свой интернациональный долг до конца, только сохра­нив верность родным традициям. Офицер должен быть хранителем памяти, если хочет, как говорил Суворов, быть "отцом победы", потому что память, говоря сло­вами Мономахова поучения детям, есть "мужское дело".

Когда-то в конце войны нынешний генерал-майор Н. Михайлов, мальчонкой, не дождавшись с фронта отца, пошел в военно-музыкальное училище. Сейчас, когда в стране миллион сирот, не следует ли при будущем институте военных дирижеров создать воен­но-музыкальное суворовское училище, набрав в дет­домах одаренных ребят? С таким подходом к сокращению армии мы будем и крепче в военном отношении, и здоровее морально. Дети в армии - это как улыбка войска. Мальчишки облагораживают суровый воинский быт и не дают взрослым коснеть.

Дважды боевые оркестры наших войск возвестили о воцарении мира в Европе — весной 1814-го и весной 1945 года.

Не пришла ли пора, объединив две эти весны, восстановить фестивали военно-духовой музыки, чтобы наши юноши помнили, говоря словами из "Марша Пре­ображенского полка", музыку которого когда-то отби­вали куранты Спасской башни:

"Славны были наши деды!"

К этому зовет нас "правдивая память добра", а истинно доброе народ и его армия запечатлевают в музыке и песни. Если еще звучит духовой оркестр и слышна хоровая песня на просторах страны, то обяза­ны мы этим сегодня в основном нашей армии и флоту.

Сходные идеи, видимо, пришли в голову и нацио­нальным наставникам, и простым людям Запада. Иначе чем объяснить, что сегодня на Западе и в Амери­ке военная тема становится самой модной и захвати­ла уже университетские городки Соединенных Штатов.