Кавад Раш армия и культура

В какой части нашего общества честность, отзывчи­вость и рыцарство не просто рекомендуются, а введены в суровые пункты устава?

Цитирую Дисциплинарный устав, ст.3: "Стойко пере­носить все тяготы и лишения военной службы, не щадить своей крови и самой жизни при выполнении воинского долга;

- с достоинством и честью вести себя вне расположе­ния части, не допускать самому и удерживать других от нарушений общественного порядка, всемерно содейство­вать защите чести и достоинства граждан".

Слова-то какие забытые в наше потребительское время и достоинство и честь.

И наконец, может ли выполнять армия свою задачу, не располагая собственной киностудией художественных фильмов? Почему в армии есть театры, но нет киносту­дии на уровне мировых образцов?

Жизнь может цвести только в обеспеченном силой бытии.

Мы так привыкаем к армии, ее жертвенности, что не только не замечаем, но и считаем возможным брюз­жать по отношению к ней. Только сильная, умная и до­брая армия, какой ее хочет видеть народ, может быть гарантом мира.

Когда народ занят мирным устройством своей жиз­ни, роль стражей его труда и жизни возрастает.

Армия как становой хребет русской государствен­ности на много столетий древнее русской православной церкви и древнее славянской письменности.

Из всех сказаний, поэм и летописей лучше всех на­родные чаяния и народный взгляд на воинство выразил автор "Слова о полку Игореве". Армия возникла тогда, когда белорусы, украинцы и русские были единым народом, с единой психологией, речью и помыслами. Армия оказалась единственной структурой, в которой это един­ство сохранилось, несмотря на ужасы нашествий и бед­ствия.

Никогда, ни при каких столкновениях держав Сечь не воевала с Доном. Это завет, оставленный народом следующим поколениям.

Когда после раскола и особенно Петровских реформ усилилась поляризация русской духовной культуры, когда да простой народ и верхи разделила пропасть непонима­ния и они отделились друг от друга, только ратное брат­ство лучших сынов из народа и из дворян еще продолжа­ло жить, несмотря на перекосы, крепостничество и бю­рократизм. Суворовская, отеческая мудрая традиция жила в рядах войска.

Достоевский с горечью заметил: "Беда наша в том, что на практике народ отвергает нас. Это-то и обидно;

этого-то причины и должны мы доискаться. Родились мы на Руси, вскормлены и вспоены произведениями нашей родной земли, отцы и прадеды наши были русского про­исхождения. Но на беду, всего этого слишком мало для того, чтобы получить от народа притяжательное место­имение "НАШ".

Чаще всего этой высшей награды народ удостаивал офицеров суворовской закалки, тех, кто стоял с ними под пулями. Сегодня, когда впервые в истории весь офи­церский корпус - из народа и весь - "НАШ", мы дол­жны помнить, что все мы в долгу перед армией. Именно то обстоятельство, что армия - плоть от плоти народа, и не дает покоя недругам нашего Отечества.

Традиции воинского подвижничества никогда не уга­сала на Руси.

Еще боевые офицеры Петра легко переходили с ар­мейской службы на гражданское поприще. В цене были гвардейские офицеры - смышленые, расторопные, воле вые, они знали, что служат не только Петру, но и Рос­сии.

"Счастлив для меня был тот день, когда на поле Полтавском я ранен был подле государя", - скажет Та­тищев, тогда поручик Азовского драгунского полка, он же замечательный артиллерист, географ, историк, веду­щий родословную с Х1У века от рюриковского князя Юрия Ивановича Смоленского.

Им было с кого брать пример, размазни и "специа­листы" по досугу были не в цене. О Петре Ключевский скажет:

"Работал, как матрос, одевался и курил, как немец, пил водку, как солдат, ругался и дрался, как гвардей­ский офицер".

И наконец, к вопросу о самом понятии "культура".

Ни одно понятие не было так искажено, перелицо­вано и затемнено, как эта будто бы известная всем ка­тегория. Постепенно с культурой стали ассоциировать в основном то, что имеет отношение к рампе, сцене, экрану, подмосткам, эстраде и т л. То есть то, что объясняется словами "зрелище" или "развлечение". До­шли до абсурда, и сторонники рока стали даже требо­вать признать развлечение формой мировоззрения, что, кстати, широко подхватила и печать.

Массовая культура - слова бессмысленные, ибо "масса" и "культура" понятия взаимоисключающие. Культура вырастает только из нравственности, подлинная культура укоренена в тысячелетии страданий, надежд и чаяний. Культура ближе к такой категории, как "совесть".

Электронные развлечения, досуг с децибелами есть порождение не культуры, а машинной цивилизации, той, что отравляет воздух, воду, почву и сознание. Она по­рождение не почвы, а асфальта.

Гельвеций когда-то сказал, что "глупость - порож­дение цивилизации". "Массовая культура" скорее мас­совая глупость, которая в периоды застоя требует себе не только гражданского признания, но и лавров, и ореола.
Армия стоит на традициях, унаследованных от былинных времен. Она несет в себе мысль, волю и дух 1612 года, Полтавы, Бородина, Чесмы, Синопа, Наварина, Ста­линграда... Армия дала народу не только полководцев су­воровского закала, но и руководителей русской науки, ака-демиков адмиралов Литке и Врангеля, композиторов офи­церов Римского-Корсакова, Мусоргского, океанолога ад­мирала Макарова, генералов медицинской службы Пирогова, Боткина и Склифосовского, генералов - создателей русской стали и булата Аносова и Обухова, и прибавим к этому сотни горных офицеров, таких, как братья Ползуно-вы, на которых держалась русская металлургия, генерала Мельникова, создателя русских железных дорог, и сотни великих безвестных русских офицеров-топографов, измери­вших, положивших на карту, исходивших все уголки наше­го Отечества и в трудную минуту не щадивших жизни.

Вся страна летает на воздушных лайнерах "ту" и "илах", созданных генералами Туполевым и Ильюшиным. И сейчас лучшим в мире духовым оркестром руководит генерал-майор Михайлов, как генерал Александров со своим ансамблем завоевал уже не одну столицу мира. Будем помнить, что ансамбль этот возник когда-то на границе во время событий на КВЖД.

Мы будем помнить и то, что Географическое общество России было основано военными моряками Литке, Крузен­штерном и Врангелем (друзьями адмирала Матюшкина, лицейского друга Пушкина), которые в 1843 году собрались на квартире бывшего военного моряка и военного врача, автора первых в истории книг для рядовых солдат и матросов, человека, увековечившего свое имя подвигом, кото­рому нет примеров в истории, — речь о Владимире Дале — создателе "Толкового словаря живого великорусского язы­ка".

Ни одна литература в мире не дала такого числа офи­церов, как ни одна армия не породила стольких литерато­ров. Лучшая русская проза началась с записок адмирала Головнина. В военной шинели мы увидим офицера-волонтера Гаршина, капитана Куприна, прапорщика Литовского полка Сергеева - Ценского, сапера-поручика и компози­тора Мясковского, замечательного ученного и боевого моряка, героя 1812 года и автора "Рассуждения о любви к отечеству" адмирала Шишкова. Из этого пере­чня имен и событий, захватывающих самые священные страницы нашей истории, выявляется естественная и органическая связь армии с народом и его судьбой, армии, которая и есть сила не только вооруженная, но прежде всего духовная.

Пришла пора замечательной эпохи перестройки и об­новления. В этом потоке армия призвана заново осоз­нать себя, осмыслить свое место в обновляющемся обще­стве и в истории, ощутить себя становым хребтом и священным институтом тысячелетней государственности и понять со всей ответственностью, что, чем более углу­бляется общество в мирную созидательную работу, тем более возрастает боевая готовность Вооруженных Сил как гаранта мирного труда. Задачу эту армия сможет вы­полнить, если будет верна тысячелетней традиции народ­ного духа и культуры.

Афганистан поставил перед нами ряд кардинальных проблем, требующих коренной перестройки воспитания общества и обучения воинов. В боевых буднях весь груз заскорузлой схоластики, старых форм и методов воспи­тания воинов, вся казенная, догматическая, оторванная от жизни наглядная агитация, сухая плакатность лозун­гов, отрезанная ровно на тысячелетие память, бюрокра­тический метод, еще более одеревеневшей от уставной буквальности, стал вредным, тяжелым и просто опасным.

Многочисленные встречи с воинами говорят о том, что, по сути, только политическое воспитание за долгие девять лет в Афганистане проявило неспособность к са­моразвитию, самосовершенствованию и обновлению.

Солдаты-юноши, жертвуя жизнью вдали от Родины, оказались, по сути, духовными сиротами.

Духовную песенную традицию перерезала за десятиле­тие какофония западных чужеродных музыкальных помоев. Впрочем, наркотический примитивный блудливый ритм но­вой дискомузыки чужероден и враждебен Западу так же, как и нам. Рок сегодня уже вчерашний день. Но завтра будет новая музыкально-наркотическая мания.

Тягостно смотреть на некоторых наших боевых пре­красных воинов из Афганистана, когда они берут гитары. Зажатость, скрюченность, рванность ритма, полублатной на­лет почти на каждой песенной строчке. Не верится, что это дети России, страны с самой сильной и глубокой пе­сенной культурой, знаменитой своими распевами, искрен­ностью, лиризмом и силой. Чувствуется, что Высоцкий для них единственный и последний эталон. Им невдомек, что Высоцкий, этот замечательный поющий актер, почти все свои песни строит на скрытой разрушительной иронии. Но ирония никогда не созидает и не выражает правду и душу.

Посмотрите на лучшие образцы в сборнике самодея­тельных песен наших бойцов из Афганистана. И вы ужа­снетесь этому сиротству и полной оторванности от род­ной традиции. А все потому, что культурой личного со­става Вооруженных Сил озабочены актрисы-старушки и военные ансамбли казенных песен и придуманных плясок.

Мы все в долгу перед армией. Мы виноваты перед ней. Ни один институт государства за тысячу лет не при­нес на алтарь Отечества столько жертв, сколько наше воинство. Путь наших войск всегда был жертвенным, воз-вышенным и скромным. Какая категория женщин может быть сегодня по тяготам, переездам, одиночеству, неу­добствам поставлена рядом с женами наших офицеров?! Никакая. Мы в долгу и перед ними. Мы в долгу и перед матерями погибших в Афганистане, ибо не смогли им объяснить, что их сыновья погибли не зря, что они стали в один ряд с великими сынами Родины, павшими на рубежах Отечества.

Мы страдаем хроническими провалами памяти. У "афганцев" были героические и недавние предшествен­ники. В канун фашистской агрессии против СССР в небе Китая с японскими захватчиками сражались две тысячи только летчиков—добровольцев. По тем време­нам это огромная цифра. К 1940 году было уничто­жено на земле и в воздухе 986 японских самолетов. Тогда по Синцзянскому тракту ходило 5200 советских грузовиков ЗИС-5 для снабжения Китая. Дума­ете, в те годы мы не смогли бы у себя дома испо­льзовать эти пять тысяч машин?

Хотя бы раз за девять лет войны в Афганистане читали мы хоть одну статью публициста или писателя, который внес бы грамотно события в Афганистане в контекст истории нашего Отечества и его усилий на границе?

Мы помогали многим. Тысячи матерей не дожда­лись своих сынов. Русские бойцы продолжали жерт­венную традицию русского воинства - не щадить жизни "за други своя". Пусть не всегда это было оценено по достоинству, пусть иногда нам отвечали черной неблагодарностью, но мы помогали не в на­дежде на обмен любезностями, а для того, чтобы по-прежнему высоко держать честь русского име­ни в мире.

Эту духовную драгоценную традицию бескорыс­тия и благородства унаследовала Советская Армия в лице лучших своих представителей. Будем же хранителями огней этой тысячелетней традиции русской ратной славы. Здесь мы чаще употребляем слово "русский" хотя бы потому, что всех нас за рубежом упрямо называют "русскими". Будем же достойны этого имени.

Когда после Крымской войны, в которой прекрасно и так ярко проявилась русская доблесть, а иностранцы злорадствовали над последствиями этой войны и русским унижением, как им казалось, тогда новый канцлер Рос­сии лицейский друг Пушкина князь Горчаков обнародовал свой меморандум, в котором заявил, что Россия перес­тает интересоваться европейскими делами и безразлична к международной сваре хищных держав, что Россия по-ворачивается лицом к своим домашним, коренным проб­лемам и приступает к реформам и обустройству русской земли.

Как ни странно на поверхностный взгляд, но имен­но это и привело вчерашних врагов России в смятение.

Они бы хотели, чтобы Россия и далее беспорядоч­но вмешивалась во все дрязги внешнего мира и трати­ла на это свои ресурсы и внимание. Они с тревогой передавали друг другу ставшие крылатыми слова из ме­морандума Горчакова:

"Россия сосредоточивается".

Они давно осознали, если Россия повернется лицом к своей земле, станет завтра для них подлинно великой и недосягаемой. Они давно уже догадывались об особом предназначении России и с тревогой задавали себе тот же гоголевский вопрос:

"Что пророчит сей необъятный простор?"

Нет и сегодня ничего более актуального, чем проро­чество Карамзина, звучащее как программа:

"Для нас, русских, с душой, одна Россия самобытна, одна Россия истинно существует; все иное есть только отношений к ней, мысль, приведение. Мыслить, мечтать можно в Германии, Франции, Италии, а делать дело единственно в России; или нет гражданина, нет человека;

есть только двуножное, с брюхом".

Это и есть чеканная форма подлинного, а не казен­но-плакатного интернационализма. "Интернационализм" - слово составное, из двух слов-понятий "интер" и "нацио". "Интер" наполнено только тогда, когда каждый приходит на братский форум со своим "нацио". Если нет "нацио", то не будет и "интер". Как он будет брататься, если смутно себе представляет, кто он таков, и какой на­род представляет, какой глубины традиция за его пле­чами - словом, без "нацио" повиснет только "интер". Гулаговский режим сделал из русских единственный народ не интернациональный. Оставив ему "интер", и отшиб "нацио". Без национального сознания нет интер­национального сознания.

На чужбине да еще под пулями это становится проблемой не демагогии, а выживания и победы. На­ши бойцы осознали это через кровь и потери, но осо­знали твердо и, увы, вопреки неповоротливой и кос­ной нашей пропаганде. Беседы с "афганцами" показа­ли, что они считают себя не только интернационалис­тами, но прежде всего русскими воинами. В беседах они неизменно стали прибавлять это слово. Но наша пропаганда многотысячным усилием так и не смогла за девять лет осознать происшедшее, которое будет еще долго влиять на судьбу армии и общества. И не умея мыслить и боясь этого, она спряталась за два словосочетания - "воины-интернационалисты" и "ограниченный контингент войск" - и довела частым и неуместным употреблением до абсурда смысл, зак­люченный в этих понятиях.

Армия и флот не смогут выполнить своего пред­назначения, если и впредь на экранах телевизоров вместо летчиков-курсантов будут дрыгаться неряш­ливые "лабухи", вместо моряков-подводников - пат­латые, бесполые певцы с подсознательными манера­ми, вместо голубых беретов - "голубые" мужчинки с женскими манерами, вместо жен офицеров с дале­ких застав - развязные эмансипированные женщины из породы тех, что отдают своих детей в приюты.

Как мы можем поднять уважение к армии, к достоинству солдат, к мундиру, жесту, осанке, манере и воинскому духу, если на экране в норму введены болтливость, неряшливость и ущербное отношение к жизни с иронией и почти непреодолимые интересом ко всему гнилому, к нечистоте. Один искренне критикует, трое смакуют, вместо своего мнения - мутная многозначи­тельность, вместо прямодушия - ухмылка. Экран стал подмигивать, намекать и усмехаться, и все это на неряш­ливом и плохом русском языке. Телевидение стало при­бежищем сексострадальцев.

Почему, когда на Западе отрыжка, когда Англия бес­пощадно вырезает все сцены секса и насилия, мы с опо­зданием, с нелепой суетливостью решили стать европейцами и показать, что и мы в блуде разбираемся.

Влияет ли это на моральный облик личного состава Вооруженных Сил? Непосредственно. Дисциплина в армии прямо зависит от дисциплины в обществе. "Дедовщина" привнесена в армию извне - на ней несомненно пятно полублатных от- ношении и полууголовной этики, когда "нет человека, есть только двуногое животное с брюхом", которое хочет под­мять под себя других.

При тысячах всевозможных "революций", при любых электронно-лазерно-ядерных хитростях человек был и остается абсолютным оружием войны и мира.

Моральный фактор является главной ударной силой армии и флота.

Исследователи давно поняли, что сила солдата, его воля и дух зиждутся на его гордости за свой народ и страну. Пусть западные военные теоретики полагают, что в основе морали лежит "расовая гордость" и что солдата необходимо воспитывать в духе гордости тем, что он является представителем "победоносной нации".

Будем ли мы шарахаться от этого только потому, что это не наши ученые? Нет, всегда мы найдем в се­бе силы одухотворить любовь к Родине.

Девять лет Афганистана породили много проблем.

маха. И вовсе не из-за бряцания оружием, золота шлемов и блеска эполет, не из-за эстетической составляющей жиз­ни, которая была так важна для великого романтика Конс­тантина Леонтьева, философа, писателя, публициста и воен­ного врача, кончившего дни монахом Оптиной пустыни. К. Леонтьев, который оспаривал у Достоевского право быть у русской молодежи властителем дум, писал, что "глав­ная мысль - военный (при всех остальных равных усло­виях) выше штатского по роли, по назначению, по приз­ванию. При всех остальных равных условиях — в нем и пользы, и поэзии больше. Это так же просто и верно, как то, что во льве и тигре больше поэзии и величия, чем в воле и обезьяне (даже и в большой, как горилла)".

Для нас в солдатском долге, а мы все время здесь имеем в виду Советскую Армию - наследницу тысячелет­них традиций, важнее всего другая становая составляю­щая войска, а именно ее просветленное подвижничество.

Но чтобы армия была защитницей, она должна испо­ведовать еще никем не опровергнутый принцип. Армия -защитница, а не обуза народа. Армия неразрывна с на­родом.

Мощь армии - в мужественном идеализме офицерско­го корпуса.

Знатоки, особенно из другого стана, оценивают армию не по окладам и технике, а прежде всего по чести офице­ра, его презрению ко всему наносному, негативному.

Только хитрым пацифистам грезится мир без армии и службы, когда с развязанным пунктом и издерганны­ми нервами вкушаешь тонкие радости, при этом незамет­но гребешь к себе, а от себя все, что имеет отношение к ответственности, лямке, поту и молчаливому служению.

В свете изложенного мы можем, пожалуй, взять на себя смелость и ответить на поставленную проблему "Армия и культура", с учетом всех равных условий, что в здоровом обществе или в том, которое стремиться быть таковым, следующим утверждением:

армия - это и есть культура.

Это не категоричность и не лозунг, а утверждение, которое могло, пожалуй, отпиться в первую строку древ­него и прекрасного слова — у с т а в.

Повторяю, речь идет здесь не о вымышленной армии, не об идеальном войске, нет. Речь о нашей, о родной Армии, какая она есть на сегодня со всеми достоинст­вами и недугами и вместе со справедливо проклятыми уродливыми неуставными отношениями. Но чтобы карти­на не была преднамеренно искаженной, достоинство и правда призывают нас всегда помнить о волнующих и возвышенных неуставных отношениях, родившихся сре­ди нашей военной молодежи в горах Афганистана, когда старослужащие, которым оставалось месяц-другой до увольнения в запас, шли на мины и под пули душманов, не позволяя необстрелянным новичкам следовать за ни­ми, пока те не приобретут опыт ведения боевых дейст­вий с хорошо вооруженным противником.

Знаете ли вы что-либо более отеческое, трогатель­ное и просветленное в нашей жизни, полной сообщений о "бухарских", "казахских" и "сумгаитских" делах, в обществе, полном трусливо семенящих "несунов" и сыто икающих и поучающих нас жить остепененных и преми­рованных брюзг после своих заграничных вояжей, обще­стве, где почтенные люди, тяжело дыша, бегают за им­портом, где " пайконосцы" разгружают втихомолку ба­гажники у своих подъездов, а миллион сирот тоскует по материнской ласке при живых матерях...

В этот застойный период - вдруг, как чудо! - за­бытые "русские мальчики" показывают на чужбине в огне примеры высочайшей культуры и интеллигентности. Армия, дающая таких солдат, необорима, народ, воспи­тавший их, и принесший на алтарь этого братства неви­данные жертвы, может со спокойным достоинством счи­тать, что он достоин этого благородного жребия. Вот почему офицеры, прошедшие боевую школу духовности, стали золотым фондом армии, в молодежь, вернувшаяся домой после горных боев, бесспорно, лучшая часть на­шей молодежи, они все те же "русские мальчики",

жүктеу/скачать 0.53 Mb.

Достарыңызбен бөлісу: