Келвин С. Холл, Гарднер Линдсей теории личности

Развитие личности

Подкрепить поведение просто означает осуществить манипуляцию, меняющую вероятность такого поведения в будущем. Открытие того, что определенные операции закономерно меняют вероятность появления реакций следует в первую очередь приписать двум первым лидерам в исследовании поведенческих модификаций, И. П. Павлову и Э.Л.Торндайку. Павлов открыл принцип подкрепления в классическом обусловливании. Это можно проиллюстрировать знаменитым примером. Допустим, в ряде случаев звонок колокольчика звенит в присутствии голодной собаки, и предположим также, в каждом из этих случаев сразу за звуком следует появление мяса, предлагаемого собаке. Что мы наблюдаем? При каждом предъявлении звука и мяса у собаки возникает слюноотделение. Но сначала слюноотделение возникает при появлении мяса, но не раньше. Однако позже слюноотделение начинается сразу при звуке колокольчика – до появления мяса. На этой стадии реакция слюноотделения обусловлена звуком колокольчика, и выясняется, что появление мяса непосредственно вслед за звуком решающая операция, ответственная за это обусловливание. Она увеличивает вероятность того, что слюноотделительная реакция будет возникать при звуке колокольчика в дальнейшем. Поскольку это предъявление увеличивает возможность слюноотделения, ее называют положительным подкреплением.

После формирования сильной условной реакции экспериментатор может захотеть увидеть, что будет, если условный стимул последовательно предъявлять без сопровождающего подкрепления. В нашем примере это означает появление звука без последующего появления мяса. Происходит следующее: условная реакция угасает. То есть при последовательных предъявлениях звука частота и сила реакции уменьшается, пока не исчезнет совсем. Тогда условная реакция угасла полностью. Угасание – это ослабление реагирования, возникающее тогда, когда больше нет подкрепления реакции.

Скиннер отмечает как характерный для классического обусловливания тот факт, что даже до начала обусловливания можно легко установить стимул, вызывающий реакцию. Например, в описанном выше случае стимуляция мясом вызывает слюноотделение. Как мы уже говорили, Скиннер называет такую реакцию респондентной, чтобы подчеркнуть роль предшествующей стимуляции. Другой характеристикой этой ситуации является то, что подкреплением манипулируют во временной ассоциации со стимулом, на который вырабатывается условная реакция, тогда как реакция, если появляется, то позже. Обусловливание наиболее эффективно, когда подкрепление следует за условным стимулом, независимо от того, возникла ли реакция.

Скиннер признает существование классического обусловливания и его зависимости от принципа подкрепления, но этот тип научения интересует его меньше, чем другой, также основывающийся на этом принципе. Этот другой тип научения, первоначально систематически исследованный Торндайком, называется инструментальным или оперантным обусловливанием.

Многие ранние исследователи полагали, что все научение исчерпывается классическим обусловливанием. Однако Скиннер заметил, что многое не объяснимо на основе этой парадигмы. Есть некие реакции, которые, в отличие от респондентных, в появлении своем не привязаны к определенному вызывающему их стимулу – это такие реакции, как рисование картин, например, или переход через улицу. Эти реакции кажутся спонтанными и произвольными. Другое свойство этого типа поведения, что опять-таки отличает его от респондентного, заключается в том, что частота его зависит от последующих событий. Точнее говоря, сила одной из этих реакций возрастет, когда вслед за реакцией возникает подкрепление. Эта специфичность побудила Скиннера использовать термин "операнта". Операнта – это реакция, воздействующая на среду и изменяющая ее. Изменение среды влияет на последующее появление реакции. Таким образом, при оперантном обусловливании подкрепление не связано с побуждающим стимулом, как это происходит при обусловливании респондент. Оно связано с реакцией. Когда слюноотделение обусловлено звуком колокольчика, появление мяса не зависит от предшествующего возникновения этой реакции. При обусловливании операнты же существенно, что подкрепление следует за реакцией. Только таким образом возрастает частота реакции.

Возьмем очень простой пример оперантного обусловливания. Мы можем научить ребенка часто просить конфетку, давая ее всякий раз, когда он просит. Мы положительно подкрепляем реакцию просьбы дать конфету. Мы можем угасить эту реакцию, попросту не давая конфету в ответ на просьбу ребенка. Тогда мы выясняем, что частота просьб снижается. Есть и другой путь: при просьбе наказывать ребенка шлепком. Когда мы действуем подобным образом, добавляя к ситуации нечто, снижающее вероятность реакции, говорят, что мы наказали реакцию. Наказывающий стимул – это аверсивный (отвращающий) стимул, который, возникая после оперантной реакции, снижает вероятность этой реакции в будущем.

Только что мы пояснили общие принципы подхода Скиннера к проблеме модификации поведения. Эти принципы выведены на основе огромного количества тщательно поставленных исследований и обнаружили свою приложимость к широкому кругу проблем. Может показаться, что они очень уж просты и не имеют отношения к развитию личности. Скиннер, однако, настойчиво отстаивает мысль о том, что личность – не более чем собрание поведенческих стереотипов, и что, когда мы задаемся вопросом о развитии личности, нас интересует лишь развитие этих стереотипов. Скиннер полагает, что мы можем предсказывать, контролировать и объяснять это развитие, рассматривая то, как принцип подкрепления объясняет поведение индивида в настоящем в качестве результата подкрепления предшествующих реакций.

Поскольку принцип подкрепления очень важен, необходимо подробно обсудить развитие отдельной реакции и посмотреть, как им можно манипулировать с помощью оперантных методик. Положим, мы помещаем голодного голубя в маленькое, хорошо освещенное помещение, изолированное от внешней среды звуконепроницаемыми и светонепроницаемыми стенами. Такое помещение часто называется ящиком Скиннера (хотя Скиннер так его не называл) и является важным его изобретением. Оно ограждает субъекта от неконтролируемых переменных среды и позволяет осуществлять механический или автоматизированный контроль за стимульными событиями и регистрацию реакций.

На одной из стен этого помещения, примерно в десяти дюймах от пола, расположен полупрозрачный круг, который может загораться красным светом. При помощи электровыключателя круг связан с внешней аппаратурой, записывающей и контролирующей события внутри ящика. Она устроена так, что, как только к кругу приложено давление, фиксируется реакция и голубю дается пища через кормушку, прикрепленную к стене помещения как раз под диском. Голубь может оказывать на круг давление, клюя его, и эта та реакция, которую мы хотим выработать и контролировать.

Чтобы голубь клюнул круг в первый раз, мы формируем его поведение. Вероятность того, что голубь случайно клюнет круг, чрезвычайно низка, но ясно, что мы не можем увеличить вероятность посредством пищевого подкрепления, пока реакция впервые не появится. Реакция клевания формируется подкреплением последовательных приближений к реакции клевания. Сначала мы учим птицу есть из пищевого хоппера, когда он открыт. Это поведение легко обусловливается, и вид открываемого хоппера становится стимулом для еды. Затем пища предоставляется лишь тогда, когда голубь находится около диска. Это увеличивает вероятность того, что птица будет вновь стоять около диска. Затем мы предъявляем пищу только тогда, когда птица поднимает голову, стоя около диска, затем – когда ее клюв находится в готовом к удару положении в отношении диска и т.д. Наконец, после этих последовательных приближений птица впервые клюнет диск. Разумеется, немедленно появляется еда. Вскоре после этого возможно повторное клевание, и вновь появится еда. Если подкрепление возникает в каждом случае, когда птица клюет, скоро возникает реакция клевания. Это обозначается как режим постоянного подкрепления. Однако, если с пищевым хоппером ничего не происходит, когда птица клюет, тогда уровень клевания снижается, и очень скоро вернется к тому, что было, когда птица впервые попала в помещение. Клевание вообще редко возникает: подкреплявшаяся прежде реакция угасла.

Предположим, что мы не перестаем вообще задействовать хоппер, а делаем это иначе. Например, прибор может быть запрограммирован так, что пища доступна голубю, если он клюет каждые пять минут. Если подкрепление следует через определенные временные интервалы оно называется "интервальным подкреплением"; если этот интервал не меняется (например, каждые пять минут или каждые десять минут), мы имеем режим фиксированного интервального подкрепления. Вместо подкрепления через постоянные временные интервалы, исследователь может избрать подкрепление в режиме меняющихся интервалов. Здесь, хотя подкрепление возникает в среднем через пять минут, реальные интервалы будут варьировать вокруг этой величины. Таким образом, в каждый момент есть низкая и постоянная вероятность доступности пищи. В этих условиях голубь реагирует постоянным коэффициентом клевания. Большинство клевков не подкрепляется, но те, что подкрепляются, служат установлению окончательного уровня реагирования. Если хоппер отключен и клевание больше не подкрепляется, реакция опять угасает. На этот раз это происходит много медленнее, чем в случае непрерывного подкрепления, и клевание происходит много раз, пока угасание не завершено.

Может быть также установлена шкала подкреплений, где темпоральные факторы не важны и где число подкреплений, получаемых птицей, зависит только от ее собственного поведения (реакций). Такая шкала называется шкалой отношений подкреплений. Здесь подкрепление определяется лишь количеством клевков, которые осуществляются со времени последнего подкрепления. В самом первом примере подкрепляется каждый клевок (поклевывание). Несложно изменить ситуацию так, чтобы подкреплялся каждый десятый или двадцатый или еще какой-либо. Это будет означать фиксированное отношение подкреплений. Или же можно основываться на случайности, как в случае с интервалами в предшествующем примере, так что в среднем подкрепление будет даваться через пять поклевываний, но в реальности случайно распределяться вокруг этой величины. В некоторых пробах награда последует на второе или третье поклевывание, в других – на седьмое или восьмое. Это будет варьирующая шкала отношений. Эти шкалы отношений аналогичны ситуации со сдельным рабочим или человеком, работающим за комиссионные, когда плата зависит лишь от умения и усилий работника. Варьирующая шкала отношений – суть всех азартных систем и приспособлений. Стоит же отметить, что в случае шкал отношений процесс угасания гораздо медленнее, чем в случае интервальных шкал. Важно также то, что варьирующее или прерывное подкрепление имеет тенденцию делать реакцию более устойчивой к угасанию.

Важность этих различных шкал заключается в том, что, с одной стороны, они соответствуют многим ситуациям научения, интересным исследователю личности, или теоретику, а с другой стороны – они относятся к конкретным стереотипам усвоения и угасания реакций. Скиннер и его сотрудники провели большую систематическую работу по описанию эффектов, полученных на материале использования различных шкал. Мы уже прокомментировали некоторые различия между шкалами, более общий обзор заинтересованный читатель найдет в книгах (Ferster & Skinner, 1959; Skinner, 1969).

Пытаясь понять широту действий и значение принципа подкрепления, необходимо иметь ввиду, что реакции, чтобы она была подкреплена, необязательно физически продуцировать подкрепление. Обычно, в экспериментальных условиях, аппаратура устроена так, что реакция производит подкрепление через воздействие на прибор. Это дает нам уверенность, что подкрепляется та конкретная реакция, которая нас интересует. Мы можем, однако, давать "свободное" подкрепление, независимое от поведения субъекта. Допустим, мы приводим в действие кормушку каждые десять или пятнадцать секунд. Во время первого предъявления кормушки птица будет осуществлять определенную последовательность движений, возможно, перемещаясь по кругу в центре помещения. То, что кормушка появляется сразу за набором подобных движений, дает уверенность в том, что они вскоре повторятся – хотя поведение не продуцировало подкрепления, подкрепление следовало за ним. Несложно увидеть, что это различие не будет релевантно законам соотношения реакций и подкрепления, поскольку с точки зрения голубя невозможно определить, следует ли подкрепление за реакцией случайно или реакция вызывает появление кормушки. Допустим, вероятность хождения по кругу возрастет. Значит, эта поведенческая последовательность, скорее всего, возникает при последующем действии кормушки, так, что она вновь подкрепляется. Таким образом, поведение – хождение по кругу – обретает известную силу. Навряд ли хождение по кругу каждый раз будет подкрепляться действием кормушки, но, как мы уже видели, прерывное подкрепление реакций в реальности приводит к очень стабильному поведению.

Этот тип обусловливания, при котором нет причинных отношений между реакцией и подкреплением, иногда связывают с так называемым "суеверным поведением". Скиннер полагает, что именно оно ответственно за большую часть человеческих суеверий. Члены первобытного племени могли практиковать вызывание дождя при помощи некоего ритуального танца. В некоторых случаях дождь следовал за этим действием. Таким образом, вызывающий дождь танец подкреплялся, и возникала тенденция его повторения. Возникает вера в то, что между танцем и дождем есть причинная связь. В действительности танец случайно подкрепляется, дождь случайно следует за танцем. Тот же тип поведения можно увидеть у суеверных людей, которые носят амулеты на счастье, заячьи лапки и прочие талисманы. Может быть даже так, что суеверный в целом человек отличается от менее суеверного потому, что в его жизненной истории часто и в разных отношениях возникало случайное подкрепление. Другой пример – вера в силу молитвы. Случается, что на молитвы "приходит ответ". Возрастающую частоту молитв можно объяснить случайным подкреплением, без предположений о том, что молитвы действительно приводят к нужному эффекту.

Тот факт, что случайного подкрепления достаточно для усиления реакции, признается не всеми, что приводит к серьезным последствиям. Например, в больничной палате сиделка ухаживает за психически нездоровыми детьми. Один ребенок может казаться относительно нормальным большую часть времени, и сиделка обращается к другим пациентам или обязанностям. Но возможно, что, когда это происходит, ребенок начинает кричать и биться головой о стенку. В этом случае сиделка, вероятнее всего, начнет суетиться вокруг ребенка, целовать и обнимать его, говорить успокаивающие слова и в целом будет реагировать, демонстрируя ласку к ребенку, уговаривая больше так себя не вести. При таких условиях неудивительно, что частота болезненных проявлений ребенка увеличится, а не уменьшится, пока он остается в больничной палате. Совершенно ясно, что реакция крика, бития головой о стенку подкреплена лаской, добрыми словами, физическим контактом, которые на некоторое время стали позитивным подкреплением. Сиделка не понимает последствий своего поведения. То же делают родители, когда уделяют внимание нормальному ребенку лишь если тот плачет или ищет внимания, раздражая родителей или иным антисоциальным способом. Обратимся к одному из простейших случаев оперантного обусловливания, когда поклевывание голубем красного круга подкрепляется подачей пищи в кормушку. Предположим, что, когда реакция клевания полностью сформировалась, и много раз появлялась кормушка, полная еды, оказывается доступной новая реакция – скажем, нажатие на маленькую педаль. Педаль помещается в комнате, и аппаратура запрограммирована так, что одно нажатие на педаль вызывает появление пустой кормушки. В это же время красный круг закрывается, так что голубь не может увидеть и клюнуть его. После этого выясняется, что голубь много раз нажимает на педаль. Произошло то, что появление кормушки в первой части эксперимента обрело подкрепляющие свойства, как часть стимульного комплекса, ассоциируемого с пищей. По причине этой ассоциации кормушка становится условным или вторичным подкреплением. Кормушка становится подкреплением, поскольку усиливает реакцию, в данном случае – нажимание на педаль, и условным подкреплением, потому что сила зависит от ассоциации с другим подкреплением. Становление подкрепляющих свойств кормушки зависит от продолжающейся ассоциации кормушки с другим подкреплением; если кормушка постоянно пуста, то условные подкрепляющие свойства угасают и показатели нажатий на педаль снижаются. Однако эти свойства легко восстановимы: достаточно один раз вновь соединить кормушку и пищу.

Скиннер полагает, что условные или вторичные подкрепления чрезвычайно важны при контроле за человеческим поведением. Очевидно, хотя бы в богатых западных обществах, что не каждое действие формируется на основе безусловного или первичного подкрепления (еда, вода, секс). На основе экспериментов с животными, продемонстрировавших, что стимулы могут приобретать свойства подкрепления, можно сделать вывод о том, что человеческое поведение основывается на условном подкреплении. Самый обычный пример условного подкрепления – деньги. Деньги – хороший пример не только потому, что им не присуща собственная ценность, но также потому, что они – генерализованное условное подкрепление. Они выступали в сочетании с рядом различных безусловных или первичных подкреплений и, как следствие, выступают как подкрепление в связи с широким кругом влечений. Исключительный генерализованный подкрепляющий эффект денег в конечном итоге базируется на ассоциации с множеством других подкреплений. Сегодня теоретики научения не принижают роли условного подкрепления, как это было в недавнем прошлом. Это – широко используемое объяснительное понятие. Итак, представление об условном подкреплении занимает важное место в системе Скиннера, и, как мы увидим позже, он эффективно его использует при рассмотрении многих реакций, выступающих как часть нашего социального поведения.

Представление о стимульной генерализации также важно в системе Скиннера, что характерно для всех теоретиков личности, основывающихся на теории научения. В описанных экспериментах с голубем птица клевала красный круг. После того, как сформировалась реакция на красный круг, можно поставить новые эксперименты, включающие манипуляции цветом по всему спектру. При этом выявляются закономерные изменения в показателях клевания. По мере отдаления проецируемого на диск цвета от исходного, реакция ослабевает. Если цвета очень близки к красному, реакция оказывается практически на исходном уровне.

Помимо цвета круга можно менять другие аспекты ситуации – с тем же эффектом. Можно менять яркость освещения помещения или форму стимула. Вновь все с большим отдалением стимула от исходного состояния уровень реакции будет снижаться. Этот феномен важен по нескольким причинам. Во-первых, он показывает, что реакцию можно вызвать в ситуации, немного отличной от оригинальной. Во-вторых, он демонстрирует, что в такой измененной ситуации сила реакции уменьшится, а если ситуация достаточно отлична от ситуации обучения, реакция вообще не возникает. Никто не оказывается дважды в одной и той же ситуации. Однако ситуация в реальной жизни может немного отличаться от другой, и в ней вероятно то же подкрепление за ту же реакцию. Значит, генерализация оригинальной стимульной ситуации на новую имеет адаптивное значение. Если бы у животных не возникало стимульной генерализации, научение не было бы возможным. С другой стороны, полная генерализация для животных неадаптивна. Очень важные ситуации взывают к разным поведенческим реакциям. Если бы происходила абсолютная стимульная генерализация, и животные переносили реакцию на все ситуации независимо от их сходства с оригинальной, постоянно возникали бы неадекватные ситуации. Не было бы никакого научения и никаких оснований полагать, что одна реакция может возникать вместо другой. Таким образом, важно, что человек демонстрирует стимульное различение (дискриминацию).

Следует отметить, что Скиннер не определяет стимульную генерализацию и стимульное различение с точки зрения перцептивных или внутренних процессов. Он определяет то и другое с точки зрения показателей реакции в хорошо контролируемой экспериментальной ситуации. Степень стимульной генерализации в том, насколько реакция сохраняется в новой ситуации. То, насколько реакция снижается или ослабляется, означает степень стимульной дискриминации. Животное дискриминирует (не реагирует в присутствии нового стимула) настолько, насколько не генерализирует (реагирует на новый стимул).

Стимульную дискриминацию обычно повышают чередованием одного стимула, например, красного круга, в присутствии которого реакция животного продолжает подкрепляться, с другим, например, зеленым кругом, в присутствии которого реакция не подкрепляется. Тогда реагирование на красный круг сохраняется благодаря подкреплению, а реагирование на зеленый круг, даже начавшись на высоком уровне генерализации, угасает. Эта процедура просто показывает, что стимульный контроль за клеванием можно усилить соответствующим обучением.

Большинство аспектов личности проявляется в социальном контексте, и социальное поведение – очень важная характеристика поведения человека в целом. Теперь мы обсудим социальное поведение людей, чтобы понять, как Скиннер использует открытия, сделанные в чисто экспериментальной работе с животными, чтобы вывести некоторые заключения относительно развития человеческой личности. Во-первых, следует отметить, что Скиннер не придает особого значения социальному поведению как отличному от поведения вообще. Социальное поведение характеризуется лишь тем, что включает интеракции между двумя или более людьми. Кроме того, оно не считается чем-то отличным от остального поведения, поскольку Скиннер полагает, что принципы, определяющие развитие поведения в окружении неодушевленных или механических объектов, детерминируют и поведение в окружении одушевленных объектов. В каждом случае развивающийся организм взаимодействует со средой и – как часть интеракции – получает обратную связь, которая позитивно или негативно подкрепляет или наказывает поведение. Возможно, социальные реакции и соответствующие им подкрепления – что-то более тонкое и трудное для определения, чем поведение в несоциальной ситуации, но это само по себе не указывает на какие-либо важные различия в принципах двух видов реагирования.

Однако, одним интересным моментом в социальном поведении является то, что подкрепление, которое получает человек, обычно зависит целиком от его продуктов поведения. Обсуждая обусловливание в случае с голубем, мы отметили, что режимы отношений были построены так, чтобы подкрепление неограниченно возрастало с увеличением продуктивности реакций. Социальное поведение часто подкрепляется по принципу отношений. Ребенка за то, что он не шумит, награждают конфетой или условным подкреплением – лаской, улыбкой, и чем больше он спокоен, тем больше он получает подкрепление. Во взрослом возрасте человек обычно получает подкрепление за вежливость. Пожатие руки или дружеское приветствие приводит чаще всего к дружеским проявлениям со стороны другого, в некоторых случаях – к улучшению работы или, возможно, к росту социального статуса.

Когда мы говорим об определенных аспектах человеческой личности в контексте социального поведения, мы обычно обращаемся к общим типам поведения, а не к специфическим реакциям. Но пока что, вглядываясь в систему Скиннера, мы рассматривали лишь развитие отдельных реакций, – нажатие на рычаг, произнесение определенного слова или фразы. Как это включено в понимание подчиняющейся, или агрессивной, или тревожной личности? Скиннер сказал бы, что эти термины, которые обычно используются для описания черт личности, имеют смысл лишь потому, что их в конечном итоге можно свести к описанию ряда специфических реакций, которые имеют тенденцию к ассоциации в определенной ситуации определенного типа. Так, при определении того, является ли человек социально доминантным, мы принимаем во внимание его речь в групповой ситуации, наблюдаем его взаимодействие с рядом индивидов, выявляем его реакции на ряд специфических вопросов относительно релевантных ситуации и т.д. и приходим к итоговой оценке или суждению. Каждая из отдельных реакций говорит нам что-то о доминантности человека. Тот факт, что отдельные специфические реакции имеют тенденцию к ассоциации в определенных ситуациях, возможно, зависит от их селективного подкрепления как группы. Человек обретает общую черту доминирования, поскольку некоторая группа, может быть, его семья, высоко ценит определенный класс реакций и подкрепляет их.

Реакции имеют тенденции к ассоциированию и в связи с тем, что функционально взаимозаменяемы. Впервые встретившись, человек может пожать руку или приветствовать вербально. В обоих случаях он ведет себя дружелюбно и, скорее всего, найдет одно и то же подкрепление, вне зависимости от того, каким образом осуществил реакцию. Очень может быть, что в прошлом каждая реакция такого типа часто подкреплялась одинаково. В связи с этим в настоящем может возникнуть каждая реакция, и различия в стимульном контроле, ответственном за ослабление одной, а не другой, может быть столь тонким, что на практике появления той или иной конкретной реакции непредсказуемо. В этом случае мы можем предсказать лишь общие характеристики ожидаемого поведения.

Интересно отметить, что одна и та же ситуация не обязательно продуцирует то же самое поведение у различных индивидов. Пример человек, обращающийся к нанимателю по поводу повышения по службе. Один ведет себя агрессивно, другой – очень дружелюбно, даже подобострастно. Если мы посмотрим, что стоит за агрессивным поведением в офисе начальника, то обнаружим, что в его жизненной истории агрессивное поведение вознаграждалось чаще всего, и, возможно, в большем числе ситуаций. В другом случае агрессивное поведение могло наказываться аверсивными последствиями, а раболепное поведение положительно подкреплялось. В той мере, в какой предшествующие ситуации, породившие то или иное поведение, сходны с ситуацией, в которой работник просит повышения, мы ожидаем проявления той или иной из двух различных и противоположных категорий поведения. Разумеется, в этой ситуации может сработать лишь один из подходов, возможно, повышение получит человек с подобострастной манерой поведения. Тогда его поведение будет подкреплено, тогда как поведение агрессивного индивида не будет подкреплено. Однако, агрессивная манера не нашедшего подкрепления индивида может претерпеть очень мало изменений. Большая часть поведения за пределами лаборатории подкрепляется прерывно, и, как мы видели в случае с голубем, прерывное подкрепление порождает очень стабильное и устойчивое поведение. Почти наверняка агрессивное поведение данного индивида будет прерывно подкрепляться и мера угасания, возникающая в результате отсутствия подкрепления, будет очень незначительной. В других обстоятельствах, когда два индивида просят о повышении, возможно, у другого начальника, агрессивный подход может оказаться успешнее, и, тогда все переворачивается. Это обращает нас к другому важному фактору. Один индивид может оказаться способнее к дискриминации между двумя типами работодателей, и в конце концов его поведение станет гибким, так что оно будет чаще соответствовать различным ситуациям. О таком человеке можно сказать, что он способен оценивать людей и менять свое поведение в соответствие с этой оценкой. В системе Скиннера это – процесс дифференцированного подкрепления и дискриминации.

Неудивительно, что эти базовые представления Скиннера нашли применение у клинических психологов. Они обнаружили, что эта система может использоваться для понимания нормального развития, а также для изучения и контролирования патологического поведения. Ненормальное поведение в своем развитии расценивается на основе тех принципов, что и нормальное. Выдвинув программу лечения ненормального поведения, Скиннер неоднократно заявлял, что его цель – просто заменить ненормальное поведение нормальным, и этого можно достичь прямой манипуляцией поведением. Имея дело с аномальным поведением, Скиннер не апеллирует к действию подавленных желаний, кризису самотождественности, конфликтам между Я и Сверх-Я или другим конструктам, которые все он бы назвал объяснительными фикциями. Он пытается модифицировать нежелательное поведение посредством манипулирования средой с помощью приемов оперантного и респондентного обусловливания.

Предположим, что солдат, изначально средней храбрости, ранен в бою. Его госпитализируют и после выздоровления вновь посылают на фронт. Когда это происходит, у солдата возникает паралич руки или он слепнет. Врачебное исследование не выявляет ни дефектов нервов и мышц руки, ни соответствующих сенсорных нарушений. Однако, этот на взгляд беспричинный физический недуг приводит к тому, что его освобождают от обязанностей идти на фронт, поскольку слепота или паралич – гарантия того, что человека отправляют в госпиталь или привлекают к обязанностям, не требующим высокой активности.

Скиннер проанализировал эту ситуацию очень просто. Повреждение, полученное солдатом, аверсивно, а значит, обладает свойствами отрицательного подкрепления. То есть это стимул, исчезновение которого усиливает реакцию, за которой он следует. То, что ранение стимул такого типа, кажется вполне очевидным: разумно ожидать, например, что солдат, находясь в госпитале, будет вести себя так, чтобы как можно скорее избавиться от повреждения. Следуя советам доктора, солдат эффективно избавляется от ранения. Можно также ожидать, что в соответствии с принципами классического или респондентного обусловливания, стимулы, ассоциируемые с ранением, обретают некоторые из его отрицательных свойств. Стимул, ассоциируемый с появлением негативного подкрепления, становится условным негативным подкреплением.

Для аналогии вернемся к простому эксперименту с животными. Предположим, крыса заперта в клетке с сетчатым полом, через который можно пропускать ток. С регулярной частотой крыса получает удар током, который отключается только тогда, когда она перепрыгивает через небольшую перегородку, разделяющую клетку. Очень скоро мы обнаружим, что реакция перепрыгивания через перегородку быстро следует за появлением тока. Это происходит потому, что каждый прыжок через перегородку, первоначально возникающий после многих случайных действий, подкрепляется исчезновением негативного подкрепления и, таким образом подкрепленный, легче возникает в соответствующих ситуациях. Условное негативное подкрепление обеспечить очень просто. В ситуацию вводится звонок так, что его появление на несколько секунд опережает каждый удар. Этого будет достаточно для того, чтобы звук приобрел свойства условного подкрепления. Но, чтобы сделать аналогию с солдатом более полной, программа эксперимента меняется так, чтобы прыжок через перегородку вслед за включением звука, прекращал этот звук и отключал ток, который должен появиться впоследствии. В этой ситуации крыса будет перепрыгивать через перегородку почти при каждом появлении звука. Это приводит к избеганию удара током. Однако, мы можем анализировать поведение крысы, вообще не затрагивая избегания, предположив, что звонок стал условным негативным подкреплением в связи с процессом классического обусловливания и что прыжок через перегородку – реакция, подкрепленная исчезновением негативного подкрепления. Точно так же, как мы описывали поведение крысы как избегание шока в оригинальной ситуации, мы можем описать его как избегание звука в модифицированной ситуации.

Поскольку случай с солдатом аналогичен, можно увидеть, что стимулы, ассоциированные с травматическим событием, возникшим в бою, обретут свойства негативного подкрепления. Таким образом, солдат будет вести себя так, чтобы это поведение приводило к исчезновению этих стимулов. Один из типов поведения, который будет подкрепляться в этой ситуации, будет реакция простого отказа идти в бой. Это можно интерпретировать как избегание стимулов, ассоциируемых с боем, но на обычном языке это возможно описать как избегание вероятного будущего ранения.

Очень возможно, что такое избегающее поведение приведет к социальному отверженную и/или военному суду – с аверсивными последствиями, которые в себе содержат наказания, такие, как длительное тюремное заключение или, возможно, смертный приговор. Таким образом, когда солдат избирает очевидный путь неподчинения приказам, его поведение, хотя и приводит к избеганию аверсивных стимулов, ассоциируемых с его ранением, будет продуцировать другие аверсивные стимулы, основанные на последствиях военного суда или социального отвержения. Поведение, за которым следует возрастание аверсивных стимулов, имеет тенденцию уменьшаться по частоте – мы говорим, что частота поведения снижается, поскольку оно наказывается. Поэтому путь неповиновения приказам навряд ли будет избран. Произойдет следующее: возникнет некоторое поведение, которое устранит обе системы условных негативных подкреплений, это поведение будет подкреплено и сохранится. Паралич руки и слепота удовлетворяют этим условиям, поскольку в большинстве армий солдат не считается ответственным за такие поведенческие стереотипы и за них не наказывают. Тот факт, что избран именно такой путь, прямо вытекает из рассмотрения принципов, сформулированных Скиннером.

Отметьте, что в вышеприведенном анализе нет ни слова о том, что солдат думает, чувствует, пытается сделать. Нет и упоминания о сознательных и бессознательных процессах или физиологических процессах. В этом анализе используются законы респондентного (классического) и оперативного обусловливания, и он зависит только от наблюдаемых операций и поведения. Он не обращается к переменным, действующим не на поведенческом уровне, равно как и к любым гипотетическим теоретическим конструктам.

Теперь возникает вопрос, как вылечить солдата. Есть несколько основных путей элиминации различных видов аномального поведения. Обратимся к эксперименту с крысой. Допустим, аппаратура теперь запрограммирована так, что звонок продолжает регулярно раздаваться, но теперь более за ним не следует электрический ток, независимо от поведения животного. Когда такое изменение вводится впервые и звенит звонок, крыса перепрыгивает через перегородку и прекращает звук. Но после нескольких проб прыжка нет – и нет удара током.

Ситуацию можно проанализировать следующим образом. Когда звонок раздается регулярно, и удара током не следует, как происходит, когда крыса прекращает звук и избегает тока или когда ток непрерывен, тогда редуцируются условные аверсивные свойства звонка. Вспомните: при обсуждении классического обусловливания мы указывали, что реакция условного слюноотделения угасала, если звук колокольчика не сопровождался появлением мяса. Также и в данной ситуации, классически обусловленные свойства негативного подкрепления у звонка будут угасать, если за ним не следует удара током. Тогда, поскольку условные свойства подкрепления звонка редуцируются, менее вероятно появление оперативной реакции прекращения звука, поскольку она подкрепляется лишь прекращением действия негативного подкрепления, чья сила постепенно уменьшается. Проблема, связанная с этим методом: угасание такой реакции избегания часто оказывается очень медленным. Животное может сотни и тысячи раз прыгать через перегородку после того, как ток уже не подается. (Solomon, Kamin & Wynne, 1953). Аналогично, если бы солдат подвергался воздействию стимулов, ассоциируемых с боем, без последующего безусловно негативного подкрепления, и паралич или слепота исчезли бы. Однако маловероятно, чтобы солдат добровольно вернулся в бой.

Альтернативный подход к этой проблеме – предотвратить возникновение реакции избегания, эта процедура иногда называется "вымывание". Если барьер будет устроен так, что крыса не сможет перепрыгнуть через перегородку, звонок не будет сопровождаться ударом тока, то условные аверсивные свойства звонка скоро угаснут. Также, требуя от солдата вернуться в бой независимо от его паралича или слепоты, можно вызвать угасание аверсивных свойств боя как стимула – если не возникает никаких дальнейших безусловных аверсивных событий.

Другой путь лечения солдата – сформировать другую реакцию, которая не считается ненормальной и прекращает действие условного негативного подкрепления. Например, солдату можно позволить освободиться от армии без страха наказания. Вслед за этим паралич руки предположительно исчезнет. Или же ему можно сказать, что он будет привлечен к выполнению обязанностей, не требующих высокой активности, независимо от состояния руки. Функционально это эквивалентно освобождению. В любом случае солдат избегает условного негативного подкрепления, не будучи вынужденным осуществлять реакции, приводящие к параличу.

Еще одним способом, может быть, безуспешным, является наказание. Предположим, солдата будут наказывать каждый раз, когда паралич будет усиливаться. В этом случае паралич может исчезнуть, но на смену придает другая реакция, столь же аномальная. Причина появления новой реакции – та же самая, по которой возник паралич. Это будет реакция типа слепоты или потери речи, чья сила будет возрастать, поскольку за ее появлением следует прекращение негативного подкрепления (возвращение в бой). Наказание вряд ли сработает, поскольку не завершится ни заменой аномальной реакции на нормальную, ни угасанием условных подкрепляющих свойств стимулов, ассоциируемых с боем.

Часто, критикуя Скиннера, говорят, что этот тип анализа аномалий и психотерапевтического лечения – это анализ и лечение симптомов, а не причин. Внутренние причины, психические или физиологические, отвергаются, а остается только симптом. Кажется, что такая терапия пренебрегает силами, стоящими за симптомами, которые проявят свое влияние в каком-то другом поведении. Однако, если такое лечение неадекватно, то это связано с тем, что психотерапевт неправильно понимает принципы модификации поведения, или же ему не удалось адекватно увидеть историю пациента, чтобы определить, что предшествовало нежелательному поведению. Имеющиеся данные в отношении смены симптома при соблюдении этих условий говорят о том, что такой исход не слишком вероятен (Krasner & Ullmann, 1965).

Типичные исследования. Методы исследования

Мы уже проанализировали некоторые аспекты того, в чем работа Скиннера и его последователей отходит от современных стандартов. Среди этих особенностей – интенсивное изучение индивидуальных случаев, автоматизированный контроль за экспериментальной ситуацией и автоматизированная регистрация реакций, внимание к простым поведенческим событиям, которые могут быть модифицированы манипуляциями средой. Здесь мы подробнее рассмотрим некоторые аспекты его подхода и дадим несколько иллюстраций исследовательских программ Скиннера и его учеников. Для того, кто хочет изучить исследования Скиннера и его последователей более детально, рекомендуем ряд прекрасных литературных источников, включая книгу, изданную Хонигом (Honig, 1966), собственную книгу Скиннера "Cumulative record" (1961) и работу Ландина о личности (Lundin, 1969).

Мы уже отмечали внимание Скиннера к индивидуальному субъекту в экспериментировании. С этим связана проблема устранения неопределенных влияний, которые могут воздействовать на поведение субъекта. Другие экспериментаторы, работающие с животными и чей главный интерес лежит в области процессов научения, в типичном случае используют в экспериментах большие группы животных. Это дает возможность мало беспокоиться о неконтролируемых переменных, поскольку они случайно распределены. Скиннер настаивает на том, что если есть неконтролируемые переменные, влияющие на поведение, ими нельзя пренебрегать, они достойны внимания так же, как и остальные переменные. Более того, Скиннер полагает, что наша цель – контроль за поведением индивидуального субъекта. Если в эксперименте используется большая группа животных, для Скиннера это – возможность неудачи. Если эффекты направленного манипулирования независимой переменной маскируются большим количеством "шумовых" или "случайных" различий, это ясно показывает недостаточность контроля. В такой ситуации Скиннер отказывался бы от идеи манипулирования оригинальной независимой переменной, по крайней мере на время, и попытался бы выявить скрытые переменные, влияющие на изменчивость. Такое исследование может помочь пониманию того, что такой контроль переменных в собственном смысле (действительный контроль переменных) и, при условии успеха, может дать идею того, как редуцировать изменчивость. Тогда можно вернуться к действию оригинальной переменной и экспериментирование может продолжаться в более упорядоченных условиях.

Когда достигнута стабильность реакции, типичный теоретик оперантного подкрепления определяет основную линию, относительно которой будут оцениваться возможные изменения в реагировании в результате манипулирования независимой переменной. Обычно измерение представляет регистрацию степени эмиссии простых реакций, таких, как поклевывание круга или в случае с крысой, нажатие на рычаг. Например, экспериментатор может научить голубя клевать круг и затем закрепить реакцию в режиме прорывного подкрепления. Оказалось, что это продуцирует стабильное и продолжительное реагирование, которое также очень чувствительно к действию введенных переменных. Например, одна переменная, которую можно ввести – краткий период сильного шума, во время клевания. Эффект может быть измерен как изменение нормы клевания. Возможно, при первом появлении звука она уменьшится, но с последующими предъявлениями будет все меньше и меньше отличаться от исходной, пока эффект вовсе не исчезнет. Эксперимент может быть описан как демонстрирующий влияние независимой переменной шума на зависимую переменную – реакцию клевания. Этот простой пример иллюстрирует типичный метод экспериментирования.

На практике может оказаться невозможным установить стабильные нормы реагирования индивидуального субъекта. Но Скиннер в этом смысле был исключительно успешным. В связи с тем, что он экспериментировал с индивидуальными субъектами, он смог редуцировать в основном неконтролируемые источники влияния на испытуемых. Отчасти это оказалось возможным благодаря использованию звуконепроницаемых ящиков Скиннера с контролируемым освещением. Это простое средство эффективно изолирует организм от тех влияний, которые экспериментатор не может непосредственно контролировать.

Одна их областей, в которых ясно обозначается влияние Скиннера, – психофармакология или изучение влияния медикаментов на поведение. Ящик Скиннера оказался замечательным инструментом для работы, предполагающей наблюдение за поведением после .введения фармакологического агента. Предположим, изучаются поведенческие эффекты определенного лекарства. Сначала крысу обучают нажимать на металлическую полоску в ящике Скиннера, подкрепляя нажатия соответственно некоторому прорывному режиму подкрепления. После ряда сессий такого обучения норма нажатий стабилизируется. Она не слишком варьирует в рамках сессий и от сессии к сессии. Затем крысе вводится лекарство перед началом новой сессии, и в течение этой сессии, пока действует эффект лекарства, можно определить производимое им на поведение влияние и его продолжительность. Более того, все это можно проделать с одним экспериментальным объектом, хотя обычно должны быть повторы. В психофармакологических исследованиях среди прочего изучалось влияние лекарств на временные характеристики поведения, восприятие, страх, избегание и аппетит. Ящик Скиннера позволяет исследовать их независимо, в очень сходных базовых условиях. До настоящего времени ни один метод исследования животных даже не приблизился к тому, что используется последователями Скиннера для изоляции отдельных сторон поведения и изучение влияния на них лекарств.

Один из медикаментов, экстенсивно исследовавшийся с помощью этого метода, – хлорпромазин,* широко используемый при лечении психотиков. Было исследовано влияние этого лекарства на норму нажатия на полосу при подкреплении этой реакции избеганием электрического шока. Норма нажатий уменьшается. Наиболее очевидное заключение – что хлорпромазин уменьшает страх. Это заключение соответствует некоторым обычным теориям относительно свойств этого лекарства. Однако тот же эффект наблюдался, если реакция подкреплялась пищевыми шариками. Нажатие на пластину подавляется (Boren, 1966). По-видимому, страх и наказание не включались в этом исследовании, а результаты показывают, что нет оснований полагать, что хлорпромазин селективно действует на страх. Нет, представляется, что он действует как общий депрессант, и редуцируются все типы поведения. Дальнейшая картина усложняется в связи с тем, что это лекарство, как и многие другие, изменяет воздействие в различной дозировке. В очень малых дозах хлорпромазин увеличивает нормы реакции.

* То же, что аминазин.

Другой интересный пример – исследование Бло (Blough, 1957), показывающее, что порог зрительного восприятия у голубя снижается вслед за введением ЛСД. Методика определения порога восприятия иллюстрирует изобретательность Скиннера в осуществлении экспериментального контроля. Организму – например, голубю, – предлагается стимульная панель, которая может освещаться сзади световым пятном, варьируемым по интенсивности. Идея эксперимента – достичь того, чтобы голубь "сказал экспериментатору, когда он может видеть пятно, а когда нет". Это можно сделать так, чтобы птица не только дала эту информацию, но также вызывала изменения интенсивности пятна вокруг зрительного порога. В стену помещения были встроены два диска, один обозначенный как "диск А", другой – как "диск Б". Птицу учат клевать диск А, когда пятно видимо, и диск Б – когда пятно невидимо. Поклевывания А снижают интенсивность света – так устроена аппаратура, – а поклевывания Б – повышают. Продолжительное реагирование устанавливается в режиме прорывного подкрепления. Подкрепление становится доступным вслед за поклевыванием Б, когда экспериментатор время от времени выключает свет со стимульной панели. При этом экспериментатор знает, что птица не видит пятна. Вследствие этого птица клюет А, "чтобы выключить свет" и клюет Б, "чтобы получить пищу". Этот метод позволяет измерить порог. Когда пятно более невидимо, птица перестает клевать А и начинает клевать Б. Поклевывания Б затем повышают физическую интенсивность пятна и вновь делают его видимым, и птица возвращается к поклевыванию А. В экспериментах Бло с ЛСД было выявлено, что действие лекарства понижало порог, и была установлена продолжительность действия лекарства.

Важный пример использования оперативного обусловливания в условиях психиатрической больницы – серия исследований Эйлона и Эзрина (Ayllon & Azrin, 1965, 1968). Эти исследователи, работавшие с группой хронических психотиков, которые оказались нечувствительны к традиционным методам терапии и не подлежали освобождению, создали метод "накопления жетонов", оказавшийся эффективным в манипулировании поведением пациентов в социально желательном направлении. Общая процедура включала определение некоторых удовлетворительных форм реагирования – например, самостоятельная еда, самообслуживание в еде, – или выполнение определенной работы, – и затем ассоциирование желательных реакций с подкреплением. Термин "накопление жетонов" связан с тем, что в процедуру вводились жетоны в качестве условных подкреплений, заполняющих разрыв между временем осуществления желаемой реакции и временем предоставления безусловных подкреплений, заполняющих разрыв между временем осуществления желаемой реакции и временем предоставления безусловных подкреплений (сигареты, косметика, одежда, посещение кино, социальные взаимодействия, уединение и т.д.). Эйлон и Эзрин показали, что когда определенный тип реакции, например, выполнение работы, ассоциировался с условным подкреплением (плата жетонами), эта реакция могла поддерживаться на высоком уровне, но когда подкрепление устранялось, уровень реакции немного падал, однако его легко было восстановить возвращением подкрепления.

Они пишут:

"Результаты шести экспериментов показывают, что процедура подкрепления была эффективна при поддержании желаемых проявлений. В каждом эксперименте проявления падали почти до нуля, если установленное отношение реакция – подкрепление прекращалось. Повторное же введение подкрепления эффективно восстанавливало уровень проявлений как в экспериментальной ситуации, так и за ее пределами" (1968, с. 268).

Накопление жетонов широко использовалось также в школьных условиях в работе с нормальными детьми. Жетонами можно награждать за хорошее поведение в классе (спокойствие, внимание, выполнение заданий). Жетоны потом можно поменять на сладости, билет в кино, периоды свободной игры и вообще на любые подкрепления, которые ценны для данного ребенка. Результаты этих и многих других исследований проясняют, что систематическое и искусное использование подкреплений продуцирует драматичные и благотворные изменения в поведении, даже если оно сильно нарушено. Кроме того, эти изменения подчиняются закономерностям и их можно предсказать на основе принципов оперантного обусловливания.

Многие из этих принципов использовались Ловаасом (Lovaas, 1966) и его коллегами при попытках учить говорить аутичных детей. Аутичные дети обычно не вступают ни в какие формы коммуникаций, их поведение странно и часто саморазрушительно. Чтобы исключить самотравмирующее поведение он использовал наказание, а для исключения других нежелательных, но не столь опасных форм поведения – угашение. Программа обучения языку основана на представлениях о формировании, подкреплении, генерализации и дискриминации. Например, сначала ребенка можно награждать конфетой за любую вокализацию. Затем такая вокализация оформляется в слово – например, "кукла". Когда таким образом заучивается несколько слов, используется дискриминитивное обучение, чтобы научить ребенка произносить каждое слово в присутствии соответствующего стимульного объекта. Ребенка учат несколько различных учителей, чтобы обеспечить возможность генерализации языковых навыков на других индивидов. Эта процедура долгая и утомительная, но таким образом можно научить все более и более сложным языковым умениям. Такие обучающие программы не свободны от проблем. В целом дети, живущие в семьях, продолжали выправляться, тогда как помещенные в соответствующие заведения иногда возвращались к аутичному поведению. Несмотря на эти сложности поведение у всех детей в той или иной степени улучшилось в результате обучения.

Одно из самых необычных приложений оперантного подхода было осуществлено самим Скиннером (1960) при попытке разработать средство контроля за перелетом ракеты. Во время второй мировой войны и на протяжении следующих десяти лет при поддержке правительства было осуществлено много исследований, призванных показать возможность использовать голубей как средства управления полетом ракеты в направлении предварительно определенной цели. Эта научно-фантастическая идея заключала в себе не более, чем использование оперантных методов при обучении одного или более голубей. Голубей учили реагировать клеванием структурированного стимула, репрезентировавшего цель ракеты – корабль, участок города, конфигурацию поверхности земли. Когда снаряд направлен на цель, голубь должен клюнуть в центр поверхности дисплея, где репрезентирован образ, и это и уложит ракету на курс. Когда ракета отклоняется, поклевывания голубя, следуя за образом цели, переместятся на другую часть дисплея, это активизирует контрольную систему, которая исправит курс. Скажем так, когда цель сдвигается влево и голубь клюнет поверхность слева от центра, ракета затем повернется налево. Исследователи обнаружили, что после определенных режимов подкрепления голуби будут клевать точно, быстро и на протяжении поразительно долгого времени. Чтобы свести к минимуму возможность ошибки, они даже использовали множественные системы, состоящие из трех или семи голубей. Хотя голуби никогда не вели реальные ракеты к реальным целям, их стимулированная деятельность была такова, что Скиннер мог сказать, не ошибаясь:

"Использование животных организмов в пилотировании ракеты больше скажем это беспристрастно – не сумасшедшая идея. Голубь – удивительно тонкий и сложный механизм, способный осуществлять то, что можно сейчас заметить лишь куда более громоздким и тяжелым оборудованием, и его можно поставить на службу делу, используя принципы, выявленные при экспериментальном анализе его поведения" (Skinner, 1960, с. 36).

Статус в настоящее время. Общая оценка

В настоящее время нет сомнений в том, что теория оперантного подкрепления Скиннера – очень здравая. Используем ли мы в качестве критерия количество преданных последователей, или количество тончайших исследований, или широту применимости теорий – она не только сравнима с альтернативными позициями (в благоприятную для нее сторону), но и возбуждает все больший интерес. Конкретный пример этого возрастающего интереса – процветающий "Journal of Experimental Analysis of Behavior", основанный в 1958 году, публикующий материалы экспериментальных исследований, осуществленных в рамках скиннеровской позиции или основывающихся на ней. Не менее важно Отделение экспериментального анализа поведения Американской психологической ассоциации, которое включает более тысячи психологов, избирает своих руководителей и организует публикацию докладов и исследовательских материалов на ежегодных собраниях АПА. Есть также ряд обучающих программ для студентов, которых готовят в области теории и практики оперантного подкрепления. Очевидно, что в настоящее время эта теория занимает важное место в американской психологии, и влияние ее растет.

Мы уже договорились о том, что теория Скиннера имеет много общего с другими S-R теориями, и поэтому неудивительно, что обращенная к ним критика во многом сходна. Среди многих общих позитивных особенностей – прочная основа в виде лабораторных данных, полученных в тщательно контролируемых условиях, детальная спецификация процесса научения и стремления устранять противоречия не призывами, а экспериментами.

Влияние Скиннера привело не только к огромному количеству экспериментальных исследований, оно имело широкое практическое приложение. Можно сказать, что ни одна теория не имела столь широкого применения. Как мы видели, оперантное обусловливание широко используется в клинике – как в индивидуальной психотерапии, так и в групповой. В области обучения животных, как с развлекательными, так и с серьезными научными и инженерными целями, Скиннер и его ученики оказались наиболее тонкими знатоками. В самом деле, можно уверенно сказать, что лишь они способны взять необученное животное и под наблюдением широкой публики систематично и предсказуемо оформить его поведение. Оперантные методики доказали свою ценность в бизнесе и индустрии, включая в частности фармакологическую индустрию, где оценка влияния медикаментов осуществлялась с участием учеников Скиннера и на базе его методики. Вероятно, наиболее экстенсивно влияние оперантного обусловливания на обучение – посредством создания обучающих машин и материала для программированного обучения. Эти методы, основываясь на базовых элементах скиннеровского подхода к научению (построение сложных реакций из многих простых и подкрепление, близкое по времени к реакции, которой нужно научить), широко приняты в образовательных системах, от дошкольного обучения до высшего образования.

Ясно, что Скиннер стоит в одном ряду с исповедующими идеографический подход теоретиками личности, поскольку подчеркивает важность детального изучения индивидов и установления законов, относящихся к единичным объектам, а не только к групповым данным. С этим акцентом на индивидуальности соотносится тот факт, что открытия, о которых сообщили Скиннер и его студенты, представили столь высокий уровень выявленных закономерностей, который не имеет видимых аналогов среди других психологов. Это сочетание уточненных лабораторных методик, четкого экспериментального контроля и изучения индивидуальных субъектов – достижение уникальное. Обычно те, кто уделяет внимание индивидуальности, не слишком увлекается строгими экспериментальными исследованиями.

Заметное достижение этой группы – систематическое изучение режимов подкрепления. Их многочисленные открытия в этой области создали эмпирический базис для предсказания усвоения заученных реакций с большей точностью, чем это было возможно ранее. Классификация различных типов режимов сделало возможным генерализацию на широкий круг ситуаций и субъектов. Следует отметить, что результаты исследования режимов подкрепления чрезвычайно важны для теоретиков научения и исследователей, независимо от того, разделяют ли они скиннеровский подход.

Сила, ясность, эксплицитность позиции Скиннера сравнительно упрощают задачу определения тех аспектов теории, которые достойны хвалы и критики. Никто не может обвинить Скиннера в том, что он избегал противоречий или смягчал разногласия со своими современниками. Можно быть уверенным, что существенные различия между Скиннером и другими теоретиками были обдуманы и позиция Скиннера твердо защищена.

Наиболее часто Скиннера и его учеников обвиняют в том, что эта теория – вообще не теория и что он недооценивает роль теории в построении науки. Как мы видим, Скиннер обычно полностью соглашался с этой характеристикой его позиции. Он полагал, что она не является теорией и не полагал, что наука, особенно на той стадии, на которой находится психология, должна тратить время на построение теории. Таким образом, для тех кто полагает, что нет такой вещи, как "отсутствие теории", можно лишь выбрать между хорошими и плохими теориями или между эксплицитной и имплицитной теорией, существует неодолимый разрыв между их представлением о научном процессе и Скиннеровским. Этот разрыв был существенно уменьшен после выхода книги Скиннера "Contingencies of reinforcement" (1969), в которой он вполне отчетливо признал свою роль как теоретика:

"В работе 1950 года я задал вопрос – "Нужны ли теории научения?" и предположил, что "нет". Вскоре я выяснил, что представляю позицию, названную Великой Анти-теорией. К счастью, я определил понятия. Слово "теория" означало "любое объяснение наблюдаемого факта, апеллирующее к событиям, происходящим где-то еще, на другом уровне наблюдения, описанным в иных терминах, и измеренным – если измеренным вообще – на основании других параметров" – например, это события в нервной системе, понятийной системе, в сознании. Я утверждал, что теории такого типа не стимулировали хороших исследований в области научения, зато извращали факты, предлагая фальшивые убеждения о состоянии нашего знания, и вели к использованию методов, от которых следовало отказаться.

Ближе к концу статьи я обозначил "возможность теории в другом смысле" – как критики методов, данными понятий науки о поведении. В этом смысле части "Поведения организмов" были теоретическими, как и шесть публикаций, в последней из которых я настаивал на том, что "нравится это отдельным экспериментальным психологам или нет, экспериментальная психология неизбежно приведет к построению теории поведения. Теория важна для научного понимания поведения как содержания". Впоследствии я был вынужден обсудить эту теорию в трех других статьях и существенной части "Науки о человеческом поведении" и "Вербального поведения"" (Skinner, 1969, VII-VIII).

Скиннер последовательно отвергает как объяснительное средство любую форму мистической ментальной машинерии, которой многие из нас, умышленно или нет, пользуются при рассмотрении человеческого поведения. Скиннер отвергает также идею введения какого бы то ни было гипотетического механизма в свою систему, даже того, который может быть адекватно проверен посредством непротиворечивых объяснений и эксплицитных предсказаний. На основании этого можно ожидать, что у Скиннера будут трудности в предсказании поведения, возникающего в ситуации сочетания новых стимулов или новых конфигураций известных стимулов. Это так, поскольку Скиннер может основывать свои ожидания будущего лишь на уже сформулированных законах поведения. Другими словами, законы поведения могут быть лишь экстраполированы на ситуации того же типа поведения, поскольку система не содержит теоретических положений, содержащих больше эмпирических утверждений, чем те, на которых они основаны.

Система Скиннера из тех, которые избегают вопроса о том, что происходит внутри ящика, и потому Скиннер не может делать предсказаний в ситуациях, которые непосредственно не охватываются законами его системы. Однако Скиннер полностью признает тот факт и защищает эту установку, которая его породила. В классической статье "Необходимы ли теории научения?" Скиннер (1950) указывает, что, хотя теоретизирование может вести к новым ожиданиям, это само по себе не достоинство, если эти ожидания не оправдываются. И, хотя есть вероятность того, что кто-то в конце концов выйдет с работоспособной теорией, дающей коррективные объяснения, это может произойти после долгих лет проверки непродуктивных теорий различными тривиальными способами. Любая новая ситуация при всех случаях будет исследована, так что действительно нет нужды в теоретизировании. Поведение такой ситуации неизбежно будет приведено к системе, в отсутствие теории.

Как мы видим, Скиннер верит в ценность молекулярного подхода в исследовании поведения. Он ищет для изучения простые элементы поведения и уверен, что целое – не более чем сумма частей. Соответственно, неудивительно, что холистические психологи всех мастей убеждены, что Скиннеровский подход к изучению поведения – слишком упрощен и элементарен, чтобы отразить всю сложность человеческого поведения. Эти критики утверждают, что человеческое поведение обладает характеристиками, не включающимися в Скиннеровский анализ. Поведение сложнее, чем можно предположить на основе Скиннеровского анализа. Скиннер пытается объяснить сложное поведение, допуская, что многие реактивные элементы выстраиваются в более крупные единицы, а также допускает, что сложность возникает в связи с одновременным действием многих переменных. Но именно метод Скиннера – метод интегрирования поведенческих элементов – подвергается сомнению. Наконец, многие полагают, что в системе Скиннера не удается описать "богатство" и "сложность" собственно человеческого поведения.

Человеческий язык – пример типа поведения, который, как полагают многие, недоступен анализу на основе представлений Скиннера. Есть серьезные аргументы и данные в пользу того, что нервная система, при условии нормального развития, исключительно восприимчива в плане усвоения системы правил, порождающих теоремы, которые мы называем предложениями. Это предполагает, что язык не усваивается через длинные цепочки стимул-реактивных понятий, каждое из которых заучивается благодаря повторению и подкреплению, а происходит из системы аксиом и правил, которые могут продуцировать нужное предложение, даже если ранее его не было. Аналогично геометрии, правила языка могут порождать теоремы или предложения, но не имеющие отношения к другим предложениям, возникающим в прошлом. Лингвисты, такие, как Хомский (Chomsky, 1959) специально это подчеркивали. Эти аргументы, тесно связанные с идеей о том, что определенный стереотип реагирования нельзя разложить на последовательность элементов, выдвигались наиболее последовательно в отношении языка, но некоторые психологи считают, что они относятся и к другим типам поведения.

Из сказанного ясно, что Скиннер в целом экспериментирует с относительно простыми организмами, с относительно простой историей, и в относительно простых условиях среды. Субъект редко подвержен изменению более чем одной переменной за один раз. Критики говорят иногда, что это тип искусственного экспериментирования, что столь простые ситуации никогда не возникают вне лаборатории и что поэтому поведение неизбежно сложнее, чем можно видеть в ящике Скиннера. Ответ Скиннера очень эффективен: наука обычно делается "по кусочкам". Она почти всегда сначала рассматривает простые феномены и выстраивает сложные феномены шаг за шагом посредством соответствующего манипулирования и интеграции законов, полученных на материале наиболее простых и ясных случаев. Поучителен следующий отрывок из Скиннера:

"Виновны ли мы в недопустимом упрощении условий с целью достичь этого уровня строгости? "Доказали" ли мы, что есть сравнимый порядок за пределами лаборатории? В ответах на такие вопросы трудно быть уверенным. Допустим, мы наблюдаем, как мужчина попивает утренний кофе. В руке у нас спрятан выключатель, действующий на коммулятивный рекордер в другой комнате. При каждом глотке мы нажимаем на выключатель. Навряд ли запишется плавная кривая. Сначала кофе слишком горяч и глотание сопровождается аверсивными последствиями. При охлаждении возникают положительные подкрепления, но ситуация движется. Вмешиваются другие события за утренним столом. Питье в конце концов завершается, но не потому, что кофе больше нет, а потому, что несколько последних капель холодны.

Наша кривая поведения не будет гладкой, таковой не будет и кривая остывания кофе. Экстраполируя наши результаты на мир вообще, мы можем сделать не больше, чем физические и биологические науки. На основании экспериментов в лаборатории никто не усомнился, что остывание кофе процесс закономерный, даже несмотря на то, что реальную кривую остывания объяснить трудно. Точно также, когда мы исследуем поведение, пользуясь преимуществом лаборатории, то можем принять ее базовую упорядоченность в мире вообще, даже несмотря на то, что там мы не можем продемонстрировать закон в полной мере" (Skinner, 1957, с. 371).

В этом утверждении Скиннер соглашается с тем, что в лаборатории изучаются очень простые процессы, и что таковые не возникнут в столь простой форме за пределами лаборатории, но полагает также, что это путь всех наук – а они не представляются ущербными.

Другие часто встречающиеся критические замечания относятся к тому, что значительная часть ранней работы Скиннера была осуществлена на голубях и крысах, и к той легкости, с которой выведенные принципы и законы перенесены на людей практически без обсуждения видовых различий. Это факт: Скиннер и его последователи часто вели себя так, как будто каждое животное любого вида, включая человека, можно заставить продуцировать определенный поведенческий стереотип. Они недостаточно признавали тот факт что организм – не "табула раса", чье финальное состояние определяется только стереотипами стимул-реакции подкрепления, составляющих суть системы Скиннера. Критики утверждают, что есть по крайней мере некоторые процессы поведения, не попадающие под его парадигму. Работа Херлоу (Harlows, 1962) по социальному развитию макак-резусов и посвященные инстинктивному поведению работы европейских этологов – типичные примеры того, на что ссылаются при аргументации, как и работы по лингвистике, что уже обсуждалось. Недавно некоторые психологи начали подчеркивать роль биологических факторов в научении, задаваясь вопросом о том, возможны ли вообще "общие вопросы научения". Конечно, это не означает, что применение работ Скиннера к человеческому поведению недопустимо. Есть серьезные и многочисленные данные, подтверждающие мнение Скиннера о том, что используемые им представления применимы к поведению человека. Вопрос не в том, возможно ли это, а – насколько и к чему.

Неудивительно, что очень простые, элегантно точные, исключительно практичные формулировки Скиннера привлекли необычайно много сторонников. Эти идеи и соответствующие эмпирические открытия важная часть современной психологии, и есть все причины предполагать возрастание ее влияния в будущем.

15.

жүктеу/скачать 3.09 Mb.

Достарыңызбен бөлісу: