Начало пути «Они ушли по ветру в надежде на удачу». Военный дневник Начальника Морских Операций

«Они ушли по ветру в надежде на удачу».

Расписания занятий и распорядок дня на кораблях «Эстерион» и «Этик» были очень сходны. Главных задач было две — безопасность и боевая учеба. Этому должно было предшествовать переселение на корабли личного состава, на что отводились пятница, суббота и воскресенье шестого, седьмого и восьмого марта. Были подготовлены и вывешены списки распределения людей по вахтам, жилым помещениям и боевым постам, так что каждый смог узнать свои обязанности, время вахт и боевой пост. Определены места несения вахт. Организованы группы борьбы за живучесть и пожарных и проведены учения их. Каждому из членов этих групп требовалось вбить в голову расположение шкафов с кислородными дыхательными аппаратами, портативными помпами Р500, с размещением огнетушителей, пожарных гидрантов, шлангов и пластырей. Это было только одно из многих дел, которое требовалось закончить в краткое время до начала боевой учебы.

В субботние и воскресные дни распорядок дел не менялся. Увольнения предоставлялись только лицам, чьи семьи проживали не далее Бостона. Тем, кому предоставили увольнения, были предупреждены о том, чтобы вести разговоры исключительно на несекретные темы.

Тем временем на верфи продолжалась погрузка леса. Проверка и опробование оборудования, пересмотр и обновление технических руководств и навигационных карт казались нескончаемой работой. Шел учебный процесс подготовки [87] личного состава. Все это требовалось. И обойтись без этого было нельзя.

В среду 11 марта Хикс и Легуен отправились в Нью-Йорк за инструкциями в Оперативный Отдел Охраны Восточной Морской Границы. У них произошла краткая встреча с контр-адмиралом Эдолфасом Эндрюсом, который приветствовал офицеров с неожиданным дружелюбием и поздравил с назначением на их посты. Он напомнил им, что в значительной степени успех проекта будет зависеть от их инициативы, искусства и смелости, поскольку у ВМС США нет опыта в ведении боевых действий подобного типа. Он пожелал им удачи и успешной «охоты». Затем ими занялись капитан Томас Р. Курц, начальник кадров у Эндрюса, и капитан 3 ранга Фэрли.

Фэрли передал новым командирам предварительный оперативный Приказ. Он предусматривал выделение Хиксу, Легуену и их офицерам времени на подготовку, в течение которого они должны были разработать средства для ловли германских «рыб»: стратегические приманки, тактические наживки и смертельные крючки. Ни в одном американском учебнике по морской войне не было главы, которая учила бы умению и искусству действий судов-ловушек. Легуену, Нэвиллу и Шванеру, а также Хиксу, Даффи и Декклмэну с их младшими офицерами предстояло написать эту главу и учить по ней личный состав. Учеба путем настойчивых тренировок должна была придать людям умение и быстроту действий, необходимых для успешного завершения курса. И уроки этого курса должны были быть усвоены надлежащим образом, а Хикс и Легуен должны были присмотреть за этим.

Оперативный приказ предусматривал:

1. Краткий период тренировок в море, начинающийся 24 марта или около этой даты.

2. Доклад командиру Подводного Дивизиона 101 — командующему местными боевыми операциями — о готовности выйти в море.

3. Следование самостоятельными курсами для учений в районы, в которых не отмечалась вражеская деятельность. [88]

4. Выход на боевое дежурство так, чтобы один корабль находился южнее второго на расстоянии примерно в 480 миль в течение следующих пяти дней пребывания в море.

5. Выход из верфи Порстмута должен быть организован так, чтобы для любого наблюдателя корабли казались боевыми кораблями ВМС, находящимися в строю.

6. При первой же возможности в отсутствие видимости берега и других кораблей спустить вымпел ввода в строй и замаскировать орудия и бомбометы, а также выполнить другие мероприятия, в результате которых «Этик» и «Эстерион» внешне должны выглядеть, как торговые суда.

7. Донесение командующему Охраной Восточной Морской Границей об окончании подготовки: только с этого момента вступает в действие второй оперативный план, который будет передан им.{53}

Хикс и Легуен изучили приказ. Возникал естественный вопрос: где именно деятельность противника не была замечена? Капитан 3 ранга Фэрли признался, что это трудно сказать, но как будто западная часть залива Мэн кажется пригодной для проведения учебы. Он предупредил, что в пространстве вдоль атлантического побережья от впадения реки Барнегат, севернее Атлантик-Сити до мыса Гаттерас в Северной Каролине за последние шестьдесят дней отмечалось большая часть атак подлодок. Он добавил, что за последние три дня произошло три нападения: одно именно в это утро на корабль в районе маяка Ассатег, неподалеку от плавучего маяка Уинтер Квортер, второе за сутки — на танкер «Галфтид» у впадения реки Барнегат, штат Нью-Джерси, и еще одно в 110 милях восточнее мыса Мэй, штат Нью-Джерси. В заключение он сообщил, что британское Адмиралтейство на основе данных разведки предполагает, что в любой момент может начаться активизация деятельности подлодок вдоль атлантического побережья. Снабженные такими сведениями, командиры судов-ловушек вернулись к своим командам.

Служба безопасности верфи озаботилась скрытностью превращения «Кэролин» и «Эвелин» из торговых судов в суда-ловушки. Жена одного из офицеров «Этика» рассказывала, [89] что «работа на судах-ловушках» стала темой разговоров во многих портсмутских ночлежках». Сотрудники безопасности понимали, что «невозможно скрыть от гражданских рабочих верфи особенности конструкции этих судов»{54}. Они могли как-то реагировать только на конкретные случаи и стараться по возможности предотвращать распространение слухов. Сделанный капитаном 3 ранга Райаном выбор удаленной верфи в Новой Англии был рассчитанным. Верфь в Портсмуте была небольшой и располагалась в небольшом городе. Еще важнее было то, что на ней трудились лояльные и ответственные жители Новой Англии. Патриотически настроенные семьи Мэна и Нью-Гемпшира с пониманием относились к этой особой работе. Разговоры о ней были крайне сдержанными как внутри верфи, так и в городе, и никогда не выходили за его пределы.

Командование германских подводных сил, располагавшееся в Лоране, Франция, не ожидало использования Соединенными Штатами кораблей-приманок для борьбы с подводными лодками. Правда, у некоторых из наиболее настороженных командиров подозрения возникали. Так, 7 марта 1942 года командир U-578 корветтен-капитан Эрнст-Август Рехвинкель, орудовавший в районе мысов Делавэра, сообщил в штаб о встрече с судном, которое он заподозрил в том, что оно является приманкой для подлодок. От боевого столкновения он уклонился. Это был тот самый Рехвинкель, который ночью 28 февраля торпедировал и утопил эсминец «Джекоб Джонс» (DD130) возле мыса Мэй{55}. А капитан-лейтенант Адольф Пининг на U-155, базировавшейся в районе мыса Гаттерас, сообщил в штаб, что когда он нанес торпедный удар двумя торпедами по грузовому судну, которые, однако, прошли мимо, то был немедленно атакован самолетом, сбросившим три бомбы, которые также не попали в цель. Он заметил, что самолет и судно обменивались сигналами, которые подавались вспышками синего света. Он предположил, что это судно является ловушкой.

Были, очевидно, и другие подобные сообщения, потому что в конце концов командование циркулярно объявило всем командирам следующее (оно включено в журнал боевых действий 11 марта 1942 г.): [90]

Следует сдержанно относиться к значительному количеству сообщений о кораблях — приманках подлодок. Эти сообщения в большинстве случаев поступали от командиров о небольшим боевым опытом, которые подозревали в этом любое судно, необычно ведущее себя. Определенные меры защиты и ответный неудачный огонь в большинстве случаев не свидетельствуют о принадлежности судка к ловушкам подводных лодок, а указывают лишь на неумелую тактику и отсутствия опыта ведения огня. Вряд ли можно ожидать, что противник, испытывающий такие проблемы в перевозках, будет использовать столь ценные для него суда в качестве приманок, тем более, что у таких судов шансы на успех в военных условиях оказались очень малыми. Командирам подводных лодок следует иметь это в виду{56}.

По иронии судьбы всего через пятнадцать дней после этого указания Соединенные Штаты ввели в строй два таких корабля.

В четверг 12 марта 1942 года Хикс и Легуен встречались со своими командами. Цель встреч — состояние машин и оборудования, ориентирование и подготовка личного состава. Результат встреч был одинаковым на обоих судах. Было решено, что тренировка в условиях «моря и опробование машин и оборудования крайне желательны, а возможно, и просто необходимы для обеспечения хотя бы начальной оперативной и боевой готовности судов и личного состава. Деккелмэн и Шавнер, старшие артиллерийские офицеры, оба считали, что в условиях порта не в состоянии обучить расчеты орудий быстро удалять маскировочные средства. Кроме того, они хотели пристрелять каждое из 4-дюймовых орудий и бросить хотя бы по одной глубинной бомбе — еще из ресурсов верфи. Аналогичным образом, Беккет и Ги Браун Рэй, механики, также совместно решили, что должны опробовать свои старые паровые машины в море, чтобы при необходимости можно было воспользоваться помощью верфи в ремонте.

Даффи и Нэвилл согласились с предложением офицеров и приняли решение провести двухдневные учения в море, прежде, чем приступить к выполнению оперативного приказа. Они получили разрешение на проведение учений; «Эстерион» должен был провести их 13–14 марта, а «Этик» — [91] 16–17 марта. Выбранный для учений участок моря располагался в сорока пяти милях к востоку от Портсмута и островов Отмели за пределами 100-саженной глубины мели Джеффри. Офицеры обоих судов со всей серьезностью и пониманием важности задачи отнеслись к своим обязанностям. Хикс и Легуен другого от своих офицеров и не ожидали{57}.

Было запрограммировано и единственное из ряда вон выходящее действие в двухдневных учениях «Эстериона»: Легуен хотел взорвать глубинную бомбу, бросив ее с кормы, с установкой взрывателя на 30 футов с тем, чтобы определить, как подействует на сам корабль в целом и на наружные устройства гидролокатора взрыв на малой глубине и небольшом расстоянии от корпуса. Несомненно, позднее это проделать было бы уже невозможно. Поскольку бомбы типа К можно было бросить из бомбомета на мостике, он приказал всему личному составу соблюдать осторожность и отойти вперед за переднюю мачту. И это была единственная предосторожность. А оторвать корму у старушки «Эвелин» он не решился. Бомба была брошена. Трехсотфунтовая бочкообразная бомба, вместе с хвостовым штырем, который вставлялся в бомбомет, пронеслась по воздуху и, как огромный пеликан, плюхнулась в воды залива Мэн. Напряжение нарастало, но не достигло такой силы, какую имел взметнувшийся ввысь гейзер и ударная волна, которую корабль воспринял как физический толчок. Акустик Второго класса Ралф Мосли из Бирмингема, Алабама, подумал, что неплохо бы прослушать в наушниках звук детонации, и проделал это! После этого в течение пяти дней он не слышал больше ничего! Ги Браун и аварийная команда обследовали гребной вал и рулевую машину и донесли, что неисправностей, протечек в сальниках и прокладках или разошедшихся швов не обнаружено. Главная машина с фундамента не сдвинулась. «Эстерион» двинулся вперед, оставив в воде облако ржавчины. В сумерки субботы 14 марта он вернулся на верфь.

Краткое сообщение Легуена порадовало Хикса. Он готовил «Этик» к выходу в море из Портсмута днем, 16 марта. Более всего его заботила прочность оснований двух 4-дюймовых орудий на кормовых частях надстройки. Поскольку «Эстерион» [92] вернулся без ущерба, он решил убедиться в том, что сварные конструкции из уголкового железа, на которые опирались основания орудий, выдержат выстрел. Когда «Этик» прибыл в назначенный район, Хикс приказал лейтенанту Деккелмэну вызвать расчеты обоих кормовых орудий. Канонир Первого класса Дон Тэйлор, старший расчета, приказал канониру Третьего класса Уиллису Клинкинбэрду нацелить орудие под курсовым углом 90 градусов и с нулевым возвышением, Хикс спустился в низы, чтобы наблюдать за поведением опор оснований орудий. У него и у Деккелмэна имелись наушники, чтобы не оглохнуть от звука выстрела, резонирующего в пустом трюме. По команде Тэйлор произвел выстрел. Изоляция вертикальной перегородки обрушилась, разбилось несколько светильников, но сварка выдержала. Хикс и Деккелмэн проделали то же самое с орудием левого борта и получили аналогичный результат. Хикс и артиллеристы этими результатами были довольны. Во вторник вечером Хикс привел «Этик» в док и поставил его перед «Эстерионом».

Проведенные перед вводом в строй учения на «Этике» и «Эстерионе» удовлетворили Хикса и Легуена. Однако предстояло еще немало учебы и тренировок личного состава, прежде, чем он сможет встретиться лицом к лицу с закаленным в боях германским противником за пределами залива Мэн. Эту учебу лучше всего было провести в условиях моря — многократными настойчивыми тренировками. Вновь назначенные командиры уже ощущали притягательность моря.

В конце марта дни становились все длиннее, а время до выхода с верфи все сокращалось. Легуен и Хикс рвались в море и решили, что днем выхода будет 23 марта 1942 года. Но работ в доке оставалось еще немало. Еще предстояло получить запасы со складов верфи и закупленные на рынке. В течение трех дней, с среды 12-го по пятницу 20 марта к кораблям должны были прибывать грузовики верфи и фургоны поставщиков, таких как «Портсмут Фрут энд Продюсе Компани», «Холланд Буттер Компани», «С. С. Пирс Компани», «Свифт Компани», «Рэдио Мэрии Корпорейшн оф Америка», «Бабкок энд Уилкокс Компани», «Сиир, Робэк энд Компани» [93] — и это еще не все! Когда автофургон «Спирса и Робэка» остановился возле «Эстериона», старшина Кайзер был удивлен тем, что на имя К. М. Бийра по заказу Портсмутской Военно-морской верфи поступило 150 мужских костюмов по 25$. А вскоре от «Марин Клотсинг Компани оф Бостон» поступило на сумму 3114 1/2$ брезентовых брюк, рубашек, прорезиненной одежды, зюйдвесток, овчинных полушубков и других видов моряцкой спецодежды. Кайзер знал о странностях этого флота и поэтому без колебаний подписывал счета. На «Этике», без сомнения, происходил такой же маскарад{58}.

Сотни видов довольствия и тонны разных материалов должны были быть проверены, либо непосредственно переданы на суда в отделения, которые их заказали, или помещены на склады для использования в будущем. Главные хранители, Джо Кайзер и Пит Гэйд вместе с помощниками должны были расплатиться и убедиться в правильности предъявленных поставщиками счетов, что правильно произведена оплата, что все материалы распределены правильно и чтобы ничто не пропало. Из-за ограниченности объема холодильных камер для хранения свежей провизии температура в обоих «морозилках» была установлена в — 10° по Фаренгейту. Соответственно, все, что было не в консервированном или сушеном виде, требовало замораживания и особого обращения. Об этом побеспокоились коки, старшие Эд Рэган и Фрэнк Калахан, и их помощники шестифутовый «Крошка» Лоу и «Деревянный» Вудсайд.

Один день был отведен исключительно приемке и укладке остатка снарядов и глубинных бомб. Лейтенанты Деккелмэн и Шванер лично руководили бригадами своих грузчиков. Старшие боцманы Дарлинг и Эрледж следили за работой палубных команд, укладывавших дополнительные запасы швартовых канатов и пополнявших шкафчики запасами краски.

Плотники Бартон, Плаушак, Паредес и Куелетт запасали фанеру и деревянные брусья 4X4 и 7X7 дюймов для заделки возможных пробоин. Старшины Энди «Док» Фигнар и «Рич» Рос, с помощниками Биллом Чэпменом и Форрестом [94] Бэйли, были ответственными за заготовку лекарств и прочих медицинских материалов.

Не меньшую важность имела и бумажная деятельность.; Старшие писари Дэнни Космидер и Чарли Кларк занимались личными делами команд, готовили отчеты и сообщения. Теперь требовалось постоянно вести судовые роли каждого корабля и перед выходом в море отправить их в Морское Министерство в Вашингтоне. Кладовщики Уильям Мэрфи и Честер Мапл были одновременно кассирами и должны были вести ведомости на выплату жалования и произвести сами выплаты. Вся эта деятельность раскручивалась с тем расчетом, чтобы закончиться к установленной дате — 23 марта.

Хикс и Легуен позволили тем своим подчиненным, семьи которых проживали на расстоянии до сотни миль от Портсмутской верфи, 24-часовое увольнение. Хикс, по настоянию Даффи, разрешил посещение верфи женами офицеров. Легуен воспротивился этому. Весь персонал был снова предупрежден о необходимости сохранения тайны предстоящей миссии. Кратковременное увольнение для разных людей означало разное. Для одних — наслаждение домашней едой; для других — знакомая постель и уют своей комнаты; для третьих — вечер, проведенный со своими мальчиками или девочками; или возможность поиграть с детьми; близость с женой; или часы, проведенные в обществе отца и матери.

И лишь немногие переживали факт своего добровольного согласия на неизбежно опасную службу. Одним из них был Арман Р. «Френчи» Куелетт, плотник второго класса на «Этике».

Френчи Куелетт родился в 1909 году в Нью-Бедфорде, Массачусетс. Родители его были канадцы. Речь и манеры его отражали франко-канадскую культуру его двуязычного католического домашнего обихода. Он поступил на флот в девятнадцать лет и как военный моряк успел «увидеть мир». О том, как Френчи посетил свой дом 21 марта 1942 года, рассказывает его племянница Долорес М. Куелетт из Вестминстера, Массачусетс, которой тогда было 12 лет. [95]

Как-то я сидела на кухне и занималась домашними делами. Мой дядя подошел к кухонной двери и постучался. Моя мать, очень удивившись, открыла дверь и спросила: «Что ты тут делаешь? Ведь ты был дома совсем недавно!»

Я увидела его расстроенное лицо и обратила внимание на то, как он протянул руки к моей матери, его любимой сестре. Тут же подошел мой отец и они направились в столовую и сели за стол. Нам, четверым детям, было сказал о оставаться на кухне.

Он рассказал моим родителям, что согласился на самоубийственное задание и что они видят его в последний рае. Все началось, когда командир корабля приказал построиться на палубе и предложил воем добровольно пойти на службу в особый патруль.

Мой дядя служил в военном флоте о 1927 года и считался «стариком». И чтобы подать пример более молодым, он шагнул вперед. Обычно в таких случаях находятся и другие, которые выходят вперед и у офицеров появляется возможность выбора. При этом людей, близких к выходу в отставку, редко выбирают в таких случаях — в знак признания их заслуг. Однако на этот раз, кроме моего дяди, никто вперед не вышел. Командир подошел к нему и спросил снова, в самом ли деле он готов идти добровольно на эту службу. Не имея семьи и вдруг осознав, что вернуться к своей прежней должности он уже не сможет и не располагает другим выбором, вынужден еще раз высказать согласие.

Прежде, чем отправить его в Портсмут, ему предоставили отпуск. Он рассказал моим папе и маме, что через несколько недель пришлет чемодан со всеми своими вещами, и еще сказал матери, что свою страховку он переводит на нее, чтобы использовать эти средства для нашего образования.

Нечего и говорить, что они старались убедить его в том, что он вполне может выжить, но он не соглашался. Не могу вспомнить, один следующий день или два, но у нас пронеся буквально вихрь визитов и встреч с друзьями и родственниками. Дядя, казалось, постоянно находился в состоянии подпития, и то был полон веселья, то заливался слезами. Расставание было наполнено бесконечными объятьями и поцелуями. Моя мать дала ему четки и просила молиться. После его отъезда мы каждый вечер перебирали свои четки... {59} [96]

Айрин Сван Беккет, Этель Шоенберг Деккелмэн и Коря Мэй Джойс посетили своих мужей в Портсмуте. Им показалась подозрительной задача этого военного грузового корабля. Кора Мэй и Эд Джойс были женаты менее года. Он хотел попрощаться со своей женой, как боец. Ей предстояло вернуться в Нью-Йорк к своей работе и тягостным мыслям о муже, всегда одолевающих жен военнослужащих, чьи мужья уходят на войну. Некоторые свыкаются с ними. Другие — нет{60}.

Айрин Сван Беккет была старше других офицерских жен. Она вышла замуж за Гарольда в 1935 году. Детей у них не было. Ее можно было считать своего рода ветераном — она уже знала и горечь разлук, и радость встреч. Гарольд выжил в первую мировую и намеревался дожить до конца второй. Айрин, разумеется, не возражала. Она сама была заинтригована тем опасным предприятием, на которое согласился Гарольд. Она верила в своего мужа, и, кроме того знала Хикса и вполне доверяла его здравому смыслу и способностям.

Этель Деккелмэн была элегантной и независимой дамой. Муж и годовалый сын были ее главной любовью, но отнюдь не всей жизнью. Она знала о горячей любви к ней Даниэла, но не понимала его любви к морю. Посвященная в суть предстоящего дела, она презирала ВМС за то, что они подвергают своих людей опасности и очень хотела, чтобы Дениел получил другое назначение. Однако, ей пришлось уступить неизбежному.

К полуночи в воскресенье 22 марта 1942 года на обоих кораблях все было готово к выходу с верфи на следующий день. Закончились отлучки в увольнение на уикенд. Все находились на борту. Последняя почта должна была уйти с судов в 10:00. В 13:00 23 марта 1942 года «Этик» отдал швартовы и — с помощью местного буксира — начал разворачиваться, направляясь в сторону канала реки Пискатекуа. Мощная приливная волна вынесла его на траверз «Эстериона» до того, как судно успело закончить свой маневр. Мы — Легуен, Нэвилл, Шванер и я — стояли на мостике «Эстериона», ожидая, когда «Этик» освободит пространство для разворота. Хикса на мостике и Деккелмэна с якорной командой на баке было хорошо видно за сотню ярдов. [97]

Когда буксир отцепил канат, Хикс перешел на правое крыло мостика и приказал дать ход вперед на половинной скорости. Затем он повернулся в сторону «Эстериона», с которого мы, четверо офицеров, наблюдали за его отходом, встал по стойке «смирно» и поднял руку к козырьку, отдавая честь. Мы все автоматически тоже приняли стойку «смирно» и ответно отдали честь. Деккелмэн, как и многие из находившихся на палубе «Эстериона», последовали примеру своих командиров. Мы пожелали «Этику» счастливого плавания и удачи. Наши приветствия имели смысл безмолвной демонстрации похвалы и уважения, искренние пожелания доброй охоты, доброй стрельбы и хорошей удачи: а еще содержали молитву о их безопасности и благополучии. Без всякого сомнения, Хикс и Деккелмэн своим жестом отображали такие же чувства — соответственный обмен эмоциями товарищей по оружию перед началом предстоящего дела.

«Этик» двинулся против течения, обогнул мыс Гендерсон Пойнт на острове Сииви и пошел посредине протока длиной в милю до мигающего зеленого буя, где начал поворот направо вокруг Форт-Пойнт. Командир скомандовал, и выполнявший роль штурмана лейтенант Даффи начал наносить пеленги, выдаваемые старшиной Далтоном. Даффи отыскал пеленг на буй «Ганбоут Шоол» — 174°. Хикс приказал рулевому, квартермейстеру второго класса Рою Бэрджессу, держать курс 174°. Когда «Этик» миновал Киттс-Роккс и мигающий красный буй со свистком, Хикс повернул его на 90° и прошел севернее островов Отмели. Вскоре «Этик» скрылся из виду. Часом позже за ним последовал «Эстерион».

К 15:00 23 марта 1942 года оба корабля были в открытом море. Находившиеся на палубе — те, кто имел возможность смотреть на воду, молчать и размышлять — испытывали симптом давнишней притягательности моря. Как писал в своей книге «В море на корабле» Ирвин Энтони: «Чары морской лихорадки охватят его и пронесут его над серыми просторами беспокойных вод»{61}.

Приманчивая способность моря, его сильная непреодолимая притягательность, его очарование, которое охватывает каждого настоящего моряка, будь то древний мореплаватель, [98] мчащийся на всех парусах от попутного ветра, или современный моряк торгового флота, ведущий судно по маршруту сквозь туман и непогоду, или наш военный моряк, в час войны покинувший безопасную гавань, чтобы встретиться с неспокойными волнами и другими воинами, жаждущими битвы.

В середине девятнадцатого столетия Генри Уэдсворт Лонгфелло писал о мореплавателях:

Он презирает сон у дымящихся стропил,
Он своим кораблем утюжит яростную глубь,
Пусть Повелитель Бурь рычит и ветры воют вслед ему,
Он лишь смеется им,
И Повелитель Бурь смех этот любит больше сна

Многие идут в море, когда их страна призовет в час нужды. Почему?

По разным причинам, или вообще без причины, а только из патриотизма. Они тоже с уважением относятся к яростной глуби. Они тоже слышат ревущие шторма, их хлещут воющие ветры, а они ищут и встают лицом к лицу с упорным противником. Но смеются не все. И не все возвращаются.

В Штабе Командующего Морскими Операциями ВМФ, в Вашингтоне, несколько служащих прослеживают движение кораблей. Один из них, после сообщения о выходе из Портсмута двух «таинственных» судов, записал в официальном «Военном Дневнике Командующего Морскими Операциями»: «Ушли по ветру и с надеждой на удачу»{62}. [99]

Глава 6.