«Каролин» и «Эвелин»: корабли и люди

«Вступление в строй не подлежит фиксации в Морском Министерстве».

Вице-адмирал Фредерик Дж. Хорн Помощник Командующего Морскими Операциями,

Вашингтон, округ Колумбия, март 1942 года

Город Портсмут на реке Пискатекуа — единственный торговый порт на побережье Нью-Гемпшира. В этом месте река разделяет штаты Нью-Гемпшир и Мэн. Военно-морская верфь Портсмута, штат Нью-Гемпшир, на самом деле размешается на острове Сиви на северной, или Мэнской стороне реки, на берегу которой расположен город Киттери, штат Мэн. С политической точки зрения, Мэн претендует на верфь, но с географической точки зрения, вопрос остался нерешенным. Но поскольку Бостонско-Мэнская железная дорога точно знает, где находится Портсмут, это местное недоразумение меня не особенно волновало. Меня волновало другое: кто те офицеры и матросы, которые станут моими товарищами по оружию? Как выглядит и вообще что это за корабль «Эвелин», на котором мне предстоит встретиться лицом к лицу с врагом?

Путешествие от железнодорожной станции в Портсмуте до Портсмутской морской верфи в Мэне оказалось гораздо проще, чем я мог ожидать. Время переезда оказалось спрессованным исключительно интересной лекцией, которую прочел мне водитель такси. Я внимательно вслушивался в его рассказ: Джон Пол Джонс жил здесь в 1777 году, когда снаряжал корабль «Рэнджер»; Вебстер здесь практиковал как адвокат с 1807 по 1813 год. Адмирал Дэвид Глазгоу «Проклятье торпед» Фаррагут умер в Портсмуте 14 августа [62] 1870 года. А 5 сентября 1905 года здесь, в помещении верфи, был подписан Портсмутский договор, которым закончилась русско-японская война. В 1914 году морская верфь начала специализироваться в конструировании и постройке подводных лодок. И последний штрих: в это время, 9 февраля 1942 года, обед из двух полуторафунтовых омаров стоил всего 3,5 доллара! Водитель закончил свою лекцию, когда мы пересекли реку в направлении к Киттери и затем по постоянному мосту через Обратный Канал на остров Сииви подъехали к главным воротам верфи. Часовой — морской пехотинец проверил мою идентификационную карточку, отдал честь и пропустил меня в комендантский офис.

Лейтенант в офисе коменданта снял копию с моего приказа и направил меня к капитану 3 ранга Кинби. Я отыскал капитана 3 ранга, представился и предъявил свой приказ. Кинби тепло приветствовал меня и сообщил, что может организовать прием и размещение офицеров и команды до момента, когда оба судна войдут в строй. Он был деловит, но не официален. Он передал мне план верфи с обозначением основных зданий и указанием их назначения. Он также передал мне список офицеров кораблей и их распределение по комнатам холостяцкого общежития. Он упомянул также о том, что лейтенант Нэвилл, в будущем старший офицер «Эстериона», всего несколько минут назад вышел отсюда, чтобы устроиться в общежитии. Кинби предложил и мне отправиться и встретиться с ним — что я и сделал{45}.

Погода стояла холодная, даже очень холодная, но ясная. Мне в моем голубом мундире и в толстом реглане было тепло. До общежития было всего около 300 ярдов и прогулка с моими двумя чемоданами приободрила меня. Снеговые пятна здесь и там под моими туфлями издавали хрустящий звук. Более чем обильное тепло от парового отопления в общежитии приветствовало меня. Деревянное здание относилось к временам Первой мировой войны, если не периода подписания русско-японского договора, но выглядело опрятным, чистым и было хорошо обставлено. Оно должно было стать моим домом на следующие несколько недель. [63]

Сейчас меня более всего интересовало личное знакомство и оценка лейтенанта Лоуренса Нэвилла. Как старший офицер, он является вторым по старшинству на корабле и ключевой фигурой в боевой деятельности корабля и в вопросах его выживания. Старший офицер, к тому же, еще и исполнительный администратор и координатор повседневной корабельной жизни. Он получает приказания только от командира и дирижирует несколькими подразделениями корабельного организационного устройства. Степень формальности в подобных вопросах определяется личными качествами и политикой командира и старшего офицера. Когда на борту имеется всего шестеро офицеров, то каждый из них играет свою ключевую роль, а необычное назначение судна-ловушки может привести к необходимости отклониться от обычной для кораблей ВМС организационной структуры. И вскоре этот вопрос должен будет решиться — я, как начальник подразделения снабжения, подобно начальникам других подразделений (артиллерийского, первого лейтенанта, штурманского, механического, связи) буду иметь непосредственный доступ к командиру. Хотя это скорее исключение, чем правило.

Лейтенант Нэвилл находился в отведенной ему квартире и распаковывал вещи, когда я постучал в его дверь. Я представился, и он пригласил меня в гостиную. В своем синем мундире с аккуратно подстриженными усами он производил замечательное впечатление. Он был стройным, его рост был около шести футов — словом, красивый человек. Он курил сигарету в резном мундштуке слоновой кости. Настоящий джентльмен и по речи, и по манерам. Я спросил, не следует ли мне выйти, чтобы он мог продолжить распаковывать свои вещи, но он ответил нет, и что он не прочь поболтать и пойти вместе на ланч, если я не против. Я сказал ему, что мне не терпится поскорее посмотреть на корабль и хотел бы это сделать после ланча. Он сказал, что также хочет посмотреть на «Эвелин», и мы сможем сразу после полудня пойти туда.

Мы вернулись в офис капитана 3 ранга Кинби. Нэвилла беспокоили разные тонкости. Кинби сказал, что все офицеры должны прибыть в этот же день, 9 февраля 1942 года, исключая Легуена и Хикса. Оба будущих командира находились [64] в Нью-Йорке у Командующего Охраной Восточной Морской Границы для переговоров с ним и его штабом, и, если не понадобится задержаться, они приедут на следующий день. Я спросил капитана 3 ранга Кинби, располагает ли он информацией о характеристиках кораблей. Он ответил утвердительно и протянул мне вынутый из папки лист бумаги с перечислением данных Эти данные не были секретными, и, передавая его мне, он добавил, что я могу взять листок с собой. Я поблагодарил его и сказал, что мы рассмотрим его с лейтенантом Нэвиллом. Нэвилл, как истый джентльмен, пригласил капитана 3 ранга присоединиться к нам за ланчем, но тот отказался, заявив, что, как он полагает, у нас двоих есть много того, о чем надо поговорить. Мы отправились на ланч в Офицерский клуб, который находился неподалеку на Мак-Доно-Авеню.{46}

Офицерский клуб размещался на верхнем этаже старого здания, в котором, возможно, еще сам Джон Пол Джонс вкушал треску, омаров, пикшу, запивая ромом. Убранство помещения представляло скорее флот колониального периода, нежели эпоху подводных лодок, хотя в одном из углов зала картины с подлодками постройки 1923 года тоже имелись. Я заметил «Сквалус», переименованный в «Сэйлфиш» после того, как он затонул неподалеку от Портсмута в мае 1939 года и впоследствии был поднят.

Но главным мотивом убранства столовой были предметы колониальной эпохи: старинные абордажные мечи и репродукции с картин военных кораблей США конца восемнадцатого и начала девятнадцатого столетий. И хотя меня заинтересовало все это, относящееся к истории ранней Америки, учитывая особенно то, что я находился в тех местах, где происходили события исторического значения, фото подводных лодок были более интригующими. Рассматривая изображения «Сивулфа» (SS197), я представил себе не просто смертоносное оружие против наших врагов, но зловещую темную тень, прячущуюся в ожидании нанести удар — подводную лодку. Мои фантазии на тему ранней американской истории были резко прерваны реальностью этого времени и предстоящими делами{47}. [65]

У нас с лейтенантом Нэвиллом было о чем поговорить. Несмотря на его выправку военного, манеры его были неформальными и свободными, а приятное обращение просто обезоруживающим Ожидая, когда нам подадут похлебку из моллюсков и салат из омаров, я выложил на стол лист с данными корабля — я подумал, что Нэвилл захочет взять или хотя бы взглянуть в него, но вместо этого он стал расспрашивать меня о моей семье и моей предыдущей службе. Он поинтересовался, почему я до сих пор холост, и кто посвятил меня в суть нового назначения. Спросил он меня и о том, согласился ли я добровольно. Я ответил утвердительно и почувствовал, что мне следует ответить на этот вопрос поподробнее. Как можно полнее я рассказал о своем кратком визите в Вашингтон — его удивило, как много уже сделано с момента, когда я распрощался с «Северной Каролиной» до настоящего времени. Его особенно порадовало, что я уже получил все необходимые директивы, пусть даже неформальные, по решению вопросов снабжения корабля, включая оборотный фонд в 100 000 долларов в «Риггс-Банке». И он не особенно удивился, когда я сказал, что чувствую уверенность в своих силах, готов к активной работе по оснащению корабля, а теперь хотел бы пройтись до берега и посмотреть на то, что должно стать в будущем кораблем ВМС «Эстерион».

Словно отвечая на мой намек, Нэвилл потянулся к листу с характеристиками судна. Лист был объемистый. Он читал его молча, и остановка нашей беседы дала мне возможность оценить нашу дискуссию. Я отвечал на вопросы учтиво и с легкостью — его манеры создали для мне атмосферу понимания. Его любопытство было и личного свойства, и профессиональным. Он не только смог убедиться в моей квалифицированности и пригодности к моей роли в данном деле с точки зрения психологической готовности и профессиональной подготовки, но и выработать обо мне мнение, которое от него может потребовать наш «капитан» Легуен — и это так и случилось! Нэвилл протянул бумагу мне.

«Что вы об этом думаете, Кен?»

Заголовок на листе гласил: «Приложение А». К чему это приложение, непонятно. [66]

Читаю вслух: «Корабли ВМС «Эстерион» (АК100) и «Этик» (АК101). Полный тоннаж 3209 тонн, длина 318'6'', ширина 46'{*10}. Радиус действия 9600 при 9,5 узлах».

Не удержался от высказывания первых впечатлений: «Не особенно велик и не очень быстроходен, но может плавать далеко». Несколько порадовало то, что судно прилично вооружено и как следовало дальше: «Четыре 4-дюймовых 50-калиберных орудия, четыре пулемета калибра 0,5, шесть одиночных бомбосбрасывателей глубинных бомб, шесть пулеметов Льюиса калибра 0,3, пять карабинов, двенадцать пистолетов Кольт 0,45{*11}, 50 ручных гранат». Я отметил вслух, что имеется гидрофон и гидролокатор, однако радиолокатор отсутствует. Что еще интересно — «Корабли загружены ле-. сом». Меня удивило отсутствие прожекторов, а Нэвилл высказал опасение из-за скорости корабля, сомневаясь, что максимальная скорость хода может быть существенно выше 9,5 узлов. Это станет серьезным недостатком в бою с подлодкой, будь она хоть в надводном, хоть в погруженном состоянии.

Оба судна стояли у шестого причала, менее, чем в тысяче футов ходьбы. Предстояла подбадривающая прогулка на свежем воздухе. Мы были одеты в теплые регланы и серые перчатки для сохранения наружного тепла тела — а изнутри оно поддерживалось горячей новоанглийской похлебкой из моллюсков. Было солнечно, но температуря была ниже точки замерзания. Мы прошли вдоль второго сухого дока, 550-футового сооружения коффердамного типа с установленным на место кессоном, чтобы не пропускать в него воды реки Пискатекуа. Вскоре оба судна оказались в пределах видимости. Их мирных времен окраска еще сохранилась — корпус черного цвета, надстройки — белые, и буква «Б», обозначающая «Бюлл-Лайн» компании «Бюлл Стимшип Компани», на самом верху тонкой высокой дымовой трубы. Когда мы подошли поближе, стало заметным название «Эвелин» на носу [67] ближайшего судна; «Кэролин» была причалена дальше. Мы остановились и несколько мгновений молчали. Я сказал себе: «Да, это не «Северная Каролина». А Нэвилл нарушил тишину словами: «О, боже мой!»

Судно отдыхало у дока в своей непритязательной скромности: полное достоинства — да! Роскошное и значительное — вовсе нет! Усталая старая леди уснула здесь — это сплошное холодное железо. Нэвилл сказал: «Оно выглядит как для свалки». Снова наступило молчание. Затем я ответил: «Может быть, мы научимся любить и уважать ее».

Нэвилл, как выяснилось в дальнейшем, был хорошим рассказчиком, а сейчас он продолжил тему нашей беседы одним воспоминанием времен учебы в академии. Альфред Таер Мэхен, американский адмирал, специалист по стратегии и плодовитый военно-морской писатель, тогда заявил: «Хребет и сила любого военного флота зиждется на его кораблях, которые в пропорции своей наступательной и защитной мощи способны наносить и выдерживать мощные удары». К этому высказыванию Нэвилл добавил: «Я очень надеюсь, что хребет и сила наших ВМС не особенно зависит от способностей этого судна».

Я с вниманием отнесся к словам Нэвилла: логика Мэхена в применении к нашему первому впечатлению об «Эвелин» вызвала определенные скорбные мысли и чувство опасения и беспокойства за наше ближайшее будущее. Да, несомненно, этот корабль выглядел предназначенным для свалки, он словно уже находился на свалке!

Мы с Нэвиллом прошли вдоль дока к носовой части, где была положена сходня для входа на борт. Мы поднялись на палубу возле надстройки. Все двери были распахнуты и внутри казалось холоднее, чем снаружи. Судно было «холодным железом» — с берега энергия в него не подавалась. Мы не догадались взять с собой фонарь — без него бродить в темноте не имело смысла. По наружным трапам мы поднялись в надстройку и заглянули в штурманскую рубку. Нам было уже так же холодно, как и спящей «Эвелин», и тепла от новоанглийской похлебки из моллюсков уже не хватало для поддержания тела и духа. Любопытство в отношении нашею корабля мы удовлетворили лишь частично. У нас с лейтенантом [68] Нэвиллом оставалось еще много вопросов, на которые мог бы ответить только персонал верфи. Мы решили начать с капитана 3 ранга Кинби, и поэтому направились обратно К зданию 86, где находился офис Кинби.

Было очень холодно идти на ледяном ветру. Когда мы шли, преодолевая его порывы, я стал расспрашивать мистера Нэвилла о нем и его службе. Он вкратце рассказал, что родился в морском госпитале Портсмута в Вирджинии; отец его был офицером корпуса судостроителей; Нэвилл окончил Морскую академию и служил затем на корабле «Саратога» (СV3) в артиллерийском подразделении, далее командиром артиллерии на эсминце «Твиггс» (DD127) и еще в Китае на канонерской лодке прибрежнего плавания «Эшвилл». В 1940 году переведен на линкор «Арканзас» (ВВ33) и участвовал в конвойных операциях в районе Исландии и Ньюфаундленда. Он покинул «Арканзас» в Нью-Йорке в связи с переходом на «Эстерион». Я поинтересовался, имеет ли он опыт противолодочной борьбы. Он ответил, что нет, исключая лишь тот, который он почерпнул при совместной работе в конвоях с американскими эсминцами, и еше результаты внимательных наблюдений при плавании «Арканзаса» с американскими и канадскими эсминцами и корветами.

Ходьба против ледяного ветра истощила наши силы. Когда мы пришли в офис капитана 3 ранга Кинби, он предложил нам по чашечке желанного горячего кофе. Нэвилл расценил это предложение, как знак, что у Кинби появилась возможность поговорить с нами не спеша. Он сказал капитану 3 ранга, что мы были на корабле и не заметили, чтобы на нем шли работы. А Кинби, казалось, обрадовался возможности переговорить со старшим офицером до того, как прибудут остальные офицеры. Он подчеркнул то, что работа по секретному проекту является второстепенной. Поскольку весь личный состав направляется на верфь, то в административном отношении он будет подчиняться адмиралу Уэйнрайту до момента ввода кораблей в строй. Но он ожидает, что будущие командиры кораблей примут на себя свою долю ответственности и распределят офицеров и матросов для участия в подготовке кораблей. Кинби объявил, что после прибытия командиров будет проведена встреча офицера [69] — составителя плана переделок и переоборудования, капитана Эндрью Ирвина Мак-Ки и офицера-интенданта верфи капитана М. Г. Филбрика с офицерами кораблей. Срок ввода в строй установлен 5 марта. Он показал копию документа NAV331-A — список разрешенного личного состава для «Эстериона». Нэвилл спросил, когда должны прибыть призванные люди. Кинби ответил, что большинство находится на сборных пунктах в Бостоне и Нью-Йорке, но некоторые младшие офицеры могут прибыть на верфь раньше. Мы с Нэвиллом поблагодарили капитана 3 ранга Кинби за его внимание.

Подходил четвертый час пополудни. Кинби ожидал прибытия офицеров пополуденным поездом и готовился принять и разместить их. Он будет занят и пошлет прибывших офицеров в общежитие, где мы можем с ними встретиться, если захотим. Мы отправились в наше временное жилище. Солнце уже подходило к горизонту на юго-западе, скоро должно было стемнеть. Значительно холоднее не будет. Нэвилл спросил, не хочу ли я присоединиться к нему — отправиться к 7 часам в Офицерский клуб и отведать омара. Я был рад согласиться.

За несколько минут до семи я постучался в дверь Нэвилла. Он уже оделся и был готов отправиться поесть «самых крупных из съедобных Мэнских десятиногих» раков. Он сказал, что прибыл Шванер, и он присоединится к нам для обеда. Лейтенант уже ожидал нас в холле общежития, и Нэвилл представил меня ему самым простым способом: «Датч Шванер, это Кен Бийр». «Датч»{*12} протянул большую руку с мощным рукопожатием. Позднее я узнал, что он играл в бейсбол все четыре года обучения в Морской академии, и эта игра была его первой любовью.

Внутри в клубе было тепло, бар привлекал к себе малым числом сидящих у его стойки. Несмотря на свои мягкие манеры, физически Датч был очень сильным и мускулистым. Мы с ним были примерно одного роста, по пяти футов и одиннадцать дюймов, но его мускульная масса была много больше моей. Лейтенант Шванер происходил из Саратога [70] Спрингс, Нью-Йорк. Он окончил морскую академию в 1936 году с аттестацией, на уровень которой указывало полученное им академическое кольцо внушительных размеров, почти такое же, как у Нэвилла. Он был женат. Службу проходил успешно на линкоре «Техас» (ВВ35), крейсере «Омаха» (CL4), корабле — продовольственном складе «Юкон» (AF9) и эсминце «Ноэ» (DD343). Обед был неплохим, хотя и без обещанных омаров — оказалось, что в понедельник вечером их не готовят. Правда, официант поведал нам, что лучшие обеды с омарами — в старом Роккингэм-отеле в Портсмуте: если удастся, завтра вечером мы посетим его.

Во вторник в 10 февраля 1942 года будильник пробудил меня от глубокого сна Я хорошо отдохнул и теперь раздумывал, какие открытия готовит мне новый день. Встреча со старшим офицером должна стать хорошей отправной точкой в разработке общего плана действий по сплочению команды, по оснащению корабля и подготовке к вводу его в строй. К этому моменту офицеры и команда поднимаются на борт и корабль оживает.

В 8:30 лейтенант Нэвилл вошел в конференц-зал и предложил нам сесть. Было ясно, что он уже встречался — поздно вечером или сегодня утром — с двумя офицерами, которые ко времени нашего обеда в понедельник еще отсутствовали. Соблюдая формальность, Нэвилл обошел вокруг стола, называя каждого из офицеров: лейтенант Шванер, старший артиллерийский и первый лейтенант; мичман Ги Рэй, главный механик; мичман Кен Бийр, интендант; мичман Джон Лукович, офицер связи. Далее Нэвилл прокомментировал следующие аспекты нашего будущего: капитан-лейтенант Гленн Легуен будет нашим командиром, он ожидается завтра вместе с капитан-лейтенантом Гарри Хиксом, будущим командиром «Этика», нашего однотипного корабля. Коммерческие суда «Эвелин» и «Кэролин» станут соответственно кораблями ВМС «Эстерион» (АК100) и «Этик» (АК101), когда войдут в строй. Под своими коммерческими названиями они будут действовать в качестве судов-приманок подводных лодок. Эта задача считается секретной и опасной, поэтому предполагается, что все мы на участие в ней согласились добровольно. Он добавил еще: «В любой момент, если вы захотите [71] перейти на другую службу, обратитесь ко мне или к командиру».

Хотя это было несколько преждевременно, но я не удержался от того, чтобы побольше узнать о командире, о его знакомстве с тактикой судов-ловушек, его представлениях о подводной войне, о его оценке полученного командирами подлодок опыта нескольких лет, сделавшего этих командиров искусными и смелыми тактиками. Это с ними он — а вместе с ним и мы — встретимся лицом к лицу. Готов ли он к этому? Готовы ли мы? Да, нам было о чем поразмыслить.

Нэвилл продолжил свое выступление в специфическом стиле, отражающем его личность и качества лидера: познакомьтесь друг с другом; спланируйте свою работу, координируйте свои усилия с другими; не допускайте ненужной деятельности. Он сказал, что ввод в строй корабля намечен на 5 марта, менее чем через три недели. Затем он обратился к нашей ответственности:

— Будьте удовлетворены тем, что план верфи по переоборудованию приемлем; будьте внимательны и не мешайте их работе; убеждайтесь, что работа выполнена как должно; и ничего не предполагайте в том, что касается боевых качеств и мореходности корабля или условий обитания на нем.

Он высказал пожелание нашего активного контакта с офицерами «Этика».

В заключение он сказал, что после прибытия Легуена и Хикса капитан 3 ранга Кинби устроит встречу для информации и для выработки правил нахождения на верфи.

Встреча и знакомство с новыми товарищами — всегда интересное событие. Это все равно, что встреча с тренером и товарищами по новой команде в любой из групповых спортивных игр. И здесь, и там особое внимание ключевым участникам. На небольшом корабле, таком как «Эстерион», каждый офицер — ключевой игрок. Только у состязания судов-ловушек и подводных лодок нет правил. Хитрость, обман, уловки, коварство и лукавство — все входит в неофициальную книгу правил этой игры. В этом состязании будет выиграна или проиграна по результатам действий любого ключевого игрока игра. [72]

Мы с мичманом Ги Брауном Рэем — главным механиком — знали, как много нам надо сделать до ввода в строй. Нам надо было определиться с запасными частями для ремонта и для похода, и расходуемыми материалами для старых машин и электрооборудования. Он должен был указать, что ему требуется, а я должен был обеспечить получение этого в Морской Системе Снабжения, купить на рынке или заказать их изготовление на верфи. Мы неплохо понимали и уважали друг друга — как человека и профессионала.

Ги Браун, как мы будем называть его, был «мустангом», то есть он был рядовым призывником, который благодаря своим исключительным профессиональным способностям и достойному поведению поднялся до уровня кадрового офицера. Он был призван в 1919 году в 17 лет, в 1929 году поднялся до ранга уоррант-машиниста, а в ноябре 1941 года — стал мичманом. Он служил на линкорах «Вайоминг» (ВВ32), «Нью-Мехико» (ВВ40) и «Мэриленд» (ВВ40), на эсминцах, на авианосце «Лексингтон» (CV2). В течение двух лет он был офицером-ремонтником на эсминце-тендере «Мелвилл». В 1934–1935 гг. он был супериндентантом на постройке новых кораблей на Портсмутской верфи. Это оказалось большим преимуществом: знакомства и связи среди персонала верфи помогали продвигать нужные работы в общем потоке дел верфи. Несомненно Ги Браун был достаточно квалифицированным для поста инженера-механика. После осмотра главной двигательной установки он заявил: «Моя работа не в том, чтобы поддерживать эту старую паровую машину в действующем состоянии, а в том, чтобы заставлять ее действовать, но я играл игрушками и покрупнее». Ги Браун как инженер стоял высоко, хотя ростом он был менее пяти футов семи дюймов. Центр тяжести его заметно выступал за пояс брюк. Он был женат и имел четырех детей.

Джон Р. Лукович — «Люк», выпускник Школы мичманов резерва ВМС в Нью-Йорке, имел чин мичмана в резерве, которого был удостоен в ноябре 1941 года. Краткое время он находился в штаб-квартире Командующего Третьим Военно-морским Районом в Нью-Йорке. Здесь он был приписан [73] к отделу связи, обслуживавшего также Командующего Охраной Восточной Морской Границы. Он был высокий и стройный, со спокойными, сдержанными, ненавязчивыми манерами. Некоторый недостаток опыта, с лихвой искупал свойственный Люку оптимизм, и готовность взяться за любое дело.

Мы уже собрались покинуть конференц-зал, когда прибыли лейтенант Даффи и офицеры, назначенные на «Этик». Взаимные представления, рукопожатия, разговор вкратце пар офицеров соответствующих специальностей. Мы со вторым лейтенантом Эдом Джойсом, моим коллегой, договорились встретиться позже и сделать приглашение вежливости 'интенданту верфи капитану М. Г Филбрику. Лейтенант Леонард Винсент Даффи занял место во главе стола и скомандовал: «Возьмите стулья и садитесь». Тема его выступления затрагивала в основном те же вопросы, о которых говорил Нэвилл, и подобно старшему офицеру «Эстериона» он особый упор сделал на секретности миссии, ее рискованную сущность и на необходимость решить личные вопросы в связи с длительным сроком операции{48}.

Лейтенант Даффи был прям и тверд, но в то же время не был высокомерным. Его репутация курсанта академии осталась за ним и на службе:

«Он может быть хмурым... то ли ради спора, или от раздражения, но ...обладает острым чувством юмора и всегда готов шутить». Его грубоватые временами манеры, хотя и надежно создавали должный эффект, составляли резкий контраст по отношению к обходительности Нэвилла. Даффи в свои 35 лет был старше Нэвилла на 5 лет и целых пять лет имел более высокий ранг. Возможно, что его командный стиль и поведение выработалось за пять лет службы в должности старшего офицера и командира небольших кораблей — переоборудованного минного тральщика «Герон» (AVP2) и 1050-тонного океанского буксира «Нейпа» (АТ32). Ответственность командира как-то загасила искру его юмора и внесла в его обычно беззаботный характер элемент серьезности. Близкие дружеские отношения с его однополчанами остались в академическом прошлом. После окончания учебы в прошлое ушли и его игра на фортепьяно в курительной [74] комнате, и участие в джаз-бэнде. Ему предстояло сохранять уважаемое положение среди личного состава{49}.

Нэвилл, с другой стороны, практиковал в большей степени формалистику традиционного флота «линейных кораблей» и в официальном, и в личном обращении со своими младшими офицерами не испытывал никаких проблем. Они, как профессионалы, обученные морскому этикету и традициям, должны были вести себя в рамках допустимого. Оба старших офицера знали, что для лидерства среди военных панибратство вовсе необязательно, и, по мнению многих авторитетов, его следует избегать. Лейтенант Даффи строго придерживался этого принципа, в то время как Нэвилл в этом отношении был более гибким. Даффи в роли старшего офицера должен действовать как помощник командира и исполнитель приказов, которые от него получает. Если Хикс — это сильный, активный, ответственный лидер-практик, то манера поведения Даффи должна дополнять командную роль лидера, при этом лейтенант Даффи, как хорошо образованный, хорошо подготовленный, опытный и уверенный в себе морской офицер, может с легкостью подстраиваться под требования командира и подчиняться указаниям Хикса.

Лейтенант Дэниэл Бернард Деккелмэн родился в Цинцинатти, Огайо в 1913 году. Он окончил Военно-морскую академию и получил чин мичмана 3 июня 1937 года. В ежегоднике академии о «Дэнни» сказано: «...приятный парень, из тех, кого называют «хребтом полка». После окончания Деккелмэн был направлен на тяжелый крейсер «Винсеннс» (СА44). В его личном деле сказано, что он служил в артиллерийском управлении до февраля 1942 года, когда был переведен на «Этик» на должность старшего артиллерийского офицера. В это время «Винсеннс» находился в Нью-Йорке — вернулся из конвоя в Южно-Африканские воды: на Нью-Йоркской морской верфи он готовился к отправке в Тихоокеанский флот. Дэн Деккелмэн был по натуре агрессивным, но сдерживал себя. Еще в академии «он никогда не сидел праздно и не допускал, чтобы все шло само собой». В роли младшего офицера на «Винсеннсе» он должен был постоянно сдерживать себя, чувствовал себя [75] недоиспользованным и позабытым. В соответствии с его личным делом, в 1940 году он попросил перевода в Корпус Снабжения, где он мог бы выполнять более ответственную работу, будучи тем же младшим офицером. Капитан Дж. Р. Бирделл сопроводил просьбу Деккелмэна менее чем блестящим решением:

«Мичман Деккелмэн выразил склонность к службе в Корпусе Снабжения и по мнению командира обладает достаточной квалификацией для строевой службы и повышения в чине до второго лейтенанта».

Контр-адмирал Ч. У. Нимиц, начальник управления личного состава, отправил просьбу в комиссию по отбору лиц на последипломное обучение, но там в этой просьбе было отказано, и Деккелмэн стал просить, чтобы его перевели на вновь строящийся корабль, желательно на новый линкор, но вместо этого Дэна направили на «Эстерион», но потом, по неизвестным причинам, возможно, по ошибке, перевели на «Этик».

Лейтенанту Деккелмэну предстояло начальствовать над всем вооружением «Этика» и разумно использовать его, как свое собственное. Хотя с момента окончания академии прошло почти пять лет, он по-прежнему сохранял подтянутость и щеголеватость военной выправки — а это требовалось от офицеров «Винсеннса». С некоторым опасением воспринимая предстоящую миссию «Этика», он с радостью сбросил ярмо помощника начальника артиллерии на тяжелом крейсере, чтобы самому стать «пушечным боссом» на другой боевой единице — пусть даже такой сомнительной, как «Этик». Теперь после спешного повышения до звания настоящего лейтенанта и назначения начальником артиллерийского подразделения, Деккелмэн в новом назначении сможет буквально расцвести — и почаще, чем на «Винсеннсе», сможет не отказывать себе в кратком удовольствии отдохнуть в кресле с не слишком дорогой сигарой. Он чувствовал, что достиг поста относительно большого значения, что было недоступно ему на «Винсеннсе». Он был готовым и способным игроком команды.

Лейтенант Гарольд Джеймс Беккет был лицензированным механиком в коммерческом флоте и во время Первой [76] мировой войны служил в отделе морских перевозок. Он родился в Нью-Йорке в 1898 году. В 18 лет он впервые оказался на море и вскоре узнал разрушительную силу торпедных атак, когда он уцелел при торпедировании транспорта «Антиллес», а затем еще раз на транспорте «Финланд». После войны Беккет продолжил службу в коммерческом флоте и получил чин второго лейтенанта резерва в 1928 году. Беккет был призван на службу в 1940 году и был назначен на достройку переоборудованной яхты «Интрепид» в компании «Сулливан Драйдок анд Репайр Компани» в Нью-Йорк Сити. Яхта была переименована в корабль ВМС «Сильф» (PY12) и вступила в строй 1 октября 1940 года. Беккет служил на ней в должности офицера-механика и получил чин лейтенанта 21 сентября 1940 года. Командиром «Сильфа» был капитан-лейтенант Хикс, и, соответственно, они с Беккетом не нуждались в представлении друг другу. Лейтенант Беккет в свои сорок три года был профессиональным моряком-механиком. Дружелюбный, знающий и общительный, он легко находил общий язык с персоналом верфи и офицерами и матросами корабля. Будь лейтенант Хэл Беккет суеверным, после двух пережитых им торпедных атак он вполне мог отказаться от своего назначения на «Этик».

Второй лейтенант Эдгар Т. Джойс родился в Бронксе в 1910 году, до прихода на морскую службу в «Юнайтед Фрут Стимшип Компании» он закончил университет Фордхэм. Джойс был призван в военно-морской резерв в июле 1941 года и затем в следующем месяце призван на службу в качестве помощника интенданта на морской верфи в Бруклине. С этой должности он и был откомандирован на «Этик». Хотя как любой молодожен он с неохотой расставался со своей молодой женой, все же он чувствовал глубоко укоренившуюся тягу к морю и к кораблям. Здесь в Портсмуте ему предстояло сосредоточиться на многих разнообразных тонкостях своего нового назначения. Он был покладистым и мог легко приспособиться к службе на любом корабле. Правда, «Этик» вряд ли напоминает настоящий военный корабль.

Самым юным из офицеров в предприятии «Этик Шиппинг Компани» был мичман Эдвин Медисон Леонард, завершавший [77] список офицеров «Этика». Эдвин Леонард родился в Ридвилле, Южная Каролина, 21 января 1919 года. Амбициозный и усердный, он получил степень бакалавра в университете Южной Каролины и степень по юриспруденции в университете Вирджинии. В марте 1941 года он согласился с назначением во флот мичманом и проходил офицерскую подготовку в Школе мичманов ВМС США в Нью-Йорке на корабле «Прери Стейт». Он получил чин мичмана в июне 1941 года и был назначен на линкор «Вашингтон» (ВВ56) для службы в подразделении связи. С этого нового линкора он был направлен в Портсмут для службы на «Этике». Эдвин Леонард был способным и старательным игроком в команде. Он легко приспособился после формальной рутины линкора «Вашингтон» с адмиралом на борту к бесцеремонной круговерти спешной переделки парохода «Кэролин» в корабль «Этик». Его занятая жизнь не оставляла времени на романы и женитьбу — он рассчитывал, что время этому придет позже.

Прибытие капитан-лейтенантов Легуена и Хикса 12 февраля 1942 года перевело процесс переоборудования судов на высшую передачу. Оба будущих командира встретились со своими офицерами, перед ними выступил капитан 3 ранга Кинби. Были пересмотрены детальные планы по переоборудованию судов в части вооружения и размещения дополнительного количества личного состава. Подготовлены копии. Кинби отметил, что верфь осведомлена о сроке ввода в строй кораблей 5 марта 1942 года. Он добавил, что на суда подана электрическая энергия и пар, так что помещения корабля могут быть освещены и отапливаться. Осмотр каждого из кораблей персоналом верфи и кораблей был намечен на вторую половину дня. Легуена и Хикса попросили находиться здесь в течение следующих пяти рабочих дней для согласования вопросов, еще не включенных в план верфи, а также для назначения — с указанием фамилий и должностей лиц офицерского состава, которые должны быть переведены на верфь для помощи в работах по подготовке к вводу в строй. Имелось также несколько проблем чисто административных проблем, но не такого рода, что не могли быть решены. Капитан 3 ранга Кинби планировал неплохо. [78]

Умы Легуена и Хикса были заняты двумя главными проблемами — это мореходные и боевые качества кораблей и личного состава и тактика, которую надлежит применять при боевом столкновении с подводной лодкой. Первую Легуен и Хикс обсуждали со своими офицерами, выясняя их оценку в этих вопросах; вторая проблема оставалось их собственной заботой огромного масштаба. Было ясно, что рассчитывать на существенную помощь со стороны Охраны Восточной Морской Границы, их оперативного командования, не приходилось. Легуен и Хикс понимали, что конкретная тактика будет зависеть от обстоятельств, от способности командира поставить свой корабль в позицию, которая обеспечит преимущество, и, наконец, от способности корабля и команды выдержать грубое обращение при ответе смертоносной силой. Каждому командиру потребуется не мало часов размышлений и выработки собственной стратегии и тактики. Судя по некоторым сдержанным высказываниям каждого из них, Легуен предпочитал более агрессивную, а Хикс — скорее более выжидательную тактику.

Легуен и Хикс отличались также и в практике административной деятельности: Хикс приказывал, Легуен делегировал полномочия, и оба метода казались одинаково эффективными. Ни тот, ни другой не руководствовались маккиавелиевскими принципами поведения. В своем обращении с другими они были приятными и профессиональными.

Хикс посещал свой корабль дважды в день, проверяя, как его офицеры на борту следят за выполнением работ. Легуен предпочитал инспектировать работу верфи реже, но зато он ежедневно встречался со своими офицерами, докладывавшими о ходе работ, обсуждал текущие вопросы и их решение. По мере того, как шло время, темп работ нарастал и целесообразность взаимных дискуссий офицеров «Этика» и «Эстериона» становилась все меньше и становилось все более независимой деятельность каждого корабля.

Переоборудование двух грузовых судов не было серьезной задачей для инженеров и специалистов верфи. Дисциплина и мастерство рабочих Портсмутской морской верфи заслуживали похвалы. Большинство из них знало о необычном характере работ на двух надводных кораблях. Приверженность [79] к строгому следованию предписаний и спецификаций и стремление качественно выполнять работу свойственны поведению и мастерству специалистов верфи, строящей подводные лодки. Гордость судостроителей Новой Англии была очевидна, хотя однажды она была омрачена, когда 23 мая 1939 года подводная лодка «Сквалус» затонула на глубине 60 саженей во время испытательных погружений неподалеку от Портсмута и вблизи от Острова Отмелей. Причина состояла в отказе главного индукционного клапана, в результате чего был затоплен следующий за машинным отделением отсек. Лодку подняли, отремонтировали и вновь ввели в строй под названием «Сайлфиш». На верфи постоянно помнили о гибели двадцати шести моряков и понимали необходимость самого строгого контроля за качеством работ.{50}

«Эвелин» и «Кэролин» строились как перевозчики сахара-сырца навалом. На каждом было по пять грузовых трюмов: два перед мостиком, один сразу за мостиком и перед дымовой трубой, и два за средней надстройкой. Все трюмы имели твиндек или нижнюю палубу, на этаж ниже верхней палубы. В соответствии с планами верфи в твиндеке второго трюма, то есть находящегося сразу перед мостиком, грузовой люк должен был быть зашит листовым металлом, и верхняя часть трюма переоборудована в кубрики для команды по правому борту и под помещения склада и мастерской по левому борту. Люк номер 3 на этом же уровне также предполагалось закрыть и пространство трюма использовать для столовой команды и помещение для отдыха. Но в обоих случаях поверхности закрытых люков ничем не должны быть заняты, чтобы нижние трюмы можно было загрузить бревнами. Эти новые помещения, в добавок к существующим, обеспечили достаточное пространство для увеличенной команды судна.

Установка вооружения потребовала значительное усиление структуры корпуса. Опоры для четырех скрытых 4-дюймовых 50-калиберных пушек сделала обязательным упрочнение структуры крепления верхней палубы. По одной из пушек помещалось с каждой стороны люка номер 3 на уровне верхней палубы. Существовавшие прежде стальные листы палубы были заменены платформами на уровне палубы, которые [80] подпирались со стороны нижней палубы основательными брусьями из швеллера, приваренными таким образом, чтобы они поглощали усилия, передаваемые орудием в момент выстрела. От возможности просмотра сбоку эти орудия закрывали брезентовые, окрашенные в серый цвет, заслонки. Два других 4-дюймовых орудия были установлены по углам надстройки за дымовой трубой и шлюпочной палубой. Как и для орудий спереди, для этих тоже потребовались подпоры, которые обеспечили бы стабильность основания в условиях беглого огня. Эти орудия скрывали фанерные «домики». Для ввода орудий в действие боковые панели снимались. Эти «пентхаузы» до некоторой степени изменили облик судна.

Шесть бомбосбрасывателей Mk 7 для глубинных бомб Mk 6 модификации 0 были установлены в кормовой части каждого судна. Установка обеспечивала технически эффективный расклад при одновременном сбросе и взрыве на заданной глубине бомб из всех бомбосбрасывателей Два бомбосбрасывателя помещались на палубе ниже и сзади пушек, два в кормовой части по бокам выступающей части люка номер 4. Станки для четырех крупнокалиберных пулеметов размещались по бокам от люка номер 2 и люка номер 4. Станки были сделаны складными и переводились легко и быстро в поднятое положение, когда это требовалось. В опущенном состоянии станки снизу — с подводной лодки — были невидимы. Несомненно, даже после установки всего вооружения «Каролин» и «Эвелин» оставались кораблями «относительно неприметного внешнего вида», хотя, как надеялись, они все же могут оказаться для опытного командира-подводника целью, стоящей уничтожения артиллерийским огнем.

По мере удовлетворительного хода работ верфи стали обращать внимание на оснащение корабля и на подготовку личного состава. И Легуен, и Хикс передали капитану 3 ранга Кинби списки младших офицеров для формирования подготовительных команд. В течение двух суток эти младшие руководители и специалисты были доставлены на верфь. Хикс решил рано утром устроить их общую встречу, чтобы познакомить со своими офицерами и посвятить младших офицеров в назначение корабля и их распределение по должностям. Легуен [81] предпочел предоставить офицерам обратиться к своим будущим подчиненным, Эти различия в обращении с личным составом отражали стиль руководства этих двух командиров. Оба способа общения были одинаково эффективны. Капитан-лейтенант Хикс обратился к своим офицерам и команде (см. Приложение 1 — список личного состава корабля) и подтвердил, что все присутствующие идут на опасную морскую службу добровольно. Он подчеркнул, что это вовсе не назначение на самоубийство: «Это корабль может уйти в расход, но вы — нет». Однако, как объяснил он, успех и возможность уцелеть зависит от того, как каждый член экипажа выполнит возложенные на него обязанности. Затем он представил каждого из офицеров и распределил младших офицеров по соответствующим подразделениям (Приложение 2). Хикс указал на важность наличия мобильной и умелой группы живучести: живучесть является существенным элементом выживания, в частности потому, что бревна, обеспечивающие плавучесть, легко загораются, а борьба с затоплением через пробоины требуется еще и для недопущения крена и в связи с этим невозможности вести огонь артиллерии. Он дал задание старшинам Мак-Коллу, Спарроу, Джонсону и Паредесу и младшим офицерам Смиту и Куеллетту под руководством Беккета организовать, руководить, снабжать и натренировать группу, чтобы она могла справиться со всеми задачами обеспечения живучести корабля. Капитан-лейтенант Хикс распустил собравшихся, сказав в заключение, что работы надо проделать еще очень много, причем в короткое время, и предупредил всех о том, что вести какие-либо разговоры можно только с членами своей семьи, причем сказать можно только то, что предстоит служба на грузовом корабле «Этик» ВМС США.

Лейтенант Нэвилл составил список подготовительной команды «Эстериона» и подготовил судовую роль (Приложения 3 и 4). Он, подобно Хиксу, хотел лично убедиться в том, что каждый член команды пошел добровольцем и ему предоставлялась возможность отказаться. Эту возможность он еще раз подтвердил при встрече с каждым из младших офицеров, прежде чем продолжать разговор дальше. Примерно так же, как Хикс, он объяснял назначение корабля, рассказал о его спрятанном вооружении, о взаимоотношениях [82] с персоналом верфи, о спешности и скрытности операции, о вымышленном названии корабля АК100 и грустно посоветовал каждому привести в порядок личные дела. Затем он объявил фамилии офицеров и их должности и объявил распределение встреч младших офицеров с начальниками своих подразделений в конференц-зале.

* * *

Двухнедельный период, начиная с 16 февраля 1942 года, был временем интенсивной деятельности, казавшимся мимолетным и которое закончится до того, как начнется. В воскресенье 1 марта корабли уже готовились к окончательной инспекции командирами перед приемкой и вводом в строй.

Персонал верфи проверял двигательные установки причаленных кораблей — провели 8-часовые испытания механизмов, чтобы убедиться в нормальной работоспособности паровых машин и котлов, в отсутствии протечек, перегрева подшипников и других дефектов. Все выявленные неисправности были устранены, и во вторник 3 марта были проведены ходовые испытания в море — «Эстерион» выходил в море утром, «Этик» — пополудни. Приемка кораблей командирами и перемещение на них личного состава были намечены на среду, и если приемка пройдет нормально, в пятницу 5 марта 1942 года комендант верфи введет корабли в строй.

Ввод в строй кораблей ВМС — всегда событие церемониальное. Оркестр играет марши Джона Филипа Сузы, декоративные флаги и вымпелы развеваются на нок-рее и на тросах от форпика до передней мачты и от задней мачты до ахтерштевня. Присутствуют достойные политические и гражданские лица. Выделяются цветастой группой высшие [83] морские офицеры в перчатках, с кортиками и медалями. Тут же толпы рабочих верфи и членов их семей. Обращают на себя внимание ряды офицеров и матросов вводимых в строй кораблей. И, конечно же, газетные репортеры и кинокамеры фиксируют речи, похвальные слова и всю праздничную атмосферу для публикации и потомства. Иначе говоря, ввод в строй военных кораблей всегда был делом праздничным и щепетильным. Но поскольку в отношении АК100 и АК101 можно было считать «обычным» очень немногое, если вообще такое было, то в равной степени это относилось и к церемонии их ввода в строй.

В ясный холодный, но какой-то ущербный день 5 марта 1942 г. в 16:15 офицеры и команда «Эстериона» выстроились на парад на своих местах и у люка номер 5. Матросы были в синей форме, в беретах и бушлатах, офицеры — в синей форме, серых перчатках и мостиковых пальто. В 16:20 военно-морской оркестр Первого Морского Района, Бостон, прибывший на автобусе, поднялся на борт и построился. В 16:25 прибыл контр-адмирал Джон Д. Уэйнрайт, комендант Порсмутской верфи в Гемпшире, со своей свитой, и занял место за переносной трибуной, готовясь точно в 16:30 начать церемонию. В 16:28 паровоз линии «Бостон и Мэн» втянул на пирс десять платформ с лесом. С его появлением все усилия оркестра перекрыть его шум при команде «Якоря поднять!» оказались тщетными. Но, похоже, единственно, кого это обеспокоило, так это адмиральского адъютанта.

Не обращая внимания на режущие ухо звуки и ароматы угольного дыма, свежеспиленных деревьев и сохнущих ловушек для омаров, адмирал начал свое выступление. После нескольких неразборчивых предложений можно было расслышать: «И я ввожу этот корабль в строй действующих».

Ставший с этого момента командиром Легуен отдал честь адмиралу: адмирал ответно салютовал командиру. Нэвилл приказал поднять флаг США, носовой флаг и вымпел ввода в строй. Старшина Дарлинг поднял вымпел на главной мачте, Джорни поднял государственный флаг на кормовом флагштоке и Стенбери — синий с 48 звездами «джек» на гафеле. [84] Оркестр заиграл национальный гимн, а паровоз продолжал свое дело, подтаскивая гондолы с лесом к кораблям и выпуская клубы черного дыма с мычанием техасского быка, отвязавшегося на ферме. Пароход «Эвелин» стал кораблем ВМС «Эстерион».

В сопровождении подтянутых молодцов и под свист боцманских дудок адмирал покинул «Эстерион» и прошествовал на «Этик». Там представление повторилось. Оба корабля сияли свежей окраской цвета «морской серый», хотя обычно наносимые на бортах условные обозначения типа и порядкового номера — «АК100» для «Эстериона» и «АК101» — для «Этика» отсутствовали. По недосмотру? Нет, намеренно. Не случайным было и то, что сама церемония происходила уже в конце дня, незадолго до наступления темноты — и когда дневная смена рабочих верфи уже разошлась по домам. Чем лучше сокрытие, тем больше безопасность.

Адмирал Уэйнрайт вернулся в свой офис, чтобы сделать соответствующую запись в официальный журнал верфи, которая выглядела следующим образом:

8 марта 1942 года. Корабль ВМС США «Эстерион» (АК100) введен в строй в 16:30, командир — капитан-лейтенант Гленн У. Легуен. Корабль ВМС США «Этик» введен в строй в 16:45, командир — капитан-лейтенант Гарри Л. Хикс.

Конфиденциальным срочным письмом 061310 от 6 марта 1942 года комендант верфи известил об указанном событии Штаб Командующего Морскими Операциями контр-адмирала У. С. Фарбера{51}.

Вице-адмирал Хорн в свою очередь проинформировал Командующего Охраной Восточной Морской Границы контр-адмирала Эндрюса секретным письмом, в котором, в частности, говорилось: «Хотя корабли уже введены в строй комендантом верфи в Портсмуте, Н-Г. по указанию Командующего Морскими Операциями и это занесено в журнал указанной верфи, этот ввод в строй не будет предметом фиксации в Морском Министерстве... Исключая записи в личных делах управления личного состава, нигде не будет записей о приобретении, переоборудовании и действии объектов АК. Относящаяся к делу информация содержится в секретном [85] деле, хранящемся у Помощника Командующего Морскими Операциями»{52}.

Немногие из кораблей ВМС за двухсотлетнее существование морской службы — если вообще были такие — не имели умышленно отмененного официального признания, как эти два судна-ловушки. Таинственные корабли, что и говорить! [86]

Глава 5.