Год 448 15.Различные мысли старого жаувизиря этельбера Усура

Год 448

15.Различные мысли старого жаувизиря этельбера Усура

Второй раз юзбаши Аттила ходил в поход в составе тумена биттогуров в Среднюю Галлию, они прошли тогда через южные Юлийские Альпы, через Северную Италию и вышли на реку Родан, или, как ее еще называют латиняне, Рону. Их тогда пригласил исконный румийский сенат для подавления и усмирения восставших галлороманов.

И в третий раз уже юный юзбаши Аттила ходил с туменбаши Усуром за реку Дайик к Синему Промежуточному морю, где на торговых трассах тогда лютовали воровские шайки народа юэчжи. Это был очень затяжной поход. Великий каган Ругила поставил задачу – во что бы то ни стало отогнать этих юэчжи далеко на юг в жаркую пустыню, чтобы они не беспокоили и не нападали на купеческие караваны, идущие из Рума в Синь, Хань и в Индию.

Насколько помнится старому жаувизирю, в те времена юный командир сотни тайчи Аттила не отличался особым послушанием и дисциплиной, он мог, как и любой другой строптивый юноша, ослушаться приказа вышестоящего своего начальника-минбаши и пропустить мимо ушей даже буюрук самого темника Усура. Несколько раз по-отечески наставлял своенравного тайчи этельбер Усур, но все было напрасно. И тогда ему на помощь пришел еще живой в те времена старый биттогурский шаман-кам⁶³ Салхын, могущий при камлании видеть не только далеко вперед, но и оглядываться глубоко назад. О, это был настоящий кам, величайшая знаменитость! Он тогда пошел вместе с воинами в поход на юэчжи, так как это было ему по пути; далее он собирался посетить святые небесные горы Тенгири-хана, лежащие за страной согдов, и вознести там молитвы в честь высоких гуннских богов. Как-то у вечернего костра он речитативом, наигрывая себе на двухструнной домре, пропел долгую песнь о первом гуннском сенгире Тумене и об его сыне Моду. Сам темник Усур слушал песенный рассказ, затаив дыхание, и помнит все отлично и по сей день, хотя сколько уже лет прошло с тех пор.

Жил некогда возле Великой синьско-ханьской каменной стены известный гуннский каган сенгир Тумен. Он имел разумного и смелого сына Моду. Но на старости лет взял этот степной правитель юную токал, которая родила ему сына. Престарелый Тумен очень любил молодую жену и поддался на ее уговоры назначить наследником и преемником их маленького сына. Отослал он своего старшего сына Моду заложником-аманатом к соседним юэчжи. Как только старший тайчи прибыл к хану юэчжей, то гуннский владетель напал на них. Он рассчитывал, что в порыве гнева они убьют аманата. Но старший сын оказался решительным воином, он перебил охрану, захватил быстроногого коня и бежал назад к своему народу. Делать нечего, пришлось отцу принимать достойно нежелательного сына. Тайчи Моду доказал, что он способный воин и получил от своего народа главное командование над войсками. Велел новый жаубаши⁶⁴ изготовить маленькие свистульки, издающие резкий звук в полете при их прикреплении к головке древка стрелы чуть ниже наконечника. И приказал он своим нукерам стрелять туда, куда полетит его свистящая стрела. Однажды на охоте сошел тайчи Моду со своего великолепного коня, прогнал его без седока вперед и метнул в него стрелу. Два десятка его воинов, посчитав, что их жаубаши ошибся, не стали метать свои стрелы. Он обезглавил их всех собственноручно. Через несколько дней в присутствии своих нукеров он пустил меткую стрелу в свою юную красавицу-жену; еще десяток воинов, не повторивших его пример, были обезглавлены. Через некоторое время на охоте он метнул стрелу в прекрасного отцовского коня, которого взял с собой в качестве подменного. Ни один из его джигитов уже не уклонился, все свистящие стрелы вонзились в несчастное животное, упавшее замертво. И понял жаубаши Моду, что час его пришел. И однажды он метнул стрелу в своего отца, некогда отправившего его на верную смерть. И после этого убил новый гуннский каган сенгир Моду ненавистную мачеху, своего младшего сводного брата, всех отцовских министров. И с тех пор пошла слава великого гуннского народа. Двадцать четыре победы над двадцатью четырьмя крупными народами (не считая более мелких племен) одержал этот величайший сенгир и расширил владения гуннов в девяносто девять раз. О, это был человек-легенда! И всего он достиг с помощью беспрекословного послушания, мгновенного повиновения и строгой дисциплины среди своих храбрых, дерзких и отчаянных воинов.

И переменился с тех пор юный тайчи Аттила. Стал послушный боевым командам-буюрукам и письменным приказам-буллам старших воинских начальников.

Как волк-отец пестует своего волчонка, так боевой, опытный и победоносный темник Усур обучал тогда своего подопечного тайчи Аттилу всему тому, что он сам знал хорошо и что могло бы всегда пригодиться в бою при управлении воинами.

Однажды очень давно, много лет тому назад, самолично из засады наблюдал тогда еще сотник Усур за волчьим семейством в потайном логове. Стали на его стада нападать волки, которые, безо всякого сомнения, ранним летом обитали где-то рядом, ведь они четко делят территории между собой. Выследил юзбаши Усур этих волков и выявил их логово. Вместе с двумя своими сородичами пошел уничтожать их. Прекрасно видел тогда он издали площадку перед скрытой глубокой ямой, на которой резвились маленькие волчата. Трое черных щенков выскочили наружу и радовались появлению серой матери. Остальные же находились в подземелье, откуда вскоре выкатилось еще два волчонка. И все впятером повисли на материнских сосках, которая стояла усталая, наклонив голову. Было очень жарко и волчица-мать высунула язык. Обычно чистый и аккуратный зверь, на этот раз она выглядела неопрятно, линявшая шерсть свисала с нее клочьями. После кормежки сытые щенки стали вести промеж собой детские игры – толкаться, бороться и тискать друг друга. Серая мать притащила им припасенное ранее мясо, разорвала его на несколько частей, разнесла в несколько мест по окраинам площадки и спрятала в траву; детеныши должны были искать вкусную пахучую пишу. Сама же волчица прилегла отдохнуть возле широкого входа в нору.

Ветер дул от затаившихся в засаде охотников. Сотник Усур хотел было скомандовать, чтобы метнуть все три стрелы в волчицу, как какая-то притягательная сила повела его взгляд вперед влево; там на пригорке среди кустов облепихи и можжевельника стоял в полный рост волк-отец, он выдавал себя грозным шевелением торчащих ушей. Его взгляд встретился со взором человека. Этот внимательный и предупреждающий взгляд говорил лишь одно: хорошо, ты убьешь мою волчицу и моих волчат, но я жестоко отомщу тебе за это, я буду резать до конца своей жизни столько твоего скота, сколько будет в моих силах; уж лучше нас не тронь, раз такое дело и ты нас выследил; мы уйдем сами отсюда подобру-поздорову в другие места и не будем трогать твои стада. Все ясно понял тогда сотник Усур и, пятясь задом, он сполз вниз, его спутники недоуменно последовали за ним. И в самом деле, с этого дня никто не стал задирать скот Усура в этой округе.

Стал туменбаши Усур осознавать, что скучает он не только по тайчи Аттиле, но и по его сыну Эллаку, пестовать которого ему пришлось недолго, где-то около года. Ах, какой бы вышел военачальник из этого наследника Эллака! И сообразителен он, и безбоязненный, и дерзкий, и упрямый! Но уже три года как находится тайчи Эллак в аманатах в исконном Руме. И его отец молодой сенгир Аттила находился некогда там и тоже был аманатом; но до этого он свыше трех лет провел под его, туменбаши Усура, наставничеством. А юный тайчи Эллак был опекаемым учеником у жаувизиря всего около года.

Думает свои различные мысли старый жаувизирь, пока его жена Кичихыс хлопочет за накрыванием утреннего дастархана. Ишь, радуется токалка, что он сидит дома, пьет из ее рук буйволиный кумыс, сурпу и ест вкусно приготовленное мягкое мясо. Вон даже как вырядилась, нацепила поверх красного платья желтый готский передник с вышитыми голубыми цветами. После завтрака хочет навестить пожилой туменбаши в хозяйственном кочевье немолодого умелого кузнеца-македонца. Успокаивает и умиротворяет душу многомудрого этельбера огонь в горне, когда отменно знающий свое непростое дело темирши накачивает меха и раздувает высоко пламя, изрыгающее светлый и приятный запаху дым. Для любого гунна работа кузнеца представляется непостижимым для простого разума явлением, потому важным и чуть ли не сверхъестественным, поскольку оно соединяет в себе воедино такие святые вещи и понятия как: огонь – от, дым – тютюн, железо – темир, щит – кал и острое оружие – шешке, канжар и ланса⁶⁵.

Но как говорится, человек замышляет, а небеса направляют; не довелось боевому жаувизирю посетить кузнечную мастерскую и посмотреть на от и тютюн. Прискакал быстрый посыльный от хуннагуров с недоброй вестью: торага совета старейшин племени бек Кадер объезжал дикого тарпана («Это в его-то годы!» – мелькнуло неодобрительно в сознании у биттогурского темника), тот резко на полном скаку встал на дыбы и опрокинул назад хуннагурского старейшину. Что-то хрустнуло и порвалось в его спине, он уже третий день лежит без движения, готовится к смерти и просит прибыть к нему бывшего атталака гуннского каганата, хочет попрощаться с ним.

Утренней зимней заснеженной дорогой скакал на своей черной, как смоль, тонконогой и быстроходной лошади поджарый и морщинистый этельбер. Красновато-пепельные длинные его волосы выбились из-под куньего малахая и развевались на холодном ветру. Прекрасна зимняя пушта! Солнце светит с небес, но никак не греет. Ходко идет славная вороная кобыла. Тепло под волчьей шубой-накидкой, называемой в степи борукой⁶⁶. Сколько еще осталось таких зим для пожилого туменбаши, никто не ведает, об этом знают лишь высокие вечные синие небеса.

Скачут по сторонам воины охранной десятки. Только такое количество предусмотрено на покое для бывших туменбаши. Больше нельзя иметь в почетных охранниках ни одного лишнего нукера. Не положено по адату степи. Да и скачущие рядом воины все уже немолодые, они тоже готовятся через два-три года уйти на покой. Они все биттогуры из одного кочевья, у всех есть семьи, взрослые дети-воины, скот, все неплохо обеспечены. А пока они выполняют свою нелегкую службу.

Расстояние до аула знатного тархана тораги Кадера около полутора конских переходов. До второй половины дня темник Усур предполагает добраться дотуда. Ведь спешить особо зимой нельзя, коней можно запалить. Когда снаружи мороз, а внутри собирается пот, лошадей ни в коем случае нельзя гнать быстро.

Как-то однажды в годы юности этельбера говорил ему знаменитый шаман-провидец, тогда уже немолодой Салхын: смерть от ран и несчастных случаев насылается злыми духами – албысами, а выздоровление дают в таких случаях добрые духи – арвахи. Они борются около раненного человека, и не всегда арвах – дух твоего предка, благоволящий к тебе, берет при этом верх. А самого воина Усура постоянно сберегали его добрые духи, сколько раз он бывал ранен мечом, копьем или же стрелой; бывали и такие случаи, когда он на долгое время терял сознание, а, однако же, жив до сих пор, ему исполнилось уже шесть жизненных кругов⁶⁷ и четыре года.

Он не успел к своему старинному приятелю, хуннагурскому тораге Кадеру, тот уже ушел в небесное воинство Тенгири-хана.