Последние приготовления великого кагана перед большим воинским сапари

35.Последние приготовления великого кагана перед большим воинским сапари

Императрицей была избрана родная сестра Феодосия, пятидесятидвухлетняя августа Пульхерия, которая отличалась крайне набожностью и до сих пор хранила свою непорочность вместе со своими двумя младшими сестрами. Но поскольку царствовать особе женского пола было не особенно дозволительно, то она вскоре вышла замуж за некоего шестидесятилетнего Маркиана, магистра милиции, служившего начальником дворцовой преторианской гвардии. Этот новоявленный император происходил из простых дворян и начинал свою службу в качестве рядового солдата, он прошел весь путь византийского военного, не минуя ни одной ступени, был легионером, контуберналием, младшим центурионом, центурионом, старшим центурионом, военным квестором, военным трибуном, легатом, военным претором, военным префектом и магистром милиции.

Долго ломал себе голову главнокомандующий всеми гуннскими туменами сенгир Аттила: хорошо ли это все или плохо для него и для степного каганата? Все же император Феодосий и евнух Хризафиус были теми самыми «грозными» быками, которых он, каган Аттила, нещадно бодал в их «молодые телячьи» годы и они испытывали по отношению к нему, если и не уважение, то, без всякого сомнения, большой страх! А этот новый правитель Византа Маркиан, в сущности, происходит из простых солдат, а это уже такой человек, который не раз смотрел смерти в глаза.

Последующим уже в конце осени прибыл из владений франков на нижнем Рейне баши элтумена, старший каринжи при особе кагана румиец Орест. Он отвозил туда для младшего брата-конунга франков (их называют, оказывается, рипуарскими франками) Гундебауда несколько ваггонов с серебряными денариями, отчеканенными в гуннских монетных дворах. Большая часть франкского народа находится под его управлением, но его старший брат-конунг Меровиг, предводительствующий так называемыми салическими франками, предпринимают все усилия, чтобы переманить на свою сторону подданных Гундебауда. И потому младшему брату-конунгу, твердо стоящему на стороне гуннов, необходимо выслать еще несколько таких крытых повозок с металлическими деньгами. В этом случае ему удастся к началу весны следующего года поставить под свои штандарты двадцать тысяч боеспособных воинов. Великий каган дал согласие отправить еще большое количество серебряных денариев своему надежному союзнику в устье Рейна. То, что там его прихода ожидают два тумена союзных ему франков, очень радовало его. «Бесспорно, этот верный гуннам германский конунг Гундебауд достоин стать единственным правителем всего франкского народа», – думал верховный сенгир, отпуская своего грамотного каринжи Ореста с заданием распорядиться насчет нескольких дополнительных возов с «гуннскими» денариями.

И сразу же, после отбытия элтуменбаши Ореста на монетные дворы в альпийские земли гепидов, из исконного Рума прибыл во главе западнорумийской посольской делегации румийский легат, бывший гуннский юзбаши и аманат Карпилий, сын давнего приятеля Флавия Аэция. И первой же неожиданностью была новость о внезапной смерти в Руме шестидесятилетней августы, а в действительности, реальной правительницы Западной империи деятельной Галлы Плацидии, матери слабоумного императора Валентиниана III. Молча сидел главный сенгир гуннов Аттила, не зная, как воспринимать это известие: радоваться ли, что, наконец, его друг, однополчанин и бывший воинский начальник, магистр обеих исконнорумийских милиций патриций Флавий Аэций может стать первым лицом государства, разумеется, после августейшего Валентиниана, или же огорчаться той неизвестности, которая ожидает кагана в отношениях с коренным Румом, пока не прояснится, кто же, в конце концов, будет озвучивать и проводить румийскую внешнюю политику.

А главный румийский посланник Карпилий, сын Аэция, продолжал уже на гуннском языке (чтобы не могли понять его сотоварищи по посольской миссии) передавать мнения и пожелания своего отца, экс-консула Рума, благородного сенатора и претора Флавия Аэция:

– Мой отец и твой друг, о великий каган, повелел мне высказать тебе следующие дружеские слова: он, наместник-префект Галлии, хотел бы в твоем лице и далее видеть своего хорошего товарища. И если бы ты был согласен, то с весны следующего года он привлек бы тебя и твоих гуннов в боевое сапари на вестготское королевство на юге Галлии; их конунг старый Теодорих полностью вышел из-под контроля и его следовало бы поставить на место. Мало того, этот дерзкий вестготский старик сумел подчинить своему влиянию и сарматского хана Сангибана, и вместе вдвоем они замышляют нехорошие деяния в отношении своего патрона -коренного Рума. А ведь мы все знаем, что вестготы и сарматы всегда были, есть и будут самыми злейшими врагами гуннов и их союзников. Так что и на этот раз мы, румийцы, и вы, гунны, выступили бы сообща и преследовали бы одни и те же военно-политические цели. Кроме захваченной законной добычи, румийский сенат оплатил бы золотом все ваши дорожные расходы и воинские потери. Что же касается твоей невесты, о великий каган, Юсты Граты Гонории, то мой отец обещал свое содействие в выдачи ее замуж за тебя уже после окончания похода на вестготов и сарматов. Только следовало бы обсудить совместно причитающееся ей приданое, в качестве которого могли бы послужить румийские альпийские провинции Норик и Реция.

– Но ведь речь всегда шла о Галлии? – подался вперед верховный хан.

– Мой отец повелел мне передать, речь идет не о всей Галлии, а лишь о ее части, граничащей на востоке с Альпами, – возразил молодой румийский посол.

– Нет, передай отцу, что в этом случае будем вести разговор хотя бы о половине Галльской префектуры, от Рейна на севере и до Лигера¹⁴⁹ на юге. Только в этом случае я могу дать согласие на совместный поход против вестготов и сарматов, – твердо ответствовал великий каган. – Я буду ждать ответа от твоего отца и от румийского сената до конца зимы. А после этого срока я буду считать себя в свободным в своих действиях.

В начале зимы, когда в гуннских кочевьях пришла пора забивания скота и заготовки впрок мяса и дым клубился из тюндюков юрт к небу днем и ночью, верховный правитель каганата собрал в деревянном доме своей второй жены Сванхильды нескольких людей. Кроме него самого и хозяйки жилища, здесь присутствовали в большой комнате приемов вокруг богатого дастархана пятнадцатилетний сын кагана от этой хатун, тайчи Эрнак, из толстого малыша-увальня превратившийся в широкоплечего стройного, голубоглазого и светловолосого юношу («Весь пошел в мать!» – мелькнуло в мыслях сенгир-хана); главный шаман гуннов, престарелый аба Айбарс и рыжий боевой, опытный туменбаши биттогур Таймас, сын покойного жаувизиря Усура.

В этой зале деревянного дома второй хатун Сванхильды проводился обряд отдачи сына-тайчи Эрнака в обучение воинскому делу и мастерству к туменбаши Таймасу. Главным распорядителем обряда являлся старый шаман-провидец, который после двух чаш буйволиного кумыса долго бормотал молитвы-заклинания в честь высоких богов небес, Тенгири-хана и Умай-аны. На сей раз умелый знахарь-провидец обрядился в свои шаманские одеяния: в разноцветный широкий кафтан с нашитыми плоскими деревянными фигурками тотемных зверей, в высокий колпак с воткнутыми в него орлиными, дрофиными и павлиньими перьями, в руках он имел небольшой круглый бубен с колокольчиками – дунгур. В полном соответствии с принятым ритуалом шаман ударил в дунгур, долго пел какую-то непонятную песнь на древнем языке ээртысских¹⁵⁰ гуннов, который уже был малопонятен для присутствющих, отложил бубен в сторону и приступил к расспросу: – О ула-джигит¹⁵¹, как твое имя и чей ты сын?

– Шаман-аба, мое имя Эрнак и я сын сенгира Аттилы из племени хуннагуров.

– О ула-джигит Эрнак, являешься ли ты выделенным членом семьи и имеешь ли ты свою отдельную юрту?

– Нет, шаман-аба, я не являюсь выделенным сыном своего отца и проживаю вместе с ним.

– Можешь ли ты сам отвечать за свои деяния или за тебя несет ответственность твой отец, сенгир Аттила?

– Я сам отвечаю за свои деяния и поступки, но согласие моего отца, сенгира Аттилы, требуется.

– Хорошо, ула-джигит Эрнак, согласен ли ты поступить в обучение к военных дел мастеру, имеющему воинское звание туменбаши, тархану-биттогуру Таймасу, сыну тархана Усура?

– Я согласен обучаться у военных дел мастера биттогура Таймаса, шаман-аба.

– Тархан Таймас, согласен ли ты обучать военному делу ула-джигита Эрнака, сына сенгира Аттилы?

Рыжеволосый и светлоглазый опытный туменбаши тронул свои усы и отвечал:

– Мой шаман-ага, я согласен обучать военному делу ула-джигита Эрнака, сына сенгира Аттилы.

Пожилой шаман повернулся к великому кагану:

– Сенгир Аттила, не имеешь ты ничего против такого соглашения, заключенного между твоим сыном тайчи Эрнаком и военных дел мастером тарханом Таймасом?

–Нет, не имею, – прозвучал ответ верховного хана.

А старый знахарь-провидец Айбарс продолжал отправление обряда:

– Тархан Таймас, на какой срок ты берешь в обучение военному делу ула-джигита Эрнака, сына сенгира Аттилы?

– В соответствии с адатом степи пока на один год, мой шаман, – склонил голову этельбер биттогуров.

– Тархан Таймас, какую плату хочешь ты получить по истечении этого срока обучения?

– Мой шаман, по адату степи мне положены по одной голове: тевея¹⁵², бееата¹⁵³ с кулунчахом¹⁵⁴, сагыра¹⁵⁵ с бузагу¹⁵⁶ и токто¹⁵⁷.

– Ула-джигит Эрнак, в состоянии ли ты выплатить это количество скота за свое обучение военному делу тархану Таймасу?

– Да, шаман-аба, я в состоянии оплатить тархану Таймасу свою учебу.

– В таком случае с сегодняшнего дня ты, ула-джигит Эрнак, сын сенгира Аттилы, являешься учеником военных дел мастера тархана Таймаса, сына тархана Усура, и этот тархан-учитель несет полную ответственность за тебя и твою жизнь и имеет право наказывать тебя в соответствии с адатом степи за ненадлежащее отношение к учебе. Кроме того, напоминаю одну заповедь благословенного адата: если ученик совершит по приказанию учителя какое-либо преступное деяние, недопустимость которого несомненна, то он отвечает за это наравне с учителем. Я надеюсь, мой джигит-ула, до таких нехороших поступков дело не дойдет. И также напоминаю еще одну заповедь: если ученик, исполняя свои обязанности обучающегося, получит увечье или даже совсем погибнет, то с учителя за это кун не взыскивается. Ведь все же речь идет об обучении военному делу и мастерству. Но я также надеюсь, что до этого дело тоже не дойдет.

Через неделю состоялся такой же ритуал посвящения в ученики младшего сына кагана четырнадцатилетнего Денгизиха от байбиче Эрихан. Он был отдан на обучение военных дел мастеру, славянскому многоопытному туменбаши Онегизию.