Беспокойная ночь великого кагана Аттилы

55.Беспокойная ночь великого кагана Аттилы

С такими умиротворенными чувствами скакал великий каган Аттила к недалекой Тиссии. Пятнистая рысь с подрагивающим хвостом перебежала лесную дорогу. Встретить такую красавицу – разумеется, большая удача! Сосны вперемежку с липами и дубами в чаще – это, конечно, редко встречающееся сочетание. Лес кончается внезапно и взору открывается широкое русло обмелевшей по краям реки. В это время года, в середине лета, воды должно было быть много, но малоснежная зима и скудные в этом году на льды Карпаты способствовали спаду воды. В разные стороны от берега метнулись, завидев верхоконных людей, серые шакалы и рыжие гиены. В воздух нехотя поднялись черные коршуны. Наземные и воздушные хищники проверяли речные берега и отмели, подбирая уснувшую и снулую рыбу.

Верховный хан соскочил с коня, бросил поводья и пошел к неглубокой воде, на ходу сбрасывая с себя одежды. Ведь в жаркую погоду очень приятно для человека искупался в прохладной реке. Около реки, промеж тальника слева, стелется поспевшая ежевика, в низком кусту там кто-то шевелится, возможно, это барсук, а может быть и речная выдра. Но, хорошо вглядевшись, великий каган видит громадную черепаху, которая застряла в кустарнике и теперь, раскачивая ветки и шурша, пытается выбраться наружу.

На воде скользит выводок диких утят. Утка заметила купающего человека, подала кряканьем команду нырять и сама ушла в толщу воды. Один из утят проигнорировал приказ; он не видел опасности, так как был занят плывущей кувшинкой. И сразу же непослушный утенок был наказан. Вынырнувшая мать-утка начала его неистово щипать и бить крылом. Когда через некоторое мгновение команда была повторена, то ослушников уже не было.

Освежившись, в полумокрой нижней одежде поскакал верховный главнокомандующий гуннских войск Аттила назад. На сегодня великий правитель степной державы пригласил многих своих толковых сановников на совещание.

Первыми в гостевую залу, где великий каган полюбил сидеть на полу на толстой белой кошме, облокотившись о красные кожаные подушки, пришли: элтуменбаши Орест, тамгастанабаши Эскам и минбаши-посол Коркут. Им было поручено направить во все северные восточнорумийские балканские провинции, а также в Константинополь под видом купцов, торговцев, паломников, просто путешественников шпионов, лазутчиков и соглядатаев, снабдив их крупной суммой денег и достаточным количеством золота. Они должны были произвести наблюдения и выявить все необходимые для гуннского каганата сведения, к примеру, о количестве и о личном составе легионов, об имеющихся у них оружии, конях, стенобитных орудиях и многое другое. Все посланные разведчики должны вернуться с необходимой информацией к середине зимы.

Потом великий каган принимал у себя скирского туменбаши Эдекона и его подопечного тайчи Денгизиха. Им было поручено с сотней воинов направиться к городу-порту Салоне²³⁰ на Адриатическом море, нанять там за любые деньги надежный быстроходный корабль, плыть в Карфаген на северном африканском берегу и там встретиться с вандальским королем Гейзерихом. При встрече надо напомнить этому германскому вождю, чтобы он активизировал свои действия, каковые сам же и предлагал несколько лет назад через своего сына Гуннериха. Западный Рум сейчас очень слаб и в ближайшее время никак не усилится, пока в Галлии хозяйничают вестготы. Но входит в силу Восточный Рум с его новоявленным императором Маркианом. На следующий год гунны и их союзники собираются снова идти походом на Балканы и на Константинополь, византийцам нельзя давать возможности окрепнуть. Вандалы в этом случае могут высадиться на берегах Эллады или же на Галлиопольском полуострове. И тогда гунны и вандалы могут совместно продиктовать Византу условия унизительного для него мира и захватить бессчетное количество военных трофеев, золота и драгоценностей. Туменбаши Эдекон и тайчи Денгизих должны вернуться к началу зимы с конкретным ответом от главы вандальского народа.

Затем на прием к верховному хану вошли туменбаши этельбер Стака и туменбаши тайчи Эллак. Им было поручено поспешая выезжать с сотней охранников в Равенну, найти там патриция Флавия Аэция и сообщить ему, что правитель гуннов, румийский магистр милиции Аттила собирается весной выступать в Галлию против изменников-сарматов, которые, в сущности, изменили и румийцам, пригласив гуннов в свои земли для совместной борьбы с Румом, и гуннам, в последний момент отказавшись от своих первоначальных намерений. То, что потом этим мерзким сарматам не удалось реализовать свои предательские замыслы, не меняет дела, в душе они остаются вероломными отщепенцами и коварными предателями. Гунны собираются поквитаться только с ними. Свершив праведное наказание, степные воины сразу же уйдут назад, не тронув ни одного западнорумийского города. И такой исход событий будет полезен и для самой исконнорумийской империи – в Галлии буйной непокорностью законным румийским властям отличаются вестготы и сарматы, а после свершившегося возмездия вестготы притихнут, лишившись своего надежного союзника. Бывшему аманату в Руме Эллаку будет, вероятно, приятно посетить былые места. Срок возвращения назад обоих послов-темников через одну новую луну – далее их ждет серьезная работа в своем восточном крыле каганата по подготовке нового похода на Византию.

И в заключение уже поздним вечером верховный властитель степных народов пригласил к себе туменбаши Таймаса и юзбаши тайчи Эрнака, которые получили поручение ехать с почетной охраной в сто нукеров через верховья Дуная и Рейна в страну франков, встретиться там со старейшинами рипуарских франков, обещать им всяческую поддержку в их непрекращающейся борьбе с салическими франками и подарить им возок серебряных денариев. С ними надо договориться, чтобы на следующий год, когда гуннские, аланские и роксоланские тумены ступят на галльские и германские равнины, они оказали бы им гостеприимство и помощь в предстоящей схватке с коварными предателями-сарматами, последние также отчасти повинны и в гибели их любимого конунга Гундебауда. Вернуться надо до зимы, поскольку этой зимой перевалы и проходы в Альпийских горах покроются снегом и будут затруднены для конного движения, ведь в этом году лето сухое и безводное, следовательно, зима будет лютая.

Все отъезжающие посланники были приглашены на завтрашний вечер на пиршество в большую приемную залу во дворец великого кагана.

Уже глубокой ночью ужинал верховный гуннский сенгир в обществе престарелого шамана Айбарса. Знахарь-вещун совсем недавно приехал из северопаннонийского местечка Эгера, где находился в горах, разыскивая в пещерах особые природные целебные снадобья из останков окаменевших животных. Такими целительными средствами он лечит людей от сглаза. Умелый знахарь-шаман рассказывал за поеданием мелко накрошенного вареного мяса яловой кобылицы, перемешанной с тестом и луком-чырымшаком, о тамошнем высоком и обильном травостое, несмотря на нехватку воды; о многочисленных стадах гуннов и союзников; о строительстве на правобережье Тиссии недалеко от Эгера каменного каравансарая, и о многом другом. Только один раз великий каган перебил его:

– Каков обряд адата для людей моего сана при женитьбе? Я уже его позабыл, так давно я брал себе последнюю жену.

– Смотря, какую по счету хатун хотят взять, – начал удивленно пояснять главный шаман гуннов, – если жена первая, то за нее положено платить выкуп-калым первого разряда, а это шестьдесят баранов, шестнадцать лошадей и четыре верблюда пяти лет. Если же жена вторая, то калым второго разряда уменьшается вдвое, третья и четвертая жена уже стоят пятнадцать баранов и четыре лошади, там верблюдов не положенно. А больше четырех хатунок (одну байбиче и три токалки) брать по повелениям небес запрещено. Также на бракосочетании необходимы четыре свидетеля, по два с каждой стороны. Для взятия последующих жен согласия предыдущих не требуется. Но свидетели должны удостовериться, что муж может поставить для очередной жены отдельную юрту. А если жена – безродная малайка, то калым отдается именно ей в руки и она считается его хозяйкой. Вот и все правила.

– Забыл я что-то традиции и обряды женитьбы, – молвил, поглядывая серьезно на многознающего шамана– провидца, верховный хан, – кстати, и по-гуннски, и по-готски оно обозначается одинаково: еелен²³¹, а я хочу взять в токалки готку из племени ругиев. Да ты ее знаешь, аба Айбарс, это Ильдихе, твоя верная помощница в лечебных делах.

– Мм-да, – протянул ошеломленный целитель-шаман, – это очень умная и хорошая девушка. Да и пришло ей время выходить замуж и рожать детей. К тому же она неописуемая красавица, любой джигит воспылает нежностью и любовью к ней, если с ней познакомится.

В эту ночь великому кагану снились странные сны. Он несколько раз просыпался от какого-то беспокойства. Сначала ему привиделось, что он уже есть не великий каган Аттила, а верховный хан Беледа, и что дело происходит зимой. Будто бы едет он, сенгир Беледа, со своей свитой, где состоят также сенгир Атакам и хан Борула. Его воины ловят женщин-гуннок и сгоняют к большой ханской юрте. Всех раздевают догола и запускают в жилище, где он, хан Беледа, не перестает в очень быстром темпе, не уставая, ублажать свою неукротимую похоть. И вдруг среди них появляется лучезарная германская красавица Хильда. Но ведь она уже давно убита! Да и великого кагана Беледы нет в живых! И правитель гуннов Аттила проснулся испуганно в первый раз.

Он попытался заснуть снова и, кажется, ему это удалось, так как сон продолжился. Он, каган Беледа, женился на германской бургундке Хильде. Но она почему-то озлобилась, норовит вцепиться в его короткую бородку и усы и жаждет выцарапать ему глаза. Коленом она метит ему в межножье и он, хан Беледа, сожалеет, что она не покоряется ему. И опять великий каган Аттила вскочил в сильнейшем волнении в постели.

Далее сон уже никак не шел к верховному хану. Он крикнул дежурного нукера у нижней наружной двери и приказал ему принести небольшую амфору с красным вином. Почему-то на ум пришла давно забытая история про румийского императора Нерона, жившего шестнадцать поколений тому назад. Якобы, этот прославившийся своей жестокостью правитель был большим любителем молоденьких девушек, почти девочек. По городским рынкам ходили специальные люди, они выискивали смазливых девушек, особенно христианок, которые тогда считались вне закона, и тайно похищали их для него. Чтобы выглядеть моложе, этот император Нерон даже выкрасил себе волосы, за что получил в народе прозвище «крашеный петух».

Верховному хану вдруг пришла на ум пугающая мысль: а вдруг он, великий каган Аттила, нормальный семьянин, соблюдающий благословенный степной адат, чем-то похож на этого чудовищного императора Нерона, умертвляющего свою очередную жертву после ночи любовных утех? Также сенгир-хану вспомнилось, что этот жестокосердный август-правитель сам любил присутствовать при убийстве юной девушки, когда ей перерезали горло и забирали кровь в большой чан. Император принимал ванны из крови молодых красавиц, пытаясь сохранить свою молодость.

Эта непонятная и странная ночь, наконец-то, закончилась. Занималась утренняя яркая заря, обещающаяся жаркий день. Все ночные страхи исчезли, как будто их вовсе и не было. Великий каган затребовал привести к нему ругийку Ильдихе. При взгляде на нее верховный хан рассмеялся. На недоуменный взор очаровательной германки главный сенгир пояснил:

– Мне приснился ночью дурной сон и всё не уходили нехорошие мысли. Но ты пришла и всю тревогу как будто рукой сняло. Вот в чем дело.

Кроткий взгляд прекрасной нежной девушки, ее заплетенные в несколько кос и уложенные вокруг затылка белые волосы, алые губы, белые руки, тонкий стан и округлые бедра, сулящие беспокойные ночи, – все это всколыхнуло в душе кагана удивительное чувство радостного ожидания чего-то светлого, необычного и приятного.

Кивком головы верховный хан отпустил красавицу-ругийку и стал собираться на Тиссию. Он хотел с утра искупаться, поплавать и отогнать прочь последние остатки неприятных сновидений и дурных воспоминаний. Во дворе дворца шла обычная повседневная жизнь. Сменялся ночной караул у ворот и у дверей, конюхи проводили под уздцы подседельных сытых лошадей, где-то недалеко слышался посвист кнута пастуха, выгонявшего стадо мычащих коров за околицу, блеяли вдалеке овцы, лениво потявкивали собаки. Пробежала девка-повариха в синем фартуке, прозвучал рог дежурного сотника у казарменного деревянного куриена на соседней улице, это нукерам приказывали строиться в верхоконную колонну. Все шло по заведенному порядку.