Второе предзнаменование для великого кагана гуннов

30.Второе предзнаменование для великого кагана гуннов

Все трое названных вождей германских народов и элтуменбаши Орест выехали встречать своего властителя далеко за городские стены. Были радостные приветствия с троекратными обниманиями и прикладыванием щек друг к другу по степному обычаю, было распивание прямо на дороге игристого белого вина за долгожданную встречу. Праздничный город, все еще продолжающий отмечать по-христиански встречу нового года, ошеломил главного сенгира Аттилу. Он знал, что часть остготов несколько поколений тому назад приняла христианское вероучение и считала самым истинным богом великомученика Иссу, а другая часть оставалась верной своим старинным божествам во главе со всевластным Вотаном. Как было известно гуннскому правителю, в Виндобоне и окрестностях проживали именно те германцы, которые являлись христианами-арианами, последователями епископа Ария из африканской Александрии, считавшего бога-сына Иссу Христоса стоящим ниже создавшего его бога-отца. Ариане-остготы украсили двери и окна своих домов высушенными цветами и зелеными лапками можжевельника. Они полагали, что такие украшения привлекут к ним в дом святого чудотворца Николая – Санта Николауса, который носит высокий красный колпак с белой опушкой и в новогодние ночи проявляет милосердие к неимущим и сострадание к больным, после его посещения бедные в новом году становятся богатыми, а хворые обретают здоровье.

На центральном округлом форуме шумела новогодняя ярмарка, впритык стояли открытые фуры, колесами поставленные на железные полозья, и зимние сани. На них лежали мороженые свиньи с торчащими рылами да задами; разрубленные наполовину бычьи туши, полностью не укладывающиеся в кузов. На соседних санях ощипанные гуси, утки, куры, глухари, тетерки, рябчики, вальдшнепы. Народ шумит, торгуется, покупает из рук бродячих мелких торговцев кувшинами хмельную германскую биру¹³⁶ и крепкое румийское вино. Мелькают мужские и женские готские однотонные шерстяные плащи, преимущественно серые и зеленые, аланские лохматые бараньи шапки, гуннские нагольные тулупы и малахаи. В воздухе летают снежинки, несмотря на ясное небо, голубым хрусталем накрывающее этот каменный город Виндобону, именуемый германцами также Виной, или Вииной.

Проехали через ярмарочную площадь к дворцу конунга Валамира, который на правах хозяина трусил первым с развевающейся на холодном ветру окладистой рыжей бородой. Обычно хмурый, как будто чем-то недовольный, на этот раз он весь светился удовольствием: как же, сам великий каган гуннского государства пожаловал к нему в гости, а это очень много значит в глазах подчиненных ему соплеменников!

Простой степной гунн воспринимает весь окружающий мир как Вечный эль с предсказуемыми последствиями. Он всегда знает, что необъятная равнина обязательно пересекается большими и небольшими водными потоками, реками и ручьями, перемежается высокими и низкими горами, холмами и нагорьями, зарастает через определенные расстояния широкими и малыми лесами. Он, простой гунн, знает твердо, что после зимы приходит весна, а после весны – лето, затем – осень и снова зима. Он также всегда четко уверен, что в десять лет один раз его скот ожидает жестокий джут из-за чрезмерно выпавшего и заледеневшего снега, когда животные уже не могут тебеневать. Он также ясно осознаёт, что его племя и его народ самые смелые в этом поднебесном мире и его ведут в боевое сапари на захват необходимой в необъятной степи добычи-куна самые храбрые, самые умные и самые удачливые туменбаши и ханы. Но тот же простой гунн сразу же теряется, если в его жизни возникает нечто непонятное, не объяснимое обычным человеческим разумом.

Если бы великий каган Аттила был простым гунном, то он бы мог даже впасть в панику, за последние десять дней увидев своими собственным глазами второе небесное предзнаменование. Первое произошло десять дней назад в караван-сарае по дороге в Эгер, когда он воочию убедился, как мулица ожеребилась.

Второе было сегодня. Остготский конунг дорогой к своему дворцу поведал великому сенгиру интересную историю, имевшую место совсем недавно в его владениях. В глухом альпийском лесу пятеро готских охотников преследовали огромного медведя. В заросшем соснами темном ущелье они вдруг заметили человеческие следы, которые привели их к берлоге. Там они обнаружили настоящую нагую златокудрую красавицу, девушку лет восемнадцати, высокорослую, крепкую и загорелую, несмотря на зимнюю погоду. Она набросилась на охотников и едва не покалечила одного из них, разодрав ему щеку длинными ногтями и прокусив ему плечо. Все вместе навалились на дикарку и едва смогли повязать ее крепкими веревками. Абсолютно голая красавица рычала, как медведь, и все пыталась освободиться. Затем охотникам удалось убить огромную старую медведицу. Когда длинноволосая девушка увидела и унюхала снятую с нее шкуру, она завыла жалобно и слезы покатились по ее щекам, видно, это была ее приемная мать. Дикарка сейчас содержится в крепкой каменной комнате с железными прутьями на окнах, прикованная цепью к металлическому крюку, отказывается от обычной пищи, предпочитает есть только сырое мясо, коренья, некоторые плоды и кору деревьев.

Великий каган сразу же, не заходя во дворец, пожелал посмотреть на эту пленницу. На втором этаже башни на городской стене глухо заскрипела, открываясь, тяжелая дубовая дверь, за ней еще была металлическая решетка. Рослая обнаженная девушка метнулась к решетке, схватила ее руками и зубами и принялась трясти и грызть железные прутья. Это была идеально сложенная крупная молодая особа с крепкими торчащими грудями, ниспадающими до середины спины волосами, широкими бедрами и крепкими икрами. Если с головы свисали пышные волосы цвета золота, то на положенных других местах они также буйно разрослись, но уже были намного темнее. Длинные ногти венчали ее пальцы. Голубые глаза, белые зубы и красные соски грудей резко выделялись на фоне ее смуглой кожи. Верховный хан был потрясен. Такой дикой женской красоты он еще никогда в своей жизни не видел.

Зазвенела тонкая медная цепь, держащая пленницу за правую ногу; в углу каморки лежала большая охапка сена в качестве постели для дикарки, стояла нетронутая миска, полная какого-то варева, рядом были разбросаны куски хлеба.

Великий каган обернулся и взглянул на главного шамана гуннов абу Айбарса, который с огромным интересом приблизился вплотную к решетке и тихо заговорил с голой пленницей. Та вначале рычала, потом замолкла, слушая тихое пошептывание старого знахаря-ведуна.

Уже в гостевой зале дворца конунга Валамира главный шаман всех гуннских племен обратился к верховному хану:

– Это тоже удивительное предзнаменование. Она говорит, что два года назад люди убили ее отца-медведя, а теперь лишили ее матери-медведицы, которая была уже старая. Она охотилась и приносила добычу для своей матери, у которой уже сточились все зубы и когти и ушли все силы. Здесь она жить не сможет, она умрет, ее надо отпустить, у нее остался в горах младший брат-медведь, она будет жить с ним. «И тогда вам будет удача в вашей охоте», – сказала она.

– Так она и сказала? – с недоверием переспросил главный гуннский сенгир.
– Да, именно так, мой каган.

– А на каком языке она говорит, аба Айбарс?

– Она говорит на языке разума. У нее ум взрослой медведицы. Если мы ее не отпустим, нас минует добычливость в нашей охоте в галльских землях. Надо ее вернуть в лес, пусть живет там, как жила раньше, мой племянник-каган.

– Хорошо. Конунг Валамир, – уже громко обратился к хозяину дворца великий правитель гуннов и союзных с ними народов, – я прошу тебя подарить мне эту удивительную пленницу.

– Она твоя, мой каган, – послышался отчетливый ответ германского вождя, – она тебе и предназначалось.

– Раз она моя, то отдай распоряжение прямо сейчас же отвезти ее назад туда, где ее поймали, и выпустить там на волю, и пусть нам потом доложат о выполнении поручения. И с охотниками съездит в лес также молодой минбаши Поскребыш.

Прямо за торжественной трапезой великий каган начал совещание, ради которого и прибыл сюда в Виндобону. Начальник элтумена Орест, ведавший заодно и всеми финансово-хозяйственными делами каганата, доложил о положении дел на серебряных рудниках. Выяснилось, что во владениях гуннов имеются восемь таких горных разработок и все они расположены в Альпах: шесть рудников в землях гепидов и два на территориях остготов. Там работают рабы-кулы, осужденные за различные правонарушения, и невыкупленные пленные. Ежемесячно восемь больших фур с серебряными слитками покупают представители четырех монетных дворов. Три монетных двора расположены в Италии: в самом Руме, в Беневенте и в Таренте, в один в Византии в Филиппополе. Там румийцы добавляют в серебро до пятидесяти процентов меди и чеканят металлические деньги.

– А есть ли у нас медь? – вопросил великий каган, обведя взглядом всех сидящих справа налево: рядом с ним по его правую руку восседал за пиршественным столом главный шаман гуннов, старый аба Айбарс; поодаль от него сидел остготский конунг и херицога, вечно угрюмый рыжеволосый Валамир; за ним расположился гепидский конунг и херицога, худой и рыжий Ардарих («Большинство германцев почему-то рыжие», – мелькнуло в мыслях кагана); за ним почти напротив верховного хана за круглым столом располагался конунг и херицога скиров Эдекон. И по левую руку сенгир-хана стоя докладывал свои соображения баши элтумена, старший писарь-каринжи румиец Орест.

– У нас есть около двадцати медных рудников в землях даков в Карпатских горах, – говорил элтуменбаши, заглядывая в свой пергаментный свиток, – и мы можем сами наладить выпуск металлических серебряно-медных денариев. И это принесет нам больше пользы, нежели мы будем продавать порознь серебро и медь. Сейчас в обоих Румах имеют хождение два вида денариев. Одни называются старыми, в них содержание меди едва достигает пятидесяти процентов, такие монеты были отчеканены ранее, до 445 года, на их аверсах выбиты изображения западнорумийского императора Валентиниана и восточнорумийского – Феодосия, а на реверсах – сцены из частной жизни императоров: охота на животных, свадебные торжества, триумфальный въезд в столицу. Но с 446 года по христианскому летоисчислению начали чеканить монеты с христианскими крестами на их реверсах и в них уже количество меди доходит до восьмидесяти процентов. Однако торговцы при расчетах начали отличать монеты старой «имперской» чеканки от новой «христианской», приравнивая два новых денария к одному старому. И потому целесообразно изготовлять металлические деньги старых образцов.

Недолго шло финансово-техническое совещание. Расторопный элтуменбаши уже подготовил все решения обсуждаемых вопросов. Гепидский вождь Ардарих назначался ответственным за бесперебойную работу шести рудников в Каринтии и Штирии, а остготский предводитель Валамир – за четкое функционирование двух горных разработок, расположенных в двух конских переходах от Виндобоны на северо-восток в Малокарпатских горах. Конунг скиров Эдекон должен был ехать в дакийские Карпаты и там руководить поставками меди сюда, в монетные мастерские. К лету необходимо было дать первую продукцию и отправить четыре-пять возов денариев для финансового поддержания франкского младшего конунга Гундебауда. Кроме того, начиная с лета, следовало организовать торговые сапари степных купцов с такими новоизготовленными деньгами в галльские города на рынки для закупки продовольствия (пшеницы, масла и вина), а также железа и железной руды для развертывания многочисленных кузнечных мастерских по изготовлению оружия.

– А может, вместо изображения Феодосия и Валентиниана мы отчеканим на наших монетах твой лик, о великий каган? – обратился к гуннскому властителю гепидский херицога, подобострастно привставая с места.

– Тогда их никто не возьмет, – твердо ответил за кагана баши элтумена румиец Орест, – будут опасаться, что там меди больше положенного.

– Ты бы лучше, туменбаши Ардарих, серьезно готовил свои тумены к походу, – мягко сказал ему верховный хан, -на твою долю выпадает честь иметь под рукой двадцать тысяч воинов, из них один тумен вспомогательно-технический для штурма городов, а один верхоконный, – и сенгир повернулся к остготскому херицоге: – И ты также, туменбаши Валамир, готовь два таких же тумена: технический и конный. Нам вскоре предстоят великие дела.