Книга под названием "Корова не может жить в Лос-Андже­лесе". Речь в ней шла о мексиканце, который обучал своих родственников приемам жизни в Америке. "

Любые романтические отношения между мужчи­ной и женщиной - плодороднейшая почва для мани­пуляций. Мы знаем, что манипуляции могут быть как пассивными, так и активными. Остается установить различия между актуализирующейся и манипулятивной любовью.

Мужчина-манипулятор видит в женщине объект сексуального завоевания. Для него женщины - это вещи, а не личности. Число побед, которые он одер­жал, - это мера его мужественности, а какие личност­ные потери несут при этом его “побежденные” - для него несущественно.

Женщина-манипулятор использует мужчин, чтобы почувствовать себя более привлекательной. Ей нра­вится чувство женского очарования, нравится мужское внимание, нравится дразнить и завлекать мужчин, причем не ради конечного результата. Ей нравится сам процесс очаровывания. Она лишь соблазнитель­ница, и крайне манипулятивная женщина получает огромное садистское удовлетворение, отвергая муж­чину, который всерьез ею увлекся.

Итак, четыре ситуации из моей врачебной прак­тики, которые хорошо иллюстрируют манипулятивные любовные отношения.
ДЖИМ И ДЖЕЙН

Они познакомились в колледже и после несколь­ких ознакомительных бесед решили встречаться и про­водить время вместе. К несчастью, оба они - мани­пуляторы и по этой причине, во-первых, НЕЧЕСТНЫ, во-вторых, НЕСВОБОДНЫ, в-третьих, НЕДОВЕР­ЧИВЫ и, в-четвертых, НЕ ОСОЗНАЮТ того, что про­исходит.

В силу своей нечестности ни один не признает, что по-настоящему заинтересован в другом. Вместо этого они разыгрывают спектакль, вводя в заблужде­ние друг друга. Каждый из них заставляет другого думать, что любит и ценит его, что он “единственный” и “ненаглядный”, в то время как это просто блеф.

Свободу они утратили, когда поставили во главу угла привычку. Ни Джим, ни Джейн не хотят рисковать своим стабильным положением и искать новых друзей; им очень удобно иметь “кого-то” под рукой. Они не доверяют никому, но себе - прежде всего.

И в силу этого недоверия они не способны радоваться многообразию молодых людей на открытой “ярмарке” невест и женихов.

Они, наконец, не осознают ни своих способностей, ни способностей другого, ни потенциала, ни ограни­чений своих отношений. Они затормозились в нынеш­нем, далеко не лучшем состоянии общности. И каждый безжалостно тратит драгоценное время другого.

Они познакомились на коктейле. Мак предло­жил встретиться на следующей неделе и пообедать вместе, что они и сделали. После обеда, за которым было выпито несколько рюмок мартини, Мак пред­ложил пойти в мотель (будучи активным манипуля­тором, Мак не любит терять время). Мэри, однако, (как типичный пассивный манипулятор) возмути­лась. Ей нравятся ухаживания; ей необходим ритуал “завоевывания”. Впрочем, Мак ей нравится, и она пошла бы с ним в мотель, если бы не прежняя ус­тановка и привычка...

Возможны два исхода ситуации: либо она пойдет на поводу у своего желания и ляжет-таки с ним в постель, либо он галантно раскланяется, поняв, что нет надежды на легкую победу. Впрочем, более настойчивый манипулятор мог бы еще какое-то время вкладывать деньги в бифштексы и мартини.

В подобных ситуациях каждый манипулятор не­много заботится о другом. Именно немного. И ни один манипулятор не захочет взять на себя всю пол­ноту ответственности за последствия интимных отно­шений, а такой риск всегда есть. Я имею в виду не только вероятность беременности. Манипулятор рис­кует собой, ведь он может просто-напросто влюбиться. Он боится и не хочет подобного рода эмоционального вовлечения, эмоциональной зависимости. Он хочет управлять и не хочет быть управляемым!

Именно поэтому Маку нужны обычные сексуаль­ные отношения, которые легко контролируемы. Если же (не дай Бог! - думает он) Мэри слишком ему по­нравится и он влюбится, это неизбежно приведет к потере контроля, а манипулятор не может вынести потери контроля над ситуацией.
МАРВИН

Он взбешен! В течение всей ночи ругался с женой и под утро дал себе страшную клятву “рассчитаться с ней”. На следующий же день, придя к себе в контору, он улыбнулся своей секретарше с особенной теплотой. Чуть позже - пригласил ее пообедать с ним.

Всего несколько дней флирта, особого внимания, подарков - и ошеломленная секретарша соглашается встретиться с боссом вечером. Увы, она не столь невинна, как мог предполагать Марвин, и уже давно лелеяла тайные мысли, что постель босса может стать

стартовой площадкой ее карьеры.

Значит, она довольна тем, как все обернулось.

Марвин - он просто в восторге. Не потому, что сек­ретарша как-то особенно ему мила, а потому, что она прекрасное средство, с помощью которого он может расправиться со своей женой. Он получает огромное удовольствие от того, что обманывает свою жену, и его страсть к секретарше - это не что иное, как враж­дебность к жене.

Марта - жена Марвина. Тоже манипулятор с со­лидным стажем. И радости ее не было границ, когда она обнаружила в кармане мужа записку от секретар­ши. Чем обидней ей откровенная интимность этой записки, тем больше она торжествует. “Ах так?!” - мысленно восклицает она. “Как ты мог так поступить со мной?!” - продолжает она свой внутренний моно­лог. “Как бы там ни было, - подводит она итог, - ни при каких условиях ты не получишь развода!”

И это вместо того, чтобы почувствовать себя по-настоящему несчастной или униженной или со слеза­ми и страданиями простить своего мужа за связь с другой женщиной... Нет! Она с трепетом ищет дубин­ку, которой ударит его по голове. Она отныне - по­жизненный враг своего мужа, и только смерть сможет их примирить.
А теперь давайте посмотрим на все эти ситуации еще раз и попытаемся представить себе, что бы изме­нилось, будь их участники анализаторами.
ОПЯТЬ ДЖИМ И ДЖЕЙН

Если бы каждый из них был честен и открыт для другого, их отношения сложились бы иначе. Если он или она видит в другом потенциального партнера по супружеству, то так и надо сказать. Если нет - то и этого не следует скрывать. Просто нет смысла моро­чить друг другу голову. На житейские спектакли все-таки уходит слишком много времени и сил. А жизнь между тем проходит.

Если бы актуализаторы Джим и Джейн поняли, что их отношения теряют свою первоначальную ценность и становятся обоим или кому-то одному в тягость, они пошли бы на риск прервать их. Они - свободны и не попадают в плен отношений, которые уже мертвы.

Актуализаторы Джим и Джейн прекрасно осозна­ют ценность друг друга и продолжают оценивать не­прерывно, поскольку человек постоянно меняется и его нельзя оценить раз и навсегда. Они доверяют себе и своему партнеру, поэтому для удержания своего лю­бимого им не нужны манипулятивные трюки.

Итак, они встретились на коктейле. Их сразу по­тянуло друг к другу, и... наверное, Мак мог бы сказать нечто такое:

- Странно, я вижу вас впервые, но мне хочется увидеть вас еще и еще. Есть в вас какая-то притягатель­ность, и у меня просто не хватает сил от вас оторваться. А Мэри, наверное, могла бы ответить:

- Стыдно сказать, но я чувствую нечто похожее. Это ведь плохо, как вам кажется?

- А что же здесь плохого? - мог бы ответить Мак.- Когда люди нравятся друг другу с первого взгляда - это редкая удача.

- Да, - должно быть, ответила бы Мэри, - но ведь есть и общественные приличия, которые, как нас учили всегда, непреложны.

- Знаете, - сказал бы Мак, если бы был актуализатором, - большую часть нашей жизни мы тратим на действия, полностью соответствующие обществен­ным приличиям. Они - везде, куда ни бросишь взгляд, - приличия, приличия, приличия... А в пос­леднее время я стал патриотом своих собственных глу­боких чувств.

- То есть - на приличия надейся, но и себя не забывай?

- Позвольте, я зайду к вам вечером за ответом?

Это был воистину разговор актуализаторов, и каж­дая личность была предельно честна в своем выраже­нии. Каждый глубоко осознавал свой внутренний кон­фликт, который и доверил другому.

После схватки с женой Марвин, как известно, бро­сился соблазнять свою секретаршу. Такое может случиться и с актуализатором, поэтому представим себе, что и Марвин, и его секретарша — актуализаторы. Как тогда пойдет их разговор?

- Я чувствую, что мы оба на дурной дорожке могла бы сказать секретарша Я глубоко уважаю вас и ценю, но столь же уважительно я отношусь и к вашей жене.

- О, дьявол скорее всего воскликнул бы Мар­вин, если он нормальный мужчина, - Мы едва успели начать, а вы уже все испортили. Зачем, скажите, было приплетать сюда мою жену и втаскивать ее в НАШИ с вами отношения.

- А мне казалось должна сказать секретарша что вы счастливы со своей женой.

- Это только так кажется вероятно, возразил бы Марвин.- У нас настоящая война.

- Я думаю... Извините, может быть, это бестакт­но, но не сказать я не могу... Может быть, вы видите во мне союзницу в этой войне?

Как видите, все точки над i расставлены. Секре­тарша продемонстрировала здесь тот вид честности, который обычно помогает людям выпутаться из слож­ных ситуаций. Она в данной ситуации больше забо­тилась о других, чем о себе, не стремясь нажиться на чужой беде. Актуализаторам свойственно откладывать немедленное удовлетворение своих желаний ради более глубоких ценностей.

Кстати говоря, одна из характеристик актуализи­рующихся отношений состоит в том, что прежде, чем выразить чувства в действии, их осторожно выражают в словах. Манипуляторы же, напротив, действуют импульсивно, не осознавая полного диапазона своих чувств, и даже мысленно стараются не комментировать

свои действия, не объяснять их.

Один из труднейших вопросов - для многих не­разрешимый - как реагировать на неверность супру­га? Самая распространенная реакция - обличение, гневный протест, как это сделала Марта. С большим искусством подходит к этому вопросу Карэн Хорни. Она предполагает, что главная трудность не в самой неверности, а в гордости “невинной половины”. Когда Марта восклицает: “Как ты мог такое сделать?”, на самом деле она имеет в виду: “Я слишком благородна, и со мной ничего подобного случиться не могло”. Для нее невыносимо, что муж выскользнул из-под ее манипулятивного контроля. Отказываясь дать ему раз­вод, она восстанавливает контроль: пусть не прежний, но тоже достаточно жесткий.

Будь Марта актуализатором, она бы согласилась, что супружеская неверность - вещь вполне обычная и что случиться это может с каждым. Более того, она должна была бы задуматься: какой вклад в измену своего мужа сделала лично она.

Никогда мужские измены не происходят без по­мощи жен. Можно сказать так: Марвин выстрелил, но Марта зарядила ружье.

Далее актуализатор задумался бы, насколько раз­рушительным для них обоих может стать ее несогласие на развод.

И наконец (и это самое главное), ей нужно моби­лизовать весь свой человеческий потенциал, все свое мужество и... простить своего мужа. Если она сможет сделать это, она сделает шаг не только к его, но и к своему спасению.

Самое грудное, чему человеку предстоит научить­ся, - это быть честным перед лицом своих собственных чувств. Но это возможно. И - необходимо для счастья.

Случаи, которые я описал, предельно типичны, и каждый психолог сталкивается с такими ежедневно. И что же?

Увы, использование или эксплуатация другого стала для нас нормой жизни. Что с того, что те, кого мы эксплуатируем, зачастую согласны на это? Хозяин кондитерской может денно и нощно призывать своих служащих быть ему признательными за те подачки, которые он выплачивает им, ко вряд ли они будут когда-нибудь ему благодарны.

Для актуализатора любовь - это не просто эмоция или физическое желание. Это прежде всего забота и уважение. Именно поэтому секс - это очень мощное, очень значимое, но - ПРИЛОЖЕНИЕ к человечес­ким отношениям. Если же секс существует как само­достаточная область человеческих отношений, то мы имеем дело с онанистами, которым для удовлетворения своих желаний просто мало одного (своего) тела и нужно еще одно. Именно тело, а не человек. Вещь, которую можно положить с собой в постель.

Впрочем, повышенная сексуальность может быть приметой болезни. За ней может скрываться, напри­мер, боязнь одиночества, чувство неполноценности и - отсюда желание победить или быть завоеванной, тщеславие или садизм. Такой секс, за которым нет любви, - манипулятивен и фальшив.

Как только детей начинают усреднять, загонять в определенные рамки и навязывать им жесткие прави­ла, они немедленно начинают протестовать. Дети во­обще склонны противостоять контролю, а в школе - особенно. Мы все помним таких “неподдающихся” - бунтарей, головорезов, непослушных со времен наших школьных лет. Как правило, они-то и запоминаются на всю жизнь. Мы даже помним их имена, а попро­буйте-ка вспомнить имя какого-нибудь тихого и по­слушного отличника? Мы помним также их приемы, с помощью которых они пытались противостоять бес­конечному школьному контролю. Помним мы и приемы учителей, с помощью которых они наводили по­рядок в классе и воздействовали на возмутителей спо­койствия: пристальный взгляд, резкое замечание, на­казание, угроза вызвать родителей в школу, изоляция (выгнать из класса или отставить стол нарушителя в сторону), вызов к директору, издевки и т.д. Все эти приемы, как мы видим, негативны и носят приказной, принудительный характер. Они направле­ны на взращивание конформизма, а отнюдь не твор­чества. Печально, что вместо стимулирования изобре­тательности, продуктивности, любви к новому и неизвестному манипулятивное поведение учителей приводит к противоположному результату. В этом - ус­тойчивый парадокс современного положения в облас­ти образования.

Мы привыкли смотреть на проблемы с поведен­ческой точки зрения: какую бы ситуацию мы ни об­суждали, во главе угла всегда “кто и как себя ведет”. При этом мы упускаем нечто чрезвычайно важное. Правильнее было бы рассматривать проблемы с точки

зрения интереса.

Хорошо известно, что интерес школьника к школе стремительно падает, и каждый следующий год несет существенное уменьшение этого интереса. Что это зна­чит? Может быть, школа становится менее интерес­ной? Или жизнь за стенами школы - более интерес­ной? Или учителя не так увлекательно преподают свои предметы?

Думаю, что все это верно, и можно назвать еще сотню причин.

Давайте подойдем к двери любого класса и послу­шаем, как и о чем разговаривают учителя с учениками.
Ученик: Где больше муравьев - внутри или снаружи?

Учитель: Я никогда их не спрашивал. Займись делом.

Студент: Я думаю, какую тему взять для статьи: “Школа и правонарушения малолетних” или “Психика преступников”?

Профессор: Любая отвечает требованию. Решайте побыстрее.

Ученик: А почему здесь двойное сочленение?

Учитель: Мы займемся этим завтра. Сегодня мы изучаем мускулы.

Ученик: У нас есть кошка, которая выгибает спину и шипит, когда кто-то проходит мимо ее котят.

Учитель: Сейчас меня интересуют не кошка, а за­щитная расцветка птиц.

При обучении эта тенденция приводит к прерога­тиве лекций, посвященных тому вопросу, которого пока еще никто не задал. Как бы ни ликовал учитель, читая такую лекцию, у учеников все равно останется чувство “чего-то не того”.

Поэтому обязательно надо позволять ученикам за­давать вопросы и обязательно надо отвечать на них. Хорошо при этом может выглядеть просьба повторить вопрос или признание: “Извините, я не понял”. Во всем этом чувствуется уважение к ученикам, и они это очень ценят.

2. Вопрос, как правило, заслуживает большего, чем ответ.

Существует странная теория, превалирующая в нашем, заезженном экспертами обществе. Она состоит в том, что вопрос заслуживает только точного ответа. Авторы этой теории почему-то допускают, что отве­чающий абсолютно точно и полно понял того, кто задал ему вопрос. Это несусветная глупость. На деле каждый из нас имеет тенденцию слишком доверять собственному здравому смыслу. Это верно и для пре­подавателей. И ответ, как правило, бывает уже вопро­са. Поспешный ответ ограничивает, обедняет обуче­ние; сужает ту его область, которая была очерчена вопросом.

Эксперты необходимы, и порой мы не можем без них обойтись. Но студенты так рано перестают думать, рассуждать самостоятельно в основном из-за того, что им ПРОЩЕ спросить кого-то, кто знает, нежели ис­кать ответ самим и думать над ним. Будучи полностью удовлетворенными ответами других, они привыкают не полагаться на свои способы решения проблемы.

Да, ответы, приходящие слишком кстати, могут стать непреодолимой преградой на пути к прогрессу тех, кто учится, и свести на нет их стремление найти руководство в самих себе.

4. Вопрос задают не всегда для того, чтобы получить ответ.

Однажды школьник спросил учителя: “Отчего бы­вает гром?” После того как учитель закончил объяс­нение динамики электрических бурь, мальчик уверен­но заявил: “Это неправда. Мой отец говорит, что гром гремит из-за трактора”. Ситуация тупиковая, но ее можно было бы избежать, если бы учитель поинтере­совался, чем вызван вопрос. В некотором смысле во­прос этого мальчика означал: “Я слышал от отца нечто интересное”. И если бы учитель дал ему возможность поделиться этой новостью с классом, он получил бы шанс дать верное представление о природе грома всем детям.

Иногда вопросы задаются для того, чтобы прощу­пать почву, но опять же не для того, чтобы получить ответ. Школьник, например, может спросить: “Вы знаете, что ребенок всегда должен слушаться свою мать?” Конечно, учителю нелегко будет узнать, чем вызван такой вопрос. Он может предположить, что чувством вины, но чем конкретно?.. Весьма вероятно, что ре­бенок проверяет, как учитель будет реагировать, и тогдаГ уже сделает вывод, продолжать или нет. Если учитель скажет: “Да. Обязательно нужно слушать­ся!” — дискуссия рискует затухнуть на этом самом месте - ребенок теперь знает, что небезопасно при­знаваться в своих прегрешениях. Если учитель скажет: “Нет”, - ребенок почувствует себя оправданным и тоже может прекратить дискуссию. Поэтому лучшим ответом мог бы стать такой, который и заинтересует ребенка, и не напугает. Например: “А-а, ты, наверное, хочешь знать, как и когда надо повиноваться”. Вот тогда учитель полностью расчистил бы площадку для выражения детской озабоченности.

В широком смысле все эти вопросы иллюстрируют растущую боль саморазвития, и учитель может помочь маленькому человеку расти не столь болезненно. По­нимание, уважение и поощрение детских вопросов пробуждают в ребенке интерес к миру. Манипулятивные же ответы закрывают диалог, душат интерес и задерживают рост.

Эдгар Фриденберг заявил, что школа должна ре­гулировать поведение, и наделил школы силой зако­на. Школы теперь обладают полномочиями подвер­гать цензуре школьные газеты, запрещать спорные диспуты, контролировать ассоциации, накладывать ограничения на стиль одежды и причесок. В кого в такой ситуации превращается учитель?

Фриденберг уверяет нас, что на самом деле под­росток не бунтует против учителей, а лишь разочаро­ван и безразличен. Назвать подростка бунтарем, счи­тает Фриденберг, - значит предположить, что автори­теты, против которых он бунтует, хотя и неприемлемы для него, но законны с его точки зрения.

Отношение к школе и учителям наиболее недо­вольных подростков похоже на разочарование Алисы в Стране Чудес, которая заявляет беспорядочным и претенциозным созданиям: “Вы всего лишь колода карт!” То, что подросток безразличен или разочарован, иллюстрируется его постоянным заявлением: “Все это ерунда”. Наши подростки слишком сильно сориенти­рованы на своих сверстников, и в этих условиях об­разование не такая уж ценность для них.

Разочарование в учебе может наступить и потому, что учителя слишком мало их уважают. Ведь большинство учителей считают, что юность - это что-то полувзрослое, нуждающееся в надзоре и заслоне от неприятностей.

“Учителя фальшивы,- сказал один подросток на заседании школьного совета, - они говорят, что забо­тятся п нас но мы им нужны для того лишь, чтобы они могли выглядеть хорошими. Они озабочены нашим поведением, поскольку оно отражается на про­цессе обучения, но на самом деле им на нас наплевать”.

Думаю, каждому учителю надо прислушаться к этим словам, несмотря на то что они чересчур категоричны.

Иначе ваши ученики обязательно станут ловкача­ми. Самые распространенные формы школьного лов­качества таковы:

1. Столкнуть родителей и учителя.

“Моя мать говорит, что это глупое задание”, “Я не мог сделать домашнее задание, потому что вчера у нас были гости”, “Мой отец считает, что это пустая трата времени”.

2. Беспомощность.

“Я не могу, у меня не получается, помогите мне, пожалуйста”.

3. Болезнь.

Частое обращение к врачу, особенно во время кон­трольных работ.

4. Лесть.

“Вы самый хороший учитель из всех, кого я знаю”, “Вы так интересно рассказываете, мне все-все понятно”.

5. Настроить одного учителя против другого.
У учителей тоже выработана четкая система мани­пуляций, с помощью которых они защищаются.

1. Система доносов.

Воспитатели частенько приучают детей к тому, чтобы они шпионили друг за другом и докладывали учителю, кто курит, кто ругается, кто хулиганит.

2 Система любимчиков.

Учителю спокойнее, когда среди учеников есть “свои”, которых он купил тем, что сделал из них фаво­ритов, доверенных лиц. Им можно поручать наиболее ответственные дела, награждать их за хорошее поведение.

3. Создание атмосферы неизвестности.

С трудными подростками легче справляться, если держать их в состоянии беспокойства по поводу того, переведут их в следующий класс или нет. Учителю остается только постоянно создавать угрозу того, что их не переведут.

4. Унижение.

Трудные дети “платят” за свои грехи тем, что их регулярно выставляют на посмешище, доказывая ок­ружающим, что они дураки, неучи и хамы.

5. Оценка как наказание.

Наказание ребенка тройкой или двойкой лишает его привилегированного положения в классе; наказа­ние неудовлетворительным поведением заставляет его оставить занятия в атлетическом клубе или спортивной секции. “Тройка” вместо “четверки” лишает ребенка определенных привилегий. “Двойка” вместо “трой­ки” создает угрозу того, что его оставят на второй год. (Кстати, плохие отметки держат под контро­лем не только детей, но и их родителей.)

6. Нелестные сравнения.

Можно бесконечно ставить ребенку в пример его старших сестер и братьев, говоря, что вот они-то были хорошими, а он-то - совсем наоборот. Один из наи­более самолюбивых подростков на моей памяти всю свою школьную жизнь догонял круглые пятерки стар­шей сестры. Все дети, у кого есть братья или сестры, вынуждены работать с довеском такого рода.

Конформизм и активный контроль - это ценности среднего учителя. И труднее всего им приходится с твор­ческими детьми, способности которых выше среднего. Как правило, эти дети характеризуются тем, что носятся с дикими и неуправляемыми идеями, пытаются продуцировать свои идеи нестандартными способами; не поль­зуются проторенными дорожками; им свойственны юмор, игривость, свобода в проявлениях. Как правило, именно такие дети оставляют впоследствии заметный след в жизни, а тихони, послушные учительские любимчики остаются серыми и незаметными.

Обучение, которое помогло бы ученикам развить их творческие способности, должно опираться на вза­имный интерес учителя и ученика.