Книга (приложение) истории Церкви митр. Макария Булгакова: Москва, Издательство Спасо-Преображенского Валаамского монастыря, 1997. 831 с

15 августа, в праздник Успения Пресвятой Богородицы, в Успенском соборе Кремля открылся Всероссийский Поместный Собор. Целый день над Москвой стоял непрестанный колокольный звон, по улицам первопрестольной с хоругвями, в преднесении святых икон шествовали крестные ходы на Красную площадь. В Успенском соборе по совершении литургии митрополит Киевский Владимир огласил грамоту Святейшего Синода об открытии Собора. После пения Символа веры члены Собора поклонились покоящимся в храме мощам святителей Петра, Ионы, Филиппа и Гермогена и направились в Чудов монастырь приложиться к нетленным мощам святителя Алексия, а оттуда с кремлевскими святынями вышли на Красную площадь, куда уже стекались крестными ходами православные жители Москвы.

На следующий день после Божественной литургии в храме Христа Спасителя, совершенной Московским митрополитом Тихоном, открылось первое заседание Собора. Председательствовал митрополит Владимир. После пения стихиры "Днесь благодать Святаго Духа нас собра" оглашались приветствия, направленные Собору Святейшим Синодом, Московской кафедрой, Временным правительством, Государственной думой, Верховным главнокомандующим.

Деловые заседания начались 17 августа в Московском епархиальном доме и проходили в огромном зале, который примыкал к амвону. На солее стояли кресла для членов президиума Собора, лицом к ним в зале расположились члены Собора, в других комнатах работали соборные отделы и комиссии. Всего на Собор было избрано и назначено по должности 564 члена. В состав Собора по должности вошли все присутствующие в Синоде и правящие епархиальные архиереи, члены Предсоборного Совета, а также наместники лавр и настоятели прославленных обителей — Валаамской, Соловецкой, Саровской и Оптиной, протопресвитеры Николай Любимов и Георгий Шавельский. Остальные члены Собора вошли в его состав по избранию: от монашествующих — 12 соборян, от военного и морского духовенства — 10 священников, от действующей армии — 15 мирян, от единоверцев — 11 человек, от духовных академий — 11 профессоров, от Академии наук и университетов — 13 членов, по 3 представителя от Государственной Думы и Государственного совета. Но большинство Собора составляли избранники от 66 епархий. Каждая епархия посылала на Собор, помимо правящего архиерея, двух клириков и трех мирян. Епархиальные архиереи, которые не смогли прибыть на Собор, направили вместо себя викарных епископов или протоиереев — всего 12 заместителей. Участвовали и посланцы единоверческих автокефальных Церквей: от Румынской— епископ Гушский Никодим и от Сербской — архимандрит Михаил.

Характерная особенность состава Собора — это преобладание мирян и пресвитеров, в то время как от епископата присутствовало всего 80 архиереев. На 129 священников, 10 диаконов и 27 псаломщиков из белого духовенства приходилось лишь 20 монашествующих (архимандритов, игуменов, иеромонахов), причем половину из них составляли преподаватели духовных школ и не было ни одного монаха без сана. Такое широкое представительство мирян и пресвитеров на Соборе обусловлено было тем, что впервые за два века осуществилось стремление православного народа к возрождению соборности. Но с другой стороны, это было следствием тех демократических и либеральных веяний революционных лет, которые затронули и церковную жизнь. Многие члены Собора, главным образом церковно-общественные деятели из мирян и профессора духовных академий, в особенности Петроградской, были увлечены идеями Февральской революции и смотрели на великое дело церковного строительства как на часть коренных преобразований, которые им даже в августе 1917 г. виделись в радужном свете. Именно они ратовали на Соборе за обновление церковного устройства и богослужения.

17 августа, открывая рабочее заседание, митрополит Киевский Владимир говорил о том, что разномыслие, которое теперь "возведено в руководящий принцип жизни" и явно обнаружилось при подготовке Собора, вызывает у него опасение за успех его деяний, остается уповать только на то, что "сыны Церкви умеют подчинять свои личные мнения голосу Церкви"⁹. Первые заседания Собора ушли на проверку мандатов, утверждение устава, обсуждение процедурных вопросов и выборы руководящих органов. Иногда по пустякам завязывались споры, проводились бесконечные голосования, всеобщая подозрительность создавала нервозную обстановку, едва ли уместную при решении церковных вопросов. Опасность того, что Собор примет нецерковное направление, сдерживалась, однако, положением устава, по которому каждый законопроект, принятый на пленарном заседании, подлежал утверждению на совещании епископов, где для его одобрения требовалось большинство в ³/₄ голосов. Обыкновенно архиерейские совещания проводились после вечерни на Троицком подворье, у митрополита Тихона.

18 августа проведены были выборы председателя Собора, им стал Московский митрополит Тихон. По его предложению почетным председателем утвердили старейшего иерарха митрополита Владимира. Товарищами председателя стали архиепископы Харьковский Антоний и Новгородский Арсений, которому после избрания Патриарха пришлось вести большинство заседаний. В трудном деле руководства Собором архиепископ Арсений проявил и дипломатическое искусство, и необходимую властность. От священников товарищами председателя избрали протопресвитеров Николая Любимова и Георгия Шавельского, от мирян — профессора Московского университета князя Е. Н. Трубецкого и председателя Государственной думы М. В. Родзянко, который, однако, на Собор не явился и был заменен бывшим обер-прокурором Синода А. Д. Самариным. Секретарем Собора был утвержден В. П. Шеин (позже архимандрит Сергий), его помощниками — П. В. Гурьев и профессор В. Н. Бенешевич. В соборный Совет от епископата выбрали митрополита Платона, от клириков — протоиерея А. П. Рождественского, от мирян — профессора П. П. Кудрявцева. После избрания соборного Совета началось образование рабочих отделов и комиссий. Приват-доцент А. Ф. Одарченко, забыв, вероятно, о решительном отличии церковного Собора от многопартийного парламента, предлагал, чтобы выборы в отделы производились пропорционально и отражали все течения соборной мысли. Восторжествовало, однако, разумное предложение А. П. Васильева — всех записавшихся считать членами отделов. Важнейшие отделы возглавили: епископ Астраханский Митрофан — Высшего церковного управления, епископ Минский Георгий (Ярошевский) — отдел епархиального управления, архиепископ Новгородский Арсений — правового положения Церкви в государстве, архиепископ Владимирский Сергий — церковного суда, архиепископ Волынский Евлогий — богослужения, проповедничества и храмов, митрополит Киевский Владимир — церковной дисциплины, митрополит Тифлисский Платон — внешней и внутренней миссии, архиепископ Харьковский Антоний — единоверия и старообрядчества, архиепископ Кишиневский Анастасий (Грибановский) — церковного имущества и хозяйства. Всего образовано было 22 отдела и 3 совещания при соборном Совете: религиозно-просветительное во главе с архиепископом Кишиневским Анастасием, хозяйственно-распорядительное во главе с епископом Екатеринославским Агапитом и юридическое во главе с архимандритом Владимиром.

* * *

Августовские и сентябрьские дни военных поражений и бессилия государственной власти создали тревожную атмосферу на начавшихся соборных заседаниях.

В своем выступлении протопресвитер армии Георгий Шавельский говорил о духовно-нравственных причинах распада армии: "Нашим доверчивым и уставшим воинам посулили Царство Небесное на земле: всю землю и волю; и в это же время освободили их от долга: от обязанностей и от возмездия за трусость, измену и всякие другие нарушения высокого воинского долга. Нашим воинам пообещали рай на земле, и под влиянием этой проповеди людьми овладел животный страх за свою драгоценную жизнь"¹⁰. Собор решает немедленно обратиться ко всему православному русскому народу с обличением и предостережением, с призывом одуматься и прекратить внутренние распри и вражду, с напоминанием о Христовой заповеди любви. "Братья возлюбленные,— говорится в этом обращении,— услышьте голос Церкви. Родина гибнет. И не какие-либо не зависящие от нас несчастья тому причиною, а бездна нашего духовного падения, то опустошение сердца, о котором говорит пророк Иеремия: Два зла сотворили люди Мои: Меня, источник воды живой, оставили, и высекли себе водоемы разбитые, которые не могут держать воды (Иер. 2. 13). Совесть народная затуманена противными христианству учениями. Совершаются неслыханные кощунства и святотатства. Местами пастыри изгоняются из храмов... Изо дня в день возрастает дерзость грабителей... Люди, живущие честным трудом, становятся предметом глумления и хулы. А забывшие присягу воины и целые воинские части позорно бегут с поля сражения, грабя мирных жителей и спасая собственную жизнь. Россия стала притчею во языцех, предметом поношения среди иноземцев из-за алчности, трусости и предательства ее сынов. Православные, именем Церкви Христовой Собор обращается к вам с мольбою. Очнитесь, опомнитесь, встаньте за Россию"¹¹. В тот же день, 24 августа, Собор издает обращение к армии и флоту. 29 августа, через день после соборного паломничества в лавру преподобного Сергия, члены Собора совершили на московском Братском кладбище панихиду по убиенным воинам. На 14 сентября, на Воздвижение Креста Господня, Собор назначил всенародное моление о спасении России, которому должен был предшествовать покаянный трехдневный пост.

27 сентября обсуждался внеочередной вопрос о составлении послания по поводу приближающихся выборов в Учредительное собрание. Одни ораторы, опасаясь, что самоустранение Церкви от политики даст свободу крайним политическим агитаторам, призывали к прямому участию Церкви в предвыборной борьбе. Так, А. В. Васильев, председатель общества "Соборная Россия", предложил свой план, что надо сделать, "чтобы Учредительное собрание не оказалось по своему составу нерусским и нехристианским, необходимо по епархиям составить списки предлагаемых к избранию... лиц, а по приходам... неустанно приглашать верующий народ не уклоняться от выборов и голосовать за упомянутый список"¹². Васильева поддержали граф П. Н. Апраксин и священник А. Пономарев. Профессор Б. В. Титлинов выступил против участия Церкви в выборах, опасаясь того, что политические выступления нарушают церковный устав Собора. Его поддержал Ф. М. Кашменский.

Князь Е. Н. Трубецкой предложил найти "средний царский путь": "Обратиться с воззванием к народу, не опираясь ни на какую политическую партию, и определенно сказать, что следует избирать людей, преданных Церкви и Родине"¹³. На этом решении и остановились. 4 октября Поместный Собор обратился к всероссийской пастве с посланием: "Уже не в первый раз в нашей истории рушится храмина... государственного бытия, а Родину постигает гибельная смута... Непримиримостью партий и сословным раздором не созидается мощь государства, не врачуются раны от тяжкой войны и всегубительного раздора... Царство, раздельшееся на ся, изнеможет (Мф. 12. 25) ...Пусть победит в себе наш народ обуревающий его дух нечестия и ненависти, и тогда дружным усилием легко и светло совершит он государственный труд свой. Соберутся кости сухие и облекутся плотию и оживут по велению Духа... В Родине видится оку земля святая... И поистине, не мила нам и Родина без святой веры нашей. Пусть же носители веры призваны будут уврачевать ее болезни"¹⁴.

В эти дни со всей Русской земли на заседания Собора поступают грозные известия. Дезертиры с фронта и просто банды грабителей разрушают монастыри и храмы, издеваются над священнослужителями и оскверняют святыни. Одна из первых жертв российской смуты — сельский священник из-под Орла Григорий Рождественский был зверски убит в начале сентября. По предложению архиепископа Харьковского Антония (Храповицкого) Собор Российской Церкви обращается к народу с воззванием о прекращении грабежей: "Опомнитесь, православные христиане!.. Гнев Божий уже открылся над страной нашей, меч его занесен над нашим народом: война, разорение и голод угнетают жителей городов и сел. Поспешите принести покаяние в наших грехах, в нашем нерадении, развращении и в тех позорных грабежах, которыми осквернена священная земля Русская в настоящем году"¹⁵.

Вместе с распадом страны и отделением окраин растет церковный сепаратизм. Раскольники, добиваясь провозглашения церковной автокефалии Украины, захватили типографию Почаевской лавры, перевели ее в Киев в распоряжение Центральной рады. Отделение Грузинской Церкви, не признанное Поместным Собором Русской Православной Церкви, становится совершившимся фактом. 14 марта три епископа-грузина заявили экзарху Грузии митрополиту Платону, что он лишается власти. В ответ на эти действия Собор обратился к Временному правительству с просьбой о создании комиссии по разделу имущества экзархата между Русской и Грузинской Церквами.

Обстановка, которая складывалась вокруг Собора, все время обострялась публикациями в так называемой "свободной печати". Собор, Церковь и епископат обвиняли в монархических пристрастиях, называли вождями черносотенцев архиепископов Харьковского Антония, Новгородского Арсения, Тамбовского Кирилла, хотя, несмотря на притеснения со стороны Временного правительства, Церковь признавала правительство законным, неустанно призывала русский народ к верности ему, надеясь таким образом предотвратить или хотя бы задержать начинающуюся смуту. Даже когда 2 сентября, сразу после смещения с поста Верховного главнокомандующего генерала Л. Г. Корнилова, Временное правительство, не имея на то полномочий, провозгласило Россию республикой, на Соборе не было сказано ни слова в защиту монархического правления.

Но публично защитить Собор было некому: газеты и журналы, сочувствующие Церкви, были закрыты, а те, что выходили, оказались в руках церковных деятелей, подобных Титлинову. В адрес этого редактора на заседаниях было сказано немало нелестных слов, особенно резко и язвительно выступил И. М. Бич-Лубенский, назвав его статьи о Соборе доносом. Титлинов был взбешен и чуть не вызвал обидчика на дуэль. В Соборной палате слышны были возмущенные крики: "Вон! Позор! Долой с Собора! Вы забываете, где говорите!"¹⁶ На следующем заседании председатель Собора митрополит Тихон сделал по этому поводу строгое увещевание. Решено было "Всероссийский церковно-общественный вестник" немедленно изъять из ведения Петроградской Духовной Академии и передать в распоряжение Святейшего Синода. Новым редактором назначили протоиерея П. Н. Лахостского.

* * *

Тяжелые вести с фронта, из Петрограда и провинции отвлекали внимание Собора от обсуждения неотложных церковных дел. Первый доклад от отдела личного состава зачитал на пленарном заседании профессор П. А. Прокошев. Острым моментом стало обсуждение правомочности мандата депутата А. В. Поповича, выбранного от мирян Туркестанской епархии. В молодости он был священником, а потом сложил с себя сан. И хотя у расстриги, горько каявшегося, нашлись защитники, Собор, выражая дух и букву канонов, лишил мандата незаконного избранника. После этого Собор обратился к служителям алтаря, предостерегая их от предательств и малодушия в тот момент, когда уже начались злые гонения, когда искушение сложить с себя сан и тем самым сохранить свободу и жизнь предстояло испытать чуть ли не каждому из них.

Следующим обсуждался вопрос о преподавании Закона Божия. Министерство народного просвещения распорядилось прекратить изучение его в школе на основании постановления Временного правительства согласно закону о свободе совести. Теперь 14-летний ребенок мог без согласия родителей менять вероисповедание или вовсе объявить себя атеистом. Такое решение вызвало единодушный протест участников Собора. Расценив его как вызов, брошенный православному народу, Собор принял постановление по докладу Тамбовского архиепископа Кирилла о немедленной отмене решения Министерства народного просвещения. Для перемены вероисповедания или признания себя и вовсе неверующим этот возраст (14 лет) "представляется слишком юным и не обеспечивает надлежащей зрелости суждений ввиду душевных и телесных особенностей отрочества"¹⁷,— говорилось в нем.

Во внеочередном порядке был заслушан доклад протоиерея П. И. Соколова о церковноприходских школах. На основании закона от 20 июля власти отнимали у Церкви приходские школы и передавали их в ведение Министерства просвещения. При обсуждении ни слова не было сказано в защиту правительственного произвола, хотя некоторые соборяне, например протоиерей Александр Папков, пристрастно критикуя постановку обучения в церковно-приходских школах, вероятно, пытались таким образом смягчить реакцию Собора на выпад правительства. С резкой отповедью правительству выступил архиепископ Тверской Серафим, обвинив власти во враждебных действиях по отношению к Церкви. Издавая закон, напомнил он, никто не спросил, каково мнение епископата, "который отвечает за народ пред Господом"¹⁸. После обсуждения в соборном постановлении записали: "Просить Временное правительство закон 20 июля 1917 г... отменить в тех его частях, которые касаются передачи церковно-приходских, второклассных и церковно-учительских школ в ведомство Министерства народного просвещения... Все церковно-приходские школы и школы грамоты передать в ведение православных приходов"¹⁹. Для переговоров с правительством направили в Петроград делегацию во главе с архиепископом Тамбовским Кириллом.

11 октября состоялась их встреча с министром А. В. Карташовым, который сказал, что правительство не отважится изменить свою позицию, потому что церковноприходская школа — детище старого режима и не может служить новому государственному строю. Уважая гражданские свободы, власть не станет запрещать открытие церковных школ на средства приходов, но это будут единичные случаи. Также правительство может сохранить в Духовном ведомстве только те школы, где уровень образования будет признан удовлетворительным. Министр выразил надежду, что соборное деяние даст ему основание отстаивать в правительстве неприкосновенность преподавания Закона Божия. В этот же день состоялась беседа с А. Ф. Керенским. Министр-председатель объяснил, что у Церкви отбираются лишь те школьные помещения, на постройку которых затрачены казенные средства, остальные государство берет в аренду на два года. Правительство не верит россказням о контрреволюционных настроениях Собора, но новый государственный строй должен быть внеконфессиональным, и поэтому закон от 20 июля отмене не подлежит. Отчитываясь перед Собором о поездке в Петроград, член делегации Н. Д. Кузнецов сказал, что беседа оставила у него тяжелое впечатление. "Нить, связующая государство с Церковью в их заботах о христианском просвещении народа, теперь уже порвалась. Мне до боли стало жаль народа, который будет воспитываться теперь в государственных школах вне необходимой для него связи с христианским началом жизни"²⁰.

* * *

11 октября на пленарном заседании председатель отдела высшего церковного управления епископ Астраханский Митрофан выступил с докладом, которым открывалось главное событие в деяниях Собора — восстановление патриаршества. Предсоборный Совет в своем проекте устройства высшего церковного управления не предусматривал первосвятительского возглавления Церкви. При открытии Собора лишь немногие были убежденными поборниками восстановления патриаршества. Но когда этот вопрос был поставлен в отделе высшего церковного управления, то встретил там широкую поддержку. Обстановка в стране заставляла торопиться с великим делом восстановления первосвятительского престола, поэтому отдел высшего церковного управления, не дожидаясь завершения обсуждения всех деталей на своих внутренних заседаниях, решает предложить Собору восстановить сан Патриарха, и лишь после этого перейти к дальнейшему рассмотрению законопроекта об управлении Русской Православной Церковью.

Обосновывая это предложение, епископ Митрофан напомнил в своем докладе на пленарном заседании, что патриаршество известно на Руси с самого принятия христианства, ибо в первые столетия своей истории Русская Церковь была в юрисдикции Константинопольской Патриархии. При митрополите Ионе Русская Церковь стала автокефальной, но принцип первоиераршей власти в ней остался непоколебленным. Когда Церковь Русская выросла и окрепла, появился и первый Патриарх Московский и всея Руси. "Учреждением патриаршества,— сказал преосвященный Митрофан,— достигалась и полнота церковного устройства и полнота государственного устроения"²¹. Упразднение патриаршества Петром I явилось антиканоническим деянием, "Русская Церковь стала безглавна, акефальна". Синод оказался учреждением, чуждым России, лишенным твердой почвы у нас. Мысль о патриаршестве продолжала теплиться в сознании русских людей как "золотая мечта". "Нам нужен Патриарх как духовный вождь и руководитель, который вдохновлял бы сердце русского народа, призывал бы к исправлению жизни и к подвигу и сам первый шел бы впереди"²². Епископ Митрофан напомнил, что 34-м апостольским правилом и 9-м правилом Антиохийского Собора определено, чтобы в каждом народе был первый епископ, без решений которого другие епископы ничего не могут творить, как и он без одобрения всех.

32 члена отдела высшего церковного управления остались при особом мнении, считая, что вопрос этот преждевременно выносить на пленарное заседание. Но Собор решительным большинством голосов постановил немедленно приступить к обсуждению формулы, предложенной в докладе епископа Митрофана. Для выступлений записалось 95 человек. Противники патриаршества, вначале многочисленные и напористые, под конец обсуждения остались в меньшинстве. Главным аргументом против восстановления патриаршества, переходившим из одной речи в другую, было опасение потерять соборное начало в жизни Церкви, когда во главе ее встанет один иерарх. "Соборность не уживается с единовластием. Это подтверждает и история патриаршества. Единовластие несовместимо с соборностью",— настаивал профессор Б. В. Титлинов вопреки бесспорному историческому факту: с упразднением патриаршества перестали у нас созываться Поместные Соборы, которые регулярно собирались при Патриархах²³. Ничем не оправданный страх за соборность обнаружил явное духовное ослепление противников патриаршества. Протоиерей А. П. Рождественский даже утверждал в своей речи, что восстановление сана первоиерарха — это шаг на пути к папизму, другие просто путали соборность с модным тогда парламентаризмом. Но, как признался профессор Б. В. Титлинов, главный мотив возражений носил не духовный, а политический характер. Титлинов утверждал, что восстановление патриаршества может вызвать церковное разделение. Архимандрит Матфей тут же высказал подозрение, не является ли сам разговор о возможном разделении нащупыванием почвы для учинения раскола. Позднейшая деятельность Титлинова в точности подтвердила эти подозрения. Чтобы опорочить сам институт патриаршества, протоиерей Н. Г. Попов изложил в своей речи историю Восточных престолов, останавливаясь все больше на отдельных примерах еретических отступничеств, человеческой немощи и порочности Восточных Патриархов.

Некоторые из выступавших предлагали компромиссные решения. Н. Д. Кузнецов полагал, что вопрос о патриаршестве Собор может решить лишь после того, как будет определено устройство Синода и его компетенция, когда будет гарантирована полнота церковной власти Поместного Собора. Член Собора В. В. Радзимовский предложил новую формулу церковного управления: высшая власть в Российской Православной Церкви "принадлежит Поместному Собору... осуществляющему свою власть чрез непрерывно действующий Священный Синод, который возглавляется первенствующим епископом Церкви в сане Патриарха, равночестного с Патриархами других православных Церквей"²⁴. Эту формулу поддержал товарищ министра исповеданий С. А. Котляревский.

Но решительное большинство выступавших отстаивало формулу, предложенную епископом Митрофаном, в которой патриаршество ставилось в центр образуемой Собором высшей церковной власти. В их выступлениях уточнялись и углублялись те основные доводы, которые уже содержались в докладе преосвященного Митрофана. И, разумеется, одним из самых весомых аргументов была история Церкви. Отметая наветы на Восточных Патриархов протоиерея Н. Попова, профессор И. И. Соколов напомнил Собору о светлом духовном облике святых предстоятелей Константинопольской Церкви. Только в IX и X вв. кафедру Вселенских Патриархов занимали причтенные к лику святых Фотий, Игнатий, Стефан, Антоний, Николай Мистик, Трифон, Полиевкт. В пору турецкого владычества мученически скончались Вселенские Патриархи Кирилл Лукарис, Парфений, Григорий V, Кирилл VI. Выступающие на Соборе снова и снова воскрешали в памяти соборян высокие подвиги Московских первосвятителей Петра, Алексия, Ионы, Филиппа и священномученика Гермогена. В речи И. Н. Сперанского прослежена глубокая внутренняя связь между первосвятительским служением в Русской Церкви и духовным образом допетровской Руси. Самой удивительной чертой Древней Руси было созвучие между государственной жизнью и Церковью, не только свято признаваемое как идеал, но и осуществляемое в действительности.

"Государство мыслило себя в Церкви и потому само не стеснялось принимать непосредственное участие во всех ее, даже чисто церковных, делах, и Церкви не запрещало высказывать ее суждения о всех своих государственных делах, и даже само спрашивало и ожидало этих суждений"²⁵. О страшном бедствии, которым явилось для Русской Церкви и русского народа упразднение патриаршества, вдохновеннее всех говорил архимандрит Иларион (Троицкий): "Зовут Москву сердцем России. Но где же в Москве бьется русское сердце? На бирже? В торговых рядах? На Кузнецком мосту? Оно бьется, конечно, в Кремле... в Успенском соборе... Святотатственная рука нечестивого Петра свела первосвятителя Российского с его векового места в Успенском соборе. Поместный Собор Церкви Российской от Бога данной ему властью постановит снова Московского Патриарха на его законное, неотъемлемое место. И когда под звон московских колоколов пойдет Святейший Патриарх на свое историческое священное место в Успенском соборе, будет тогда великая радость на земле и на небе"²⁶. С горькой иронией говорил о произволе обер-прокурора и гнете самовластных чиновников архиепископ Таврический Димитрий: "Явилось преемство власти не в рясах, а во фраках и мундирах. Преемство людей неверующих, явных отступников от веры, по рождению и воспитанию не принадлежащих к русскому народу. Таковы князь Голицын, Мелиссино и другие. Были и верующие, но они были незаконными патриархами Русской Церкви, потому что, ужасно сказать, они были не патриархами русскими, а папами римскими на патриаршем престоле"²⁷.

Противники патриаршества возводили на своих оппонентов обвинения в тайных монархических надеждах. Давая им отпор, архиепископ Харьковский Антоний сказал, что "восстановление патриаршества задерживалось преимущественно опасением ослабить самодержавную власть". Он напомнил собравшимся, что недавно читал в этом зале письмо 1906 г. покойного Победоносцева к государю, где он "указывает именно на опасность патриаршества для царской самодержавной власти"²⁸. В резкой и категоричной форме задачу Собора определил архимандрит Иларион: "Мы не можем не восстановить патриаршества; мы должны его непременно восстановить, потому что патриаршество есть основной закон высшего управления каждой поместной Церкви"²⁹.

Постепенно большинство членов Собора убедились в необходимости восстановления патриаршества, и 28 октября протоиерей П. И. Лахостский от имени 60 членов Собора предложил приступить к голосованию. В этот день Собор вынес историческое решение:

1. В Русской Православной Церкви высшая власть — законодательная, административная, судебная и контролирующая — принадлежит Поместному Собору, периодически в определенные сроки созываемому в составе епископов, клириков и мирян.

2. Восстанавливается патриаршество, и управление церковное возглавляется Патриархом.

3. Патриарх является первым между равными ему епископами.

4. Патриарх вместе с органами церковного управления подотчетен Собору.

Свершилось поворотное событие в жизни Русской Церкви: после двухвекового вынужденного безглавия она вновь обретала своего предстоятеля и первосвятителя.