Книга (приложение) истории Церкви митр. Макария Булгакова: Москва, Издательство Спасо-Преображенского Валаамского монастыря, 1997. 831 с

жүктеу/скачать 5.04 Mb.

бет	9/61
Дата	13.07.2016
өлшемі	5.04 Mb.
	#197234
түрі	Учебник

1 ... 5 6 7 8 9 10 11 12 ... 61

ГЛАВА III РУССКАЯ ЦЕРКОВЬ ВО ГЛАВЕ С МЕСТОБЛЮСТИТЕЛЕМ ПАТРИАРШЕГО ПРЕСТОЛА МИТРОПОЛИТОМ ПЕТРОМ

* * *

Обновленческий раскол увлек на Украине больше православных, чем в центре страны, в основном из-за того, что его приверженцы не были такими ниспровергателями церковных канонов, как их "собратья" в Москве и особенно в Петрограде. Усилившиеся после революции и смуты сепаратистские настроения служили здесь питательной почвой для раскола. Многим казалось, что все беды идут от "москалей", и поэтому чем дальше от Москвы, тем лучше. В специальном послании от 6 апреля 1924 г. Патриарх Тихон осудил учредителей самочинной, беззаконной автокефалии и объявил, что он принимает на себя управление Украинской Церковью.

С 11 по 15 ноября 1924 г. в Харькове заседало Всеукраинское предсоборное совещание. На нем собрались все епархиальные и викарные епископы-обновленцы и от каждой епархии по одному клирику и мирянину. Всего набралось 78 делегатов. Из Москвы евдокимовский синод прислал своего представителя лжемитрополита Серафима. Председательствовал лжемитрополит Пимен и главными вопросами совещания были автокефалия и украинизация богослужения. Об автокефалии доклад сделал лжеархиепископ Полтавский Иосиф (Кречетович). По его словам, первый Всеукраинский Собор, не допустивший отделения Украинской Церкви, принес не мир, а раздор. Митрополиты Антоний (Храповицкий), Михаил (Ермаков), Патриарх Тихон — противники автокефалии и потому злейшие враги Украинской Церкви. Чаяния украинского народа нашли выражение, когда была провозглашена автокефалия, которую, в принципе, готов был признать Второй обновленческий всероссийский собор и признало предсоборное совещание в Москве. Другой доклад лжеархиепископа Иосифа был посвящен борьбе с православной Церковью, или, как она именовалась у него, "тихоновщиной"¹⁸⁶.

На этом совещании вполне резонно самосвяты-липковцы были объявлены еретиками и раскольниками, а также решено было обратиться через евдокимовский синод и архимандрита Василия (Димопуло) к Вселенскому Патриарху с прошением сообщить свой отзыв о самосвятско-липковской лжеиерархии. После доклада о монашестве обновленческого Киевского лжемитрополита Иннокентия (Пустынского) решено было отнять у тихоновцев и взять под свой контроль древнюю всероссийскую святыню — Киево-Печерскую лавру. По предложению докладчика было решено ходатайствовать перед правительством Советской Украины о разрешении на то, чтобы в каждой епархии было по одному мужскому и одному женскому монастырю. Верные в своем большинстве церковному преданию и Святейшему Патриарху Тихону иноки были представлены Иннокентием, как зачинщики политических провокаций, сеящие вражду и смуту. Совещание постановило перевести богослужебные книги на украинский язык и даже послать священников и епископов к православным украинцам Кубани, Дона, Туркестана и Восточной Сибири с этими книгами. Вооружившись этой программой, автокефалисты вступили в ожесточенную борьбу с Православной Церковью на Украине.

Обновленческий журнал"Голос православной Украины" сообщал, что 15 декабря 1924 г. перешла в ведение Всеукраинского священного синода Киево-Печерская лавра с тремя архимандритами и 60 иноками, при этом "обнаружена контрреволюционная литература и громадное количество скрытых в разных местах ценностей... Наконец-то сдвинулся с мертвой точки этот оплот тихоновщины на Правобережной Украине!" 10 января 1925 г. газета "Известия" вслед за обвинениями Патриарха Тихона в поддержке контрреволюционного украинского монашества поместила заявление Святейшего Патриарха: "Киево-Печерская лавра искони была оплотом православия и одной из главных святынь Православной Русской Церкви. Она всегда находилась в непосредственном ведении Киевских митрополитов. В последние годы до своей ссылки управлял ею наш экзарх Украины митрополит Михаил [Ермаков]. После него управляли лаврой замещавшие его архипастыри, и лишь после того, как все они были лишены фактической возможности управления, мы в целях сохранения лавры, как очага православия, от покушений на нее со стороны "обновленцев" приняли в свое непосредственное ведение. Но это имело место лишь в начале 1924 г., и потому, естественно, нам не может приписываться распоряжение о сокрытии ценностей в лавре. С другой стороны, ни в каких сношениях ни с заграничной контрреволюцией, ни с контрреволюционными группами внутри СССР мы не состояли и не состоим, и нам ничего неизвестно о "контрреволюционной" политической работе монахов лавры"¹⁸⁷.

К концу 1924 г. обновленческий епископат на Украине включал 9 епархиальных архиереев и больше 20 викарных. Обновленцы располагали примерно 3000 приходов с храмами, которые, впрочем, не были столь безлюдны, как у обновленцев в России. Но, несмотря на нескончаемые аресты православных священников и епископов, все же большая часть приходов и на Украине оставалась под окормлением епископов, верных Патриарху Тихону: митрополита Харьковского Нафанаила (Троицкого), архиепископов Полтавского Григория (Лисовского) и Черниговского Пахомия (Кедрова), епископа Дамаскина (Цедрика), занимавшего Глуховскую кафедру. Благодаря самоотверженному служению верных Православию святителей и пастырей, натиск поощряемых властями обновленцев-синодалов и самосвято-липковцев оказался бессильным оторвать Украинскую Церковь от законного главы Церкви Российской Патриарха Тихона, через которого поддерживалось подлинное каноническое общение с Вселенской Церковью.

* * *

В 1924 г. гонения на Церковь продолжались почти с той же яростью, как и в предыдущие годы. Митрополит Харьковский Нафанаил пробыл в заключении до 1925 г., митрополита Сергия выслали в Нижний Новгород. ГПУ арестовало и выслало на Соловки архиепископов Благовещенского Евгения (Зернова) и Феодора (Поздеевского), епископов Никодима (Кроткова), Глеба (Покровского), Григория (Козырева), Даниила (Троицкого). Всего к концу 1924 г. в тюрьмах и ссылках пребывало более 66 архиереев — почти половина российского епископата. Среди них были и выдающиеся иерархи, такие столпы Церкви, как митрополиты Новгородский Арсений, сосланный в Бухару, Киевский Михаил, экзарх Украины, находившийся в ссылке в Ташкенте, Ярославский Агафангел в Нарымском крае, Казанский Кирилл, сосланный в Усть-Кулом, в Зырянский край, Серафим (Чичагов), заключенный в Бутырскую тюрьму, архиепископ Крутицкий Никандр, сосланный в Бухару. В одной только Бутырской тюрьме томились епископы Иркутский Гурий (Степанов), Звенигородский Николай (Добронравов), Винницкий Амвросий (Полянский), Смоленский Валериан (Рудич), Богородский Платон (Руднев), Коломенский Феодосий (Ганецкий), Петропавловский Григорий (Козырев), почти все викарии Московской епархии. Одновременно с арестом епископа Мануила в Петрограде оказалась в заточении или в ссылке добрая половина питерских священнослужителей, сохранивших верность Патриарху Тихону. В январе 1924 г. в Амурской области были замучены священники Андроник Любович из станицы Николаевской, Михаил Новгородцев и Емельян Щелчков из хутора Муравьевки, в прошлом иподиакон митрополита Антония (Храповицкого).

Отказавшись от всякого влияния на политическую жизнь страны, признав советскую власть, Патриарх возвышал свой голос в защиту Церкви-Матери, когда давление на нее становилось особенно нестерпимым. Так, 30 сентября 1924 г. Патриарх Тихон направил во ВЦИК заявление: "Церковь в настоящее время переживает беспримерное внешнее потрясение. Она лишена материальных средств существования, окружена атмосферой подозрительности и вражды, десятки епископов и сотни священников и мирян без суда, часто даже без объяснения причин, брошены в тюрьму, сосланы в отдаленнейшие области республики, влачимы с места на место; православные епископы, назначенные нами, или не допускаются в свои епархии, или изгоняются из них при первом появлении туда, или подвергаются арестам; центральное управление православной Церкви дезорганизовано, так как учреждения, состоящие при Патриархе Всероссийском, не зарегистрированы, и даже канцелярия и архив их опечатаны и недоступны; церкви закрываются, обращаются в клубы и кинематографы или отбираются у многочисленных православных приходов для незначительных численно обновленческих групп; духовенство обложено непосильными налогами, терпит всевозможные стеснения в жилищах, и дети его изгоняются со службы и из учебных заведений потому только, что их отцы служат Церкви"¹⁸⁸. Архиепископ Серафим (Мещеряков) писал митрополиту Антонию, что Святейший Патриарх Тихон "сильно ослабел и страшно переутомился. Он часто служит и ежедневно делает приемы. К нему едут со всех концов России. У него заведен такой порядок: он принимает каждый день не более пятидесяти человек, с архиереями говорит не более десяти, а с прочими не более пяти минут. Иногда вследствие изнеможения принимает лежа на диване. Он сильно постарел и выглядит глубоким старцем. Около него нет ни Синода, ни канцелярии. Письменных распоряжений он избегает делать во избежание осложнений с властями..."¹⁸⁹

9 декабря 1924 г. на Святейшего обрушилось тяжелое несчастье: был убит самый близкий ему человек — его келейник Яков Сергеевич Полозов. В покои Патриарха ворвались бандиты, один из них остановился на пороге, а другой бросился к Патриарху. Верный келейник стал между бандитами и Святейшим. Раздался выстрел, и Полозов рухнул на пол. Бандиты выскочили в переднюю и, прихватив с вешалки шубу, помчались вниз по лестнице. Несмотря на возражения Тучкова, Патриарх Тихон настоял на том, чтобы останки его почившего друга были погребены у наружной стены малого Донского собора. Отпевали почившего 8 епископов и сонм священников, при большом стечении православных, провожавших в последний путь мученика. В "Известиях" же появился фельетон "О краже патриаршей шубы", где не было ни слова о совершенном при этом убийстве.

Убийство Полозова вызвало самые горестные опасения и предчувствия, и Патриарх счел необходимым составить завещание, в котором на случай своей кончины патриаршие права и обязанности до законного выбора нового предоставлял высокопреосвященному митрополиту Кириллу, "если же он не сможет вступить в отправление их, то таковые переходят к высокопреосвященному митрополиту Агафангелу; если же и ему не представится возможности осуществить это, то к высокопреосвященному Петру (Полянскому), митрополиту Крутицкому".

* * *

После убийства Якова Полозова здоровье Патриарха заметно ухудшилось: к хроническим болезням добавились мучительные приступы грудной жабы. "Лучше сидеть в тюрьме,— сетовал Патриарх,— я ведь только считаюсь на свободе, а ничего делать не могу. Я посылаю архиерея на юг, а он попадает на север, посылаю на запад, а его привозят на восток"¹⁹⁰. Врачи, наблюдавшие Патриарха, настойчиво советовали ему лечь в больницу. Но когда 13 января Святейший уже готов был переехать в частную клинику Бакуниной на Остоженке, профессор-кардиолог Плетнев в последний момент стал умолять его не делать этого, ведь неизвестно, в чьи руки он попадет.

В клинику Бакуниной Патриарх Тихон приехал на извозчике. Больного положили в просторной светлой комнате, с видом на сад Зачатьевского монастыря. Патриарх Тихон привез с собой иконы, поставил их на столик, затеплил пред ними лампаду. В больничную книгу его записали как гражданина Белавина и лечили его сама Бакунина, два врача больницы, профессор Плетнев и его ассистент. В клинике Святейшему Патриарху стало спокойнее, чем в монастыре, у него даже находилось время на чтение не только духовных книг, но и Тургенева, Гончарова, писем Победоносцева, однако посетители не оставляли Святейшего и здесь. Не говоря уже о митрополите Петре и других ближайших помощниках по управлению Церковью, приходили за благословением, особенно перед операцией, простые верующие, больные, лежавшие в той же клинике. Группа рабочих подарила ему сафьяновые сапоги на заячьем меху, которые очень понравились Патриарху.

Захаживал к нему и Тучков; после его визитов Патриарх чувствовал себя особенно усталым. Тучков настойчиво советовал Патриарху оставить все дела и отправиться на лечение на юг, но Патриарх отказывался и, пребывая в клинике, по-прежнему руководил Церковью, выезжал на службы в московские храмы и находил силы участвовать в епископских хиротониях. Самым тяжким бременем для Святейшего оставались попытки уладить отношения между гонимой Церковью и советской властью. 28 февраля Патриарх Тихон обратился в НКВД с новым ходатайством о регистрации Священного Синода, определив и временный состав его до избрания постоянного Синода на Всероссийском Соборе: Патриарх Тихон — председатель, Нижегородский митрополит Сергий (Страгородский), Уральский митрополит Тихон (Оболенский), Тверской митрополит Серафим (Александров), Крутицкий митрополит Петр (Полянский), Херсонский епископ Прокопий (Титов), временно управлявший Самарской епархией епископ Мелитопольский Сергий (Зверев). Но ходатайство это не было удовлетворено. Зато в ОГПУ заведено было тогда новое дело против Патриарха Тихона, в котором он обвинялся в "составлении сведений о репрессиях, применяемых советской властью по отношению к церковникам, используя сведения из недостаточно верных источников, чтобы дискредитировать советскую власть. Преступление Белавина В. И. следствием установлено". Это "Дело № 32 530 по обвинению гражданина Белавина Василия Ивановича по 59, 73 статьям УК" будет прекращено только 19 июля 1925 г. "ввиду смерти подследственного".

20 марта в клинике Бакуниной Патриарху была произведена стоматологическая операция, которая привела к воспалению десны, глотки и миндалевидной железы. Общее состояние его заметно ухудшилось, но еще 23 марта / 5 апреля, за три дня до своей кончины, он участвовал в хиротонии во епископа Сергия (Никольского) в храме Большого Вознесения на Никитской и произнес напутственное слово. Тем временем Тучков в переговорах с Синодом требовал, чтобы Патриарх издал послание, в котором должен был безоговорочно признать советскую власть и отмежеваться от эмигрантского духовенства, призвав к этому и верующих. В свою очередь, митрополит Петр, возглавлявший церковную сторону в этих переговорах, настаивал на том, чтобы власти юридически оформили положение духовенства, разрешили преподавание Закона Божия и дали согласие на открытие духовной академии. Переговоры были невероятно трудными, был выработан проект воззвания, но уговорить Святейшего Патриарха подписать этот документ оказалось нелегким делом, хотя Тучков с угрозами требовал, чтобы документ был подписан как можно скорее.

В праздник Благовещения тяжело больной Патриарх вынужден был ехать на экстренное заседание Синода по выработке окончательного текста документа. Отредактированный документ митрополит Петр повез Тучкову, а оттуда опять в клинику на Остоженке. Рукой Тучкова в воззвание были внесены поправки и дополнения, неприемлемые для Патриарха. Разговор с митрополитом Петром был мучителен для святителя, и, когда митрополит вышел от больного, ему стало плохо. Около 10 часов вечера Патриарх Тихон попросил келейника Константина Пашкевича помочь ему умыться. Вдруг он пошатнулся, сделав рукой движение как при острой сердечной боли. Келейник предложил поскорее лечь и заснуть. Тогда Патриарх Тихон "очень строгим, серьезным тоном, к которому я не привык,— вспоминал келейник,— сказал: "Теперь я усну... крепко и надолго. Ночь будет длинная, темная-темная". Больной то бредил, то лежал в забытьи. Без четверти двенадцать он открыл глаза и начал креститься: "Слава Тебе, Господи!" — повторил он дважды и поднял руку, чтобы в третий раз осенить себя крестным знамением. Рука бессильно упала"¹⁹¹. Святой Патриарх Тихон отошел ко Господу в Благовещение 1925 г., в 23 часа 45 минут, в Москве, в клинике Бакуниной на Остоженке, на 61 году своей многострадальной и праведной жизни.

* * *

На следующий день тело почившего Патриарха в карете "скорой помощи" в сопровождении митрополита Петра и епископа Можайского Бориса (Рукина) было доставлено в Донской монастырь. Над осиротевшей столицей раздался скорбный колокольный звон, оповещавший православную паству о кончине Святейшего Патриарха.

Посреди собора стоял дубовый гроб, лик усопшего был закрыт воздухом, сверху лежала мантия Патриарха, и всюду великое множество венков. Нужно было по 8–10 часов выстаивать в очереди, которая тянулась на 3 версты, чтобы войти в собор проститься с почившим. За сутки к гробу приходило до ста тысяч человек, и так продолжалось со среды до воскресенья. Торжественные панихиды состоялись во всех православных храмах России и за границей. Заупокойные службы совершили православные Патриархи и предстоятели всех других автокефальных Церквей.

Чин погребения Святейшего Патриарха Тихона совершен был 30 марта (12 апреля), в праздник Входа Господня в Иерусалим. В Донском монастыре собралось не менее трехсот тысяч человек. Отпевание совершали 56 архиереев и до 500 священников, пели хоры Чеснокова и Астафьева. Прощаясь с усопшим Патриархом митрополит Петр сказал: "Трудна была его жизнь. Тяжелый жребий выпал на долю его править Русскою Церковью в такое бурное время. Но он уже отошел ко Господу. Труды и подвиги его закончились... Осиротели мы. Не стало у нас печальника и молитвенника, который для молодых был отцом, для взрослых мудрым наставником и руководителем, а для всех вообще другом... Помолись же, отец наш, за нас, осиротелых... и за Церковь Российскую, столь тобою любимую. Вечная память тебе, закатившееся солнышко Церкви Русской!"¹⁹² В своем прощальном слове митрополит Сергий отметил, что "святительская деятельность" почившего "и до избрания в Патриархи никогда не сопровождалась внешним блеском. Его личность не была заметна. Казалось, что он не имел никаких особенных дарований, которыми мог бы блистать. Как будто даже ничего не делал. Не делал, но его деятельность всегда была плодотворнее по своим результатам; не делал... но при нем какой-то маленький приход превратился в Американскую Православную Церковь. То же было и в Литве, и в Ярославле, где последовательно служил Святейший в сане архиепископа. То же повторилось и в Москве. Казалось, что он ничего не делал, но тот факт, что вы собрались здесь, православные, есть дело рук Святейшего. Он на себе одном нес всю тяжесть Церкви в последние годы. По своему характеру почивший святитель отличался величайшей благожелательностью, незлобивостью и добротой. Он всегда одинаково был верен себе: и на школьной скамье, и на пастырской, архипастырской ниве, вплоть до занятия патриаршего престола. Он имел особенную широту взгляда, способен был понимать каждого и всех простить"¹⁹³.

* * *

Патриарх Тихон (в миру Василий Иванович Белавин) родился 19 января 1865 г. в деревне Клин Торопецкого уезда Псковской епархии в семье священника, который вскоре после рождения сына был переведен в уездный город. С ранних лет отец брал мальчика с собой на службу, и любовь к храму стала неотъемлемой частью его жизни. Образование он получил в духовном училище родного города, затем — Псковская семинария и Петербургская Академия. Скромный, доброжелательный юноша, он снискал привязанность друзей и товарищей по учению. Семинаристы называли его в шутку архиереем, а в академии, словно провидя будущее, студенты прозвали его Патриархом за серьезность и степенность нрава.

В 1888 г. Василий Белавин закончил Академию и был направлен в Псковскую семинарию преподавать догматику, нравственное богословие и французский язык. В 1891 г. молодой учитель принял постриг с именем святителя Тихона Задонского.

Рукоположенный в сан иеромонаха, он через год был назначен инспектором Холмской семинарии и в том же, 1892 г., утвержден ректором семинарии с возведением в сан архимандрита. В Холме, наполовину польском и католическом городе, обстановка для ректора православной семинарии была непростой: часть русского населения оставалась в унии, большим влиянием пользовалась и еврейская община. Архимандрит Тихон был главным помощником местного архиерея; обладая большим тактом, чувством меры и мудростью, он умел, не задевая самолюбия щепетильного польского населения, оставаться непреклонным ревнителем православной веры. Холмские священники полюбили его и часто приглашали служить в свои храмы. По воспоминаниям митрополита Евлогия, "милый и обаятельный, он всюду был желанным гостем, всех располагал к себе, оживлял любое собрание, в его обществе всем было весело, приятно, легко... Он сумел завязать живые и прочные отношения с народом"¹⁹⁴. Из Холма святого Тихона перевели ректором семинарии в Казань, а 4 октября 1897 г. в Александро-Невской лавре состоялась его хиротония во епископа Люблинского, викария Холмской епархии.

В декабре 1898 г. епископ Тихон был назначен на зарубежную Алеутско-Американскую кафедру, которая находилась в Сан-Франциско. На новом поприще он неустанно трудился над укоренением и распространением православия в Америке. При нем сооружено было много новых храмов и на Аляске, и в Канаде, и в Соединенных Штатах. В 1901 г. епископ Тихон совершил закладку кафедрального храма в Нью-Йорке во имя святителя Николая. Через полтора года владыка освятил этот храм. На торжестве освящения он обратился к пастве со словами: "Не забывайте, что вы — род избранный, люди, взятые в удел, дабы возвещать окружающим вас инославным чудный свет православия"¹⁹⁵. При его архипастырском служении в Америке участились присоединения новообращенных из других исповеданий к православной Церкви. Епископ Тихон принял деятельное участие в переводе и издании богослужебных книг на английском языке. В Канаде по его ходатайству открылась викарная кафедра.

В 1905 г. святитель Тихон был возведен в сан архиепископа, а через два года после этого переведен на одну из самых почетных в России кафедр — Ярославскую, преемницу древней Ростовской. И в Ярославле он оставался все тем же мудрым, распорядительным, благожелательным архиереем; часто объезжая епархию, совершал службы в приходских и монастырских храмах. Замечания всегда делал мягко и добродушно, часто в шутливой форме, никогда не кричал на подчиненных. Необычной была и простота его домашнего обихода.

В 1913 г. архиепископа Тихона перевели в Литовскую епархию — в Вильно. Обстановка в Литве была подобна той, которую он хорошо знал по Холмщине: влиятельная католическая Церковь и смешанное русско-литовско-польско-еврейское население. В Вильне владыку застала война. По распоряжению Святейшего Синода архиепископ Тихон переехал в Москву, привезя с собой мощи святых Виленских чудотворцев, но вскоре из Москвы перебрался ближе к своей пастве, почти на линию фронта. Он посещал госпитали, служил молебны, исповедовал и причащал раненых, напутствовал умирающих. Его не раз вызывали в Петербург для участия в работе Синода.

После Февральской революции вместе с другими архипастырями архиепископ Тихон был уволен обер-прокурором В. Н. Львовым из Синода. 23 июня 1917 г. святой Тихон был избран волеизъявлением церковного народа на Московскую епархиальную кафедру, после чего Синод удостоил его сана митрополита. Поместный Собор избрал митрополита Тихона своим председателем. Вскоре после этого Божественным Промыслом он был возведен на восстановленный патриарший престол. Первое появление Патриарха Тихона после его интронизации на Соборе, по воспоминаниям свидетелей этого события, явилось высшей точкой в соборных деяниях. Не только поборники патриаршества, но и прежние противники его восстановления приветствовали предстоятеля русской Церкви как своего великого господина и отца.

Большим праздником для православного народа явилась его поездка в Петроград в мае 1918 г. На Московском вокзале народ встречал Патриарха на коленях, и затем народные толпы во главе с духовенством крестным ходом под звон всех петроградских колоколов двинулись к лавре. Патриарх Тихон совершил Божественные литургии в Троицком соборе лавры, в Исаакиевском и Казанском соборах при стечении несметных народных толп. Безмерная любовь православного народа к Патриарху проявилась и в скорбные дни прощания с ним.

* * *

Через неделю после преставления святого Тихона, 15 апреля 1925 г., газета "Известия" напечатала послание, подписанное Патриархом в день его кончины, озаглавив его "предсмертным завещанием Тихона" и сопроводив краткой запиской митрополитов Крутицкого Петра и Уральского Тихона.

Документ этот посвящен теме церковно-государственных отношений:

"В годы великой гражданской разрухи,— говорится в нем,— по воле Божией, без которой в мире ничто не совершается, во главе Русского государства встала советская власть, принявшая на себя тяжелую обязанность — устранение жутких последствий кровопролитной войны и страшного голода. Вступая в управление Русским государствам, представители советской власти еще в январе 1918 г. издали декрет о полной свободе граждан веровать во что угодно и по этой вере жить. Таким образом, принцип свободы совести, провозглашенный Конституцией СССР, обеспечивает всякому религиозному обществу и в том числе и нашей православной Церкви права и возможность жить и вести свои религиозные дела согласно требованиям своей веры, поскольку это не нарушает общественного порядка и прав других граждан. А поэтому мы в свое время в посланиях к архипастырям, к пастырям и пасомым всенародно признали новый порядок вещей и рабоче-крестьянскую власть народов, правительство коей искренне приветствовали.

Пора понять верующим христианскую точку зрения, что судьбы народов от Господа устрояются, и принять все происшедшее как выражение воли Божией... Призываем и церковноприходские общины, и особенно их исполнительные органы не допускать никаких поползновений неблагонамеренных людей в сторону антиправительственной деятельности, не питать надежд на возвращение монархического строя и убедиться в том, что советская власть — действительно народная рабоче-крестьянская власть, а потому прочная и непоколебимая... Деятельность православных общин должна быть направлена не в сторону политиканства, совершенно чуждого Церкви Божией, а на укрепление веры православной, ибо враги святого православия — сектанты, католики, протестанты, обновленцы, безбожники и им подобные — стремятся использовать всякий момент в жизни Православной Церкви во вред ей... Не благо принес Церкви и народу так называемый Карловацкий Собор, осуждение коего мы снова подтверждаем и считаем нужным твердо и определенно заявить, что всякие в этом роде попытки впредь вызовут с нашей стороны крайние меры, вплоть до запрещения священнослужения и предания суду Собора. Во избежание тяжких кар мы призываем находящихся за границей архипастырей и пастырей прекратить свою политическую с врагами нашего народа деятельность и иметь мужество вернуться на родину и сказать правду о себе и Церкви Божией... Мы объявляем за ложь и соблазн все измышления о несвободе нашей, поелику нет на земле власти, которая могла бы связать нашу святительскую совесть и наше патриаршее слово... Призывая на архипастырей, пастырей и верных нам чад благословение Божие, молим вас со спокойной совестью, без боязни погрешить против святой веры, подчиниться советской власти не за страх, а за совесть, памятуя слова апостола: Всякая душа да будет покорна высшим властям, ибо нет власти не от Бога,— существующие же власти от Бога установлены (Рим. 13. 1). Вместе с этим, мы выражаем твердую уверенность, что установка чистых, искренних отношений побудит нашу власть относиться к нам с полным доверием, даст нам возможность преподать детям наших пасомых Закон Божий, иметь богословские школы для подготовки пастырей, издавать в защиту православной веры книги и журналы"¹⁹⁶.

В церковном народе этот документ, названный "Завещанием" Патриарха, вызвал много недоумений и толков. Высказывались даже сомнения в его подлинности, авторами называли Тучкова с помощниками. До сих пор некоторые церковные публицисты и историки отвергают принадлежность его Патриарху Тихону. Их версия происхождения документа такова: проект послания с внесенными в него поправками Тучкова митрополит Петр передал Патриарху Тихону в день его кончины с тем, чтобы тот подписал его. Но, несмотря ни на какие уговоры, Святейший своей подписи на этой бумаге не поставил. Тучков же взял и напечатал документ в уверенности, что митрополит Петр не станет протестовать против фальшивки, зная, что в этом случае его ждет суровая расправа. Митрополит Петр не отважился публично разоблачить мошенника не из страха за себя, а по соображениям заботы о благе Церкви.

Но эта гипотеза неубедительна, главный ее аргумент представляется весьма наивным. Заключается он в том, что Патриарх при жизни никогда не проявлял ни малейшего сочувствия советской власти, что из бесед с ним было ясно, что он считает эту власть чуждой народу. С завещанием сопоставлять надо, разумеется, не то, что Патриарх говорил собеседникам с глазу на глаз, а его публичные послания и воззвания. Ничего решительно нового в этом завещании, в сравнении с другими документами, изданными Патриархом после 1923 г. об отношениях Церкви и государства, нет. Утверждения же, что прежде Патриарх ни единым словом не высказывал осуждения заграничным иерархам (такое утверждение делает протопресвитер Василий Виноградов¹⁹⁷) вовсе неосновательно. Карловацкий Собор и карловацких архиереев Патриарх Тихон осуждал и до 1923 г., даже до своего заключения под стражу.

Весомее другой, часто высказываемый довод против подлинности "Завещания" — отсутствие каких бы то ни было ссылок на него в "Декларации" митрополита Сергия, изданной в 1927 г., где, казалось бы, весьма уместно было на него сослаться, хотя бы по явному сходству мыслей, выраженных в "Завещании" и "Декларации". Но, возможно, непопулярность этого документа среди церковного народа побудила митрополита Сергия отказаться от столь на первый взгляд легкого и надежного обоснования своей позиции положениями, выраженными в "Завещании" глубоко чтимого народом усопшего Патриарха.

Наконец, один из самых острых доводов авторов, считающих "Завещание" подделкой Тучкова, заключается в указании на небывалый титул, выставленный в его заголовке: "Божиею милостию, Тихон, Патриарх Московский и всея Российския Церкви" вместо "всея России". Несомненно, это было ошибкой не работников известинской типографии, а скорее, редакции "Известий" или даже самого Тучкова.

Очень может быть, что "Завещание" украшают не только вставки, которые с болью в сердце приняты были Патриархом, но и те, что Тучков самочинно внес, когда документ был уже подписан. Но уверения митрополитов Петра, Тихона и Серафима в подлинности документа, отсутствие каких бы то ни было протестов со стороны митрополита Петра как преемника почившего Патриарха против публикации его в том виде, в каком документ помещен в газете, заставляют думать, что эти возможные вставки не меняют существенно содержания документа.

Авторы, опровергающие подлинность документа, ссылаются еще и на то обстоятельство, что "Завещание" не было оглашено на совещании российского епископата в день погребения Патриарха, когда вскрыто и зачитано было его распоряжение о преемнике Местоблюстителе. Существует версия, объясняющая это упущение митрополита Петра, которая еще больше запутывает дело и дает дополнительный аргумент тем, кто ошибочно оспаривает подлинность "Завещания". Посетив Москву, митрополит Елевферий (Богоявленский) беседовал с митрополитом Тверским Серафимом (Александровым) о происхождении "Завещания" Патриарха Тихона и изложил факты, ставшие ему известными, в книге "Неделя в Патриархии"¹⁹⁸ так: митрополит Петр при последнем посещении Святейшего Патриарха получил от него два пакета. Один он вскрыл, а другой по случайности забыл посмотреть. Но спустя некоторое время после погребения Патриарха пакет был нечаянно обнаружен митрополитом Петром, вскрыт и найденный документ немедленно предъявлен Тучкову, а тот предложил напечатать его в "Известиях". Это объяснение, основанное на странной забывчивости митрополита Петра, как справедливо полагает протопресвитер Василий Виноградов, "натянуто, маловразумительно и похоже на сказку". Митрополит Серафим запутывал дело для того, чтобы скрыть непосредственное участие в создании и публикации этого документа вездесущего Тучкова, который, кстати, узнав о кончине Патриарха, в восторге потирал руки и приговаривал: "Хороший был старик! Надо похоронить его поторжественнее". Отвлекаясь от вопроса о подлинности "Завещания", необходимо подчеркнуть, что издание его было чуть ли не единственной возможностью улучшить условия существования Церкви в Советском государстве. Святейший Патриарх Тихон не захотел и не смог устраниться от неблагодарных трудов по выработке такой линии Церкви в отношениях с враждебной ей государственной властью, которая помогла ей выжить.

ПРИМЕЧАНИЯ

⁷⁷ Акты Святейшего Тихона, Патриарха Московского и всея России, позднейшие документы и переписка о каноническом преемстве высшей церковной власти. 1917–1943 / Сост. М. Е. Губонин. М., 1994. С. 70.

⁷⁸ Там же. С. 74–75.

⁷⁹ Гидулянов П. В. Отделение Церкви от государства. Сборник документов.
М., 1924. С. 362. П. 12.

⁸⁰ Акты. С. 100.

⁸¹ Церковные ведомости. 1918. № 9–10.

⁸² Евлогий. Путь моей жизни. С. 287.

⁸³ Церковные ведомости. 1918. № 13–14.

⁸⁴ Там же. № 7–8.

⁸⁵ Акты. С. 103–104.

⁸⁶ Там же. С. 107–108.

⁸⁷ Регельсон Л. Трагедия Русской Церкви. М., 1996. С. 237.

⁸⁸ Церковные ведомости. 1918. № 19–20.

⁸⁹ Цит. по: Регельсон. Трагедия Русской Церкви С. 46–47.

⁹⁰ Там же. С. 46, 216.

⁹¹ Польский М. Новые мученики Российские. Jordanville, 1957. Т. 1. С. 282–283; т. 2. С. 315–316.

⁹² Там же. Т. 2. С. 97–99.

⁹³ Там же. Т. 1. С. 73–74.

⁹⁴ Там же. Т. 2. С. 130–131.

⁹⁵ Там же. С. 185–186.

⁹⁶ Бернштам М. Стороны в гражданской войне 1917–1922 // Вестник РХД. 1979. № 128. С. 293.

⁹⁷ Акты. С. 149–151.

⁹⁸ Нежный А. Допрос Патриарха // Российская газета. 20–21 января 1994.

⁹⁹ Кандидов Б. Церковно-белогвардейский Собор в Ставрополе в мае 1919. М., 1930. С. 31–34.

¹⁰⁰ Там же. С. 60.

¹⁰¹ Вениамин (Федченков), митр. На рубеже двух эпох. М., 1994. С. 245–246.

¹⁰² Акты. С. 160–161.

¹⁰³ Там же. С. 163–164.

¹⁰⁴ Регельсон. Трагедия Русской Церкви. С. 264.

¹⁰⁵ Акты. С. 169.

¹⁰⁶ Там же. С. 158.

¹⁰⁷ Революция и Церковь. 1920. № 9–12.

¹⁰⁸ Там же. 1920. № 9–12.

¹⁰⁹ Там же. № 6–8.

¹¹⁰ Акты. С. 165.

¹¹¹ Гидулянов. Отделение Церкви. С. 27.

¹¹² Русская Православная Церковь 988–1988. Очерки истории. М., 1988. Вып. 2. С. 24.

¹¹³ Одинцов М. И. Государство и Церковь. 1917–1938. М., 1991. С. 24–25.

¹¹⁴ Там же. С. 25.

¹¹⁵ Революция и Церковь. 1920. № 6–8.

¹¹⁶ Акты. С. 181.

¹¹⁷ Там же. С. 177.

¹¹⁸ Там же. С. 190.

¹¹⁹ Известия ЦК КПСС. 1990. № 4.
С. 191–194.

¹²⁰ Нежный. Допрос Патриарха.

¹²¹ Там же.

¹²² Там же.

¹²³ Там же.

¹²⁴ Регельсон. Трагедия Русской Церкви. С. 277.

¹²⁵ Нежный. Допрос Патриарха.

¹²⁶ Живая церковь. 1922. № 2.

¹²⁷ Сергий (Ларин), еп. Обновленческий раскол // Вестник русского Западноевропейского патриаршего экзархата. Париж, 1964. № 45. С. 36.

¹²⁸ Там же. С. 36.

¹²⁹ Известия. 1922. 14 мая.

¹³⁰ Сергий (Ларин). Обновленческий раскол. С. 37.

¹³¹ Там же.

¹³² Вестник Священного Синода православных Церквей СССР. 1927. № 1.

¹³³ Бенуа А. Мои воспоминания.
М., 1990. Кн. 4–5. С. 291.

¹³⁴ Левитин-Краснов А. Э., Шавров В. М. Очерки по истории русской церковной смуты. М.; Kusnacht, 1996. С. 23.

¹³⁵ Введенский А. И. Церковь и революция. Пг., 1923.

¹³⁶ Живая церковь. 1922. № 2.

¹³⁷ Сергий (Ларин). Обновленческий раскол. С. 52

¹³⁸ Там же. С. 54–56.

¹³⁹ Евлогий. Путь моей жизни. С. 97–98.

¹⁴⁰ Криптон К. Защита канонов православия. 1922–1925 // Вестник РХД. 1979. № 128. С. 234.

¹⁴¹ Там же. С. 220.

¹⁴² Польский. Новые мученики. Т. 1. С. 44.

¹⁴³ Там же. С. 47.

¹⁴⁴ Там же. С. 52.

¹⁴⁵ Там же. Т. 2. С. 293–294.

¹⁴⁶ Там же. Т. 1. С. 55.

¹⁴⁷ Революция и Церковь. 1923. № 1–3.

¹⁴⁸ Польский. Новые мученики. Т. 2.
С. 294–295.

¹⁴⁹ Никон (Рклицкий), еп. Жизнеописание блаженнейшего Антония, митрополита Киевского и Галицкого. Нью-Йорк, б. г. Т. 6. С. 128–129.

¹⁵⁰ Валентинов А. Черная книга. Париж, 1927. С. 19.

¹⁵¹ Введенский. Церковь и Революция.
С. 7.

¹⁵² Живая церковь. 1922. № 6–7.

¹⁵³ Труды первого съезда, или собора "Союза церковного возрождения". М., 1925. С. 11.

¹⁵⁴ Акты. С. 219–221.

¹⁵⁵ Труды первого съезда. С. 9.

¹⁵⁶ Вестник Священного Синода. 1927. № 7.

¹⁵⁷ Поместный Собор Русской Православной Церкви 1923 г. (бюллетени).
С. 11–12.

¹⁵⁸ Акты. С. 224.

¹⁵⁹ Шишкин А. А. Сущность и критическая оценка "обновленческого" раскола Русской Православной Церкви. Казань, 1970. С. 242.

¹⁶⁰ Никон (Рклицкий). Жизнеописание блаженнейшего Антония. Т. 6. С. 118–119.

¹⁶¹ Там же. С. 83–84.

¹⁶² Вострышев. Божий избранник.
С. 123; см. также: Регельсон. Трагедия Русской Церкви. С. 325.

¹⁶³ Никон (Рклицкий). Жизнеописание блаженнейшего Антония. Т. 6. С. 139.

¹⁶⁴ Там же.

¹⁶⁵ Регельсон. Трагедия Русской Церкви. С. 323.

¹⁶⁶ Там же. С. 321.

¹⁶⁷ Никон (Рклицкий). Жизнеописание блаженнейшего Антония. Т. 6. С. 150.

¹⁶⁸ Акты. С. 280–281.

¹⁶⁹ Вестник Священного Синода. 1923. № 1.

¹⁷⁰ Цит. по: Вострышев. Божий избранник. С. 126.

¹⁷¹ Там же. С. 136.

¹⁷² Там же. С. 136–137.

¹⁷³ Акты. С. 283.

¹⁷⁴ Там же. С. 286–287.

¹⁷⁵ Там же. С. 291.

¹⁷⁶ Шишкин. Сущность. С. 249.

¹⁷⁷ Краснов-Левитин А. Воспоминания: Рук Твоих жар. Тель-Авив, 1979. Т. 2. С. 210–214.

¹⁷⁸ Регельсон. Трагедия Русской Церкви. С. 343.

¹⁷⁹ Безбожник. 1924. № 2.

¹⁸⁰ Частный архив.

¹⁸¹ Шишкин. Сущность. С. 254.

¹⁸² Цит. по: Регельсон. Трагедия Русской Церкви. С. 360.

¹⁸³ Акты. С. 322–324.

¹⁸⁴ Цит. по: Труды первого съезда. С. 11.

¹⁸⁵ Шишкин. Сущность. С. 258–259.

¹⁸⁶ Голос православной Украины. 1925. № 1–2.

¹⁸⁷ Акты. С. 350.

¹⁸⁸ Там же. С. 337.

¹⁸⁹ Вострышев. Божий избранник. С. 144.

¹⁹⁰ Там же.

¹⁹¹ Там же. С. 369.

¹⁹² Там же. С. 372.

¹⁹³ Регельсон. Трагедия Русской Церкви. С. 376–377.

¹⁹⁴ Евлогий. Путь моей жизни. С. 94.

¹⁹⁵ Цыпин В. История Русской Православной Церкви. М., 1994. С. 70.

¹⁹⁶ Акты. С. 361–363.

¹⁹⁷ Василий Виноградов. О некоторых важнейших мерах последнего периода жизни
и деятельности Патриарха Тихона. Мюнхен, 1959, С. 42.

¹⁹⁸ Елевферий (Богоявленский) митр. Неделя в Патриархии // Из истории христианской Церкви на родине и за рубежом в ХХ столетии. Материалы по истории Церкви. М., 1995. Кн. 5. С. 173–318.

ГЛАВА III

РУССКАЯ ЦЕРКОВЬ ВО ГЛАВЕ С МЕСТОБЛЮСТИТЕЛЕМ ПАТРИАРШЕГО ПРЕСТОЛА МИТРОПОЛИТОМ ПЕТРОМ

В день погребения Патриарха Тихона, 12 апреля 1925 г., в Донском монастыре состоялось совещание православных архиереев, съехавшихся на похороны почившего первосвятителя. Здесь же было вскрыто и оглашено "завещание" Святейшего, по которому права и обязанности Патриарха передавались Местоблюстителю митрополиту Кириллу (Смирнову); в случае же невозможности для него вступить в должность — митрополиту Агафангелу (Преображенскому), и, наконец, митрополиту Петру (Полянскому), если и митрополит Агафангел окажется лишенным возможности принять на себя обязанности патриаршего Местоблюстителя. Поскольку митрополиты Кирилл и Агафангел находились в ссылке, на совещании решено было во исполнение воли почившего первосвятителя признать патриаршим Местоблюстителем митрополита Крутицкого Петра, о чем и составлен был акт, удостоверенный 58 архиереями, на первом месте стоит подпись митрополита Нижегородского Сергия. Сюда же включили и волеизъявление митрополита Петра о согласии "вступить со дня оглашения завещания почившего первосвятителя в отправление обязанности патриаршего Местоблюстителя"¹⁹⁹. 76 апостольское правило воспрещает епископам назначать себе преемников. Этот запрет распространяется и на первосвятительскую кафедру поместной Церкви, но Русская Церковь уже в течение восьми лет жила в небывалых условиях, которые не могли быть предусмотрены в древних церковных законоположениях и правилах. Созвать Поместный Собор для избрания нового Патриарха было совершенно невозможно, православная Церковь существовала в стране на полулегальном положении, а Советская власть в качестве православной Церкви России признавала обновленческую группировку с ее синодом. Всероссийский Поместный Собор, проходивший в то время, когда уже начались гонения, предусмотрел возможность самого тяжкого давления на православную Церковь и определил, что в случае прекращения деятельности Священного Синода и Высшего церковного совета Патриарх сосредоточит в своих руках всю полноту власти, включая и право назначать преемника — Местоблюстителя патриаршего престола. Уже тогда Патриарх назначил кандидатов в Местоблюстители и доложил Собору о сделанном им назначении без оглашения имен на пленарном заседании. Подписи почти всех находившихся тогда на воле российских архиереев под актом о назначении патриаршего Местоблюстителя придают назначению митрополита Петра характер избрания.

В общении с людьми, с подчиненными митрополит Петр отличался чрезвычайной вежливостью и мягкостью, но это не мешало ему быть твердым и настойчивым в осуществлении своих намерений, в проведении своей линии. В сравнении с епископом Иларионом (Троицким) митрополит Петр проявил меньше уступчивости по отношению к обновленческим проискам. Но Тучков, который терпеть не мог святителя Илариона за его проницательный, ясный ум, за то, что тот умел разгадать его замыслы, соблазнился мягкостью и кротостью митрополита Петра, которые казались ему проявлениями слабой воли. В первые месяцы возглавления Русской Церкви митрополитом Петром Тучков занял выжидательную позицию и не пытался лишить его свободы действий, пробным камнем стало интервью патриаршего Местоблюстителя газете "Известия".

"Среди населения циркулируют слухи, что "завещание" Патриарха Тихона неподлинное",— сказал корреспондент. "Слухи эти,— ответил митрополит Петр,— никакого основания не имеют. Если об этом и говорят, то 2–3 кликуши с Сухаревки. Что касается верующих, то они в подлинности "Завещания" не сомневаются". На вопрос, когда он намерен осуществить чистку контрреволюционного духовенства и черносотенных приходов, а также созвать комиссию для суда над зарубежными архиереями, митрополит Петр ответил: "Для меня как Местоблюстителя патриаршего престола воля Патриарха Тихона священна. Но я один не правомочен провести в жизнь эти пункты завещания"²⁰⁰. Своим ответом митрополит Петр ставил условие — создать вначале орган Высшего церковного управления, а затем требовать проведения чисток. Твердость, проявленная митрополитом Петром, грозила обернуться для него новой ссылкой.

Одновременно с полицейским преследованием Церкви усиливалась и кампания по пропаганде атеизма среди народа. В 1925 г. под руководством секретаря ЦК ВКП(б) Е. М. Ярославского организуется "Союз безбожников", позже переименованный в "Союз воинствующих безбожников" (1929). Через год этот "безбожный" союз насчитывает уже 87 тысяч членов. Хорошим орудием "союза" в борьбе с Церковью Христовой были действия обновленцев-раскольников.

С кончиной Патриарха Тихона у обновленцев возросли надежды на победу над православием. Невозможность выбрать нового Патриарха вызовет, как им казалось, смятение среди верующих, и тогда им удастся переманить к себе большую часть паствы. Правда, надежды на успех разделяли далеко не все деятели раскола. Профессор Б. Титлинов в статье, напечатанной в обновленческом "Вестнике", трезво и достаточно мрачно оценивал позиции своих единомышленников: пустые церкви, нищие священники, окруженные ненавистью народа. Средоточием "упорного церковного мракобесия" Титлинов называл Москву, сравнивая ее с "Иерусалимом фарисеев"²⁰¹, причину немощи обновленческого движения он видел в темноте и суеверии народа. Казанский обновленческий "Православный церковный вестник" напечатал в № 1 за 1925 г. статью, в которой автор жаловался властям: "Тьма сгущается... По селам ходят монашки, благословляют верующих потерпеть за веру Христову и учат, что безблагодатные обновленческие священники не имеют права ни крестить, ни отпевать, ни венчать, а кое-где тихоновцы выгоняют обновленцев из храма".

Обновленческие листки приобрели своеобразную форму доносов на православных иерархов и рассматривались ГПУ как материал для обвинения и привлечения к суду священнослужителей: "Тихоновцы меняют вехи. В "Завещании" Советская власть названа народной лишь по ее прочности, но не по внутренней ее сущности, и следовательно, назавтра тихоновцам ничто не помешает назвать эту власть не народной"; "как принципиальные и ярые гонители человеческой мысли, они (тихоновцы) вредны вообще в культурном отношении"; "равнодушно смотреть на всю работу тихоновцев — значит допускать эксплуатацию человека в самой недопустимой форме"²⁰². Но более умеренные обновленцы, готовые объединиться с "тихоновцами", надеялись на то, что, пользуясь покровительством властей и добиваясь устранения одного за другим православных архиереев и священников как контрреволюционеров, они постепенно смогут подчинить себе всю православную паству. Стремясь к такому "объединению", эти обновленцы готовы были отмежеваться от своих оголтелых соратников и осудить "Живую церковь", из состава которой вышли. Они заверяли православных, что не ищут ни богослужебных, ни канонических нововведений, а предлагаемые ими реформы носят самый умеренный характер.

11 апреля по поводу кончины Святейшего Патриарха Тихона обновленческий синод во главе с лжемитрополитом Вениамином (Муратовским) выступил с призывом к объединению, которое должно было, по их планам, состояться на третьем Соборе осенью 1925 г. Бывший епископ Антонин (Грановский) со свойственным ему своеобразием призывал митрополита Петра "на весь мир громко воскликнуть: Кириллы и Николаи Романовы и вся зарубежная шатия, я от вас отвернулся давно! Я ваш враг, поскольку вы враги новых условий общественности, созданных революцией... Тогда только станет ясно,— продолжал он,— что митрополит Петр не контрреволюционер, а холодное, вежливое признание Советской власти — это скрытая форма контрреволюции"²⁰³. Хотя Антонин, тогда уже порвавший с обновленческим синодом, говорил это лично от себя, тем не менее стали понятны те жесткие условия, которые выдвигались приверженцами "объединения" своим предполагаемым партнерам. Некоторые из пастырей и архипастырей, скорбевших о церковных нестроениях, все еще надеялись на возможность преодоления раскола, иные готовы были даже пойти навстречу пожеланиям раскольников. В Ленинграде одним из самых ревностных сторонников объединения стал протоиерей Николай Чуков. С призывом к прекращению вражды с обновленцами выступил и сосланный в Туркестан епископ Андрей (Ухтомский), не видевший достаточных оснований для распрей. Московская паства была встревожена позицией митрополита Уральского Тихона (Оболенского), склонного к примирению с обновленцами из-за прежних дружественных отношений с председателем обновленческого синода лжемитрополитом Вениамином. Для успокоения паствы митрополит Тихон на некоторое время удалился из Москвы в свою епархию.

Одним из самых непримиримых противников раскола и борцов за чистоту православия был томившийся в далекой северной ссылке митрополит Кирилл (Смирнов). В письмах и высказываниях, доходивших до верных чад Церкви, митрополит Кирилл предостерегал паству от примирения с раскольниками, похитителями церковной власти и изменниками православия. В ответ на приглашение участвовать в обновленческом соборе епископ Яранский Нектарий (Трезвинский), викарий Вятской епархии, выпустил послание к своей пастве, в котором заклеймил обновленцев как раскольников и врагов Божиих, и в частности обновленческого архиепископа Иосифа, также обратившегося к верующим с обновленческих позиций²⁰⁴. Непримирим по отношению к раскольникам был тогда и митрополит Нижегородский Сергий, в прошлом присоединявшийся на короткое время к обновленцам. Местоблюститель патриаршего престола митрополит Петр считал, что речь на переговорах может идти не о соединении, а лишь о присоединении к православной Церкви отпавших от нее после их покаяния.

27 июля митрополит Петр в последний раз встретился с обновленческим протоиереем Доронкиным. А на другой день было обнародовано его первое пространное послание всероссийской пастве, в котором заключался категорический отказ от мира с раскольниками на их условиях: "Уже более трех месяцев прошло с тех пор, как Господу угодно было призвать к Себе кормчего Русской Церкви, благостнейшего отца нашего Святейшего Патриарха Тихона. Тяжела для нас эта утрата, особенно в настоящее время, когда корабль церковный приходится вести к тихой пристани среди бушующих волн житейского моря. Много врагов у православной Церкви Христовой... Католики, вводя наш богослужебный обряд, совращают, особенно в западных, издревле православных, областях верующий народ в унию... Так называемые евангелисты, или баптисты, а также и другие сектанты всюду, где только возможно, проповедуют свои вероучения и увлекают доверчивые души мнимою святостью своей жизни и обещанием материальной помощи... К глубокому прискорбию, попущением Божиим, произошло разделение и внутри самой православной Церкви... Мы разумеем так называемых живоцерковников, обновленцев, возрожденцев, самосвятов и т. п. Все они своей самочинной иерархией и самочинным устроением церковной жизни, как в исконной России, так и на Украине и в других местах, отделяются от единого Тела Христова, т. е. святой Его православной Церкви и тем смущают православный народ... По городам и уездам они собирают собрания, приглашают на них православных клириков и мирян для совместного обсуждения вопроса о соединении с нами и для подготовления к созываемому ими осенью текущего года своему новому лжесобору. Но должно твердо помнить, что по каноническим правилам Вселенской Церкви все такие самочинно устраиваемые собрания, как и бывшее в 1923 г. живоцерковное собрание, незаконны. Поэтому на них присутствовать православным христианам, а тем более выбирать от себя представителей на предстоящее собрание канонические правила воспрещают... Не о соединении с православной Церковью должны говорить так называемые обновленцы, а должны принести искреннее раскаяние в своих заблуждениях... Присоединение к святой православной Церкви так называемых обновленцев возможно только при том условии, если каждый из них в отдельности отречется от своих заблуждений и принесет всенародное покаяние в своем отпадении от Церкви. И мы непрестанно молим Господа Бога, да возвратит Он заблудших в лоно святой православной Церкви"²⁰⁵.

В сравнении с "Завещанием" Патриарха Тихона послание митрополита Петра гораздо сдержаннее в изъявлении лояльности властям. Это связано с тем, что он знал, сколько недоумений породило в церковной среде "Завещание" Патриарха. Более уступчивый по отношению к властям, документ мог вызвать растерянность у паствы, ведь митрополит Петр не имел такого авторитета среди верующих, как Святейший Патриарх Тихон. Но безусловная гражданская лояльность выражена была и в обращении к Церкви митрополита Петра. Послание патриаршего Местоблюстителя содействовало прекращению сомнений и колебаний среди православных, убедило всех в том, что, исполняя заветы почившего святого Патриарха, митрополит Петр твердо стоит на страже православия и не допустит его подмены обновленческим лжеучением.

Несмотря на то что митрополичья кафедра северной столицы вдовствовала уже третий год после убийства священномученика Вениамина и ссылки викарных архипастырей — Алексия (Симанского), Николая (Ярушевича), Мануила (Лемешевского), борьба с расколом в Ленинграде не затихала. Во главе православных церквей стоял епископ Венедикт (Плотников), управлять епархией ему помогали епископы Григорий (Лебедев), Николай (Клементьев) и Иннокентий (Тихонов). С негодованием отвергли они призыв именовавшего себя митрополитом Ленинградским нового председателя обновленческого синода Вениамина (Муратовского). В ту пору добрая половина епархиальных архиереев содержалась в лагерях и ссылках, поэтому попечение о православных церквах везде почти брали на себя остававшиеся на свободе викарные епископы. После ареста митрополита Казанского Кирилла епархия его управлялась епископом Иоасафом (Удаловым), в Самаре на страже православия стоял епископ Петр (Зверев), переведенный в июле 1925 г. в Воронеж в помощь престарелому владыке Владимиру (Шимковичу).

Особенно трудно было вести борьбу с обновленчеством на окраинах страны — в Сибири, на Северном Кавказе, в Белоруссии и на Украине.

В Харькове, ставшем республиканской столицей Украины, из 27 храмов только 3 остались в ведении Московской Патриархии. В одном храме распоряжались самосвяты-липковцы, а остальные 23 были обновленческими. В Киеве обновленцы захватили лавру, организовали Высшую украинскую богословскую школу, издавали журнал "Голос православной Украины", а у тихоновцев не было ни печатных органов, ни духовных школ. Православные архиереи и священники либо сидели по тюрьмам и томились в ссылках, либо со дня на день ожидали ареста.

Исполненные самых радужных надежд на успех, украинские обновленцы готовились к собору. Уже в апреле 1925 г. "синод" обращается к временно управлявшему Харьковской епархией епископу Сумскому Константину (Дьякову) с призывом принять участие в соборе. Во время переговоров с делегацией обновленцев во главе с Киевским лжемитрополитом Иннокентием епископ Константин заявил, что намеченное совещание должно называться не собором, а съездом, тогда он будет в нем участвовать. Он не может присутствовать на соборе без благословения патриаршего Местоблюстителя. Для прекращения раскола нужно, чтобы Украинский синод публично осудил живоцерковников и обновленческий синод в Москве, вошел в общение с патриаршим Местоблюстителем митрополитом Петром и снял с тихоновцев нелепые, клеветнические обвинения в контрреволюционности и одобрении Карловацкого собора. Делегация отказалась принять эти условия, и епископ Константин на так называемый собор не явился.

17 мая в Харькове открылся лжесобор. Его председателем избрали лжемитрополита Пимена (Пегова), в заседаниях участвовало 34 епископа, 88 священников и 86 мирян. По докладу профессора Покровского 202 голосами против 6 при 7 воздержавшихся приняли решение об автокефалии Украинской Церкви. По обстоятельствам времени эта независимость Украинской Церкви от оголтелого обновленческого синода в Москве способствовала укреплению здоровых начал среди вовлеченных в раскол украинских церковных деятелей и простых мирян. Вместе с тем собор высказался за скорейшую украинизацию богослужения, которая насильственно навязывалась приходам. Принята была и особая резолюция о Московском соборе обновленцев 1923 г. В ней говорилось, что, поскольку Украинская Церковь автокефальна, она могла бы и не критиковать Поместные Соборы другой Церкви, но из-за тесной связи с Русской Православной Церковью считает целесообразным дать оценку некоторым из постановлений этого собора. Итак, в резолюции записано, что собор поддерживает осуждение церковно-политической идеологии "тихоновщины" и признает Советскую власть. Приговор собора по делу бывшего Патриарха Тихона справедлив, но, учитывая раскаяние Патриарха, надо просить ближайший всероссийский собор о пересмотре приговора. Необходимо отложить проведение в жизнь постановлений о допустимости женатого епископата и второбрачия священников. Решение о введении нового календаря в принципе было правильным, но, учитывая настроения верующих, исполнение его следует отложить. Определение обновленческого собора о мощах и монастырях необходимо пересмотреть, а суждения собора о церковных реформах и сохранении верности православию признаны были правильными. Наименования "Живая церковь", "Церковное возрождение" и Содац, содержащиеся в деяниях собора, нужно изъять из употребления, программы этих группировок считать частным делом их руководителей и участников.

О "тихоновщине" на соборе докладывал так называемый епископ Изюмский Иосиф (Кречетович), пытавшийся запугать умеренных участников собора рассказами о происках тихоновцев против "синодалов", как предпочитали называть себя раскольники на Украине. В Киеве тихоновцы якобы показывают богомольцам просфоры с печатью серпа и молота и говорят: такие просфоры употребляются синодалами; молитвы, сочиненные безумным отцом Пельцем, приписывают митрополиту Евдокиму. "Благодаря им (тихоновцам) обрекаются тысячи духовных лиц с семьями на голодную смерть, они в зиму изгоняются на стужу и замерзание, внезапно умирают от паралича сердца, терпят издевательства и поношения... раздеваются догола разъяренной толпой с целью отыскать на их телах печать с серпом и молотом"²⁰⁶. И все же участники собора, видимо, не очень напуганные этими явно мифическими зверствами, решили добиваться примирения с тихоновцами. Для этого надо было убедить паству, что они, синодалы, совсем не реформаторы, не похожи на живоцерковников и обновленцев, а православные, которые от тихоновцев отличаются только политическими взглядами и своим отношением к Советской власти. Между тем на Украине появился еще один, так называемый "лубенский", раскол. Священник полтавской кладбищенской церкви Феофил Булдовский долго домогался у престарелого Полтавского епископа Григория (Лисовского) архиерейской хиротонии и в конце концов был рукоположен во епископа Лубенского, викария Полтавской епархии. У него сложились весьма хорошие отношения с ГПУ и в 1925 г. он самовольно созвал в Лубнах собор из своих сторонников, объявив об отделении от патриаршей Церкви, и вскоре возвел себя в сан митрополита. Запрещение, лишение сана, отлучение от Церкви не подействовали на мятежного самостийника. Ближайшим сподвижником Феофила стал архиепископ Иоанникий (Соколовский), занимавший Екатеринославскую кафедру. Православные вскоре назвали этот раскол "самосвятством номер два", но особого распространения он не получил. Тем не менее православной Церкви на Украине, и без того изнемогавшей от преследований обновленцев и липковцев, приходилось теперь бороться еще и с этой новой схизмой.

* * *

С 1 по 10 октября 1925 г. в Москве, в Третьем Доме советов, проходило новое всероссийское сборище обновленцев, которое они назвали "Третьим поместным собором на территории СССР". Присутствовало 106 раскольников, именовавших себя архиереями, более 100 лжеклириков и более 100 мирян. Участвовал в деяниях лжесобора и представитель Константинопольского Патриарха архимандрит Василий (Димопуло). В программе заседаний стояли следующие вопросы: 1) о мире в Церкви; 2) о церковном благоустроении; 3) об участии Русской Церкви во Вселенском Соборе; 4) о выборе высшего органа церковного управления.

12 участников собора подали заявление с просьбой отправить делегацию к митрополиту Крутицкому Петру с предложением мира. Но предводитель обновленчества Александр Введенский уже во вступительном докладе сообщил аудитории неожиданную новость, после которой вопрос о мире с тихоновцами должен был отпасть сам собой. Введенский огласил письмо некоего Николая Соловья на имя обновленческого синода. "Мое преступление перед священным синодом,— говорится в этом письме,— заключается в следующем: 12 мая 1924 г., за 4 дня до моего отъезда за границу, я имел двухчасовое совещание с Патриархом Тихоном и Петром Крутицким. Патриарх Тихон дал мне собственноручно написанное письмо следующего содержания: 1) что я принят и возведен в сан архиепископа; 2) что святая Церковь не может благословить великого князя Николая Николаевича, раз есть законный и прямой наследник престола великий князь Кирилл. Распоряжение это он сделал на первом листе моего Чиновника, который был подклеен к переплету и заклеен другими двумя листами. Листы эти были для этой цели вклеены в Чиновник как с передней, так и с задней стороны"²⁰⁷. Подоплека этого дела такова: Н. Соловей, по предложению лжемитрополита Евдокима и с одобрения Тучкова, был послан в Уругвай (в Монтевидео) с титулом епископа Южной Америки. Оказавшись за границей, обновленческий архиерей уже через два месяца выступил с заявлением, которое можно было расценить как раскаяние в грехе раскола и намерение возвратиться в православную Церковь. А еще через год последовало письмо этого провокатора с клеветой на покойного Патриарха и доносом на митрополита Петра.

Огласив этот донос, Введенский сострил: "Оказывается, тихоновский корабль плавает в международных водах, и трудно сказать, где главные капитаны — за рубежом или на Крутицах". Письмо Соловья, разумеется, смутило и перепугало умеренных тихоновцев, участвовавших в деяниях обновленческого собора. В результате Введенский смог заявить: "Мира с тихоновцами не будет; верхушка тихоновщины является контрреволюционной опухолью в Церкви. Чтобы спасти Церковь от политики, необходима хирургическая операция. Только тогда может наступить мир в Церкви. С верхушкой тихоновщины обновленчеству не по пути!"²⁰⁸ В резолюции, составленной под диктовку все того же Введенского, говорится, что "собор констатирует непрекращающуюся связь тихоновщины с монархистами, грозящую Церкви грозными последствиями, и отказывается от мира с верхушкой тихоновщины"²⁰⁹. И словно подталкивая ГПУ поскорее расправиться с митрополитом Петром, обновленцы характеризуют первоиерарха Русской Православной Церкви, как заматерелого бюрократа "саблеровского издания, который не забыл старых методов церковного управления. Он опирается на людей, органически связанных со старым строем, недовольных революцией: бывших домовладельцев и купцов, думающих еще посчитаться с современной властью"²¹⁰.

На последнем заседании избран был весьма многочисленный синод из 35 церковных деятелей. Среди них были и бывший председатель обновленческого синода лжемитрополит Евдоким (Мещеряков), так называемый "митрополит всея Сибири" Петр Блинов и глава Украинской обновленческой Церкви лжемитрополит Пимен (Пегов), но в синод вошли также священники и миряне. Избрали и президиум из четырех членов: лжемитрополит Московский Серафим (Руженцев), "митрополит-благовестник" Александр Введенский, протопресвитер Красоткин и профессор С. Зарин. Председателем синода и президиума остался лжемитрополит Вениамин, но подлинным начальником и вдохновителем обновленчества оставался Введенский. Лжесобор признал автокефалию Украинской Церкви.

* * *

Обновленческий лжесобор, задуманный для низвержения патриаршего престола, явно торопил ГПУ принимать меры против митрополита Петра. Тем не менее Тучков, зная уязвимость позиции обновленцев и их непопулярность в народе, не терял надежды использовать в своих интересах и законного первоиерарха Православной Церкви, чадами которой оставались тогда еще многие русские люди. В первых числах ноября начались интенсивные переговоры митрополита Петра с Тучковым об урегулировании положения православной Церкви в Советском государстве. Речь шла о легализации Церкви, о регистрации ВЦУ и епархиальных управлений, существование которых было нелегальным. Тучков требовал новой декларации с призывом к верующим сотрудничать с Советской властью, выведения за штат епархиальных архиереев, неугодных властям, причем каждый раз Местоблюститель должен был отыскивать церковные мотивировки принимаемых решений. Необходимо было также осудить заграничных епископов и в дальнейшем поддерживать тесный контакт с ГПУ в лице Тучкова. Два последних требования были особенно тяжелы для митрополита Петра. Как-то раз он безапелляционно заявил: "Молчать я могу, но говорить ложь не стану"²¹¹. Местоблюститель патриаршего престола твердо отстаивал на переговорах независимость Церкви в ее внутренних делах и аргументы его были резкими и решительными. По словам очевидца, митрополит Петр неожиданно прервал переговоры, которые зашли в тупик, словами: "Вы все лжете, ничего не дадите, а только обещаете. А теперь потрудитесь оставить комнату, у нас будет заседание"²¹².

15 ноября в "Известиях" появилась статья некоего Теляковского с обвинениями и угрозами в адрес патриаршего Местоблюстителя, где сообщалось, что его послание расценивается обновленцами как контрреволюционный акт. В признании митрополита Петра карловацкой иерархией он видит доказательство тесных контактов между Местоблюстителем и епископами-беженцами. Митрополита Петра он объявляет орудием и ставленником зарубежных монархистов.

Между тем отношение митрополита Петра к зарубежным архиереям было столь же критическим, как и отношение к ним святителя Тихона. Католический аббат Д’Эрбиньи писал о своей беседе на эту тему с епископом Варфоломеем (Ремовым), который пользовался особым доверием Местоблюстителя: "Эти епископы-эмигранты,— сказал владыка Варфоломей иностранному визитеру,— эти митрополиты — истинные виновники несчастья православия. Когда плоды их старой политики созрели, они продолжали думать только о себе, о своих интересах, о своем тщеславии. Ни слова для спасения царской фамилии, которую они же сгубили. Разочаровавшись избранием набожного Святейшего Патриарха нашего Тихона, они без его благословения оставили свои епархии, уехали за границу, говорили и действовали против его воли, против его повелений; они организовали синод и собирали Соборы, несмотря на его запрещение. Патриарх сначала их предупреждал, затем обличал, осуждал, но они ничего не слушали и ничего не поняли. Он умолял их не подвергать неприятности всех православных России, а они думали только о себе, о своих непосредственных успехах, о будущих выгодах"²¹³. Хотя была настоятельная просьба к аббату опубликовать все это на Западе, а за словами явно скрывалось желание оправдаться в глазах гражданских властей, едва ли подлинное отношение епископа Варфоломея и, вероятно, Местоблюстителя патриаршего престола, единомысленного с ним в отношении к карловацким епископам, было противоположно тому, что сказано в интервью.

Митрополит Петр помогал многим заключенным и сосланным: отправлял деньги митрополиту Казанскому Кириллу, архиепископу Никандру, своему предшественнику по Крутицкой кафедре, томившемуся в ссылке в Туркестане, секретарю Патриарха Тихона Петру Гурьеву и другим изгнанникам. Он благословил приходы жертвовать в пользу заключенных священнослужителей. Эта деятельность митрополита Петра вызывала крайнее недовольство гонителей Церкви. В ГПУ был выработан план, как устранить его от должности Местоблюстителя и спровоцировать новый раскол в Церкви, играя на честолюбии архиереев во главе с епископом Можайским Борисом (Рукиным) и архиепископом Екатеринбургским Григорием (Яцковским). Представители ГПУ предлагали епископу Борису образовать инициативную группу и подать от ее имени ходатайство во ВЦИК о легализации ВЦУ, одновременно издав обращение к пастве, в котором будет особо подчеркнуто вполне сочувственное отношение Церкви к политике советского правительства. После чего, уверяли епископа Бориса, ВЦУ, епархиальные управления и православные общины будут легализованы. Епископ Борис согласился с предложением, но заявил, что один он ничего сделать не сможет, и направил представителя ГПУ к патриаршему Местоблюстителю, рекомендуя митрополиту Петру принять предложение ГПУ. Но Местоблюститель отверг сделку; несмотря на это, епископ Борис не прекратил своих переговоров с ГПУ, одновременно требуя от митрополита Петра созвать архиерейский Собор, на котором планировал отстранить предстоятеля Церкви от Местоблюстительства. На это митрополит Петр отвечал: "Власти несомненно не допустят никакого свободного собрания православных архиереев, не говоря уже о Поместном Соборе"²¹⁴.

Представители ГПУ так формулировали свои условия, при выполнении которых они обещали нормализовать юридическое положение Церкви: 1) издание декларации, призывающей верующих к лояльному отношению к Советской власти; 2) устранение неугодных власти архиереев; 3) осуждение заграничных епископов и 4) контакт с правительством в лице представителя ГПУ. Митрополит Петр решил составить декларацию, адресованную советскому правительству, в которой он собирался показать, какими он видит отношения Церкви с государством в сложившихся обстоятельства. По черновому проекту Местоблюстителя текст декларации написал епископ Иоасаф (Удалов). Документ не был передан властям, поскольку митрополит Петр счел недостойным для Церкви передавать его через представителя ГПУ, а хотел для этого встретиться непосредственно с главой правительства. Проект декларации, адресованной в Совет народных комиссаров СССР, заканчивался такими словами: "Возглавляя в настоящее время после почившего Патриарха Тихона Православную Церковь на территории всего Союза и свидетельствуя снова о политической лояльности со стороны Православной Церкви и ее иерархии, я обращаюсь в Совнарком с просьбой во имя объявленного лозунга о революционной законности сделать категорические распоряжения ко всем исполнительным органам Союза о прекращении административного давления на православную Церковь и о точном выполнении ими изданных центральными органами власти узаконений, регулирующих религиозную жизнь населения и обеспечивающих всем верующим полную свободу религиозного самоопределения и самоуправления. В целях практического осуществления этого принципа я прошу, не откладывая далее, зарегистрировать повсеместно на территории СССР староцерковные православные общества со всеми вытекающими из этого акта правовыми последствиями и проживающих в Москве архиереев возвратить на места. Вместе с этим беру на себя смелость возбудить ходатайство перед Совнаркомом о смягчении участи административно наказанных духовных лиц. Одни из них — и притом некоторые в преклонном возрасте — не один год томятся в глухих безлюдных местах Печоры и Нарыма со своими застарелыми недугами без всякой медицинской помощи кругом, другие на суровом Соловецком острове исполняют физическую принудительную работу, к которой большинство из них совершенно не приспособлено. Есть лица, амнистированные ЦИКом СССР и после этого вот уже 2 года томящиеся в безводных степях Туркестана, есть лица, отбывшие свой срок ссылки, но все еще не получившие разрешения возвратиться на места служения.

Я решаюсь также просить и о более гуманном отношении к духовным лицам, находящимся в тюрьмах и отправляемым в ссылку. Духовенство в подавляющем большинстве изолируется по подозрению в политической неблагонадежности, а потому по справедливости к ним должен был применяться тот же несколько облегченный режим, каковой везде и всюду применяется к политическим заключенным. Между тем в настоящее время наше духовенство содержится вместе с заключенными уголовными преступниками и, иногда регистрируемые как бандиты, вместе с ними в общих партиях отправляются в ссылку.

Выражая в настоящем ходатайстве общие горячие пожелания всей моей многомиллионной паствы, как признанный ее высший духовный руководитель, я имею надежду, что желания нашего православного населения не будут оставлены без внимания высшим правительственным органом всей нашей страны, так как предоставить наиболее многочисленной православной Церкви права легального свободного существования, какими пользуются другие религиозные объединения,— это значит совершить по отношению к большинству народа только акт справедливости, который со всею признательностью будет принят и глубоко оценен православно-верующим народом"²¹⁵.

Этот документ попал в руки властей только после изъятия его при обыске у Местоблюстителя, но умонастроение митрополита Петра было хорошо известно властям. Они вполне понимали, что им не удастся сделать из него орудие в исполнении своих разрушительных для Церкви замыслов. 11 ноября 1925 г. Комиссия по проведению декрета об отделении Церкви от государства при ЦК ВКП(б) постановила: "Поручить т. Тучкову ускорить проведение наметившегося раскола среди тихоновцев... В целях поддержки группы, стоящей в оппозиции к Петру (Местоблюстителю патриаршества), поместить в "Известиях" ряд статей, компрометирующих Петра, воспользовавшись для этого материалами недавно закончившегося обновленческого собора. Просмотр статей поручить тт. Стеклову П. И., Красикову П. А. и Тучкову. Им же поручить просмотреть готовящиеся оппозиционной группой декларации против Петра. Одновременно с опубликованием статей поручить ОГПУ начать против Петра следствие"²¹⁶.

В ноябре-декабре 1925 г. арестовали священнослужителей, близких к митрополиту Петру: епископов Амвросия (Полянского), Тихона (Шарапова), Николая (Добронравова), Гурия (Степанова), Иоасафа (Удалова), Пахомия (Кедрова), Дамаскина (Цедрика), а также бывших обер-прокуроров Святейшего Синода Владимира Саблера и Александра Самарина. Местоблюститель видел, что неминуем и близок его арест. Предвидя самые худшие для себя последствия, 5 и 6 декабря 1925 г. он составил два документа. В первом он писал: "В случае нашей кончины наши права и обязанности как патриаршего Местоблюстителя до законного выбора нового Патриарха предоставляем временно, согласно воле в Бозе почившего Святейшего Патриарха Тихона, высокопреосвященным митрополитам Казанскому Кириллу и Ярославскому Агафангелу. В случае невозможности, по каким-либо обстоятельствам, тому и другому митрополиту вступить в отправление означенных прав и обязанностей, таковые передать высокопреосвященнейшему митрополиту Новгородскому Арсению. Если же и сему митрополиту не представится возможным осуществить это, то права и обязанности патриаршего Местоблюстителя переходят к высокопреосвященнейшему митрополиту Нижегородскому Сергию"²¹⁷. Во втором распоряжении говорилось: "В случае невозможности по каким-либо обстоятельствам отправлять мне обязанности патриаршего Местоблюстителя временно поручаю исполнение таковых обязанностей высокопреосвященнейшему Сергию, митрополиту Нижегородскому"²¹⁸. Вторым назывался митрополит Киевский и Галицкий Михаил (Ермаков), экзарх Украины, третьим — архиепископ Ростовский высокопреосвященный Иосиф (Петровых). "Возглашение за богослужением моего имени как патриаршего Местоблюстителя остается обязательным"²¹⁹,— напоминал митрополит Петр (Полянский), подчеркивая временность и вынужденность сделанного им распоряжения.

Конечно, единоличное распоряжение патриаршим престолом и назначение по завещанию Заместителя Местоблюстителя — событие в церковной истории небывалое и никакими канонами не предусмотренное. Но в тех неслыханно жестоких условиях, в которых жила тогда Русская Церковь, при совершенной невозможности созвать представительный Собор, местоблюстительство и заместительство по завещанию оставались единственным средством для сохранения патриаршего престола и высшей церковной власти. Большая часть епископата, духовенства и верующих понимали это и признавали первоиерархом или его заместителем того, на кого этот тяжкий жребий падал по воле первоиерарха.

10 декабря, после длительного обыска на дому, митрополит Петр был арестован и помещен в тюрьму ГПУ на Лубянке. Оттуда его через три недели перевели в Бутырки, посадили в камеру, где, кроме него, находилось еще 30 человек, в основном воры, бандиты и убийцы. И престарелый святитель томился в ней в смраде, в грязи, слушая кощунственные выкрики, ругань, злорадство. Потом узника снова перевели на Лубянку в одиночную камеру.

В эти же дни прошли массовые аресты в Ленинграде. Схватили управляющего епархией епископа Венедикта (Плотникова), епископов Сестрорецкого Николая (Клементьева), Шлиссельбургского Григория (Лебедева) и Ладожского Иннокентия (Тихонова), многих священников и мирян.

ПРИМЕЧАНИЯ

¹⁹⁹ Акты. С. 413–417.

²⁰⁰ Там же. С. 362–363.

²⁰¹ Православный церковный вестник. 1925. № 2.

²⁰² Там же. 1925. № 6.

²⁰³ Там же.

²⁰⁴ Краснов-Левитин А. Воспоминания: В поисках нового града. Тель-Авив, 1980. Т. 3. С. 128.

²⁰⁵ Акты. С. 418–421.

²⁰⁶ Голос православной Украины. 1925. № 21.

²⁰⁷ Вестник Священного Синода. 1926. № 7–8.

²⁰⁸ Там же.

²⁰⁹ Поместный Собор Православной Российской Церкви в г. Москве 1–10 октября 1925 г. и его решения по вопросу о ликвидации церковного разделения. Самара, 1925.

²¹⁰ Голос православной Украины. 1925. № 21.

²¹¹ Об этом см.: Дамаскин (Орловский), иером. Мученики, исповедники и подвижники благочестия Русской Православной Церкви ХХ столетия. Жизнеописания
и материалы к ним. Тверь, 1996. Кн. 2.
С. 342–366.

²¹² Польский. Новые мученики. Т. 1.
С. 137–138.

²¹³ Вестник Священного Синода. 1926. № 8–9.

²¹⁴ Дамаскин (Орловский), иером. Мученики, исповедники. Кн. 2. С. 350.

²¹⁵ Там же. С. 474–475.

²¹⁶ ЦПА. Ф. 4. Оп. 1. Ед. хр. 775.
Л. 39.

²¹⁷ Акты. С. 421–422.

²¹⁸ Там же. С. 422.

²¹⁹ Там же.

жүктеу/скачать 5.04 Mb.

Достарыңызбен бөлісу:

1 ... 5 6 7 8 9 10 11 12 ... 61