Кузнецов А. Г., 2004. Все права защищены

Вечером мы поехали в Атлантик-Сити – город казино и развлечений или, как его еще называют, «восточный Лас-Вегас» и родина конкурса красоты. Наш путь шел по Парквэю – дороге протяженность в 250 километров, идущей вдоль восточного побережья страны до самого Майами.

Атлантик-Сити – это узкая полоса шикарных отелей, вытянувшихся на несколько миль вдоль берега океана. Отелей здесь много, и один другого краше: «Цезарь», «Шоу-Боут», «Тадж-Махал», «Бейлис» и другие. Многие из отелей принадлежат миллиардеру Дональду Трампу. Оставив машину на стоянке «Цезаря», мы осмотрели холлы отеля, поражающие необыкновенной роскошью и размерами. В главном холле возвышалась огромная мраморная скульптура Юлия Цезаря. Из отеля мы вышли на ярко освещенную, мощеную дубовыми брусками набережную. Справа непрерывной чередой тянулись отели, а слева, за полосой песчаного пляжа, лежали бесконечные просторы Атлантического океана. Прямо посреди набережной группа чернокожих музыкантов отчаянно стучит в барабаны. Вокруг многолюдно – сотни людей прогуливаются вдоль пляжа, любуясь видом на отели и океан. Заманчиво горят огни многочисленных казино, театров, ресторанов, баров и танцевальных залов.

Вот и мы поддались искушению и зашли в казино «Тадж-Махала». В залитых светом просторных залах работают сотни игральных автоматов, места у которых почти полностью заняты. Публика здесь самая разная – от подростков до пенсионеров. Да и ставки невелики: «квартер» (25 центов) или доллар – кидай в автомат, нажимай на рычаг и жди результата. В случае удачи на металлический поддон посыплется целая россыпь монет. Один этот звук чего стоит! В других залах находятся игры для публики посерьезней – рулетка, «Колесо Фортуны» и т.д. Ставки здесь совсем иные: игра может идти на десятки, сотни, а то и тысячи долларов. Кому-то везет, кому-то - нет (таких всегда больше), но казино никогда не будет в убытке. Людские слабости и пороки приносят им колоссальный доход. Азартные игры в большинстве американских городов запрещены. Для этого есть Лас-Вегас, Атлантик-Сити и еще несколько городов, где они разрешены. Еще можно играть в открытом море – на старых буровых площадках или во время круизов на теплоходах.

Посмотрев казино, мы пошли поужинать в один из ресторанов «Тадж-Махала». Он работает по системе buffet – это, значит, плати 16 долларов, заходи и ешь, что хочешь и сколько хочешь. Естественно, здесь самообслуживание. Мы пришли сюда не случайно: еще днем сын узнал по Интернету, что в меню ресторана есть крабы, креветки, мидии и прочие морские деликатесы. Кроме всего перечисленного, мы еще продегустировали несколько видов закусок, мясных блюд и десерт, так что встали из-за стола немножко осоловевшими от обильной и, главное, вкусной еды. И это неправда, что вся пища в Америке безвкусная, как утверждают некоторые писатели и журналисты: все зависит от того, где эту пищу готовят – в «Макдональдсе» или в приличном ресторане.

После ужина мы осмотрели главный холл отеля, громадный объем которого позволил воссоздать здесь целый фрагмент восточного города с многоэтажным дворцом, башнями минаретов и прочими его атрибутами, включая безоблачное голубое небо. В большом зале соседнего отеля играл джаз. Ободренный музыкой, я решил попытать счастья в игре (говорят, новичкам везет). Вначале мне везло – выиграл пять долларов, но потом фортуна повернулась ко мне спиной, и я проиграл их вместе со своими двенадцатью. Зато получил острые ощущения. Спасибо сыну: он остановил меня от дальнейшей игры, а то неизвестно, сколько бы еще проиграл!

21 октября, понедельник
Сегодня я впервые вышел из метро не на 33-й улице, а гораздо раньше, на Кристофер-стрит, в Гринвич-Виллидже. Покружив немного по старым улицам района, я вышел на Шестую авеню, а затем уже к Вашингтон-сквер-парку. В утренний час здесь немноголюдно, лишь на площадке для выгула собак царит оживление. Засидевшие дома псы радостно бегают по площадке. Маленький задира-фокстерьер не дает покоя другой, гораздо более крупной собаке, которая безуспешно пытается укрыться от него на скамейке. Владельцы собак тоже не скучают. Они общаются друг с другом, время от времени ревниво поглядывая на своих хвостатых питомцев. Вообще, американцы очень любят животных, особенно пожилые люди. В Нью-Йорке, например, каждый десятый пенсионер имеет домашних животных, а всего в городе около полумиллиона комнатных собак. Для того чтобы получить разрешение на владение собакой, нужно пройти специальные курсы, где обучают уходу за животными. Я неоднократно был свидетелем, с какой трогательной любовью американцы относятся к животным, как у них светлеют лица, когда они ласкают собаку или кошку.

Когда-то на месте Вашингтон-сквера было кладбище, здесь дрались на дуэлях и казнили преступников, но в первой четверти позапрошлого века этот район стал интенсивно застраиваться. Сейчас парк окружают корпуса Нью-йоркского университета (New-York City University), среди которых находится и старая баптистская церковь «Мемориал Джадсона», построенная в 1892 году. В северной стороне парка возвышается высокая беломраморная Триумфальная арка. Она была воздвигнута к столетию со дня вступления в должность первого президента США Джорджа Вашингтона. Неподалеку от нее в тени деревьев находится памятник Джузеппе Гарибальди. В Америке много памятников Гарибальди – так многочисленные потомки итальянских эмигрантов чтут память своего национального героя, а на Стейтен-Айланде есть даже музей его имени. Гарибальди сражался за независимость Бразилии и Уругвая, позже, скрываясь от преследований, жил в Нью-Йорке, а во время Гражданской войны 1861-1865 гг. получил даже приглашение от президента Линкольна возглавить борьбу северян против сил рабовладельческого Юга.

Осмотрев достопримечательности парка, я вышел на Бродвей и заглянул в «Тауэр Рекордс», по-видимому, филиал того большого магазина, что расположен рядом с Линкольн-центром. Здесь тоже богатый выбор музыки разных жанров и направлений, в том числе джаза и классики. По Бродвею я пошел на север, где между 14-й и 17-й улицами находится другой зеленый островок города – Юнион-сквер. На углу 10-й улицы мое внимание привлекла необыкновенно красивая церковь, построенная в готическом стиле. Это одна из известных нью-йоркских церквей – Грейс (1842). Церковь знаменита не только своими архитектурными формами, но и концертной деятельностью: два-три раза в месяц здесь проводятся концерты органной, хоровой и симфонической музыки, исполняются произведения Палестрины, Букстехуде, Баха, Гайдна, Шуберта, Малера, Орфа, Онеггера и других композиторов. Так, в день Всех Святых здесь будет исполнена «Месса лорда Нельсона» Йозефа Гайдна.

К Юнион-скверу я подошел в обеденное время. В самом сквере и на прилегающих к нему улицах было многолюдно. Ярко светило солнце, было довольно тепло, несмотря на конец октября. Пройдя через сквер, я оказался у старого павильона, где фермерами велась оживленная торговля овощами и фруктами. Естественно, ассортимент их продукции здесь разнообразней, чем в Розелл-Парке. Сервис тоже на высоте: многие продукты можно попробовать на вкус. Я давно хотел отведать знаменитый американский яблочный пирог – Apple cake – вот мне и представился случай. Пирог, действительно, оказался очень вкусным. Я ел его, запивая кока-колой, а крошки кидал голубям, слетевшимся на угощение, похоже, со всего сквера.

Неподалеку от Юнион-сквера находится другой сквер – Грэмерси, однако атмосфера здесь совсем иная. В самом сквере и вокруг него тихо и спокойно. Слышно пение птиц, шелест листвы и отдаленный шум города, хотя до Бродвея и Пятой авеню совсем недалеко. Дома вокруг сквера невысокие, красивые, а по своей архитектуре напоминают европейские. В их облике есть какой-то неуловимый шарм. Говорят, что в этих домах живут весьма состоятельные люди, а Грэмерси-сквер – их частная собственность. Чтобы прогуляться по его чистым, ухоженным дорожкам нужно иметь свой ключ от чугунной калитки. Сквозь парковую решетку я увидел пожилого мужчину, в гордом одиночестве прогуливающегося по одной и аллей сквера. Вот он медленно подошел к калитке, правда закрывать ее за собой не стал – это сделала за него чернокожая служительница, учтиво раскланявшаяся со степенным мистером. Оказавшись в этот момент рядом с калиткой, я спросил у молодой женщины, можно ли мне зайти в сквер, но получил вежливый отказ: «Извините, сэр, это частное владение».

Все ясно, хорошо, что другие скверы города общедоступны. Например, Мэдисон-сквер-парк, идти до которого всего десять минут. Перед самым парком находится знаменитый нью-йоркский небоскреб Флэтайрон-билдинг – «дом-утюг». Так его прозвали за треугольную форму. Построенный в 1902 году по проекту Даниеля Бёрнхема, он явился, по сути, первым небоскребом города. Особенно красив «дом-утюг», если смотреть на него со стороны сквера – кажется просто невероятным, как он все еще стоит и не падает под напором ветра. Это сейчас никого не удивишь домом высотой в 72 метра, а сто лет назад это впечатляло. Впрочем, и в наше время, благодаря своим архитектурным достоинствам, необычной форме, «Флэтайрон» остается одним из самых известных и «зрелищных» небоскребов.

В районе Мэдисон-сквер-парка много красивых зданий, особенно с его восточной стороны. Это дома двух страховых компаний и здание Верховного суда штата Нью-Йорк. Одно из них (Метрополитен Лайф Иншуэренс Компани) по своей форме удивительно напоминает колокольню с площади Святого Марка в Венеции. Как в любом парке или сквере города, в Мэдисон-сквер-парке много памятников. Американцы не забывают своих великих сограждан – в городах и населенных пунктах страны стоят тысячи монументов. Только в Нью-Йорке и в его пригородах я видел несколько прекрасных памятников, воздвигнутых в честь Дж. Вашингтона, А. Линкольна, Колумба и др. Многие из них являются подлинными произведениями искусства.

По Бродвею и Шестой авеню я прошел к скверу у Нью-йоркской публичной библиотеки и там немного отдохнул. Оставшееся время посвятил прогулке по Таймс-скверу, после чего направился в сторону Парк-авеню, где зашел в католическую церковь и еще осмотрел здание библиотеки Моргана, внешне похожее на дом Фрика.

Вечером съездили с сыном в супермаркет «Эй энд Ар» за продуктами. Время от времени мы покупаем здесь какую-нибудь свежую рыбу. Вот и сегодня мы взяли филе радужной форели (red rainbow trout fillet). Я заметил, что в магазине имеется большой выбор морских продуктов, причем всегда отличного качества; не зря же супермаркет носит девиз: «We’re fresh obsessed» – «Мы одержимы свежестью» (вот где бы поучиться булгаковскому буфетчику Андрею Фокичу из «Мастера и Маргариты», сетовавшего на то, что «осетрину прислали второй свежести», хотя свежесть, как заметил его оппонент, бывает только одна – первая, она же и последняя). Чтобы разобраться в рыбном ассортименте мне даже пришлось записать названия рыб и затем заглянуть в словарь. Таким образом, я узнал, что здесь продаются тунец, палтус, лосось, пикша, камбала, морской окунь, акула мако и многое другое.

Ужинали мы жареной форелью. В сочетании с французским коньяком «Энесси» (Hennessy) она была восхитительна.

В 10 часов утра я пошел на железнодорожную станцию Розелл-парка, что в десяти-пятнадцати минутах ходьбы от дома. Станция – небольшой одноэтажный дом – находится около высокой железнодорожной насыпи, и чтобы пройти на перрон, нужно подняться по лестнице на насыпь. Рядом со станцией расположена большая автомобильная стоянка, а непосредственно перед самим зданием – мини-стоянка для велосипедов. Это очень удобно: многие приезжают на станцию на автомобилях, кто-то – на велосипеде; оставив их здесь, едут дальше на поезде, а по возвращению снова садятся на свои транспортные средства. Интересно, что в Америке, по крайней мере, там, где я был, сравнительно мало мотоциклов и велосипедов. Это не Италия, где двухколесный транспорт более популярен.

На полупустой станции я подошел к кассе и попросил у кассира билет до Ньюарка и обратно. Поскольку здесь можно купить билет и до Нью-Йорка, я постарался довольно четко произнести слово «Ньюарк». Однако женщина все же уточнила: «До Нью-Йорка или до Ньюарка?». Буквально скандируя каждый слог, я снова повторил свою просьбу. На это раз меня поняли, однако в дальнейшем у меня еще не раз возникали проблемы с названием города. И лишь гораздо позже я понял, как поступают местные жители, чтобы слово «Ньюарк» не походило на «Нью-Йорк»: они просто произносят «Нюрк» – и нет никаких проблем!

Поднявшись на перрон, я огляделся по сторонам: сверху Розелл-Парк походил на дачный поселок – городок просто утопал в зелени. Ждать мне пришлось недолго – поезд подошел точно по расписанию. В вагоне моей соседкой оказалась девушка лет двадцати. Я спросил у нее, не знает ли она, где в Ньюарке находится городской музей. Девушка объяснила мне, что на городском вокзале мне нужно пересесть на метро и выйти на станции «Вашингтон-стрит», а там до музея уже рукой подать. «Впрочем, – сказала она, – я еду в ту же сторону и покажу вам дорогу». На вокзале девушка провела меня на станцию метро, помогла купить билет в автомате, и мы вместе стали ждать прибытия поезда. Завязалась непринужденная беседа, и вскоре я узнал, что моя попутчица изучает психологию в университете Ньюарка. Она каждый день ездит на занятия, а живет неподалеку от Розелл-Парка. Разговор продолжался и в поезде, но недолго – мне нужно было выходить. Получив подробные разъяснения о том, как дойти до музея, я поблагодарил будущего психолога и вышел из поезда. Идти оказалось не далеко, поскольку станция метро и музей находились на одной улице. Прямо напротив станции возвышалось несколько высотных зданий. Одно из них принадлежало страховой компании «Прудэншл» – этот небоскреб хорошо был виден из окна поезда, когда я подъезжал к Ньюарку.

Миновав несколько перекрестков, я подошел к музею, который располагался в добротном трехэтажном здании, выходившем фасадом на небольшую площадь с зеленым сквером. К моему великому огорчению музей оказался закрытым. Оказывается, у музея два выходных – понедельник и вторник. Делать нечего: придется просто погулять по городу, слава Богу, день выдался хороший.

Центр Ньюарка чем-то напоминает манхэттенский Гривич-Виллидж: такие же невысокие дома, много зелени, красивые церкви и памятники. Так, в Вашингтон-сквере, что напротив музея, мое внимание привлек памятник Колумбу, поставленный здесь его соотечественниками. Я обошел сквер по периметру и увидел много достопримечательных зданий: викторианский дом известного ньюаркского предпринимателя и мецената Баллантайна (сейчас в нем размещена одна из экспозиций музея), библиотеку, две старые церкви, офисы нескольких компаний.

Неподалеку от сквера расположен Милитари-парк, на территории которого находится самая старая церковь штата – ей, кажется, более двухсот лет и еще много памятников, воздвигнутых в честь воинов, сражавшихся за свободу и независимость Америки.

От Милитари-парка я прошел к университетскому городку. Это, конечно, не Принстон, но тоже один из известных университетов штата. Его многочисленные корпуса окружены зелеными лужайками и скверами. В отличие от Принстонского университета здесь нет старых построек – все здания современные. Рядом с университетом, на Маркет-стрит, находится другое учебное заведение – Эссекс-колледж, а на другой стороне улицы располагаются импозантный муниципальный дворец (он был закрыт на реставрацию) и самый большой из университетских корпусов, именуемый «Рекорд-холл». Погуляв еще немного по центральным улицам города, я вернулся на вокзал, который, как и в Нью-Йорке, называется «Пенн-стейшн». В два часа я сел на поезд линии Рэритен-вели и через 12 минут был в Розелл-парке.

Сегодня вечером исполнился ровно один месяц моего пребывания в Соединенных Штатах Америки.
23 октября, среда
Виталий предложил мне съездить в «русский магазин», который находится в соседнем городке Юнионе. Это продуктовый магазин, а владеет им некто Гейзер, мужчина лет пятидесяти с деловитой хваткой бывшего советского торгового работника. У Гейзера можно купить то, чего нет в обычном американском супермаркете: квашеную капусту, пельмени, маринованные грибы, шпроты, ржаной хлеб, горчицу, хрен, шоколадные конфеты (например, «Мишка косолапый» или «Кара-Кум», правда, бруклинского производства) и многое другое. В общем, чисто «русский товар». Нужно отдать должное владельцу – продукты у него хорошего качества. Поэтому в магазине всегда есть покупатели, и не только русские. Ассортимент товаров довольно разнообразный: мясо, рыба, молоко, сыры, колбасы, кондитерские изделия. Есть здесь и привычные для русского желудка торты типа «Прага» или «Киевский». Не забывает Гейзер и о духовной пище – к услугам покупателей свежие русскоязычные газеты.

24 октября, четверг
Сегодня я решил посетить нижнюю часть Манхэттена – Даунтаун. Немного изменив маршрут, я прошелся по старым улицам Гринвич-Виллиджа: от станции метро Кристофер-стрит до Вашингтон-сквера. На этот раз эти узкие улицы с невысокими трех-четырехэтажными домами почему-то мне напомнили Одессу. Я подошел к фонтану и еще раз полюбовался Триумфальной аркой – освещенная утренним солнцем, она выглядела очень эффектно. Обойдя университетские корпуса с востока, я вышел на тихую, почти безлюдную улицу Ла Гуардиа. Здесь я увидел бюст, поставленный в память о Фиорелло Ла Гуардиа (1882-1947), с 1934 по 1945 год бывшего мэром Нью-Йорка. Итальянец по происхождению, он был одним из верных последователей политики президента Рузвельта, а в годы Второй мировой войны возглавлял гражданскую оборону США. Вообще, итальянцы внесли значительный вклад в развитие американской культуры и науки. Достаточно вспомнить имена таких выдающихся представителей итальянской нации, живших и работавших в Соединенных Штатах, как певцы Энрико Карузо, Марио Ланца, Фрэнк Синатра, дирижер Артуро Тосканини, звезда немого кино Родольфо Валентино, физик, лауреат Нобелевской премии Энрико Ферми. К этому списку можно еще прибавить недавнего мэра Нью-Йорка Рудольфа Джулиани, вложившего немало труда для благоустройства и процветания города, заслужившего глубокое уважение и признание.

Покружив по этому району, я спустился до широкой Хьюстон-стрит и, перейдя ее, оказался в знаменитом Сохо. «Сохо» расшифровывается просто: «южнее Хоустон-стрит» (South of Houston Street – SoHo). Это квартал, в котором находятся многочисленные картинные галереи, студии художников, шикарные бары и оригинальные магазины. На небольшом отрезке Спринг-стрит я насчитал с десяток таких галерей. В одной из них была организована выставка-продажа картин художника Кентона Нельсона. Все выставленные картины (25) были написаны в одном стиле и не произвели на меня особого впечатления. Лучшими оказались полотна, вывешенные в двух небольших комнатах. Одна их них – вид Венеции – была написана довольно изящно и со вкусом. Естественно, и цена была соответствующей. Я заглянул еще в две галереи. Они напоминали маленькие художественные музеи; здесь были выставлены не только картины, но и скульптуры, среди которых встречались довольно приличные работы (цены – от пяти до тридцати тысяч долларов и выше).

Я вышел на Бродвей. Мой путеводитель рекомендовал осмотреть дома так называемой «чугунной архитектуры», которых здесь было немало. Дома действительно оказались довольно интересными и необычными по своей конструкции: балконы, наружные лестницы и своды были выполнены из чугуна. Более того, из чугуна отлиты стены фасада – с колоннами, пилястрами и прочими архитектурными элементами. Глядя на них, вы никогда не скажите что это металл. И лишь приложив к стене магнит, вы убедитесь, что это не камень. Большинство этих домов было построено в конце XIX – начале XX века. Когда-то Нью-Йорк сильно страдал от пожаров, и городские власти обязали строителей устанавливать на домах наружные лестницы, которые не столько украшали, сколько обезображивали и обезличивали дома. Вот тогда-то архитекторы и придумали способ, как придать своим домам более или менее приличный вид – появилась «чугунная архитектура». Кроме того, использование сборных чугунных конструкций значительно упрощало процесс строительства, да и было экономически выгодным.

На Гранд-стрит я повернул налево, в сторону «Маленькой Италии» (Little Italy). Здесь мое внимание привлекли два здания – бывшее Главное полицейское управление и банк. Первое из них выглядело настоящим дворцом. Построенное в 1908 году в стиле французского ренессанса, оно впоследствии было переделано в роскошные апартаменты, цены на которые достигали 1.8 миллионов долларов. Второе здание мне удалось даже осмотреть внутри. Бывший банк перестраивался в ресторан, дверь главного входа была не закрыта, и я рискнул войти. В огромном зале полным ходом шли отделочные работы, но уже сейчас было видно, что ресторан будет класса люкс: высокий двухсветный зал, росписи стен, великолепный дизайн. Никто не сделал мне замечание, я спокойно стоял в зале и осматривал его.

Хотя этот район и называется «Маленькой Италией», но итальянского присутствия я здесь не заметил – кругом были китайцы: они плотным кольцом обложили район и это кольцо все время сжимается. И только оказавшись на Малбэри-стрит (Mulberry Street), я ощутил дух Италии. Вдоль обеих сторон улицы непрерывной чередой следовали рестораны, бары, кафе, магазины. И названия итальянские, и надписи на итальянском – чем не Италия! Однако, зайдя в один из ресторанов и заговорив с персоналом на итальянском языке, я обнаружил, что говорят здесь преимущественно на английском. Все ясно: ресторанами владеют потомки иммигрантов, многие из которых уже не владеют родным языком. В одном из кафе мне повезло – девушка, стоявшая за стойкой бара говорила по-итальянски. Она родилась на Сицилии, но давно уже живет в Америке и говорит по-английски, но язык предков не забывает. Зовут ее Кэрол, хотя на самом деле она Карла. Вот так, постепенно, итальянцы превращаются в американцев. Неутешительны и данные энциклопедии «Американа»: из 12 миллионов проживающих в США итальянцев только 1.3 миллиона говорит в семье на родном языке.

Выпив чашку каппуччино, приготовленного в лучших традициях итальянских кулинаров, я вернулся на Гранд-стрит и пошел в сторону Нижнего Ист-Сайда. Здесь уже ничто не напоминало об Италии, зато все сильнее обозначался китайский колорит. Кругом звучала китайская речь. Причудливые иероглифы на вывесках постепенно вытесняли надписи на английском. Сотни магазинов и лавок вели оживленную торговлю фруктами, овощами, рыбой и прочей снедью. Расторопные продавцы приветливо улыбались покупателям. Нужно отдать должное китайским торговцам: их товар был хорошего качества, а цены ниже, чем в супермаркетах. Я заглянул в рыбную лавку – какой только рыбы там не было! Такое же изобилие продуктов можно увидеть и в других магазинах. Местные жители хвалят китайцев за их честность и исключительное трудолюбие. Однако Чайнатаун и прилегающие к нему районы уже перенаселены китайцами: по самым скромным подсчетам, проведенным в конце 90-х годов, только в Чайнатауне их проживает не менее 150 тысяч, и это количество с каждым годом растет.

По Гранд-стрит я дошел до Орчард-стрит – известного еврейского квартала. Не увидев здесь ничего достопримечательного, кроме офисов и магазинов, часть которых принадлежала китайцам, я снова вернулся на Малбэри-стрит и пошел по ней в сторону Канал-стрит. Название выбрано не случайно – раньше на месте этой улицы проходил канал, проложенный еще голландцами – большими специалистами в этом деле. И тут я увидел чисто китайскую постройку – шестиэтажное здание с ярко-красными колоннами, причудливым росписями и крышей, как у пагоды. Это уже Чайнатаун. На Канал-стрит и на прилегающих к ней улицах находится множество китайских ресторанов, магазинов и лавочек. Эти рестораны пользуются у ньюйоркцев популярностью: как ни как экзотика, да и не дорого.