БЕСЕДА С Ф. РУЗВЕЛЬТОМ В ТЕГЕРАНЕ

Имеются два вопроса, которые мы не обсудили. Об одном из них я уже говорил с маршалом Сталиным – это вопрос о создании мировой организации в послевоенный период.

Мы придаем большое значение причине, по которой мы вступили в войну. Я понимаю историческую разницу между нашей и русской точками зрения в отношении Польши. Но у нас Польше уделяется большое внимание, так как нападение на Польшу послужило тем, что заставило нас предпринять нынешние усилия. Я также очень хорошо понимал положение России в начале войны, и, принимая во внимание нашу слабость в начале войны и тот факт, что Франция изменила данным ею гарантиям Чехословакии, я понимаю, что Советское правительство не могло в этих условиях рисковать своей жизнью.

Но теперь другое положение, и я надеюсь, что если нас спросят, почему мы вступили в войну, мы ответим, что это случилось потому, что мы дали гарантию Польше. Я хочу напомнить приведенный мною пример о трех спичках, одна из которых представляет Германию, другая – Польшу и третья – Советский Союз. Все эти три спички должны быть передвинуты на запад, чтобы разрешить одну из главных задач, стоящих перед союзниками, – обеспечение безопасности западных границ Советского Союза.

Сталин. Вчера не было разговора о переговорах с польским правительством. Вчера разговаривали о том, что нужно предписать польскому правительству то-то и то-то. Я должен сказать, что Россия не меньше, а больше других держав заинтересована в хороших отношениях с Польшей, так как Польша является соседом России. Мы – за восстановление, за усиление Польши. Но мы отделяем Польшу от эмигрантского польского правительства в Лондоне. Мы порвали отношения с этим правительством не из-за каких-либо наших капризов, а потому, что польское правительство присоединилось к Гитлеру в его клевете на Советский Союз. Все это было опубликовано в печати. Какие у нас могут быть гарантии в том, что эмигрантское польское правительство в Лондоне снова не сделает то же самое? Мы хотели бы иметь гарантию в том, что агенты польского правительства не будут убивать партизан, что эмигрантское польское правительство будет действительно призывать к борьбе против немцев, а не заниматься устройством каких-либо махинаций. Мы будем поддерживать хорошие отношения с правительством, которое призывает к активной борьбе против немцев. Однако я не уверен, что нынешнее эмигрантское польское правительство в Лондоне является таким, каким оно должно быть. Если оно будет солидаризироваться с партизанами и если мы будем иметь гарантию, что его агенты не будут иметь связей с немцами в Польше, тогда мы будем готовы начать с ним переговоры.

Черчилль говорит о трех спичках. Я хотел бы спросить, что это означает.

Мое предложение гласит:

«В принципе было принято, что очаг польского государства и народа должен быть расположен между так называемой линией Керзона и линией реки Одер, с включением в состав Польши Восточной Пруссии и Оппельнской провинции. Но окончательное проведение границы требует тщательного изучения и возможного расселения населения в некоторых пунктах».

Сталин. Русские не имеют незамерзающих портов на Балтийском море. Поэтому русским нужны были бы незамерзающие порты Кенигсберг и Мемель и соответствующая часть территории Восточной Пруссии. Тем более, что исторически – это исконно славянские земли. Если англичане согласны на передачу нам указанной территории, то мы будем согласны с формулой, предложенной Черчиллем.

Черчилль. Это очень интересное предложение, которое я обязательно изучу.
Советский Союз на международных конференциях

периода Великой Отечественной войны…Т. 2.

С. 145–150.
Примечание. Европейская консультативная комиссия (ЕКК) («лондонская»), была учреждена правительствами СССР, Англии и США решением Московской конференции министров иностранных дел трех держав (19–30 октября 1943 года). На комиссию возлагалась задача «изучать европейские вопросы, связанные с окончанием военных действий, которые три правительства признают целесообразным ей передать, и давать трем правительствам по ним объединенные советы». В конце 1944 года к ЕКК присоединился представитель Франции. В августе 1945 комиссия распущена.

«Линия Керзона» – условное наименование восточной границы Польши, рекомендованной 8 декабря 1919 года Верховным советом союзных держав. При выработке этой «линии» в основу было положено решение включить в состав территории Польши лишь этнографически польские области. 12 июля 1920 года английский министр иностранных дел Керзон обратился к Советскому правительству с нотой, в которой говорилось: «Линия эта приблизительно проходит так: Гродно – Яловка – Немиров – Брест-Литовск – Дорогуск – Устилуг, восточнее Грубешова, через Крылов и далее западнее Равы-Русской, восточнее Перемышля до Карпат». 16 августа 1945 года в Москве между СССР и Польшей был подписан договор об определении советско-польской границы, согласно которому она в целом былаустановлена по «линии Керзона» с некоторыми отклонениями в пользу Польши.

* * *
После возвращения из Тегерана в Москву первый секретарь посольства США и ведущий специалист государственного департамента по России Ч. Болен, переводивший на встречах в Тегеране, подготовил на основании своих записей специальный меморандум в госдеп:
«МЕМОРАНДУМ ПЕРВОГО СЕКРЕТАРЯ ПОСОЛЬСТВА В СОВЕТСКОМ СОЮЗЕ (БОЛЕН)
СЕКРЕТНО Москва, Декабрь 1943.
Ниже приводятся несколько случайных ремарок, имевших место во время обедов и ужинов президента, премьер-министра и маршала Сталина, которые не были настолько важными, чтобы попасть в меморандум или стенографию конференции; либо были лишь кратко упомянуты. Они подаются здесь ради возможного общего интереса.

Во время ужина, данного маршалом Сталиным 29 ноября, на котором Сталин был столь усерден в своих нападках на премьер-министра, он сказал Черчиллю, что рад только одному – что г-н Черчилль никогда не был либералом. Это было сказано с выражением величайшего презрения к слову «либерал». Сомнительно, что президент слышал это высказывание, поскольку заметил, что чувствует себя где-то между двумя политическими точками зрения, представляемыми маршалом и г-ном Черчиллем.

Во время того же самого ужина обсуждалось Мюнхенское соглашение, и премьер-министр заметил, что в свое время у него были точно такие же взгляды, как у Советского правительства – относительно глупости и постыдности Мюнхенского соглашения. Сталин ответил, что лично он никогда не верил в то, что чехи намерены воевать; что он посылал нескольких советских авиационных экспертов для рассмотрения вопроса об использовании Красными ВВС чешских баз на случай войны; и они доложили, что чехи воевать не будут. Он сказал, что знает, что это не согласуется со взглядами г-на Черчилля. Позднее, во время дискуссии, в ответ на высказывание премьер-министра о том, что – по его признанию – после предыдущей войны он сделал все возможное, чтобы предотвратить распространение большевизма в Европе и насаждение коммунистических режимов, маршал Сталин иронично заметил, что г-ну Черчиллю не стоило так сильно волноваться, ибо они (русские) обнаружили, что это вовсе не просто – насаждать коммунистические режимы.

В одном из своих тостов за сотрудничество трех стран на ужине 30 ноября, который он давал в британской миссии по поводу своего дня рождения, премьер-министр заметил, что земной шар меняет свой цвет лица и что может быть найдена почва для схождения различных цветов. Он заметил, в этой связи, что у Великобритании «розовеет» цвет лица. Сталин прервал его высказыванием: «Это – признак здоровья». Г-н Черчилль согласился, при условии, что процесс пока не зашел так далеко, чтобы привести к гиперемии (кровозастою, закупорке сосудов. – Ред.).

На ужине в британской миссии Сталин сослался на президента и Черчилля как на своих «боевых друзей», или «товарищей по оружию», но касательно Черчилля добавил: «если только возможно для меня считать своим другом г-на Черчилля».

На политической встрече 1 декабря, когда обсуждался вопрос советско-польской границы, маршал Сталин проявил большой интерес к картам, подготовленным госдепартаментом, и в особенности той, которая показывала этнологическую композицию восточной Польши. Он прошел вокруг стола, чтобы изучить эти карты, и спросил г-на Болена, кем сделаны эти карты и на основе какой статистики. Г-н Болен сказал ему, что они начерчены в такой объективной и научной манере, в какой только возможно, на основе наилучших из доступных данных. Маршал Сталин ответил, после того как ему объяснили карту, что она выглядит так, как будто использовалась польская статистика. Г-н Болен повторил, что использовалась наилучшая доступная статистика, но поскольку соответствующие зоны были частью Польши с 1920 по 1939, большинство доступных данных были, конечно, польскими. Маршал Сталин сделал достаточно смутную ссылку на какую-то британскую статистику по этому вопросу, но не стал дальше развивать эту тему.

На ужине 1 декабря, когда в окончательный вид приводилась декларация по Ирану, сверялись русские тексты с британскими и т.д., возникла дискуссия между маршалом Сталиным и премьер-министром относительно использования слова «Персия». Премьер-министр сказал, что предпочел бы слово «Персия» слову «Иран» в декларации и что он дал указания британскому МИДу использовать во всех британских публичных документах слово «Персия», дабы избежать путаницы между Ираком и Ираном. Маршал Сталин отмахнулся от этого утверждения посредством ремарки, что название страны, в которой они пребывают, – Иран и никакое другое. Президент также настоял на использовании слова «Иран» в декларации, и тогда премьер-министр сказал, что сдается. Когда пришло время подписывать декларации, Сталин настоял, чтобы Черчилль подписал первым, дабы – сказал он – избежать дальнейших споров относительно обозначения страны, в которой они находятся.

Во время ужина, когда президент заметил касательно хитрости янки-торговцев, маршал Сталин ответил, что русская поговорка гласит: «Ни одному еврею не выжить в Ярославле из-за хитрости купцов в этом городе»¹.

Ближе к концу ужина, когда маршал Сталин, очевидно утомленный и по этой причине не в лучшем чувстве юмора, внимательно изучал русский текст коммюнике с советским переводчиком Павловым и г-ном Молотовым, президент позвал г-на Болена, чтобы передать ему сообщение для перевода маршалу². Сталин, услышав, что его перебивают, сказал, не глядя через плечо: «Ради Бога, дайте нам закончить эту работу». Потом, когда он повернулся и понял, что обращение исходило от президента Соединенных Штатов, в первый и единственный раз за всю конференцию он показал смущение и быстро вернулся вновь к изучению коммюнике. Высказывание не было переведено президенту» (FRUS: The Conferences at Cairo and Teheran, 1943, P.836-838).