Литература контрольные вопросы опосредующая роль языка в процессе познания
жүктеу/скачать 2.85 Mb.
|
| Переходим к центральной и наиболее дискуссионной проблеме развития аналитизма: смешению падежных флексий. Кратко представим материал. Наиболее частотным является употребление родительного падежа множественного числа существительных на -и, -ы (уроки, регионы и др.) вместо предложного: в других языков, в двух чемоданов, в городах и поселков, в регионов России, об этих прогульщиков, пока ни о каких выводов говорить нельзя, в таких сложных вопросов, во многих театров страны.
Отмечается употребление предложного падежа вместо родительного: до двух тысяч фунтов стерлингах, в речи мхатовцах, что касается импрессионистах и др. Специалисты отмечают также межсловный сингармонизм флексий, например: Подойди в церкви к отцу Илью. Многие лингвисты имеют собственные коллекции подобных употреблений. Наиболее типизированные классификации с паспортизацией материала представлены в работах М.Я. Гловинской [Гловинская 1996, Гловинская 1998]. Фиксация смешения падежей началась в 1970-е гг. и стала массовым явлением в 1990-е и в начале XXI века. Смешение падежей остается незамеченным, неосознаваемым как со стороны говорящих, так и со стороны слушающих. Самопоправки говорящих отмечаются, но редко. Существенно также, что смешение падежей в подавляющем большинстве случаев наблюдается в устной речи. М.Я. Гловинская приводит единичные примеры из письменных текстов: в западных южнорусских говоров (доктор филологических наук написал в статье и сразу заметил ошибку); в наших материалов (соавтор заметил ошибку) [Гловинская 1998, 313). В подавляющем большинстве случаев смешение падежей в письменной речи категорически не допускается и воспринимается как досадная опечатка. Действие внутренних законов развития языка составляет особую область проявления сознательного и бессознательного в речи носителей языка. В данном случае возникает противоречие между неосознанностью смешения падежей со стороны говорящих и слушающих в устной речи и недопустимостью, т.е. осознанностью этих же явлений в письменной речи. Более того, если обратить внимание слушающих и говорящих на смешение падежей, они назовут это смешение безграмотностью и не поверят, что сами могут так сказать. Между тем, если в течение хотя бы одного-двух часов внимательно и направленно послушать радио- и телепередачи, а также речь своих собеседников в разных речевых условиях, многое будет замечено (так было много раз!), т.е. произойдет преодоление бессознательного. Развитие аналитизма – процесс длительный. Но как быть с нормой? Ведь языку приказать нельзя. Конечно, в письменной речи необходимо соблюдать нормативное употребление падежей, а те процессы, которые происходят в устной речи, необходимо понимать, наблюдать, не упрекать и не переучивать носителей языка. Относительная стабильность языковой ситуации будет обеспечена тем, что и слушающие, и говорящие не осознают ненормативность обусловленную внутренними законами развития языка. В современной речи в области фонетики также есть неосознаваемые факты произношения, широко наблюдаемые на радио и телевидении, в научной, публицистической и разговорной речи. Это ненормативное произношение типа: сотрудни[к’и]ми, художни[к’и]ми, заложни[к’и]ми, малъчиш[к’и]ми, [к’и]питализм, с моими [к’и]лле[г’и]ми и др. Как видно из примеров, особенность произношения заключается в смягчении заднеязычных перед слогом с мягкими согласными. С точки зрения восприятия это можно назвать расширением «иканья». Аналог такого произношения имеется в русских говорах, но связь с географическим происхождением говорящего отсутствует. Это непрямое диалектное влияние, отличающееся «заразительностью», которую можно метафорически назвать фонетическим вирусом. Произношение типа художни[к’и]ми, ре[к’и]мендация варьируется с нормативным произношением у одного и того же говорящего. И опять надо отметить, что описанное ненормативное произношение не осознается ни говорящими, ни слушающими и таким образом не мешает разборчивости речи. В процессе обсуждения излагаемого материала в области морфологии и фонетики нередко спрашивают: а какова статистика, проводились ли социологические опросы? В ответ приходится объяснять, что правомерность социолингвистических опросов зависит от материала исследования. Так, например, к середине XX века стали употребляться нулевые формы падежей и появились варианты: сто граммов (традиционная норма) и сто грамм (новообразование), два кило апельсинов и два кило апельсин и т.д. Социологический опрос (как вы говорите?) показал рост нулевых флексий и в то же время неравномерность их распределения в разных группах слов [РЯСО 1968, 3, 66–84; Гловинская 1998, 307]. Материал с нулевыми флексиями падежей инициировал выбор, сопоставление, размышление. Но на вопрос «как вы скажете: об этих художниках или об этих художников, художниками или художни[к’и]ми?» носитель языка без колебаний выберет то, что нормативно, и не поверит в возможность другого. На этом материале социологические опросы мало эффективны. Необходимы другие сведения, которые добываются не с помощью опросов, а путем наблюдений. · Кто говорит? – Знаем, что говорят представители разных социальных слоев с разным уровнем образования: журналисты, вузовские и школьные преподаватели, студенты, врачи, продавцы и др. · В каких речевых ситуациях говорят? – Знаем, что в разных речевых ситуациях: дома, на улице, на лекциях, на заседаниях ученых советов, по радио и телевидению (журналисты и их собеседники). · Есть ли колебания в нормативном/ненормативном употреблении падежей и в расширении «иканья»? – Знаем, что нормативность/ненормативность может чередоваться в речи одного и того же говорящего. · Осознают ли говорящие ненормативность своей речи? – Знаем, что в большинстве случаев не сознают, самопоправки отмечаются в редких случаях. · Как реагируют носители языка, если им объяснить их ненормативность речи («в двух контрактов», «полити[к’и]ми»)? – Знаем, что считают это безграмотностью и не верят, что могли такое сказать. · Можно ли перевоспитать носителя языка в этой области? – Знаем, что осознание и самоконтроль сократят количество ненормативных, но в минуты ослабления самоконтроля автоматизм действия внутренних законов развития языка сделает свое дело, и образованный филолог скажет: ...в других языков мне это не встречалось... Меня ре[к’и]мендовали в аспирантуру... Можно выделить сферы русской устной речи, которые, с точки зрения восприятия структуры, долгое время оставались неосознанными. Это сферы устной речи, интонационной системы и ее связей с грамматикой и лексикой. Приведем отдельные факты. В 1973 году была опубликована коллективная монография «Русская разговорная речь» (под редакцией Е.А. Земской, АН СССР). Расшифрованный материал, как рассказывал М.В. Панов, привел в состояние шока тех, речь которых была записана (журналисты, педагоги, врачи и др.). Тогда включили магнитофон, и постепенно эти люди стали замечать особенности разговорной речи не только у себя, но и у других. Произошло преодоление бессознательного владения языком. Дело в том, что представление о норме формировалось на материале письменной речи, которая развивается в пространстве (главным образом на плоскости) и воспринимается зрением: можно перечитать, вникнуть, улучшить. Устная речь развивается во времени (миллисекунды, секунды, минуты) и воспринимается на слух, избегает синтаксических усложнений и связок, для понимания которых требуется возвращение к предшествующим частям. Информация развивается порциями, используется принцип нанизывания, как говорят историки русского синтаксиса XVI–XVII веков. Подготовленные материалы радио и телевидения учитывают условия развития и восприятия устной речи. В устных интервью и репортажах увеличивается объем устной разговорной речи, появляются грамматические несогласованности словоформ, перебивы, повторы. «Смысл превалирует над формой», – обобщает чешский лингвист В. Барнет [Лаптева 1999]. И все же такая речь на слух воспринимается лучше, объемнее по сравнению с устной речью с усложненными синтаксическими структурами. Здесь проходит еще одна граница между нормами письменной и устной речи. Переходим к вопросу о сосуществующих вариантах произношения. Это та сфера, где рекомендации редакторов радио и телевидения не всегда можно назвать корректными. Происхождение сосуществующих вариантов в области словесного ударения в большинстве случаев понятно: это результат слияния той или иной морфемы под ударением, например, корня, суффикса или приставки. Так, например, на произношение слова обеспечение влияет ударение в корне слов обеспéчить, обеспéченный, а на произношение обеспечéние влияет ударный суффикс -éни- в таких словах, как решéние, увлечéние. Аналогично на произношение одноврéменно, одноврéменный влияют: врéмя, врéменный, а на одновремéнно влияет ударный суффикс -éнн- в словах совремéнный, постепéнный и др. Приведенные выше сосуществующие варианты произношения с научной точки зрения равноправны. Специалисты по СМИ имеют право выбрать, отдать предпочтение одному из вариантов и рекомендовать как норму. В начале XXI века редакторы СМИ рекомендуют ударение в корне слова, т.е. обеспéчение, одноврéменно, обрýшение. Но значительная часть носителей литературного языка, людей знающих, образованных автоматически будет следовать своим нормам: обеспечéние, одновремéнно. И это не будет ошибкой, это будет равноправный выбор равноправного варианта. В этом пункте проявляется этическая проблема для редакторов СМИ. Рекомендации возможны, но упреки и обвинения будут свидетельствовать о недостаточных знаниях, об истоках сосуществующих вариантов. Влияние суффикса на практике окажется сильнее указаний. Избирательный подход требуется также по отношению к сочетаниям чн/шн – достато[ч’н]о или достато[шн]о. Примерно через 20–30 лет наблюдается смена произношений этих сочетаний. И здесь возможны лишь рекомендации (в начале XXI века частотны [ч’н]). Избирательный подход требуется и для норм в произношении заимствованных слов: [тéр]мин или [т’éр]мин и др. Еще в середине XX века распространенным было произношение мягкого [т’], казалось бы, заимствованное слово «обрусело» и будет существовать в таком звучании, но ожидания не оправдались, колебания (и не только в этом слове!) продолжаются. Видимо, воздействует общее соотношение твердых/мягких согласных в звуковой системе языка. Переходим к рассмотрению той части проблематики, которая связана с качеством речи, т.е. оптимальных реализаций интонационно-звуковых средств, обеспечивающих хорошее понимание. Качество полностью контролируется говорящим и может быть определено в системе признаков со знаком плюс или минус. Основные из этих признаков: · Четкость/нечеткость артикуляционных переходов от звука к звуку – к слогу – к слову – к концу предложения. При этом необходимо дозировать речь, о которой говорят: «сыпет, как горох». Нечеткость ведет к образованию «культи» звука, когда артикуляция звука намечается, но не реализуется или не доводится до конца. Следующая ступень – компрессия слова, когда не произносятся один, два, три слога, при этом звуки, оформляющие провалы слогов, тоже являются неполноценными. При чтении текста вслух, как известно, глаза читающего опережают его голос на несколько слов. Эта закономерность называется «объем глаза-голоса» [Шварц 1941; цитируется по: Гловинская 1966, 166–169]. При качественном чтении объем глаза-голоса не мешает разборчивости речи, более того, создает перспективу строки. При компрессии слова глаз «выхватывает» последующие звуки и слоги и пропускает предшествующие, что нередко приводит к бессмысленному сочетанию слов, например: раздалась очередь из автоматов → раздалась очередь из томатов; страна восходящего солнца → страна ходящего солнца; он отстаивал свое право → он оттаивал свое право; это вызывает недоверие → это взывает дверие; экономические проблемы → комические проблемы (культя звука + компрессия слова). Русский язык имеет большие возможности подобных сочетаний. Продолжим перечень признаков качества речи. · Умение/неумение держать основной тон и интенсивность звука до конца предложения, односинтагменного и многосинтагменного. При неумении образуются звуковые ямы в середине и в конце предложения, чаще всего в постцентровых частях интонационных конструкций. Конечно, при неоднократном прослушивании в записи на пленку все можно понять, но в потоке речи – трудно, тем более если учесть, что русский язык – флективный. · Качество речи зависит от умения/неумения владеть речевым дыханием. Умение заключается в том, что говорящий незаметно (автоматически) делает вдох в начале и в середине предложения так, чтобы воздушная струя была достаточной для произношения нужного количества слов: одного, трех, десяти. Например, следующее предложение можно произнести в составе одной интонационной конструкции – ИК-2, которая характеризуется усилением словесного ударения на гласном центра, обозначенного жирным шрифтом и красным цветом: Все его проблемы сводятся к тому, что еще не заказан номер гостиницы в Петербурге! Для этого необходимо сделать вдох и начать предложение с более высокой точки, постепенно снижая уровень тона по направлению к интонационному центру. ИК-2 передает активизацию эмоционального состояния говорящего (не заказана гостиница?) Конечно, это предложение можно расчленить на две и на три интонационно-смысловых части с использованием разных видов интонации незавершенности. Неумение владеть речевым дыханием приводит к необоснованному выделению слов, создает навязчивую и громоздкую смысловую перегрузку, утомляет слух. Четкость артикуляционных переходов, умение держать основной тон и интенсивность звука, владение речевым дыханием – это признаки первой необходимости для формирования приемлемого и общедоступного качества речи. · Качество речи зависит от умения/неумения использовать систему интонационных средств: это членение предложения на интонационно-смысловые части, типы интонации (интонационные конструкции), интонационная синонимия и др. [Брызгунова 1984; 1997]. Но это уже отдельная тема. Подытоживая первостепенные (в настоящее время) признаки качества речи со знаком плюс, необходимо обратить внимание на их контролируемость, достижимость и зависимость от воли говорящего. Сегодня проблемы качества речи более актуальны, чем спор о склоняемости/несклоняемости топонимов или о выборе сосуществующих вариантов произношения, поскольку качество речи связано с пониманием слова и предложения.
ЛИТЕРАТУРА Аванесов Р.И. Русская литературная и диалектная фонетика. М., 1974.
КОНТРОЛЬНЫЕ ВОПРОСЫ 1. Различие понятий: законы языка и законы о языке.
«Перевод – самый глубокий способ чтения». Габриэль Гарсия Маркес ОПРЕДЕЛЕНИЕ ПОНЯТИЯ «ТЕКСТЫ СМИ» КЛАССИФИКАЦИЯ ТЕКСТОВ СМИ ОСОБЕННОСТИ ЯЗЫКА МАССОВОЙ КОММУНИКАЦИИ И ПРОБЛЕМЫ ПЕРЕВОДА ПЕРЕВОД И ПОНИМАНИЕ МЕСТО ПЕРЕВОДА ТЕКСТОВ СМИ В ОБЩЕЙ КЛАССИФИКАЦИИ ВИДОВ ПЕРЕВОДА ЛИТЕРАТУРА КОНТРОЛЬНЫЕ ВОПРОСЫ ОПРЕДЕЛЕНИЕ ПОНЯТИЯ «ТЕКСТЫ СМИ» Сегодня, когда средства массовой информации оказывают такое огромное влияние на жизнь общества, на сознание и представления людей, а также на национальные языки и культуры, когда так много зависит от оперативности и адекватности передачи информации, – как никогда актуальной становится проблема перевода текстов СМИ. Причем в свете переводческих задач под «текстами СМИ» – в самом широком толковании этого понятия – следует понимать не только газетно-журнальные тексты (т.е. произведения представителей так называемой «пишущей прессы»), но и разнообразные звучащие материалы: радио- и телерепортажи, интервью, различные программы, ток-шоу, фильмы и т.п. – то, что иногда называют «электронной прессой». Понятие «электронной прессы» в последние годы расширилось (или же приобрело дополнительный смысл), включив в себя и Интернет, где представлены если не все, то многие ведущие новостные агентства мира. в начало КЛАССИФИКАЦИЯ ТЕКСТОВ СМИ Среди жанрово-тематического многообразия текстов СМИ легко выделяются типы текстов, характерные как для «пишущей», так и для «электронной» прессы.
Все эти жанрово-тематические разновидности текстов встречаются и в газетах, и в журналах, и в программах радио и телевидения, и в Интернете. Понятно, что каждое из средств массовой информации имеет свои объективные особенности, поэтому каждый из названных выше жанров воплощается в них по-своему. Однако определяющие жанровые характеристики, как правило, сохраняются независимо от средства массовой информации. Иначе говоря, новостной материал будет всегда отличаться от, например, аналитического обзора, комментария или интервью (хотя в телевизионных и радио новостях интервью или комментарий могут стать составной, вернее, «вставной» частью программы новостей). Кроме этих и некоторых других жанрово-тематических типов текстов, являющихся общими для всех СМИ, существуют разновидности текстов, характерных для одних СМИ, но несвойственных другим. Так, например, редакционная статья является принадлежностью «пишущей» прессы, в частности газеты. То же относится и статьям другого рода – критическим, обзорным и т.п., которые по определению являются газетно-журнальным жанром так же, как, например, письма читателей и некоторые другие, сугубо письменные разновидности текстов СМИ. В этом смысле Интернет – в чисто техническом смысле «электронное» СМИ – по своим жанровым характеристикам тяготеет к газетно-журнальной прессе. Понятно, что своими особыми жанрами обладают и радио, и телевидение, особенно последнее, где наличие зрительного ряда невероятно расширяет возможности передачи информации и возможности воздействия на аудиторию. Помимо общих для всех СМИ (но совершенно особо преломляющихся и воплощающихся) жанровых типов, телевидение обладает такими жанрами, как фильм (документальный и игровой), ток-шоу (в записи и в прямой трансляции), телепортрет, теледебаты, прямая трансляция с места события и т.п. В свете проблемы перевода верное определение жанровой принадлежности того или иного текста имеет существенное практическое значение, поскольку от жанровой принадлежности зависят коммуникативная направленность текста и его языковые/стилевые особенности. Адекватный перевод любого текста СМИ (как в узком, так и в самом широком токовании этого понятия) подразумевает верную передачу средствами другого языка не только фактического и сугубо информативного содержания текста, но и его коммуникативной/функциональной направленности. Иначе говоря, коммуникативно-функциональная эквивалентность перевода текстов СМИ не менее важна, чем его (перевода) семантическая эквивалентность. в начало ОСОБЕННОСТИ ЯЗЫКА МАССОВОЙ КОММУНИКАЦИИ И ПРОБЛЕМЫ ПЕРЕВОДА Помимо особенностей, характерных для языка каждого жанра текстов СМИ и отличающих, например, текст аналитической статьи от текста политического комментария или спортивных новостей, можно очертить круг особенностей, свойственных языку СМИ в целом. Поскольку эти особенности во многом и определяют специфику перевода в сфере массовой коммуникации, переводчик должен иметь о них представление еще до того, как он приступает собственно к переводу.
· Высокую степень стандартизации используемых средств: большой процент устойчивых и клишированных выражений, различные журналистские штампы, лексикализованные метафоры, стандартные термины и названия и т.п. (эта особенность прежде всего характерна для новостных материалов и отражает стремление их авторов создать впечатление абсолютной объективности и беспристрастности). Примеры из русскоязычной прессы: Знаменательное событие; как следует из компетентных источников: практика показывает, что; нежелательные последствия; начался/завершился рабочий визит; в ходе рабочего визита; подводя итоги рабочего визита; взаимовыгодное сотрудничество; двустороннее соглашение; государственная программа вооружения; Комитет по делам миграции; знаменательная дата и т.п. Примеры из англоязычной прессы: Tangible results; an invitation to visit Moscow I London I etc.; nuclear tension; UN Security Council; restricted information; a statement issued by; talks are underway between; the discussions are still in their early stages; some observers say I according to some observers; backbench pressure; negotiations are expected to begin... etc. · Экспрессивность языка как способ привлечения внимания читателя, выражения отношения к передаваемой информации, расстановки оценочных акцентов и т.п. (среди экспрессивных, т.е. обладающих особыми коннотациями выражений, можно также встретить речевые клише и штампы); наличие оценочных эпитетов; прямых обращений к читателю (эти особенности чаще всего характеризуют авторские, подписные материалы). Примеры из русскоязычной прессы: Искрометный ответ; к счастью/к несчастью; павлинье самолюбование; безоблачное будущее; аэропорт «Шереметьево», ненавистный иностранцам; эффект разорвавшейся бомбы; как много времени минуло с тех пор!; с горечью замечу, что; с благословения заместителя Главкома ВВС; русская журналистика умерла; вы, возможно уже догадываетесь, о чем пойдет речь и т.п. Примеры из англоязычной прессы: A rather pretentious restaurant devoted to the consumption of caviar; his initial reserve began to evaporate; his politeness was extraordinary; keeping marauding publishers at bay; he was hilarious as the title character in...; a speech of valiant lucidity; the Government has decided to weather the storm of business opposition; the volume of complaints is enormous; the business sector will have to swallow the pill of...; So do not be surprised to hear... etc. · Насыщенность самыми разнообразными реалиями (общественной, политической и культурной жизни), аллюзиями (к литературе, истории, кино и т.п.) и цитатами (реалии характерны как для «анонимных», в том числе новостных материалов, так и для авторских, аллюзии и особенно цитаты – прежде всего для авторской журналистики). жүктеу/скачать 2.85 Mb. Достарыңызбен бөлісу:
|