Литература контрольные вопросы опосредующая роль языка в процессе познания

Оценочность

Оценочность – универсальная черта публицистического стиля. Она не ограничивается пределами лексической системы данного стиля, а пронизывает все ярусы публицистических текстов.
Оценочность как основной стилеобразующий фактор публицистических материалов начинает играть свою роль уже на самой ранней стадии создания текста. Оценочность проявляется в отборе и классификации фактов и явлений действительности, в их описании под определенным углом зрения, в соотношении негативных и позитивных деталей, в специфических лингвистических средствах. Именно такую преобразованную информацию и потребляет читатель.
Оценочность бывает открытой и скрытой. Отличительной чертой новейшей журналистики стал отказ от открытой пропаганды. На смену пропаганде пришло умело завуалированное манипулирование массовым сознанием.
Образцы открытой пропаганды можно найти в основном в оппозиционных изданиях, ориентирующихся на консервацию советской риторической традиции, например: «Вместо народного хозяйства Советского Союза создано нечто, разбивающее вдребезги по три самолета в день, обесточивающее по три города, выводящее ежедневно на улицы по три тысячи оголодавших учителей и врачей, у которых на устах трепещет робкое: “Хлебушка!” Теперь даже Лившиц не может объяснить, почему за десять лет “реформ” в экономике не произошло ничего, кроме крахов, банкротств, “отмываний”... Но, господа, если уж Лившиц молчит, то это – “Великое Молчание”» (Завтра. 2002. № 32). Большинство же современных средств массовой коммуникации отошло от прямого идеологического давления на адресата, используя скрытые языковые механизмы формирования оценки[8].
Оценка может быть имплицитной, т.е. заложенной в значение слова, и эксплицитной, присущей не конкретному слову, а его употреблению.
в начало статьи << >> в начало

Имплицитная оценка

Имплицитные оценки в публицистике – это метафоры, эвфемизмы, «скорненные» слова.
Оценочные метафоры в публицистике призваны организовать общественное мнение, создать у адресата нужный адресанту яркий, зримый образ, суггестивно влияющий на восприятие информации под заданным углом зрения[9]. Этот излюбленный с древнейших времен публицистический прием не устарел, прежним остался и тот «метафорический фонд», из которого современные журналисты черпают средства для создания новейших политических образов. «Появление новой метафоры подготовлено ее традиционными предшественниками в той или иной тематической серии»[10].
Многие новейшие политические метафоры просто переориентированы и вплетены в контекст современной действительности: «предвыборная гонка» (ср.: «гонка вооружения»), «политическая пена» (ср.: «бюрократическая пена»), «гидра организованной преступности» (ср.: «гидра контрреволюции»), «щупальца терроризма» (ср.: «щупальца ФБР») и т.п.
В роли метафор выступают ставшие оценочными исторические номинации «смутное время», «серый кардинал», «империя», дающие негативную окраску явлению и формирующие его социальную оценку, сближаясь по своей цели с политическим ярлыком[11]. Именно оценочная метафора часто становится обобщающим, ключевым словом, которое ложится в основу номинации и окрашивает окружающий его контекст. Например, таким ключевым словом стало существительное «дом» в названии политической партии «Наш дом – Россия», которое было призвано закрепить в сознании граждан положительный образ, ассоциирующийся с конкретной партией и проводимой ею политикой. Ключевое слово несет в себе мощный оценочный заряд, именно оно организует текст для выражения положительной или отрицательной оценки. Например, в статье В. Сологуб «Швыдкая культура» (День литературы. 2002. № 7), критикующей политику в области культуры, метафора «швыдкая» намеренно соотнесена с фамилией министра и является ключевой для всей концепции статьи, заряжающей текст отрицательной оценкой.
в начало статьи << >> в начало

Оценка с помощью эвфемизмов

Эвфемизм – замена слов и выражений, представляющихся говорящему грубыми, неприличными, эмоционально нейтральными синонимами.
Эвфемистические замены – это также действенный публицистический прием создания положительного образа или нейтрализации негативного впечатления для утверждения нужных идей. Например: «Не эмиссия, а расширение денежной массы» – так поправил В. Геращенко Е. Примакова (ОРТ. «Время». 24 окт. 1998).
По данным польской исследовательницы Я. Монкоша-Бошдан, в Польше в период предвыборной кампании в сентябре 1993 г. «были составлены списки слов, которые вообще не следует употреблять или же следует заменять словами-субститутами (это были конфиденциальные рекомендации-инструкции для членов одной партии). Например: капитализм лучше заменить выражением – экономика на реальных основах; не следует говорить о богатстве, а если уж возникает необходимость, то следует заменить выражением нажитое состояние; слово капитал людей шокирует, отталкивает, лучше заменить – деньги, фонды, необходимые для большего накопления денег...»[12].
Все номинации, которые рекомендовалось смягчить, стилистически нейтральны. Но они так долго в советской прессе употреблялись в негативных контекстах, что впитали в себя окружающую их отрицательную оценку. И в памяти читателей подобные слова вызывали негативные впечатления, навеянные устоявшейся коннотацией. Таким образом, эвфемизмы в публицистике часто «корректируют» оценку, при этом маскируя подчас неприглядную сторону события (например, «борьба США с терроризмом», а не «война США в Афганистане»).
в начало статьи << >> в начало

«Скорнение» слов

Для создания оценочных номинаций используется и прием «скорнения» (термин Н.А. Николиной[13]), построенный на контаминации разных слов. В результате этого приема стирается прежняя внутренняя форма слов-доноров и создается новая прозрачная внутренняя форма, ярко выражающая определенную оценку. Так, производные от нейтральных существительных «коммунист» и «демократ» в современных публицистических текстах резко оценочны. Каждое из данных слов послужило опорой для создания целых парадигм резко отрицательных номинаций своих идеологических противников с помощью приема «скорнения»: «КПССовцы», «коммуноиды», «коммунофашисты», с одной стороны, и, с другой, «демокрады», «демонократы», «демозавры» и т.п.
Созданные специально в определенных целях, эти слова уже сами не только окрашивают тексты, но и вносят в них соответствующие сведения о форме речи, коммуникативном задании, взаимоотношениях между общающимися, о самом говорящем, о его отношении к предмету речи: «Елеельцин», «Зюгашвили», «Греф-фрукт». Как отмечают исследователи, такие слова служат средством выражения экспрессивной оценки, чаще всего иронической, и участвуют в языковой игре. Но подобная языковая игра в публицистике связана с прямым воздействием на сознание адресата: яркие образы мгновенно усваиваются и тиражируются в массовом сознании.
в начало статьи << >> в начало

Эксплицитная оценка

Метафоры, эвфемизмы, «скорненные» слова – это имплицитные оценки. Наряду с ними существуют и такие языковые механизмы оценочности, как контекст, квазисинонимическая ситуация и квазицитата, где оценка выражена эксплицитно.
в начало статьи << >> в начало

Контекст

Квазисинонимическая ситуация

Квазисинонимическая ситуация – выстраивание в один ряд слов, сближающихся по смыслу только в рамках определенного контекста. Так, объединение современными СМИ в один ряд слов все эти фашисты, коммунисты, националисты способствует «иррадиации» (распространению) негативного смысла на слово, ранее положительно окрашенное.
Это очень тонкий и удобный для журналиста способ выражения собственной позиции. Например, слово «разведчик» не является языковым синонимом ни к слову «наймит», ни к слову «тайный соглядатай» и, в отличие от последних, имеет нейтральную стилистическую окраску. Но, оказавшись в квазисинонимической ситуации, данное слово «впитывает» в себя негативную коннотацию квазисинонимов: «За ним следят разведчики, наймиты, тайные соглядатаи» (Завтра. 2002. № 32).
Квазисинонимическая ситуация в современной публицистике не только помогает «внедрению» в массовое сознание заданных оценок, но и является способом избежать уголовного наказания за нанесенное журналистом оскорбление, так как квазисинонимы – это не обсценная лексика и не прямо высказанная оскорбительная номинация: «Великую экономику убили, как убивают быка на бойне, – ударом кувалды в лоб. Тушу этого тучного тельца объедали тысячи червяков, Гайдаров, трупоедов, Чубайсов, гиен, березовских...» (Завтра. 2002. № 32).
в начало статьи << >> в начало

Оценка с помощью цитат

M.M. Бахтин писал, что «наша жизненно-практическая речь полна чужих слов: с одними мы совершенно сливаем свой голос, забывая, чьи они, другими мы подкрепляем свои слова, воспринимая их как авторитетные для нас, третьи, наконец, мы населяем своими собственными чуждыми или враждебными им устремлениями»[16].
Если в первых двух случаях, указанных ученым, цитаты и являются собственно цитатами, то в третьем случае мы имеем дело с квазицитатами, т.е. подобиями цитат, в которых присутствует известная доля достоверности, но общий смысл трансформирован под углом зрения интерпретирующего события журналиста, а не собственно автора высказывания.
Таким образом, «вырванные» из контекста цитаты позволяют манипулировать общественным сознанием, так как в них может не быть правды, но всегда есть правдоподобие. Журналисты сокращают цитаты, интерпретируют их, расширяют с помощью журналистского комментария, пересказывают в соответствии со своим коммуникативным намерением: «Вот комментатор Пашков тоном сельского проповедника уверяет нас, что Россия – европейская держава номер один, соорганизатор нового мирового устройства: “Мы нужны всем – и США, и Ирану, и Ираку”. Не важно, что наша нефть по качеству сильно уступает арабской и Штатам нужна, как прошлогодний снег, – главное, появился повод поговорить о блестящем будущем отечественной экономики» (АиФ. 2002. № 7). Именно подобные комментарии позволяют закладывать в цитату дополнительный оценочный смысл.
Зависимая роль цитат наглядно демонстрируется, например, в иронической рубрике еженедельника «АиФ» «Жизнеспособность полит-субъектов»: «В. Геращенко: “Интернет есть, а счастья все равно нет. Оно только внутри”. Внутри Центробанка? Значит, все-таки не в деньгах счастье, а в их количестве?» (АиФ. 2002. № 7).
Поданные таким образом интерпретации цитат нередко требуют, по выражению Т.В. Булыгиной и А.Д. Шмелева, «переинтерпретации», т.е. цитатой задается «лишь общее направление осмысления, а подробности нуждаются в экспликации. Так, точный смысл конфуцианского изречения «Твой сын – это не твой сын...» становится понятен, если продолжить его: «...а сын своего времени»[17].
Как видим, оценочность – ведущая стилеобразующая черта публицистического подстиля, и существует множество разнообразнейших приемов формирования необходимой адресату оценки.
в начало статьи << >> в начало

Идеологема в СМИ

В публицистическом подстиле наиболее ярко проявляется и такая универсалия, как идеологема. Идеологема предполагает целенаправленное воздействие со стороны адресанта (отправителя речи) на сознание адресата (получателя речи) с помощью заранее заданной идеи[18]. Такая идея носит обобщенный характер и ориентирует массовое сознание в заданном направлении. Поскольку «политические взгляды есть неизбежный элемент культуры»[19], постольку утверждение в СМИ определенных идеологем, соотнесенных с политической установкой издания, закономерно.
Идеологемы носят личностный или социальный характер. Личностные идеологемы складываются, например, вокруг руководителя государства, начиная с образа «царя-батюшки» и заканчивая образом президента. Подобные идеологемы укореняются в массовом сознании с помощью стереотипов, тиражируемых СМИ, например: «вождь мирового пролетариата» (о Ленине), «гениальный вождь и учитель» (о Сталине), «генеральный конструктор» (о Хрущеве), «верный ленинец» (о Брежневе), «архитектор перестройки» (о Горбачеве) и т.п. Знаки оценки данных стереотипных номинаций зависят от шкалы ценностей, принятой в каждом конкретном издании.
Социальные идеологемы отражают установки и ориентиры общества на конкретном отрезке его развития. Так, советские социально-политические стереотипы задавались лозунгами: «Мы придем к победе коммунизма», «нерушимая дружба братских народов», «бескризисная плановая экономика» и т.п.
С 1991 года правительство приняло новый политический и экономический курс – отказ от идеи строительства коммунизма и проведение радикальных рыночных реформ в стране. Все это породило новые идеологемы, часто построенные на ироническом переосмыслении прежнего стереотипного фонда либо заполнении его новыми лексемами, например: «светлое капиталистическое будущее», «рынок с человеческим лицом» и т.п. Рождение новых идеологем продиктовано социально-психологическими установками общества на пересмотр своей истории и закрепление в массовом сознании новых ориентиров. Среди множества заданных номинаций, являющихся проводниками определенной политики, можно выделить группу концептуальных (независимо от периодов социального развития) для публицистики идеологем: «образ врага» (внешнего/внутреннего – например, террористы/олигархи; боевики), «образ друга» (страны СЭВ – цивилизованные страны), «светлое будущее» (социализм/капитализм), «светлое прошлое» (социализм/капитализм), «образ политического лидера», «империя зла/ось зла/цивилизованные страны» и т.п. Подобные идеологемы формируются вокруг категорий Добра и Зла, занимающих в иерархии человеческих и общественных ценностей господствующее положение.
Нет строя, который мог бы обходиться без идеологии. Поэтому идеологемы представляются константами, универсалиями публицистического подстиля.
в начало статьи << >> в начало

Образ автора в публицистике

ОСНОВНЫЕ ОСОБЕННОСТИ ПУБЛИЦИСТИЧЕСКОГО ПОДСТИЛЯ НА СОВРЕМЕННОМ ЭТАПЕ

Парадигма отличительных черт публицистического подстиля достаточно обширна. В конкретный исторический период на первый план выдвигаются одни характерные особенности рассматриваемой функциональной разновидности языка, в то время как другие остаются в тени. Так, современные исследователи акцентируют следующие черты, характерные для языка современных СМИ[29]: «американизация» языка СМИ, следование речевой моде, сознательный отход от литературно-языковой нормы и т.п.
Но все же ведущими чертами современного языка публицистики, на наш взгляд, стали интертекстуальность, ирония, языковая игра, что свидетельствует в целом о возросшей экспрессивности данного подстиля, в котором реализуется установка современного автора-публициста на творчество, а не стереотип.
в начало статьи << >> в начало

Интертекстуальность