Лори Хэндленд Голубая луна

— Алло.

Я поморщилась.

— Извини. Какие-то проблемы?

— Ага. Эта Люси Келсо каждый час названивает.

Черт. Тина. Я снова забыла о ней. Очевидно, она до сих пор не объявилась.

— Я ей перезвоню.

— Ты где? — повторила Зи.

— С Манденауэром. Нам нужно было кое-что обсудить.

— Подстрелили кого-нибудь нынче ночью?

— Не-а.

— Ты скоро приедешь?

— Мне нужно еще кое-что сделать.

— Хорошо. Но окажи мне услугу.

— Все, что угодно.

— Включи гребаную рацию. Думаешь, она у тебя просто для красоты?

Зи так сильно швырнула трубку на рычаг, что у меня зазвенело в ушах. Я включила рацию и поймала взгляд Манденауэра.

— Нужно возвращаться к работе.

Он встал:

— Мне тоже.

— И куда вы собираетесь пойти?

Весь этот разговор о монстрах и нацистах беспокоил меня. Я достаточно повидала в жизни, чтобы знать, что зло чертовски сложно — если вообще возможно — убить, и внезапно мне расхотелось выпускать Манденауэра из виду.

— Я должен вернуться к себе и связаться с моими людьми.

— Вашими людьми?

— Другими ягер-зухерами. Они разбросаны по всей планете — с запада на восток и с севера на юг. Я руковожу ими с тех пор, как начал эту миссию. И сейчас мы поддерживаем связь через прекрасный интернет. — Он покачал головой. — Какое изобретение!

— На кого вы работаете? — еще раз спросила я.

— На столь любимое тобой федеральное правительство.

— Соединенных Штатов? — пискнула я.

Манденауэр улыбнулся:

— А что, здесь есть какое-то еще?

Я покачала головой:

— Никогда не слышала о подобном подразделении, связанном с правительством США.

В ответ Манденауэр просто молча приподнял бровь.

Ну да, ясное дело. Секретные войска особого назначения. Но организация по охоте за монстрами и отдел, занимающийся нацистской армией оборотней? Да будет вам!

— Говорите, Клайд не знает, кто вы на самом деле?

— ДПР отправил охотника, каковым я и являюсь. У нас есть связи с департаментами природных ресурсов по всему миру. Таким образом, нас регулярно информируют о всяких странных ситуациях, и мы можем проводить свои расследования, а затем уже разбираться с тем, что обнаружили.

— Но…

Манденауэр поднял руку.

— Подождите.

Манденауэр рассказал то, что мне нужно было знать, чтобы вести себя осмотрительно. Хотя Кадотт и просил меня никому не говорить о том, что он выяснил, но после увиденного и услышанного сегодня вечером время тайн уже прошло.

Я быстро посвятила Манденауэра в теорию Кадотта о Мачи-овишук.

— Злые Маниту, — пробормотал Манденауэр. — И волчий бог. Кадотт может быть прав.

— Но как связаны между собой древняя легенда оджибве и нацистский эксперимент?

— Не уверен. Несколько моих людей проверят информацию. А ты между тем присматривай за профессором.

Я не думала, что с этим у меня возникнут какие-то проблемы.

Манденауэр открыл дверь и остановился.

— Но будь осторожна, — пробормотал он. — Не особо доверяй ему.

— Почему?

— За многие годы я понял, что тот, кто много знает о тайне, часто сам за ней и скрывается.

— Думаете, Кадотт оборотень?

— Возможно.

— И зачем ему рассказывать мне об оборотнях, если он сам один из них?

— Чтобы завоевать твое доверие. А ты никому не должна доверять, Джесси. Только так и можно выжить.

— А почему вы доверяете мне?

Он нацелил на меня винтовку:

— Я всегда могу всадить в тебя серебряную пулю и посмотреть, умрешь ли ты.

— Спасибо, я пас.

Манденауэр улыбнулся и ушел. Не совсем уверена, что он пошутил. Я похлопала по карману, где по-прежнему лежали ключи Тины, поскольку собиралась отправиться к ней домой и разобраться с этим делом, пока оно снова не вылетело из головы. У меня начало появляться плохое предчувствие в отношении Тины.

Вместо того чтобы положить винтовку в сейф, я взяла ее с собой в машину.

Хотя и было уже за полночь, я постучала в дверь Тины, надеясь, что она откроет и возмутится, что ее разбудили. Увы, нет.

Может, она крепко спит, а я вломлюсь к ней. Или, может, она как раз занимается любовью, и я вломлюсь уже к ним. Мне все равно. По крайней мере, я буду знать, что она жива и вычеркну ее из поискового списка.

Я вытащила из кармана ее ключи. Но что-то с грохотом упало на пол. Я наклонилась и подняла ключ, который нашла рядом с погребальным костром волка, сожженного Манденауэром. Держа находку в левой руке, правой я попробовала открыть замок по очереди всеми ключами на связке Тины.

Ни один не подошел.

Я попыталась снова: наклоняла ключи во все стороны и ворочала ими в замке, стараясь, чтобы хоть один его отпер. Может, это были ключи подруги. Ключи от машины. От «Стрижки и завивки». Черт. Придется ждать до утра, чтобы взять у Люси дубликат.

Я сунула связку в карман, а найденный в лесу одиночный ключ переложила из левой руки в правую и — понятия не имею, почему — попыталась открыть им дверь Тины.

Он скользнул прямо в скважину.

Я затаила дыхание и повернула руку. Замок щелкнул. Один легкий толчок, и дверь распахнулась.

Меня захлестнула холодная волна страха, но я все равно переступила порог.

— Тина?

Моя мольба оказался бесполезной. Переходя из одной тихой комнаты в другую, я не уловила ни единого звука и никого не увидела.

Я проверила ее сообщения. Лишь отчаянные просьбы ее парня и Люси перезвонить. Просмотрела почту. Ничего, кроме счетов и рекламных листовок. Я не увидела компьютера. Вероятно, Тина держала его внизу в парикмахерской. Но я была уверена, что Люси уже проверила электронный ящик Тины, если это возможно.

Создавалось такое впечатление, что Тина Уилсон испарилась.

Я раскрыла ладонь и взглянула на ключ. Что все это значило? Меня одолевали мелкие отвратительные подозрения.

Манденауэр убил самку красно-коричневого окраса и сжег тело. А я нашла ключ Тины рядом с костром.

Я взяла фотографию Тины и Люси на фоне «Стрижки и завивки». Блондинка и рыжая, хотя волосы Тины отливали красно-коричневым. Темно-рыжие, или, как некоторые их называли, цвета корицы.

Со стуком поставив фотографию на место, я рухнула на диван.

Это безумие. Тина просто убежала с каким-то парнем. Такое случается сплошь и рядом.

Ну конечно. И как я объясню то, что ее сумочка, машина, ключи и одежда по-прежнему здесь? Она убежала с богатым парнем, который обещал купить ей весь мир?

Возможно.

Я вспомнила нашу последнюю встречу, когда она стала расспрашивать меня на улице. Действительно ли Тина переживала по поводу обезумевших волков или ее больше интересовало, что мы собираемся с ними делать? Трудно сказать наверняка, ведь ей этот вопрос уже не задашь.

Что ж, буду следовать установленному порядку. Доложу о ее исчезновении и отправлю соответствующую информацию в СМИ и другие полицейские участки. Но я не думала, что Тина объявится.

Шестое чувство подсказывало мне, что местная парикмахерша и мертвый оборотень — одно и то же лицо.

И как это будет выглядеть в рапорте?
Глава 29
Уходя, я зацепилась взглядом за стопку книг на столе. По размеру и форме тома напоминали учебники, и мне стало интересно, ведь, как по мне, Тина совершенно не походила на зубрилу.

Математика, биология, введение в историю и культуру коренных жителей Америки. Еще до того, как открыть тетрадь и глянуть на список предметов, я уже знала — Тина посещала лекции Кадотта. Вот так совпадение!

До конца смены я была в разъездах, разбираясь с тем же, с чем и всегда. Превышение скорости, нарушение правил дорожного движения, кровавая драка в баре — неотъемлемые компоненты ночного дежурства. Я разобралась бы с такими мелочами даже во сне, и отсутствие чего-то более серьезного можно считать везением, так как думала я совсем о другом.

В голове проносились воспоминания — то что-то важное, то незначительное, — а вслед за ними возникали вопросы. Добравшись до дома, я чувствовала себя совершенно разбитой. Неужели я закрутила роман с оборотнем? Хорошо хоть мы предохранялись, а то мне совершенно не хотелось стать мамой щенков. Или волчат?

Поднимаясь по лестнице к квартире, я начала хихикать, а потом просто не могла остановиться. Проходя мимо мистера Мерфи, домовладельца, я кивнула ему в знак приветствия, все еще давясь от смеха.

— Что тебя так рассмешило? — спросил он, тоже улыбаясь.

— Щенки, — умудрилась ответить я, судорожно стараясь перевести дыхание.

Мистер Мерфи тут же перестал улыбаться:

— Ты же знаешь, что в этом доме запрещено держать собак.

Я не смогла сдержаться и просто разразилась смехом. Махнув на прощание, ретировалась в свою квартиру. Это все выглядело совершенно глупо.

Переступив порог, я перестала смеяться. При всей моей нелюбви ко всяким поверьям, приходилось признать: в Миниве творилось что-то странное. Только дурак проигнорировал бы факты, а мне нравилось считать себя хотя бы чуточку умнее дураков. Поэтому я села и составила список всего, что, как я знала, было правдой.

Волк укусил Карен Ларсон. Она потеряла рассудок и вырвала кусок горла у директора школы. И, хотя ей вышибли мозги, тело Карен исчезло вместе с телом директора. Улики, собранные на месте аварии с её машиной, тоже пропали из комнаты вещдоков полицейского участка Минивы. Кто-то вломился в кабинет Кадотта и перевернул всё вверх дном, при этом ничего не взяв. Мэла Джерарда тоже укусили. Ему вкололи сыворотку от бешенства, а он умер по еще не установленной причине, при этом его труп претерпел странные изменения. Тина Уилсон пропала без вести, но ключ от ее квартиры был найден в лесу рядом с костром, в котором мы сожгли волка. В пещере я видела, как тень человека на стене стала волчьей.

Откинувшись назад и покусывая губу, я изучала факты, которые казались достаточно бессмысленными. Но когда я соединила факты и домыслы, перед глазами предстала более ясная картина.

Ясно, что Клайд стрелял в Карен не серебряными пулями — именно поэтому она и директор смогли встать и выйти из морга. А, возможно, выстрел лишь задержал её превращение, как предсказывал Манденауэр, и она сбежала оттуда на своих четырех.

Исчезновение улик из полицейского участка указывало на то, что замешан кто-то из своих. Но кто?

Погром в кабинете Кадотта наводил на мысль, что искали тотем. Но почему именно там? Опять-таки попахивало работой кого-то из своих, или же за мной следили. Тоже вариант, кстати.

Если верить заявлению Манденауэра, что вакцина против бешенства убила Мэла, то теория охотника о ликантропии имела под собой основание. Если бы у Мэла было бешенство, вакцина бы вылечила его, а не убила.

И если уж моя вера в слова Манденауэра зашла так далеко, то почему бы не поверить ему до конца, признав существование нацистской армии оборотней? Правда, большего от меня не требуйте.

Итак, кто же оборотень, а кто — нет? Нельзя сказать наверняка, пока не стрельнешь серебром. А такого желания у меня пока что не возникало.

Солнечный свет залил комнату. Мне следовало бы лечь в постель, но я совсем не чувствовала усталости. Скинув форму, я переоделась в купальник. Потом побросала в рюкзак полотенце, бутылку с водой, пистолет, тотем, который не собиралась выпускать из виду, и то, что заменяло мне дамскую сумочку — небольшую пустую косметичку, в которой как раз хватало места для самого необходимого: ключей и прав. Собравшись, я поехала к своему пруду.

Я нуждалась в физической нагрузке. В выпуске пара. В покое моего особого места, чтобы все обдумать. Теоретически я была в безопасности — на улице же середина дня.

Я полчаса мерила пруд гребками и размышляла. Кому можно доверять? Манденауэр сказал «никому», но он же мог быть сумасшедшим, и ему я точно не доверяла. Не больше, чем Кадотту.

Закрыв глаза, я вспомнила большого пушистого черного волка, с которым столкнулась в первую ночь совместной охоты с Манденауэром. Движениями животное походило на Кадотта. А может, наоборот.

Я плавала до тех пор, пока голова не перестала кружиться, пока я не стала думать лишь о следующем движении, гребке, толчке. Сначала солнце грело мне спину, потом лицо. На душу снизошел покой — как раз за этим я сюда и пришла.

Больше не в силах двигаться, я выбралась на берег и уселась там, водя пальцами ног по воде. Меня окружали звуки природы: жужжание пчел, щебет птиц. На дальнем конце пруда в воду прыгнула лягушка, а прямо в центре мелькнул рыбий хвост. Порывшись в сумке, я вытащила бутылку воды, и, откинув голову, попила.

И в этот момент все в лесу замолчало.

Я проглотила то, что было во рту, но язык по-прежнему оставался сух. Опустила голову и взглядом прошлась по кромке леса как раз тогда, когда из-за деревьев вышел он.

Он был так же обнажен, как и в первую нашу встречу. Пока он шел через разделявший нас луг, птицы снова зачирикали. Над его головой, очень низко, пролетел ворон и взмыл к верхушкам деревьев, но мужчина этого даже не заметил — его взгляд был сфокусирован на мне.

Я снова вспомнила о волке, глядя на его походку: от бедра, длинные шаги.

При этом неожиданном воспоминании я нахмурилась. Бедро. В ночь нашей встречи у него там был жуткий синяк. И опять я почувствовала, как в голове щелкнуло: кусочек пазла встал на место. Я забыла о том синяке, потому что он прямого отношения ни к чему не имел. До тех пор, пока не рассматривалась возможность превращения волка в человека. А что, если большой внедорожник задел бампером волка? Останется ли синяк и на человеке?

Не спуская глаз с Кадотта, я скользнула рукой к пистолету. Профессор остановился в нескольких метрах от меня.

— Что ты здесь делаешь? — спросила я.

— Разве ты не хотела меня видеть?

— Вижу даже больше, чем хотелось. Где твоя одежда?

Он глянул вниз, моргнув при этом так, словно удивился своей наготе не меньше моего.

— Я занимался спортом.

— Ты тренируешься голышом?

— А ты нет?

— Как видишь, — махнула я свободной рукой, указывая на свой совершенно благопристойный цельный купальник.

Кадотт пожал плечами:

— Я отрабатывал приемы тай-чи.

Рельеф его поджарых мышц под кожей, отблески солнца на животе, плечах и волосах заставляли меня забыть о том, что, наверное, следует его пристрелить.

— Так вот чем ты занимался в ночь нашего знакомства?

— Ну да!

Как удобно! Вот только я не куплюсь.

— Ты занимался в четыре утра?

— Я не мог уснуть.

«Потому что гнался за чем-то по лесу и попал под машину».

— Как ты узнал, что я здесь?

— Я звонил. — Он отвернулся, как будто смущенный этим. — По всем твоим номерам. Когда ты не ответила, я подумал, что ты, должно быть, здесь. Поэтому и пришел сюда.

Я бросила взгляд на деревья, оценивая расстояние и направление.

— Ты пять километров шел голышом?

— Ради тебя я бы и сто прошел.

Я фыркнула. Кадотт вел себя странно — непривычно нервно и застенчиво. Что с ним происходит? Были ли мои предположения верны? И если да, что мне с этим делать?

Уилл не дал мне возможности подумать. Вдруг он двинулся ко мне, а я направила свой пистолет ему в грудь.

Кадотт замер на месте, подняв глаза от пистолета на меня:

— Джесси?

— Кадотт, ты оборотень?

Его глаза округлились. Или он очень правдоподобно изобразил изумление, или на самом деле удивился.

— Только вчера ты назвала меня сумасшедшим из-за одного предположения о существовании сверхъестественного, а сегодня уже обвиняешь в причастности к подобным существам. Тяжелый день на работе, дорогая?

Теперь он больше походил на себя.

Я улыбнулась:

— Ты даже представить не можешь.

— Не хочешь рассказать?

— Не хочешь ответить на вопрос?

— Какого черта я стал бы тебе рассказывать об оборотнях, если и сам один из них?

— Это не ответ, а другой вопрос.

Кадотт и Манденауэр были похожи больше, чем я думала.

— Я не оборотень, — вздохнул Уилл.

— Как будто ты не соврал бы мне, если бы был им.

— Точно подмечено. — Он ткнул пальцем в пистолет. — А теперь что?

— Я могу выстрелить в тебя и посмотреть, умрешь ты или нет.

— Я выбираю «дверь под номером два».

Мне хотелось рассмеяться. Хотелось опустить пистолет и заниматься любовью под солнцем. Хотелось верить, что единственный мужчина, заставивший меня кричать, извиваться и хотеть его снова, и снова, и снова не был оборотнем. И я ему поверила.

Наверное, он увидел по моему лицу, что я сдалась, потому что опять начал приближаться. Я опустила пистолет, а он, запрокинув голову, завыл как волк и бросился на меня.

Я была настолько шокирована, что просто сидела без движения в ожидании смерти. Уилл нырнул в пруд, как пушечное ядро, окатив меня водой с ног до головы. Я ждала, пока его голова появится на поверхности. Вместо этого что-то обвилось вокруг моей лодыжки и потянуло меня в пруд. Мой визг перешел в бульканье, когда в рот попала вода.

Он мог утопить меня, мог сделать что угодно, и я бы не смогла его остановить — пистолет остался на берегу. Я была в его власти и совершенно не возражала.

Не успели мы вынырнуть, как его рот накрыл мой — жаркий контраст по сравнению с прохладой воды. Языком Уилл щекотал мои губы.

Мы вынырнули прямо навстречу солнцу. Оторвавшись от Уилла, я глубоко задышала. Он воспользовался этим, чтобы провести губами вниз по шее и слизнуть капельки воды с моего декольте.

Недалеко от центра пруда он доставал ногами до дна, а я нет. Но, придерживая меня за талию, он помогал мне держать голову над водой.

— Что это за вой? — требовательно спросила я.

— Волчьего клана, — пожал плечами Уилл. — Я иногда так развлекаюсь.

— Ага, развлекаешься.

Наши представления о веселье кардинально различались.

— Ты когда-нибудь плавала голышом? — спросил он.

— Нет.

И, не дав мне возможности ответить, он просто спустил бретельки купальника с моих плеч и сильно дернул.

Купальник застрял у меня на бедрах.

— Не так просто, как кажется, а?

Кадотт пожал плечами и снова хорошенько потянул. И вдруг мой купальник исчез. Полностью.

— Эй, отдай его обратно!

— Извини, я его потерял.

Я моргнула:

— Ты имеешь в виду...

— Ага. На дне пруда. Невелика потеря.

— Это был мой любимый купальник!

— Только без обид, но его зад был отвратительный.

— Это потому, что мой зад такой. А купальник его очень даже симпатично прикрывал.

Руки Кадотта скользнули с моих бедер на предмет обсуждения.

— Твой зад не отвратительный. И в тебе нет ничего отвратительного. Я куплю тебе новый купальник, который будет хорошо на тебе смотреться. — Уилл улыбнулся.

— Рада, что ты способен сам себя развеселить.

— Я тоже рад.

Кадотт приподнялся и вошел в меня одним легким толчком. Я взвизгнула от неожиданности и обхватила его за плечи.

— Подожди, подожди.

Но он просто покачивался туда-сюда, не двигаясь во мне. Медленное, глубокое давление в той части, где еще недавно меня так редко касались. Надо было что-то делать, но все мысли улетучились.

— Вот так-то, — пробормотал он, уткнувшись мне в грудь.

Кадотт принялся нежно целовать меня, легонько касаться языком и почти неощутимо, мягко покусывать сосок.

— Вот так.

— Щенки, — пробормотала я и со всей силы оттолкнула Кадотта.

Я не заблуждалась на его счет — Уилл мог удержать меня, потому что был сильнее. Но Кадотт разжал объятия.

— Щенки? Это какое-то новое ругательство?

— Э-э… Типа того. Я пытаюсь вернуться с небес на землю.

Он опять дотянулся до меня, но я увернулась.

— Что случилось, Джесси? Ну не можешь ты и в самом деле думать, что я оборотень. Ты же не веришь в их существование, помнишь?

Уилл был прав. Я не верила во все эти россказни. Всему происшедшему, тому, что я сама видела, имелось другое объяснение. И я найду его, если продолжу поиски. Ведь мир черно-белый. По крайней мере, должен быть таким. Если это не так, не представляю, как тогда жить.

Пока я раздумывала, Кадотт снова подобрался поближе. Черт, какой он быстрый — и на земле, и в воде. Он обхватил меня за талию и притянул к себе.

— Давай поговорим.

Уилл потерся носом о мою шею и слегка прихватил кожу губами. Возбужденным пенисом он прижимался ко мне, и мои ноги раздвинулись, обхватывая его бедра. Вот черт, я опять это делаю.

— Предохранение, — смогла я выдавить. — У меня с собой ничего нет, и бьюсь о заклад, у тебя тоже.

Он ругнулся, и сказал вовсе не «щенки». Вздохнув, он прикоснулся своим лбом к моему.

— Извини. Я никогда не был безответственным. Ни разу в жизни. Но ты сводишь меня с ума, Джесси. Когда я вижу тебя, то думаю лишь о том, как бы поскорее оказаться в тебе.

И, словно в подтверждение его слов, пенис слегка дернулся и запульсировал, прикасаясь ко мне. Я тяжело вздохнула. Уилл сцепил руки на моих бедрах, и я напряглась, готовая применить силу, если он снова попробует что-либо предпринять без презерватива. Он никогда не занимался сексом без кондома, я тоже, и это снимало одну головную боль. Оставим щенков в покое. К счастью, Кадотт всего лишь приподнял меня из воды и помог выбраться на берег.

Легкий ветерок пробежался по моей влажной обнаженной коже, заставив поежиться. Я пошарила в поисках полотенца, но руки Уилла обвились вокруг моей талии.

— Не спеши.

Его пальцы надавили чуть сильнее. Он не причинял мне боли, но я выпустила полотенце.

Я сидела на берегу, а он стоял в воде. Рот Уилла находился на уровне моих бедер, что направило мои мысли в интересное русло.

— Ложись на спину, — пробормотал он.

Ха, у великих умов мысли сходятся.

Глава 30
Его губы были такими горячими на моей прохладной коже. Ноги болтались в воде, а спина удобно устроилась на мягкой, как мох, зеленой траве. Кадотт плечами раздвигал мои бедра, а солнце бросало яркие, как бриллианты, блики на мои прикрытые веки.

На какую-то долю секунды благоразумие во весь голос напомнило, что мы на берегу, обнаженные, и нас могут увидеть. Я напряглась, а он поцеловал меня, но не в губы.

— Доверься мне, — прошептал Кадотт, обдав дыханием влажные завитки между моими бедрами.

Довериться ему? Он что, сумасшедший?

Его язык запорхал по мне. Ну ладно, черт с ним.

Мои руки сжались в кулаки, вырывая клочья травы, а голова металась по мху. Как ему удавалось делать свой язык таким твердым, подвижным и догадливым?

После его предыдущих поцелуев, прикосновений и нескольких секунд полового акта, я завелась и хотела его. Уилл помучил меня языком, потом успокоил рукой. Я слышала свое дыхание и мольбы. Одновременно заполненная до краев и опустошенная, я была на грани и в то же время еще даже близко к ней не подошла.

— Тихо, — прошептал он, — я все сделаю как надо.

Он проник в меня пальцами, одновременно языком и губами утоляя мою жажду.

Всплеск выдернул меня из дремоты. На фоне солнца мелькнула какая-то тень. Открыв глаза, я увидела его лицо в паре сантиметров от своего. Сердце трепыхнулось при виде отразившейся на лице Уилла нерешительности, поэтому я подняла руку и коснулась его щеки.

— А теперь позволь мне тоже сделать все как надо.

Он уже был на грани, как и я чуть раньше. Нескольких быстрых движений рукой, порхание языка на самом кончике и глубокий захват ртом — и Кадотт оттолкнул меня. Должна признать, я сопротивлялась. Впервые в жизни я хотела сделать парню минет и довести дело до конца. Но было достаточно возбуждающе смотреть, как он взял член в руку и закончил то, что начала я.

Мы встретились взглядами, когда он открыл глаза.

— Ух ты! — сказала я.

— Да уж, «ух ты»! — улыбнулся он.

Поднявшись гибким, грациозным движением, он прыгнул в пруд, проплыл под водой, вынырнул и, тряхнув головой как пес, обдал меня фонтаном брызг. Я засмеялась, и Кадотт подплыл к берегу. Казалось, мы не могли оторвать друг от друга глаз.

— Что? — спросил он.

Пожав плечами, я опустила глаза. Мне не хотелось озвучивать свои мысли.

— Эй, я думал, ты доверяешь мне.

Разве? Я не была уверена. Да, я хотела его — очень сильно. Но доверие? Этим делиться намного сложнее, чем своим телом.

Кадотт коснулся моей щиколотки.

— Джесси?

Я встретилась с ним взглядом:

— Я думала, как мне жаль, что у нас нет презерватива.

Его пальцы сжались на моей ноге — почти что объятие. Кадотт на руках приподнялся из воды. Я отвлеклась на бугрящиеся мышцы его плеч и стекающую по телу воду. Уилл сел со мной рядом и нежно, медленно и сладко поцеловал.

— Да, и мне.

Наши губы встретились в глубоком чувственном поцелуе, от которого мое тело накрыло новой волной желания. В присутствии Кадотта я не принадлежала себе.

Он оторвался от меня, тяжело дыша, потом дернул меня за волосы:

— Мы всегда можем рискнуть.

— Или не можем.

— Именно это я в тебе и люблю, Джесси. Ты всегда держишь меня в узде, — засмеялся Кадотт.

"Люблю"? Скорее всего, это просто образное выражение. Скорее всего. Поэтому я оставила его без внимания.

— Мне нужно возвращаться, — сказала я.

— Ты могла бы пойти ко мне.

В его голос и выражение лица вернулась неуверенность.

— Мне нужно поспать.

— Так поспи. В моей постели. Со мной.

О Боже, звучало соблазнительно. Но я боялась, что если окажусь в его кровати, то спать точно не буду. И как бы заманчиво это ни выглядело, но сегодня мне предстоит работа в ночную смену. График в режиме нон-стоп начинал меня утомлять.

— Не могу.

Вздохнув, Кадотт отвел взгляд.

— Что случилось? — спросила я.

— Нас связывает только секс, да?

Я не знала, что сказать. Я думала, мы трахались, потому что, казалось, не могли остановиться. Кстати, я совершенно точно помню, что он был с этим согласен. Когда все изменилось?

Наверное, стоит объяснить ему все четко и ясно. Потом будет меньше проблем. Но поникшие плечи Кадотта тронули меня. И хотя мне следовало оставаться на месте, я не могла удержаться, чтобы не подвинуться к нему.

Мускулы на его спине бугрились и перекатывались под моими руками. Я легонько погладила его кожу пальцами, надеясь, что этот жест вышел успокаивающим. Я не была в этом сильна, но честно старалась.

— Я не до конца уверена, что это для меня, — призналась я. — Нам нужно решить прямо сейчас?

— Было бы хорошо.

Мне не нравилось, когда на меня давили. Но у Кадотта свои тараканы. Хотя у кого их нет? Но так как я не была индейцем племени оджибве, живущим в мире белых-пребелых людей, я решила быть к нему снисходительней.

— Ты умный, — сказала я, когда он повернулся ко мне лицом. Мои руки соскользнули с плеч Уилла и повисли по бокам. — К тому же забавный, когда не достаешь меня. Ты не так уж плох в постели. А без нее — еще лучше.

— Ну что тут сказать, Джесси? Я прям весь белый и пушистый.

Я склонила голову. По непонятной мне причине Кадотт разозлился. Какому самцу неприятно слышать, что он хорош в постели?

— Почему ты на меня злишься? Я думаю, ты нормальный парень. Для заумного очкарика.

Он даже не улыбнулся.

— Тебе стыдно выходить со мной в люди?

Я вздохнула. Он не позволит мне так легко отделаться.

— Хочешь знать правду?

— Удиви меня.

Я не могла поверить, что мы спорим, сидя обнаженные под полуденным солнцем. Но мы с Кадоттом и без того уже сделали много чего такого, во что мне верилось с трудом.

— Да, мне стыдно выходить с тобой в люди.

Уилл моргнул и побледнел, отчего его лицо еще больше выделилось на фоне иссиня-черных волос. Он выглядел так, будто я дала ему пощечину. Черт, я чувствовала себя точно так же.

Я схватила его за руку. Он попытался вырваться, но я его не пускала.

— Мне стыдно, Уилл, потому что я знаю, что люди о нас подумают.

Он вздохнул:

— Снова-здорово.

— То есть?

— Окружающие перестанут тебя уважать, если ты со мной. И не имеет значения, что я сделал. Или кто я. И что между нами происходит. Важны лишь мои родители.

— Чего? — не поняла я.

— Джесси, меня бросали сотни раз, и вовсе не из-за моих танцевальных способностей. Только из-за того, что я индеец.

Пришел мой черед злиться.

— А что, женщины не видят этого сразу при первой встрече? Твое происхождение становится большим сюрпризом для них лишь через время? Ты что, встречаешься с какими-то дурочками?

— Может, они просто не могут вынести все эти взгляды, перешептывания, давление.

— Разве я похожа на человека, не способного вынести давление со стороны?

Его губы дернулись.

— Нет.

— Спасибо.

— Тогда что же постыдного в том, что нас увидят вместе?

Мне не хотелось говорить, но я обещала сказать правду. И все же я раздумывала так долго, что Кадотт сжал мою руку:

— Джесси?

— Потому что все будут думать, чем я тебя прельстила, — выпалила я. — Ты сексуальный, Кадотт, а я — нет. Чтобы такой парень, как ты, был с такой, как я... — Я пожала плечами. — Наверное, я делаю обалденный минет. Или трахаюсь как кролик. Или…

Уилл прикрыл мой рот рукой.

— Ш-ш-ш, — прошептал он. — Это правда. И что здесь такого?

Между нами повисло молчание. Мы смотрели друг на друга так, словно сказанные слова материализовались. Потом я рассмеялась, а вместе со мной и Уилл, и это было приятно.

Я потянулась к нему в объятия и просто сидела, обнимая его, пока он делал то же самое со мной. Не помню, когда я в последний раз сидела и обнимала парня больше минуты. Да и никогда по такому не скучала. А теперь буду, потому что обниматься с Кадоттом очень приятно.

— Пойдем ко мне, — пробормотал он. — Поспи со мной. Останься со мной.

Он поцеловал меня в бровь, и я прижалась к нему плотнее, обняв его при этом ещё крепче.

Я никогда не ощущала ничего подобного. Плохо, что я до сих пор не определилась, что же происходит. Мне он очень нравился. И мне очень хотелось быть с ним вместе и сказать «да!» всему, чему угодно. В отношении Уильяма Кадотта я не могла себя сдерживать. И это пугало.

Тем не менее, я пошла к нему домой, и этот день оказался лучшим в моей жизни. Что было как раз кстати, потому что вскоре все полетело к чертям собачьим.