Лори Хэндленд Голубая луна

Я мало кому доверяла, но она входила в круг избранных. И посмотрите, куда меня это привело.

— Джесси?

Я подняла глаза. Надо мной нависли Манденауэр и Уилл. Никаких волков.

— Я вызвал свою команду, — оповестил Манденауэр. — Будут через час.

— Команду?

— С этим надо что-то сделать, да? — Он указал на пустую поляну.

— С чем?

Он вздохнул:

— Джесси, волки сбежали, когда Зельда умерла.

— Разве они не излечатся теперь, когда она мертва?

— Нет никакого лекарства, кроме серебра.

— О. — Я понимала, к чему он. — А как вы определите, кто оборотень?

— Некоторых я узнал. Например, мисс Черри. И Карен Ларсон.

Я покачала головой:

— Я видела, как Карен вышибли мозги.

— Свинцом. Она невредимой вышла из морга, как и директор школы.

— Клайд выстрелил в неё, — настаивала я.

— Несомненно. Но он не такой дурак, чтобы стрелять в своего серебром.

Теория заговора в действии.

Манденауэр нагнулся и снял тотем с шеи Зи. Вытянул руку. Талисман больше не светился злым потусторонним мерцанием. Черный камень, ничего больше.

— Элиза захочет его изучить. — Он положил тотем в карман. Коснувшись порванных штанов Зи, бросил взгляд на Уилла. — Отвези Джесси домой.

— Погодите. Я в порядке. — Я оттолкнула протянутую руку Уилла. — Не понимаю. Почему она умерла? Она говорила, что неуязвима.

— Они все так говорят, но пока что я не видел доказательств.

Манденауэр вытащил из кармана штанов Зи смятый лист бумаги и быстро прочел написанное. Затем поднял голову и протянул бумагу мне.

Я шагнула вперед и взяла страницу, отсутствующую в принадлежащей Уиллу книге о церемониях. Быстро проглядела содержание. Там не было ничего неизвестного мне доселе, кроме одного.

— Только кровью любящего можно пробудить к жизни волчьего бога, и только этой же рукой бога можно уничтожить.

Выскользнувшая из руки бумага спланировала к земле.

— Она умерла от моего выстрела.

— Да.

— Иди домой, Джесси. Поспи. Поговорим завтра.

— А вы к тому времени разве не будете уже гнаться за волками где-то в Канаде?

— Пока нет. — Он кивнул Уиллу. На этот раз я позволила Кадотту обнять себя.

***

Я проснулась в собственной постели, когда вовсю светило солнце. Не помню, как туда добралась. В лесу машина Уилла стояла где-то близко к поляне — Зи заставила его сесть за руль. Я заползла на пассажирское сиденье и, должно быть, уснула или отключилась, потому что последнее воспоминание — как мы ехали через лес к шоссе.

Я сходила в душ и заварила кофе. Уилл оставил в кухне записку.

И к чему это?

Я прокрутила в уме события прошлой ночи. Он был зол и обижен. А я — слишком занята. Не было времени, чтобы обсудить его настроение. Что ему от меня надо? Могу ли я дать ему то, чего он хочет?

Я-то смогла выговорить слово на букву «Л», но не знала, способна ли вообще кого-то любить. Уилл по-прежнему пугал меня больше, чем оборотни. Рядом с ним я не контролировала себя. Я отдавалась ему полностью, ничего не скрывая, и не была уверена, что мне это по душе.

Позвонили в дверь. Я до конца не понимала, сколь преисполнена надежд, пока не увидела в коридоре Манденауэра. Пришлось разочарованно вздохнуть.

— Заходите. — Я подала ему чашечку кофе. Мы сели за кухонный стол. — Есть новости?

— Нескольких мы нашли.

Я открыла рот и тут же его закрыла. Подробностей не хотелось. По крайней мере, пока.

— Остальные разбежались. Мои ягер-зухеры рассредоточились. Мы их добьем.

— Мне жаль. — Я потерла ноющую грудь в том месте, где, вероятно, навсегда сохранится имя Зи. — Вчера я сглупила. Вы могли заполучить их всех, и все было бы кончено.

— Думаешь, это твоя вина? — Он, казалось, искренне удивленно покачал головой. — Нет. Виноват я. Я вел себя беспечнее обычного. Возможно, дело в возрасте. Каком-то… высокомерии, что ли. — Он вздохнул. — Вот почему я и пришел. Я хочу, чтобы ты стала одной из нас.

— Ягер-зухером?

— Да. Мне пора на покой. И не только потому, что я теряю хватку. — Его плечи поникли. — Но и потому, что сейчас накопилось очень много руководящей работы.

— Сейчас?

— Армия оборотней, созданная Зельдой, во много раз увеличила поголовье волков. Они будут размножаться, а вместе с ними и вирус.

Черт. Об этом-то я не подумала. Манденауэр охотился и занимался розыском со времен Второй мировой войны, и сейчас поголовье волков увеличилось, вместо того чтобы уменьшиться. Неудивительно, что он расстроен.

— Я уже начал тренировать тебя. Еще немного, и ты станешь нашей гордостью. Тебе понравится быть ягер-зухером. По мере работы мы устанавливаем собственные правила.

Мне всегда нравились правила, но последние полторы недели я только и делала, что их нарушала. Смогу ли я вернуться к прежнему порядку? Очевидно, Манденауэр так не считал.

Я встала и подошла к окну. Солнце светило во всем своем великолепии. Не верилось, каким ярким и доброжелательным может быть мир. Да и как он мог, после всего, что случилось в Миниве?

— Знают ли в городе о случившемся?

— Вряд ли.

Я развернулась.

— И как мы сможем объяснить исчезновение Зи и Клайда?

— У меня под рукой целый отдел, придумывающий объяснения тому, куда делись пропавшие без вести. Не беспокойся.

Я снова подставила лицо солнцу. Тайное общество, одобренное правительством. Исчезновения, которые ловко объясняются оперативниками. Люди, при луне превращающиеся в животных. Старушки, желающие стать богами. И ещё куча всего, что мне предстоит разузнать. Мне никогда не нравилось сверхъестественное. Моя рациональная вселенная рушилась, если я начинала верить в реальность иллюзорного мира. Я так любила логичные явления, потому что их и так очень мало…

Но если ты во что-то не веришь, оно вовсе не исчезает. Скорее становится сильнее.

Не думаю, что у меня получится остаться здесь и дальше притворяться, что в Миниве безопасно. Я не смогу выписывать штрафы за неправильную парковку и разнимать пьяные драки, зная, что где-то на свободе носятся оборотни.

Внезапное движение в лесу привлекло мое внимание. Что-то белое трусило к нам, все ближе и ближе. Я открыла стеклянную дверь и вышла на балкон, но фигура исчезла.

— Кадотт, — сказал Манденауэр.

Надеясь на то же самое, я перегнулась через перила.

— Если ты решишь стать ягер-зухером, то не сможешь позволить себе такой привязанности.

Лишь спустя секунду я поняла, что он говорит не о белой вспышке в лесу, а о Кадотте в целом.

— Ягер-зухеры должны охотиться на сверхъестественное зло, чинящее ужасные смерти. Мы не можем позволить, чтобы кого-то использовали против нас. Или причиняли ему боль из-за нас. Понимаешь, о чем я?

Понимаю. Мне придется выбирать. Уилл или работа. Прежде решение было бы легким. Но не сейчас.

Хотя мне и хотелось гоняться за оборотнями, Уилл мне дороже. Мне не хотелось возвращаться к прежней жизни, жизни, в которой не было его. Не думаю, что получилось бы. Уилл нужен мне, чтобы сохранить целостность. Женщину, которой я стала, познав Уильяма Кадотта. Именно такой я всегда хотела быть.

Я отвернулась от леса.

— Спасибо за предложение, но я выбираю Кадотта.

Манденауэр моргнул:

_Ты… что-о?

— Вы меня услышали.

— Но… Но, Джесси… Мир не в порядке.

— И мне очень жаль. Но я люблю Уилла. Никогда бы не подумала, что испытаю к кому-то это чувство, к тому же взаимно. И я не стану от этого отказываться. Даже ради спасения мира.

Манденауэр фыркнул и горестно вздохнул:

— Было приятно с тобой работать. Ты стала бы отличным дополнением к моей команде.

Он пожал мне руку, церемонно поклонился, едва сдержавшись, чтобы не прищелкнуть каблуками, и напоследок кивнув мне, вышел».

— Значит, ради меня ты отдала мир волкам?

Я взвизгнула и круто развернулась. Кадотт стоял на балконе.

— Терпеть не могу, когда ты так делаешь!

— Нужно больше шуметь, когда я за тобой шпионю?

— Вот именно, — пробурчала я, потирая солнечное сплетение, силясь успокоить рвущееся из груди сердце.

Ухо Уилла покрывал пластырь, рука была замотана в бинты. Синяк на глазу почти лишал его зрения. Но он никогда не казался настолько прекрасным.

Уилл обнял меня за талию и поцеловал — впервые за долгое-долгое время. Когда он отстранился, я едва смогла открыть глаза, но сердце по-прежнему колотилось. Уилл уткнулся носом мне в висок и поцеловал волосы.

— Прежде никто ничем ради меня не жертвовал.

— Да-а? Ну, ты не слишком обольщайся, Ловкач.

— Сомневаюсь, что ты мне позволишь.

Мы стояли, обнимая друг друга. Я покрепче сжала руки. Не хотела его отпускать. Никогда.

— Что ты здесь делаешь? Ты написал, что я должна прийти к тебе.

— А я боялся, что ты не придешь.

— Ошибался.

Уилл взял меня за руку и завел в квартиру. Я думала, мы пойдем прямиком в спальню, но он удивил меня, плюхнувшись на диван и усадив меня себе на колени.

— Скажи, — прошептал он.

Я чуть было не прошептала: «Что?», но знала, чего он хочет.

— Ты нужен мне, Уилл, но…

— Никаких «но». Просто позволь мне насладиться этим, мм?

Я покачала головой. Если между нами все в силе, а сейчас казалось, что это так, то я не собиралась начинать со лжи. Он должен знать.

— Никогда прежде я никого не любила, — призналась я. — Не уверена, что знаю, каково это.

— Как и я. Мы научимся вместе, — раздражающе жизнерадостно произнес он. Не думаю, что Уилл принимал мои сомнения всерьез.

— Я не знаю, та ли я женщина, что нужна тебе.

— Поверь, ты — моя.

Мое тело обмякло. О господи, как же хорошо.

— Я…

Уилл закрыл мне рот рукой, тем самым не позволив высказаться.

Я заглянула в свое сердце, в прошлое, а потом посмотрела на Уилла и увидела будущее. Поцеловала ладонь любимого, и он отнял руку от моего рта.

— Да, — прошептала я.

— Этого мне достаточно.

Позже, намного позже, лежа в постели, мы смотрели, как солнечные блики пляшут по потолку, и тут зазвонил мой телефон. Я проигнорировала его, дав включиться автоответчику. Комнату заполнил голос Манденауэра.

— Хорошо, Джесси, можешь оставить себе и Кадотта, и работу. Подозреваю, что он уже и так о себе позаботился. А если честно, спроси его, не согласится ли он сотрудничать с нашим исследовательским отделом. С ответом приходи завтра ко мне в гостиницу.

Телефон пискнул. Я плотнее прижалась к боку Уилла.

— Ну? — спросила я. — Что думаешь?

— Скоро я останусь без работы.

Я повернулась лицом к нему.

— Почему?

— Летние курсы никогда не длятся вечно.

— Заинтересован в предложении Манденауэра? — Я затаила дыхание. Эта работа была мне по душе, но в Уилле я нуждалась больше.

— Конечно. Так в чем дело?